Сосновка (парк)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Сосновка (парк)Сосновка (парк)

</tt> </tt> </tt>

</tt>

</tt>

</tt> </tt>

</tt> </tt> </tt>

«Сосновка»
Чансын в парке «Сосновка», подаренные Санкт-Петербургу Кореей к 300-летию. Статуи демонтированы 22.09.2015 в связи с аварийным состоянием
60°01′22″ с. ш. 30°21′06″ в. д. / 60.02278° с. ш. 30.35167° в. д. / 60.02278; 30.35167 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=60.02278&mlon=30.35167&zoom=14 (O)] (Я)Координаты: 60°01′22″ с. ш. 30°21′06″ в. д. / 60.02278° с. ш. 30.35167° в. д. / 60.02278; 30.35167 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=60.02278&mlon=30.35167&zoom=14 (O)] (Я)
СтранаРоссия Россия
РайонВыборгский район Санкт-Петербурга
Исторический районСосновка
Дата основания1960
Метро«Политехническая»
Площадь302 га

«Сосно́вка» (Сосно́вский лесопа́рк) — парк в Выборгском районе Санкт-Петербурга. Площадь парка составляет 302 га[1]. Ограничен проспектами: Северным, Тихорецким, Светлановским и Тореза, а также улицей Есенина.

Центральная аллея парка — улица Жака Дюкло.





История Сосновки

В 1830-х годах, когда окрестности Лесного института (нынешней Лесотехнической академии) постепенно превращались в дачную местность, земли к северу от неё, поросшие сосновым лесом, стали именовать Сосновкой. Дачники использовали Сосновку для уединённых прогулок. Известно, что летом 1844 года «по сосновым рядам» любили гулять и беседовать И. С. Тургенев и В. Г. Белинский (у первого была дача на Поклонной Горе, у второго — на нынешнем проспекте Тореза, который тогда именовался Старо-Парголовской дорогой)[2].

Среди жителей центральных районов Петербурга Сосновка имела репутацию дикой окраины, удобной, например, для проведения дуэлей. Так, в феврале 1840 года в Сосновке, приблизительно на месте современного перекрёстка проспектов Тореза и Светлановского, состоялась дуэль М. Ю Лермонтова с Эрнестом де Барантом, сыном французского посла. Никто не пострадал, но Лермонтова в качестве наказания сослали на Кавказ, где он вскоре был застрелен на очередной дуэли Н. С. Мартыновым[3].

В 1893 году район Сосновского леса приобрёл в собственность городской голова В. А. Ратьков-Рожнов. После его смерти в 1913 году сыну Ананию досталась южная часть Сосновки, а дочери Ольге — северная. Ананий активно взялся за перепланировку своих владений, прорубил аллеи, намереваясь со временем превратить их в улицы нового дачного района. Самая южная улица-аллея была названа Ананьевской — сегодня это Светлановский проспект. Однако война, а затем революция помешали Ратькову-Рожнову-младшему осуществить свои замыслы. Памятником его усилиям сегодня служат аллеи юго-восточной части Сосновского парка, в целом повторяющие планировку начала ХХ века[4].

На севере парка на Лиственной улице до начала XXI века находилось садоводство. Оно располагалось на месте построенного в конце 1920-х годов поселка «Стандарт». Посёлок состоял из финских каркасно-щитовых засыпных домов. Позже часть территории отдали под спортивные сооружения, в том числе мототрек, часть — под садоводство. В начале XXI века садоводство было ликвидировано в связи со строительством многоэтажного жилого комплекса[5].

Во время Великой Отечественной войны в Сосновке располагался военный аэродром. На аэродроме базировался 44-й истребительный авиационный полк ПВО, в марте 1942 года преобразованный в 11-й гвардейский истребительный авиационный полк ПВО. Взлётная полоса была построена в сентябре — декабре 1941 года. На северо-восточной окраине бывшего аэродрома в феврале 1978 года установили памятник. Неподалеку от него сохранилось мемориальное кладбище лётчиков[6].

Лишь в 2011 году появились публикации о том, что летом 1942 года в Сосновку с 1-й линии Васильевского острова была переведена спецшкола № 2, занимавшаяся подготовкой диверсионных отрядов с целью оставления их в городе (на случай захвата Ленинграда), а также групп для забрасывания в тыл противника. Для учёбы и проживания курсантов были подобраны брошенные дома в районе современных проспекта Непокорённых и Гжатской улицы (южная часть Сосновки, застроенная после войны жилыми кварталами). Школа существовала вплоть до 1945 года[7].

Ещё в середине XX века на месте Сосновки был просто участок леса. В 1948 году здесь, на окраине Ленинграда, создали стрельбище военно-охотничьего общества (с 2007 года на его месте действует клуб «Олимпиец» Стрелкового союза России). В 1960-х годах, когда стал застраиваться район Шувалово-Озерки, огромный кусок леса решили оставить и сделать лесопарк, которому присвоили название Сосновский. В ноябре 1968 году его переименовали в городской парк «Сосновка»К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2861 день].

Галерея

Напишите отзыв о статье "Сосновка (парк)"

Примечания

  1. [www.adresaspb.ru/arch/adresa_18-19/18_018/18_18.htm Сады и парки / Сосновский лесопарк] // Адреса Петербурга
  2. Глезеров С. Лесной, Гражданка, Ручьи, Удельная. М, 2007. С. 86
  3. Глезеров С. Лесной, Гражданка, Ручьи, Удельная. М, 2007. С. 118
  4. Глезеров С. Лесной, Гражданка, Ручьи, Удельная. М, 2007. С. 26-27
  5. [karpovka.net/2007/06/18/1191/ «Нестандартная» «Сосновка»] // Карповка.нет. — 18 июня 2007
  6. Глезеров С. Лесной, Гражданка, Ручьи, Удельная. М, 2007. С. 228—230
  7. [www.spbvedomosti.ru/article.htm?id=10276304@SV_Articles Большаков А. Тайна Сосновского лесопарка. Санкт-Петербургские ведомости. № 081. 6 мая 2011 года.]

Литература

Отрывок, характеризующий Сосновка (парк)

Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.