Сотерия

Сотери́я (англ. Soteria) — альтернативный (антипсихиатрический) подход к острой шизофрении и расстройствам шизофренического спектра с использованием преимущественно непрофессионального персонала и низких дозировок психотропных препаратов, а часто и без психотропных препаратов. Данный подход ограниченно применяется в ряде западных стран и выступает как альтернатива традиционному лечению в психиатрической больнице.

Метод

В своей работе 1999 года «Сотерия и другие альтернативы неотложной психиатрической госпитализации» Лорен Мошер, разработавший метод Сотерии, охарактеризовал его как «применение по 24 часа в день межличностных феноменологических вмешательств, осуществляемых непрофессиональным персоналом, обычно без лечения нейролептическими препаратами, в контексте немногочисленной, аналогичной домашней, тихой, поддерживающей, защищающей и толерантной социальной среды». По результатам, полученным в Сотериях, был сделан вывод, что эта поддерживающая, защищающая, гуманная, сфокусированная на межличностных аспектах небольничная обстановка способна устранить или снизить необходимость применения антипсихотических препаратов в течение наиболее дезорганизованного периода психоза. Результаты, опубликованные в 1992 году, продемонстрировали, что люди, не получавшие медикаментозное лечение, выздоравливали гораздо чаще и быстрее. По данным ряда других публикаций, в данной специфической среде пациенты могут быть излечены так же успешно, как при стандартных больничных процедурах.

Основные принципы

Основные принципы Сотерий включают:

• предоставление немногочисленной терапевтической среды по месту жительства с характерным набором персонала из непрофессионалов;
• сохранение индивидуальных возможностей, социальных связей и совместных обязанностей;
• «феноменологический» тип отношений, который направлен на то, чтобы найти смысл в переживаемом человеком субъективном опыте психоза путём содействия его осмыслению, «находясь рядом с» и «ладя с» клиентами;
• неприменение или применение антипсихотических препаратов (и всех психотропных препаратов, принимаемых добровольно и без принуждения) в низких дозировках.

История

В конце 1960-х — начале 1970-х годов был предпринят ряд попыток создать в рамках терапевтических общин альтернативы госпитализации людей с диагнозом шизофрения. При этом шизофрению пытались понять не как заболевание, требующее медицинского вмешательства, а скорее как важный аспект жизненного процесса человека. В таких инициативах особое значение придавалось скорее необходимости позволить людям пройти через их опыт психоза при минимальном вмешательстве и высокой доле поддержки, чем пользе антипсихотической терапии, проводимой в качестве первого курса лечения. Среди инициатив в Великобритании был Кингсли Холл (англ. Kingsley Hall), связанный с именами Лэйнга и коллег в Филадельфийской ассоциации, и Вилла 21, связанная с именем Дэвида Купера.

С 1966 по 1967 год научно-исследовательскую подготовку в Тавистокской клинике (англ. Tavistock Clinic) в Лондоне проходил Лорен Мошер, проявлявший интерес к альтернативным методам лечения шизофрении и впоследствии воплотивший их в Сотерии. Он посетил Анну Фрейд и Рональда Лэйнга и испытал влияние идеи Лэйнга, что шизофрения является реакцией на невыносимую ситуацию. Лэйнг утверждал, что психоз иногда может быть благотворным, трансцендентальным опытом и что пациенты при наличии соответствующей поддержки могут оказаться способны найти путь через своё безумие, выходя на другом конце пути более сильными, более творческими личностями.

Сотерия вольно проектировалась по образцу Кингсли Холла Филадельфийской ассоциации в Лондоне (1964—1972) в сочетании с экзистенциальной психотерапевтической ориентацией, идеями эпохи морального лечения американской психиатрии, межличностной теории Салливэна и его специально созданной среды для людей с шизофренией в больнице Шеппард-Пратт (англ. Sheppard-Pratt Hospital) в 1920-х годах, а также мнением, что после психоза возможно дальнейшее развитие.

Первый дом Сотерия открылся в апреле 1971 года. Название «Сотерия» происходит от греческого слова «Σωτηρία», которое означает «спасение» или «освобождение». Аналогичный дом («Эманон») открылся в 1974 году в пригороде области залива Сан-Франциско.

Условия эксперимента

Участвующие в эксперименте были молодыми людьми, посещавшими психиатрические службы экстренной медицинской помощи в области залива Сан-Франциско. Для исследования в Сотерии отбирались ранее госпитализировавшиеся менее чем на тридцать дней (то есть впервые получившие диагноз), находившиеся в возрасте от 18 до 30 лет и не состоявшие в браке лица, состояние которых, по оценкам трёх независимых экспертов, если они могли прийти к согласию, соответствовало критериям шизофрении по DSM-II, обнаруживая по крайней мере четыре из семи блейлеровских симптомов данного расстройства. Половину участников Мошер направил на обычную терапию в местные психиатрические отделения, где они получали медикаментозное лечение, а половину — в Сотерию.

Правил было мало. Запрещалось насилие, наряду с наркотиками и половыми связями между проживающими и сотрудниками. Визиты посторонних были редкими, и их заранее согласовывали с проживающими.

В Сотерии сотрудники, не имевшие официальной подготовки в области психиатрии или психологии, работали сменами по 24 и 72 часа и, таким образом, жили вместе с пацентами. Насколько возможно, сотрудники старались проявлять толерантность к любому эксцентричному поведению. За исключением экстренных случаев, препараты не использовались в течение первых шести недель пребывания проживавшего. В среднем проживающие находились в Сотерии пять месяцев, хотя большинству становилось существенно лучше к концу шестой недели.

Результаты

В отличие от других альтернативных подходов к лечению шизофрении, система Сотерии подвергалась количественному экспериментальному изучению методом рандомизированного контролируемого исследования. Хотя предварительные результаты эксперимента «Сотерия» были опубликованы сразу же, потребовалось более двух десятилетий, чтобы надлежащим образом проанализировать все данные, полученные в проекте.

Ранние публикации, описывающие, что происходило в течение первых шести недель, показывают, что как пациенты Сотерии (из которых только 24% получали медикаментозное лечение), так и стандартно лечившиеся пациенты испытывали одинаковое и значительное улучшение своего клинического состояния. Результаты проведённых два года спустя интервью с участниками, опубликованные гораздо позже, выявили, что 43% проживавших в Сотерии всё ещё не принимали психотропные препараты и что, во всяком случае, есть доказательство незначительного преимущества использовавшегося в Сотерии подхода по сравнению с обычным лечением. Те участники, состояние которых впоследствии было признано соответствующим более строгому определению шизофрении, позже введённому Американской психиатрической ассоциацией, в основном были признаны поправившимися.

Контролируемое исследование, профинансированное Национальным институтом психического здоровья и проведённое Лореном Мошером, продемонстрировало, что психосоциальная помощь в терапевтической среде данного типа даёт результаты равнозначные или лучшие, чем стандартное больничное или амбулаторное лечение, — при не более высокой стоимости и без опоры на обычные дозировки нейролептиков.

В 2004 году журнал «Всемирная психиатрия» опубликовал результаты исследований, полученные из Сотерии в Берне и завершающиеся выводом, что в данной специфической среде пациенты с наиболее острой формой шизофрении могут быть излечены так же успешно, как и при стандартных больничных процедурах, но при значительно более низких дозировках антипсихотиков и без повышенных суточных расходов. Кроме того, используемый в Сотериях подход, видимо, предоставляет определённые преимущества, обнаруживаемые преимущественно на субъективно-эмоциональном, семейном и социальном уровне.

В 2008 году журнал «Бюллетень по шизофрении» опубликовал обзор исследований, свидетельствующих о том, что при лечении лиц с первым или вторым эпизодом расстройства шизофренического спектра используемый в Сотериях подход даёт одинаковые, а в некоторых отдельных регионах — лучшие результаты, чем традиционные подходы, основанные на медикаментозном лечении, что достигается при значительно меньшем применении медикаментозного лечения.

В 2009 году «Британский журнал психиатрии» опубликовал обзор 27 исследований, четыре из которых проводились в домах-Сотериях. Данный обзор не выявил ни одного доказательства против альтернативных моделей помощи и с учётом ранее проведённых исследований дал основание полагать, что размещение кризисных коек во внебольничных учреждениях может повысить удовлетворённость пользователей экстренными службами по месту жительства.

Проекту «Сотерия» и полученным в нём результатам посвящены заключительная глава «Внебольничное немедикаментозное вмешательство при первом психотическом эпизоде», написанная Мошером для книги «Модели безумия», которая в 2008 году была переведена на русский язык, и книга «Сотерия: Сквозь безумие к освобождению».

«Место переправы»

В 1977 году был открыт подобный Сотерии дом, называвшийся «Место переправы» (англ. “Crossing Place”) и отличавшийся от Сотерии следующими особенностями:

1. В него любой несоматический больной, признанный нуждающимся в психиатрической госпитализации, принимался независимо от диагноза, продолжительности заболевания, тяжести психопатологического состояния или уровня функционального снижения.
2. Учреждение было неотъемлемой частью местной государственной общественной системы психиатрической помощи, и, значит, большинство пациентов, поступавших в «Место переправы», принимали психотропные препараты.
3. В нём был установлен неофициальный срок, ограничивавший пребывание примерно 30 днями ради экономических преимуществ.

Прекращение и возобновление программы

Сотерия как клиническая программа закрылась в 1983 году. Аналогичный дом, Эманон, закрылся в 1980 году.

Переместившись в Европу, проект Сотерий возобновился в 1984 году, когда под руководством профессора социальной психиатрии Люка Чомпи открылась Сотерия в Берне, где, в отличие от Сотерии Мошера, для работы привлекались специалисты.

В настоящее время интерес к данному подходу растёт в Великобритании, нескольких европейских странах, Северной Америке и Австралазии. В последнее время данная модель была воспроизведена в ряде европейских стран: Швейцарии, Венгрии, Финляндии, Германии, Швеции. В Германии дома-Сотерии или аналогичные дома функционируют, создаются или планируются в Цвифальтене, Кёльне, Франкфурте-на-Одере, Гессене, Ганновере, Мюнхене, Бремене и Штутгарте. В Швеции открыли три таких дома.

На конференции, проведённой в октябре 1997 года в Берне, была создана Ассоциация Сотерий, возглавленная профессором медицинского факультета Ганноверского университета Вайландом Махлайдтом. После проведения начальной конференции в 2005 году формирование национальной Сети Сотерий началось в Великобритании.

См. также

• Деинституционализация психиатрии
• Полемика вокруг биопсихиатрии

Ссылки

На русском языке

• Модели безумия: Психологические, социальные и биологические подходы к пониманию шизофрении / Под ред. Дж. Рида, Л.Р. Мошера, Р.П. Бенталла. — Ставрополь: Возрождение, 2008. — С. 395—411. — 412 с. — ISBN 9785903998012.
• Статья [www.cchr.spb.ru/alnativa «Сотерия»] бывшего врача-психиатра, кандидата медицинских наук Сергея Запускалова

На английском языке

• [books.google.ru/books?id=SomdZ-8jnVgC&printsec=frontcover Models of Madness: Psychological, Social and Biological Approaches to Schizophrenia] / Edited by J. Read, R.L. Mosher, R.P. Bentall. — Hove, East Sussex: Brunner-Routledge, 2004. — P. 349—365. — 373 p. — ISBN 1583919058.
• Mosher L.R. [books.google.com/books?id=jtO7czidPeYC&printsec=frontcover#PPA389,M1 Treating Madness Without Hospitals: Soteria anf Its Successors] (Chapter 30) // [books.google.com/books?id=jtO7czidPeYC&printsec=frontcover The Handbook of Humanistic Psychology: Leading Edges in Theory, Research, and Practice] / Editors: K. J. Schneider, J. F. T. Bugental, J. Fraser Pierson. — SAGE, 2001. — P. 389—402. — 760 p. — ISBN 0761927824.
• Calton T. [www.psychminded.co.uk/news/news2009/april09/schizophrenia-psychosis-medication003.htm Treating schizophrenia without drugs? There's good evidence for it] (англ.). Psychminded.co.uk (24 April 2009). Проверено 7 ноября 2009. [www.webcitation.org/619xG8WLo Архивировано из первоисточника 23 августа 2011].
• Mosher L. R., Hendrix V., Fort D. [books.google.ru/books?id=_CEbdnbgVi4C Soteria: Through Madness to Deliverance]. — Xlibris Corporation, 2004. — 360 p. — ISBN 1413465242.
• De Wyze J. (January 9 2003). «[www.moshersoteria.com/crazy.htm Still Crazy After All These Years]». San Diego Weekly Reader 32 (2).
• Johnson S., Gilburt H., Lloyd-Evans B., Slade M. (2007). «[pb.rcpsych.org/cgi/content/full/31/7/262 Acute in-patient psychiatry: residential alternatives to hospital admission]». The Psychiatrist (31): 262—264. DOI:10.1192/pb.bp.106.011197.
• Mosher L., Vallone B. [psychrights.org/Research/Digest/Effective/SoteriaFinalReport.pdf Soteria Project: Final Progress Report] (14 марта 1992). Проверено 9 сентября 2010. [www.webcitation.org/67m7q96JU Архивировано из первоисточника 19 мая 2012].
• [www.yoism.org/?q=node/120#ChemicalImbalance Video] of Robert Whitaker and Loren Mosher discussing the evidence for the Soteria model.
• [www.moshersoteria.com/soteri.htm Website on Soteria] started by Loren Mosher.
• [www.soteria.hu/?lang=en Soteria Foundation] A Hungarian Soteria organization that provides multiple services to people with mental health problems and their families and communities.
• [www.soterianetwork.org/ UK Soteria Network] planning Soteria houses in the UK.
• [soteria-alaska.com/ Alaskan Soteria Network] in the process of establishing a Soteria house.

На немецком языке

• [www.soteria-netzwerk.de/ Soteria-Netzwerk: Herzlich Willkommen auf der Website der Internationalen Arbeitsgemeinschaft Soteria (IAS)] (нем.). Internationalen Arbeitsgemeinschaft Soteria (3. Januar 2008). — Сеть Сотерий: Сайт Международной ассоциации Сотерий (МАС). Проверено 7 ноября 2009. [www.webcitation.org/619xGxWqQ Архивировано из первоисточника 23 августа 2011].

Отрывок, характеризующий Сотерия

31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.


Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».
Звуки Польского, продолжавшегося довольно долго, уже начинали звучать грустно, – воспоминанием в ушах Наташи. Ей хотелось плакать. Перонская отошла от них. Граф был на другом конце залы, графиня, Соня и она стояли одни как в лесу в этой чуждой толпе, никому неинтересные и ненужные. Князь Андрей прошел с какой то дамой мимо них, очевидно их не узнавая. Красавец Анатоль, улыбаясь, что то говорил даме, которую он вел, и взглянул на лицо Наташе тем взглядом, каким глядят на стены. Борис два раза прошел мимо них и всякий раз отворачивался. Берг с женою, не танцовавшие, подошли к ним.
Наташе показалось оскорбительно это семейное сближение здесь, на бале, как будто не было другого места для семейных разговоров, кроме как на бале. Она не слушала и не смотрела на Веру, что то говорившую ей про свое зеленое платье.
Наконец государь остановился подле своей последней дамы (он танцовал с тремя), музыка замолкла; озабоченный адъютант набежал на Ростовых, прося их еще куда то посторониться, хотя они стояли у стены, и с хор раздались отчетливые, осторожные и увлекательно мерные звуки вальса. Государь с улыбкой взглянул на залу. Прошла минута – никто еще не начинал. Адъютант распорядитель подошел к графине Безуховой и пригласил ее. Она улыбаясь подняла руку и положила ее, не глядя на него, на плечо адъютанта. Адъютант распорядитель, мастер своего дела, уверенно, неторопливо и мерно, крепко обняв свою даму, пустился с ней сначала глиссадом, по краю круга, на углу залы подхватил ее левую руку, повернул ее, и из за всё убыстряющихся звуков музыки слышны были только мерные щелчки шпор быстрых и ловких ног адъютанта, и через каждые три такта на повороте как бы вспыхивало развеваясь бархатное платье его дамы. Наташа смотрела на них и готова была плакать, что это не она танцует этот первый тур вальса.
Князь Андрей в своем полковничьем, белом (по кавалерии) мундире, в чулках и башмаках, оживленный и веселый, стоял в первых рядах круга, недалеко от Ростовых. Барон Фиргоф говорил с ним о завтрашнем, предполагаемом первом заседании государственного совета. Князь Андрей, как человек близкий Сперанскому и участвующий в работах законодательной комиссии, мог дать верные сведения о заседании завтрашнего дня, о котором ходили различные толки. Но он не слушал того, что ему говорил Фиргоф, и глядел то на государя, то на сбиравшихся танцовать кавалеров, не решавшихся вступить в круг.
Князь Андрей наблюдал этих робевших при государе кавалеров и дам, замиравших от желания быть приглашенными.
Пьер подошел к князю Андрею и схватил его за руку.
– Вы всегда танцуете. Тут есть моя protegee [любимица], Ростова молодая, пригласите ее, – сказал он.
– Где? – спросил Болконский. – Виноват, – сказал он, обращаясь к барону, – этот разговор мы в другом месте доведем до конца, а на бале надо танцовать. – Он вышел вперед, по направлению, которое ему указывал Пьер. Отчаянное, замирающее лицо Наташи бросилось в глаза князю Андрею. Он узнал ее, угадал ее чувство, понял, что она была начинающая, вспомнил ее разговор на окне и с веселым выражением лица подошел к графине Ростовой.
– Позвольте вас познакомить с моей дочерью, – сказала графиня, краснея.
– Я имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня, – сказал князь Андрей с учтивым и низким поклоном, совершенно противоречащим замечаниям Перонской о его грубости, подходя к Наташе, и занося руку, чтобы обнять ее талию еще прежде, чем он договорил приглашение на танец. Он предложил тур вальса. То замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой.
«Давно я ждала тебя», как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка, своей проявившейся из за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцовала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки; но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу, а Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили, и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо.
Князь Андрей любил танцовать, и желая поскорее отделаться от политических и умных разговоров, с которыми все обращались к нему, и желая поскорее разорвать этот досадный ему круг смущения, образовавшегося от присутствия государя, пошел танцовать и выбрал Наташу, потому что на нее указал ему Пьер и потому, что она первая из хорошеньких женщин попала ему на глаза; но едва он обнял этот тонкий, подвижной стан, и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко ему, вино ее прелести ударило ему в голову: он почувствовал себя ожившим и помолодевшим, когда, переводя дыханье и оставив ее, остановился и стал глядеть на танцующих.