Софер

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
   История еврейского народа
     

Хронология еврейской истории
Библейская хронология
Библейская история
История антисемитизма
Христианство и антисемитизм

Периоды еврейской истории:

Категории:

История еврейского народа

Антисемитизм · Евреи
История иудаизма
Течения в иудаизме

Софе́р или со́йфер (др.-евр. סופר), или софер-стам (др.-евр. סופר סת״ם), или переписчик свитков — еврейская религиозная специальность по написанию свитков Торы, пергаментов для тфилин и мезуз, свитков Эстер и других книг Танаха. Иногда тот же метод письма используется также при написании различных каббалистических амулетов («камеот»). Множественное число от слова «софер» в древнееврейском языке — соферим (др.-евр. סופרים), в др.-греч. — γραμματεΐς, в лат.  — scribae, или по-русски — книжники.

СТаМ (др.-евр. סת״ם) — это аббревиатура  — «Сефер Тора», «Тфилин» и «Мезуза».

Манускрипты пишут особым квадратным письмом, так называемым «ашурское» — «ассирийский» шрифт. Этим письмом были начертаны Скрижали Завета, он сохранялся в среде священников Иерусалимского Храма. К моменту Вавилонского изгнания он очень узко использовался евреями, которые для повседневных записей пользовались так называемым финикийским письмом. Поэтому пророки Эзра и Нехемья (Ездра и Неемия) провели реформу письма, канонизировав по возвращении из Вавилонского изгнания правила написания этим "ашурским" письмом. Потому шрифт и назван "ассирийским" — в честь вернувшийся из Ассирии. Пророки Эзра и Нехемья в еврейской традиции называются также Писцами (а-софер).

Написание манускриптов требует специальной техники, знания законов написания букв, особой сосредоточенности. От софера требуется особая богобоязненность и честность, тщательное выполнение заповедей Торы.

Соферы образовали ученую комиссию или корпорацию, известную под названием великой синагоги, а впоследствии — Синедриона. Число членов этой корпорации было неопределенным; впоследствии оно приблизительно определялось в 70 человек.

Согласно Первой книге Паралипоменон писцы-соферы (в синодальном тексте Библии переведено как «соферийцы») жили в одном из городов колена Иудина — в городе Иавис или Иабец (др.-евр. יעבץ; др.-греч. Ιαβες; лат. Iabes) ‎(1Пар. 2:55). Поскольку писцы-соферы занимались написанием религиозных текстов, то они происходило в основном из колена Левия. Соферы стали первыми толкователями текстов Священного Писания.

В Христианстве соферы известны под именем книжники. В Новом Завете, в Евангелии, Иисус Христос многократно обращается к книжникам с различными обличениями, начиная их с фразы: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры» (Мф. 23:13, Мф. 23:14, Мф. 23:15, Мф. 23:16, Мф. 23:23,, Мф. 23:25, Мф. 23:27, Мф. 23:29).

Епифаний Кипрский в своей книге «На восемьдесят ересей» выделил книжников в особую иудейскую секту, что не является верным, книжники могли быть как фарисеями, так и саддукеями. Более поздние христианские авторы: Иоанн Дамаскин (VIII век) в книге греч. «Περὶ αἱρέσεων ἐν συντομίᾳ ἑκατόν, ὅθεν ἤρξαντο καὶ πόθεν γέγονασιν» («О ста ересях вкратце»)[1][2] и Никита Хониат (XIII век) в книге греч. «Θησαυρὸς ὀρθοδοξίας» («Сокровище православия»)[3], использовавшие сочинение Епифания «Панарион», повторяя деление Епифания, писали о книжниках как об отдельной иудейской ереси.



См. также

Напишите отзыв о статье "Софер"

Примечания

  1. [azbyka.ru/otechnik/Ioann_Damaskin/o_100_eresyax/ Иоанн Дамаскин. «О ста ересях вкратце»]
  2. [books.google.ru/books?id=x8AUAAAAQAAJ&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false PG 94. p. 677 «Περὶ αἱρέσεων ἐν συντομίᾳ ἑκατόν, ὅθεν ἤρξαντο καὶ πόθεν γέγονασιν»]
  3. [books.google.ru/books?id=lscUAAAAQAAJ&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false PG 139 col. 1121 (Νικήτας Χωνιάτης. «Θησαυρὸς ὀρθοδοξίας»)]

Ссылки

Отрывок, характеризующий Софер

– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.