София Фуоко

София (Софи) Фуоко
Sofia Fuoco, La Pointue
Имя при рождении:	Мария Брамбилла Maria Brambilla
Дата рождения:	16 января 1830(1830-01-16)
Место рождения:	Милан, Ломбардо-Венецианское королевство, Австрийская империя
Дата смерти:	4 июня 1916(1916-06-04) (86 лет)
Место смерти:	Карате-Ларио, Комо
Профессия:	артистка балета
Гражданство:	Австрийская империя Австрийская империя→Королевство Италия Королевство Италия
Годы активности:	1843 — конец 1850-х
Театр:	Ла Скала, Милан Королевская академия музыки, Париж Театро Арджентина, Рим

Внешние изображения
	[images.nypl.org/index.php?id=5226885&t=w София Фуоко, литография В. Баттистелли, 1852. Нью-Йоркская публичная библиотека, ]
	[images.nypl.org/index.php?id=1515952&t=w София Фуоко в тарантелле, ок. 1850. Литография из коллекции Чии Форнароли, Нью-Йоркская публичная библиотека]

Софи́я (Софи́) Фуо́ко (итал. Sofia Fuoco, от fuoco — огонь, пламя), урождённая Мари́я Брамби́лла (итал. Maria Brambilla, 16 января 1830, Милан — 4 июня 1916, Карате-Ларио, Комо) — итальянская балерина, солистка миланского театра Ла Скала (1843—?) и парижской Оперы (1846—1850). Впечатлявшая публику более своей балетной техникой, чем актёрской игрой, благодаря виртуозному танцу на пуантах была прозвана парижанами La Pointue («пуантовая», фр. с острыми кончиками, заострённая).

Биография

Родилась в Милане, там же начала заниматься танцем. примерно с 1837 года училась у Карло Блазиса, в балетной школе театра Ла Скала, став одной из его танцовщиц-«плеяд». В возрасте девяти лет, в 1839 году, впервые вышла на сцену театра Ла Скала, а уже 1843 году, в возрасте тринадцати лет, минуя балетную иерархию, была названа прима-балериной assoluta этого театра. В том же году стала первой танцовщицей, кто станцевал на миланской сцене «Жизель». В 1846 году танцевала в «Па-де-катре» Перро, поставленном в Милане Филиппо Тальони.

Завоевав безоговорочный успех в родном городе, в 1846 году шестнадцатилетняя виртуозка была приглашена в Париж, в Королевскую академию музыки (во время Второй республики — «Национальный театр») исполнить главную партию в новом балете Жозефа Мазилье «Бетти» вместо знаменитой Карлотты Гризи, подписавшей контракт с римским театром «Аполло» и вернувшейся в Италию. Ещё до премьеры Париж говорил о пальцевой технике и невероятных пируэтах юной балерины:

Все танцовщицы согласно твердят, что она блестяще владеет так называемыми пуантами. Тем и будет, по их словам, отличаться юная дебютантка. Называют три её поворота, которые покамест не удавались никому; секретом обладает одна м-ль Фуоко.

— Шарль Морис, „Le courrier des spectacles“, 24 июня 1846.

Поэт Теофиль Готье утверждал, что «её ноги отскакивают от мраморного пола, как два стальные стрелы». Фуоко танцевала на сцене театра Ле Пелетье в качестве прима-балерины до 1850 года. В 1847—1848 годах гастролировала в Лондоне, затем выступала на сценах Италии, Франции и Испании. В начале 1850-х годов^{[уточнить]} танцевала в мадридском «Театро-дель-сирко», соперничая здесь в популярности с французской танцовщицей, фавориткой маркиза де Саламанка Мари Ги-Стефан. Поклонником Фуоко стал глава правительства генерал Нарваэс и театральное соперничество переросло в политическое: поклонники Ги-Стефан, демонстрируя преданность маркизу де Саламанка, носили в петлице белую гвоздику, сторонники правительства (и поклонники Фуоко) — красную. Дамы не отставали от мужчин и носили причёску à la Fuoco.

В 1852 году София была солисткой римского Театро Арджентина. Оставила сцену в конце 1850-х годов.

По словам историка балета В. М. Красовской, Фуоко было далеко до артистизма и обаяния Карлотты Гризи — интерес публики быстро угас, оставив по себе лишь куплеты со словами: «Боюсь, что Фуоко или пламя — всего лишь соломенный костёр».

Репертуар

Милан

• 17 января^{[уточнить]} 1843 — Жизель, «Жизель», постановка Антонио Кортези на музыку Никколо Баджетти (Niccolò Bajetti).
• 1846 — «Па-де-катр» на музыку Цезаря Пуни, хореография Ж.-Ж. Перро, постановка Филиппо Тальони.

Париж

• 11 июля 1846 — Бетти, «Бетти» Амбруаза Тома, хореография Жозефа Мазилье.
• 26 ноября 1847 — дивертисмент в опере Джузеппе Верди «Иерусалим», хореография Жозефа Мазилье.
•  ? — дивертисмент в опере Гаэтано Доницетти «Фаворитка», хореография Альбера.

Примечания

Источники

Комментарии

Ссылки

• [etoiledelopera.e-monsite.com/pages/etoile-femme-de-1800-a-1850/sofia-fuoco.html София Фуоко] // Страница, посвящённая балерине на сайте Les étoiles de l’Opéra de Paris

Отрывок, характеризующий София Фуоко

– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.
На одной из станций он обогнал обоз русских раненых. Русский офицер, ведший транспорт, развалясь на передней телеге, что то кричал, ругая грубыми словами солдата. В длинных немецких форшпанах тряслось по каменистой дороге по шести и более бледных, перевязанных и грязных раненых. Некоторые из них говорили (он слышал русский говор), другие ели хлеб, самые тяжелые молча, с кротким и болезненным детским участием, смотрели на скачущего мимо их курьера.
Князь Андрей велел остановиться и спросил у солдата, в каком деле ранены. «Позавчера на Дунаю», отвечал солдат. Князь Андрей достал кошелек и дал солдату три золотых.
– На всех, – прибавил он, обращаясь к подошедшему офицеру. – Поправляйтесь, ребята, – обратился он к солдатам, – еще дела много.
– Что, г. адъютант, какие новости? – спросил офицер, видимо желая разговориться.
– Хорошие! Вперед, – крикнул он ямщику и поскакал далее.