Софроницкий, Владимир Владимирович

Владимир Софроницкий
Портрет работы Э. О. Визеля. 1928
Основная информация
Полное имя	Владимир Владимирович Софроницкий
Дата рождения	25 апреля (8 мая) 1901(1901-05-08)
Место рождения	Санкт-Петербург, Российская империя
Дата смерти	29 августа 1961(1961-08-29) (60 лет)
Место смерти	Москва, СССР
Страна	СССР
Профессии	исполнитель, педагог
Инструменты	фортепиано
Награды
[www.sofronitsky.ru ronitsky.ru]

Влади́мир Влади́мирович Софрони́цкий (25 апреля (8 мая) 1901, Санкт-Петербург, — 29 августа 1961, Москва) — русский советский пианист и педагог, профессор Ленинградской консерватории (с 1936 года) и Московской консерватории (с 1942 года). Заслуженный деятель искусств РСФСР (1942). Лауреат Сталинской премии первой степени (1943).

Биография

Владимир Софроницкий родился в семье учёного-физика, его мать была внучатой племянницей известного художника Владимира Боровиковского. В 1903 году семья переехала в Варшаву, где Софроницкий несколько лет спустя начал учиться игре на фортепиано сначала у А. В. Лебедевой-Гецевич а потом у лучшего профессора варшавской консерватории Александра Михаловского. В 1916 году поступил в Петроградскую консерваторию в класс профессора Леонида Николаева, среди его однокурсников были Дмитрий Шостакович и Мария Юдина.

В 1920 (?) женился на Елене Александровне Скрябиной (1900–1990), старшей дочери композитора А. Н. Скрябина.

Стремясь к дальнейшему совершенствованию, Владимир Софроницкий в 1928 году совершил турне в Париж. Путь лежал через Варшаву, и это мимолетное посещение оказалась последней поездкой в город его детства. Его концерты сопровождались полным признанием его выдающегося таланта и мастерства. В Париже его имя, как артиста мирового масштаба, стало столь же популярно, как на Родине. Там он подружился с Сергеем Прокофьевым и Николаем Метнером.

В январе 1930 года Владимир вернулся в Россию — вновь он побывал на Западе только однажды, когда по распоряжению Сталина, его пригласили играть на Потсдамской конференции в 1945 году.

Вернувшись после длительного концертного тура в Ленинград, Софроницкий занялся преподавательской деятельностью. В 1936 получил звание профессора консерватории, а в июне 1938 ― научную степень доктора музыки. В 1937 году Софроницкий дал серию из 12-ти «исторических» концертов в Ленинграде, исполнив музыку от Букстехуде до Шостаковича. Во время Великой Отечественной войны, в блокадном Ленинграде, 12 декабря 1941 года состоялся необычный концерт: «В зале театра им. Пушкина — было 3 градуса мороза. Играть пришлось в перчатках с вырезанными кончиками пальцев… Но как меня слушали, как мне игралось!» — вспоминал Софроницкий. В апреле 1942 года с истощением 1-й степени по «воздушному мосту» его вывезли из блокадного Ленинграда в Москву.

С 1942 года Владимир Софроницкий был профессором Московской консерватории. Здесь состоялось знакомство с будущей (второй) женой, его студенткой Валентиной Душиновой. В том же году он получает звание заслуженного деятеля искусств, Сталинскую премию и высшую правительственную награду страны — орден Ленина. Его концерты проходили в основном в Москве, а после войны и в Ленинграде — в эти годы его признали лучшим пианистом России.

Среди многочисленных выступлений Владимира Софроницкого, особое внимание заслуживают циклы концертов в 1949 и 1953 годах, приуроченные к юбилеям Ф. Шопена и Ф. Шуберта. Софроницкий был настолько вдохновенным исполнителем, что каждый из его концертов считался уникальным, художественным событием. Его выступления в своё время именовались поклонниками его искусства по-разному: «музыкальным гипнозом», «поэтической нирваной», «духовной литургией».

Всю жизнь Владимир Владимирович ненавидел концертные записи, он называл их — «мои трупы», но, несмотря на это нелестное название, записи концертов Софроницкого всё-таки могут передать частицу его удивительной музыкальной силы.

Владимир Софроницкий жил в своем собственном мире музыки и тщательно избегал интриг. Простой и чувствительный, как ребёнок, он вёл замкнутый образ жизни, общаясь только с близкими друзьями. В 50-е годы болезнь пианиста неоднократно заставляла прерывать его концертную деятельность, и лишь в сентябре 1957 года начинается «второе рождение» великого пианиста. Подлинным «поэтом фортепиано» предстал Софроницкий перед слушателями, переполняющими концертные залы, — 2 концерта из произведений Скрябина, 2 — из произведений Шумана, ряд концертов с программами от Шуберта и Мендельсона до Дебюсси и Прокофьева.

Изобилующий концертами был и 1960 год.

А концертам 7 января (в музее Скрябина) и 9 января 1961 года (в Малом зале Московской консерватории) суждено было стать последними...

29 августа 1961 года после тяжёлой болезни великий русский пианист Владимир Софроницкий скончался. Похоронен он был в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 8).

Дети от первого брака — Александр (р.1921) и Роксана (р.1937), от второго — Вивиана (р.1960).

Творчество

Софроницкий — один из крупнейших советских музыкантов, оказавших большое влияние на дальнейшее развитие пианистической культуры в стране. Он прославился интерпретацией произведений композиторов-романтиков, таких как Роберт Шуман, С. В. Рахманинов, а также сочинений А. Н. Скрябина. Сохранился ряд записей Софроницкого, свидетельствующих о его незаурядном мастерстве и глубокой индивидуальности исполнения.

Награды и премии

• Сталинская премия первой степени (1943) — за концертно-исполнительскую деятельность
• заслуженный деятель искусств РСФСР (27.10.1942)
• орден Ленина
• два других ордена и медали

Интересные факты

Софроницкий известен также как автор палиндромов — фраз-перевертышей, которые читаются одинаково с конца и с начала. Некоторые из его находок: «Не пошл Шопен», «А Лист — сила!», «Хил, худ он, но дух лих», «Давид, иди в ад!», «Он в аду давно», «Лёша на полке клопа нашёл», «Он пел о Киле великолепно», «Аргентина манит негра», «Велика Анна аки лев», «Но невидим архангел, мороз узором лег на храм, и дивен он», «Велик Оборин, он и робок и Лев», и многие другие.

Библиография

• Дельсон В. Владимир Софроницкий: Москва, Музгиз,1959.
• Воспоминания о Софроницком: Сборник. — М.: Советский композитор, 1968.
• Воспоминания о Софроницком: Сборник, 2 издание с изменениями, 1982
• Поэт фортепиано: Сборник. ТИССО, 2003.
• Вспоминая Софроницкого / Сост. Скрябин А., Никонович И. – М.: Классика XXI, 2008.
• Богданов-Березовский В. М. Софроницкий // Встречи. — М.: Искусство, 1967. — С. 191—236. — 280 с. — 25 000 экз.
• Черников О. Счастливый принц. // "Персона". 2000. №3; То же // "Музыка и время" - 2002. - №6.
• О.Черников. Рояль и голоса великих. Серия: Музыкальная библиотека. Издательство: Феникс, 2011 г. Твердый переплет, 224 стр.ISBN 978-5-222-17864-5
• Последний великий романтик фортепиано: Владимир Софроницкий издали и вблизи. СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2013.

Ссылки

• [www.sofronitsky.ru Сайт о Софроницком]
• [www.allmusic.com/cg/amg.dll?P=amg&sql=41:53767~T1 Владимир Софроницкий] (англ.) на сайте Allmusic
• [mus-info.ru/performers/sofronickii.shtml Софроницкий Владимир Владимирович — Жизнь и творчество]
• [rus.1september.ru/article.php?ID=199903403 Палиндромоны Владимира Софроницкого]

Отрывок, характеризующий Софроницкий, Владимир Владимирович

– Где Анферовы! – сказала баба. – Анферовы еще с утра уехали. А это либо Марьи Николавны, либо Ивановы.
– Он говорит – женщина, а Марья Николавна – барыня, – сказал дворовый человек.
– Да вы знаете ее, зубы длинные, худая, – говорил Пьер.
– И есть Марья Николавна. Они ушли в сад, как тут волки то эти налетели, – сказала баба, указывая на французских солдат.
– О, господи помилуй, – прибавил опять дьякон.
– Вы пройдите вот туда то, они там. Она и есть. Все убивалась, плакала, – сказала опять баба. – Она и есть. Вот сюда то.
Но Пьер не слушал бабу. Он уже несколько секунд, не спуская глаз, смотрел на то, что делалось в нескольких шагах от него. Он смотрел на армянское семейство и двух французских солдат, подошедших к армянам. Один из этих солдат, маленький вертлявый человечек, был одет в синюю шинель, подпоясанную веревкой. На голове его был колпак, и ноги были босые. Другой, который особенно поразил Пьера, был длинный, сутуловатый, белокурый, худой человек с медлительными движениями и идиотическим выражением лица. Этот был одет в фризовый капот, в синие штаны и большие рваные ботфорты. Маленький француз, без сапог, в синей шипели, подойдя к армянам, тотчас же, сказав что то, взялся за ноги старика, и старик тотчас же поспешно стал снимать сапоги. Другой, в капоте, остановился против красавицы армянки и молча, неподвижно, держа руки в карманах, смотрел на нее.
– Возьми, возьми ребенка, – проговорил Пьер, подавая девочку и повелительно и поспешно обращаясь к бабе. – Ты отдай им, отдай! – закричал он почти на бабу, сажая закричавшую девочку на землю, и опять оглянулся на французов и на армянское семейство. Старик уже сидел босой. Маленький француз снял с него последний сапог и похлопывал сапогами один о другой. Старик, всхлипывая, говорил что то, но Пьер только мельком видел это; все внимание его было обращено на француза в капоте, который в это время, медлительно раскачиваясь, подвинулся к молодой женщине и, вынув руки из карманов, взялся за ее шею.
Красавица армянка продолжала сидеть в том же неподвижном положении, с опущенными длинными ресницами, и как будто не видала и не чувствовала того, что делал с нею солдат.
Пока Пьер пробежал те несколько шагов, которые отделяли его от французов, длинный мародер в капоте уж рвал с шеи армянки ожерелье, которое было на ней, и молодая женщина, хватаясь руками за шею, кричала пронзительным голосом.
– Laissez cette femme! [Оставьте эту женщину!] – бешеным голосом прохрипел Пьер, схватывая длинного, сутоловатого солдата за плечи и отбрасывая его. Солдат упал, приподнялся и побежал прочь. Но товарищ его, бросив сапоги, вынул тесак и грозно надвинулся на Пьера.
– Voyons, pas de betises! [Ну, ну! Не дури!] – крикнул он.
Пьер был в том восторге бешенства, в котором он ничего не помнил и в котором силы его удесятерялись. Он бросился на босого француза и, прежде чем тот успел вынуть свой тесак, уже сбил его с ног и молотил по нем кулаками. Послышался одобрительный крик окружавшей толпы, в то же время из за угла показался конный разъезд французских уланов. Уланы рысью подъехали к Пьеру и французу и окружили их. Пьер ничего не помнил из того, что было дальше. Он помнил, что он бил кого то, его били и что под конец он почувствовал, что руки его связаны, что толпа французских солдат стоит вокруг него и обыскивает его платье.
– Il a un poignard, lieutenant, [Поручик, у него кинжал,] – были первые слова, которые понял Пьер.
– Ah, une arme! [А, оружие!] – сказал офицер и обратился к босому солдату, который был взят с Пьером.
– C'est bon, vous direz tout cela au conseil de guerre, [Хорошо, хорошо, на суде все расскажешь,] – сказал офицер. И вслед за тем повернулся к Пьеру: – Parlez vous francais vous? [Говоришь ли по французски?]
Пьер оглядывался вокруг себя налившимися кровью глазами и не отвечал. Вероятно, лицо его показалось очень страшно, потому что офицер что то шепотом сказал, и еще четыре улана отделились от команды и стали по обеим сторонам Пьера.
– Parlez vous francais? – повторил ему вопрос офицер, держась вдали от него. – Faites venir l'interprete. [Позовите переводчика.] – Из за рядов выехал маленький человечек в штатском русском платье. Пьер по одеянию и говору его тотчас же узнал в нем француза одного из московских магазинов.
– Il n'a pas l'air d'un homme du peuple, [Он не похож на простолюдина,] – сказал переводчик, оглядев Пьера.
– Oh, oh! ca m'a bien l'air d'un des incendiaires, – смазал офицер. – Demandez lui ce qu'il est? [О, о! он очень похож на поджигателя. Спросите его, кто он?] – прибавил он.
– Ти кто? – спросил переводчик. – Ти должно отвечать начальство, – сказал он.
– Je ne vous dirai pas qui je suis. Je suis votre prisonnier. Emmenez moi, [Я не скажу вам, кто я. Я ваш пленный. Уводите меня,] – вдруг по французски сказал Пьер.
– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.


В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.