Соседский дозор

См. также: Соседский дозор (фильм)

Соседский дозор — самоорганизация жителей для борьбы с правонарушителями. Соседский дозор не следует смешивать с вигилантами. Он не предусматривает какого-либо самосуда или задержания, а предполагает, что о подозрительных личностях будет сообщено полиции для законного разбирательства.

В современной истории соседский дозор впервые появился в США. Первым таким гражданским патрулём считается отряд волонтёров, возникший после убийства молодой жительницы Нью-Йорка Китти Дженовезе в 1964 году на пороге её дома. Соседи наблюдали за убийством, но не помогли Китти. Убийство поэтому вызвало большой общественный резонанс и жители района Квинс, где произошло убийство, объединились в добровольные отряды, которые вечерами патрулировали улицы, обращая внимание на любого подозрительного человека и сообщая о нём в полицию.

Движение поддержала Национальная ассоциация шерифов, благодаря которой полиция стала активно сотрудничать с волонтёрами, начав задействовать их в своих рейдах и профилактических мероприятиях. Члены «соседских патрулей в США» занимаются не только патрулированием улиц, но и участвуют в кампаниях по повышению безопасности на дорогах, искоренению домашнего насилия и т. п.

Подобное движение возникло и в странах Западной Европы, а во многих странах Восточной Европы оно возникло позже, в 1990-е годы. Например, в Таллине волонтёры не только патрулируют улицы, но и обходят неблагополучные квартиры.

Ссылки

• [m.gazeta.ru/social/2011/02/14/3524598.shtml Полина Никольская, Григорий Туманов, Михаил Телехов."Отчаяние это или гражданская активность — сказать пока сложно"]
• [www.naabrivalve.ee/?mid=134/ НКО «Соседский Дозор Эстонии»]

См. также

• Циммерман, Джордж
• Добровольная народная дружина
• Новосибирская Добровольная Молодежная Дружина
• Гражданский арест
• Бригадмил

Отрывок, характеризующий Соседский дозор

Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.

После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.