София Елена Беатриса Французская
София Елена Беатриса фр. Sophie-Hélène-Béatrice de France<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет принцессы кисти Виже-Лебрен. (1786)</td></tr> | ||
| ||
---|---|---|
Рождение: | 9 июля 1786 Версаль, Королевство Франция | |
Смерть: | 19 июня 1787 Версаль, Королевство Франция | |
Род: | Бурбоны | |
Имя при рождении: | София Елена Беатриса | |
Отец: | король Людовик XVI | |
Мать: | королева Мария-Антуанетта |
Принцесса София Елена Беатриса Французская, Мадам София (фр. Sophie-Hélène-Béatrice de France, 9 июля 1786, Версаль, Франция — 19 июня 1787, там же) — французская принцесса, младшая дочь короля Франции Людовика XVI и Марии-Антуанетты, умершая в детстве.
Содержание
Биография
Родилась в Версальском дворце, став четвёртым и самым младшим ребёнком в семье короля Людовика XVI и его супруги Марии-Антуанетты. Своё имя София принцесса получила в честь двоюродной бабушки, Софии Французской, умершей пятью годами ранее.
Как дочь короля с рождения она получила титул «Её Королевское Высочество принцесса Франции» и стала третьей дамой в королевстве после матери и старшей сестры принцессы Марии Терезы. Так же была известна как Мадам София.[1]
Принцесса родилась очень крупным ребёнком, но её здоровье было подорвано туберкулёзом. Скончалась всего через одиннадцать месяцев после рождения в Версале.[2] Её смерть вызвала большое горе у родителей.
Похоронена в Аббатстве Сен-Дени к северу от Парижа.
Мария Антуанетта вместе с детьми, 1787 |
---|
Родословная
Титул
- 9 июля 1786 — 19 июня 1787 Её Королевское Высочество Принцесса София Французская
Напишите отзыв о статье "София Елена Беатриса Французская"
Примечания
- ↑ Fraser, p. 257.
- ↑ Fraser, Antonia, Marie Antoinette, The Journey, Anchor Books, USA, 2001, p. 257, ISBN 0-385-48949-8.
Отрывок, характеризующий София Елена Беатриса Французская
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.