Арну, Софи

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Софи Арну»)
Перейти к: навигация, поиск
Софи Арну

Жан-Батист Грёз. Портрет дамы (предположительно Софи Арну), около 1773 г.
Основная информация
Полное имя

Madeleine-Sophie Arnould

Дата рождения

13 февраля 1740(1740-02-13)

Место рождения

Париж, Франция

Дата смерти

22 октября 1802(1802-10-22) (62 года)

Место смерти

Париж, Франция

Страна

Франция

Профессии

оперная певица (сопрано)

Мадлен Софи Арну́ (фр. Madeleine-Sophie Arnould; 13 февраля 1740, Париж — 22 октября 1802, там же) — французская актриса и певица, считавшаяся лучшим сопрано своего времени.





Биография

В пятилетнем возрасте впервые выступила перед королевой и маркизой де Помпадур. Училась пению у Пьера де Желиотта, актёрскому мастерству — у мадемуазель Клерон. В 1757 году дебютировала как оперная певица и выступала на сцене до 1778 г. Арну пользовалась значительным успехом как в операх французского репертуара (Люлли, Рамо, Монсиньи), так и в заглавной партии «Ифигении в Авлиде» Глюка (1774). Она также стала первой исполнительницей партии Эвридики в опере Глюка «Орфей и Эвридика».

По окончании сценической карьеры Арну осталась на авансцене парижской культурной жизни в роли хозяйки салона. Салон Софи Арну был открыт дважды в неделю, причём один из этих дней, четверг, был предназначен только для женщин. Остроумие и интеллект певицы сделали её салон излюбленным местом встречи виднейших французских интеллектуалов — Вольтера, Дидро, д'Аламбера, Лагарпа и в особенности Бомарше, с которым Арну находилась в приятельских отношениях. Арну принадлежит или приписывается ряд изящных афоризмов и bon mots.

Афоризмы

Среди афоризмов Арну: «Женщины отдаются Богу, когда дьявол уже не желает иметь с ними дела». Кроме того, известен следующий анекдот: «На исповеди перед смертью Арну вспоминала о приступах ревности одного из своих любовников. Священник воскликнул: „Дочь моя, сколько же тебе приходилось страдать!“ — „Ах, это было прекрасное время. Я была так несчастна!“ — ответила певица». У дочери Софи Арну спросили однажды, сколько лет её матери. - Право, не знаю, - отвечала она. - Мама каждый год сбавляет себе по году, так что скоро я буду старше её. Это самая великолепная астма, которую мне доводилось слушать. (некий врач о Софи Арну, как певице) Другие афоризмы: Арну изумлялась исключительной удачливости Пьера Бомарше. - Поверьте, - говорила она, - он будет повешен, но веревка оборвется. Завистники твердили, что комедия Бомарше "Свадьба Фигаро" очень слаба и на сцене непременно провалится. - Да, провалится, - соглашалась Арну, - раз сорок подряд. Под старость Арну жила в крайней бедности, но на все предложения вернуться на сцену отвечала: - Уж лучше я умру с голоду, чем со стыда. Некий дворянин, блестяще владевший шпагой, долго уклонялся от дуэли. - Ничего удивительного: знаменитости любят, чтобы их упрашивали, - заметила Арну Неверный возлюбленный Софи Арну вздумал ей жаловаться на свою новую любовницу: та, дескать, заглядывается на одного мальтийского рыцаря. - Что ж, отвечала певица, - мальтийский орден как раз и основан для борьбы с неверными Дружба - сестра любви, но родилась она не в той же постели Сердце податливой женщины-точно роза, от которой каждый любовник уносит по лепестку; мужу остаются лишь шипы. Правосудие походит на девицу: её добивается истец, её манит прокурор, её соблазняет адвокат, её поддерживает судья, которые в конце концов и овладевают ею.

Образ в искусстве

Жизни Софи Арну посвящены написанные от её лица писателем Ламот-Лангоном мемуары-мистификация (фр. Mémoires de Mademoiselle Sophie Arnoult, recueillis et publiés par la Baron de Lamothe Langon; Париж, 1837), документальная книга Эдмона де Гонкура (фр. Sophie Arnould : d'après sa correspondance et ses mémoires inédits; Париж, 1893) и опера Габриэля Пьерне (1927).

Напишите отзыв о статье "Арну, Софи"

Примечания

Ссылки

Отрывок, характеризующий Арну, Софи

Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.