Сосая, Альберто

Альберто Сосая
Общая информация
Полное имя	Альберто Максимо Сосая
Прозвище	Don Padilla, Los Profesores
Родился	13 апреля 1908(1908-04-13) Урдинаррайн, Аргентина
Умер	17 февраля 1981(1981-02-17) (72 года) Ла-Плата, Аргентина
Гражданство	Аргентина
Позиция	нападающий
Карьера
Клубная карьера*
1926-1928	Сентраль Энтрерариано
1931-1939	Эстудиантес	181 (144)
1940	Расинг (Авельянеда)	2 (0)
1941	Белья Виста
Национальная сборная**
1933-1937	Аргентина	9 (8)
Международные медали
Чемпионаты Южной Америки
Золото	Аргентина 1937
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Альбе́рто Макси́мо Соса́я (исп. Alberto Maximo Zozaya; 13 апреля 1908, Урдинаррайн — 17 февраля 1981, Ла-Плата) — аргентинский футболист, нападающий. Автор первого гола в профессиональной эпохе аргентинского футбола (1 июля 1931 года на 5-й минуте игры в ворота «Тальереса»).

Карьера

Альберто Сосая начал свою карьеру в 1926 году в составе клуба «Сентраль Энтрерариано», там он быстро стал основным центрфорвардом и бомбардиром команды.

Благодаря успехам в «Энтрерариано», Сосаю заметили в клубе «Эстудиантес», куда он перешёл в 1929 году, составив одну из самых знаменитых линий нападения в истории аргентинского футбола, состоящей из Энрике Гуайты, Мануэля Феррейры, Мигеля Лаури, Алехандро Скопелли и самого Сосаи. Чемпионат 1929 года «Эстудиантес» завершил лишь на 10-й позиции, но по числу голов занял второе место, лишь на один отстав от лидера «Химнасии и Эсгримы». В чемпионате 1930 года «Эстудиантес» занял второе место, но нападение клуба было просто феноменальным, забив 113 мячей в 33 матчах. В 1931 году, первом году после признания профессии футболиста законной, «Эстудинтес» вновь второй, а Сосая с 33 мячами становится лучшим бомбардиром Примеры, до сих пор этот результат самый высокий в профессиональной эпохе. В 1932 году нападение команды распалось, Гуайта и Скопелли уехали в Италию, в 1936 году за ними последовал Феррейра. На начало 1937 года от нападения образца 1931 остался лишь Сосая. К тому моменту «Эстудиантес» уже стал твердым середняком аргентинского футбола. В начале 1938 года, Сосая получил тяжелую травму коленных связок. Он попытался вернуться в футбол сначала в «Расинге», затем в уругвайской «Белья Висте», но безрезультатно, в 1941 году Сосая повесил бутсы на гвоздь.

В начале 50-х Сосая решил вернуться в футбол в качестве тренера. Он встал на тренерский мостик «Бенфики», но провёл с командой лишь один сезон. Также Сосая тренировал «Платенсе», «Ланус», «Химнасию», «Дефенсорес де Камбасерес» и родной «Эстудиантес».

Альберто Сосая умер 17 февраля 1981 года в возрасте 72 лет в Ла-Плате. Его именем названа Школа национального футбола в городе Гуалегуайчу, где Сосая вырос.

Статистика

Сезон	Клуб	Выступления
		Лига	Игры	Голы
1929	Эстудиантес	Аргентина (Любители)	-	-
1930		Аргентина (Любители)	-	-
1931	Эстудиантес	Примера	-	33
1932		Примера	-	20
1933		Примера	-	19
1934		Примера	-	-
1935		Примера	-	20
1936		Примера	-	3
1937		Примера	-	17
1938		Примера	-	-
1939		Примера	-	-
1940	Расинг	Аргентина	2	0
Всего			183	144
1941	Белья Виста	Уругвай	-	-

Достижения

• Лучший бомбардир чемпионата Аргентины: 1931 (33 гола)
• Чемпион Южной Америки: 1937

Ссылки

• [www.bdfa.com.ar/jugador2.asp?codigo=2842 Профиль на bdfa.com.ar]
• [www.central-entrerriano.com.ar/alberto%20zozaya.htm Статья на central-entrerriano.com.ar]

Отрывок, характеризующий Сосая, Альберто

– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.