Софронов, Василий Яковлевич

Василий Софронов
Имя при рождении:	Василий Яковлевич Софронов
Место смерти:	Ленинград, РСФСР, СССР
Профессия:	актёр
Театр:	Большой драматический театр
Награды:

Васи́лий Я́ковлевич Софро́нов (18 (30) января 1884, Санкт-Петербург — 10 октября 1960, Ленинград) — русский и советский актёр театра и кино. Народный артист СССР (1956). Лауреат Сталинской премии третьей степени (1951).

Биография

Василий Софронов родился в Санкт-Петербурге; в 1905—1911 годах учился в Петербургском университете, одновременно выступал в любительских спектаклях. С 1907 года учился на курсах при театре Литературно-художественного общества, в 1910 году был принят в его труппу, где служил до 1914 года (с перерывом в 1911—1912 годах, когда отбывал воинскую повинность).

В 1914 году в Уфе состоял в труппе театра, руководимого Н. Н. Синельниковым (по другим источникам — Н. И. Собольщиковым-Самариным). В 1914—1917 годах служил на фронте в действующей Царской армии. В 1917—1918 годах работал в театрах Новороссийска и Баку. В 1918 году работал в Московском театре «Эрмитаж».

В 1918 году Василий Софронов стал одним из организаторов БДТ, где работал до конца жизни. В спектакле, которым в феврале 1919 года открылся театр, — «Дон Карлос — инфант испанский» по трагедии Ф. Шиллера Софронов играл Доминго. За сорок лет работы в театре сыграл десятки ролей классического и современного репертуара, среди лучших — Суслов и Перчихин в пьесах А. М. Горького «Дачники» и «Мещане», король Лир и Ричард III в трагедиях У. Шекспира.

Выступал и как режиссёр, в частности, поставил спектакль в 1958 году «Кремлёвские куранты» по пьесе Н. Погодина.

Василий Софронов был актёром преимущественно театральным, в кино снимался редко; дебютировал в 1932 году в фильме «Победители ночи».

Скончался 10 октября 1960 года (по другим источникам — 14 октября) в Ленинграде. Похоронен на Большеохтинском кладбище.

Творчество

Роли в театре

(неполный перечень)

• 1919 — «Дон Карлос» Ф. Шиллера; режиссёр А. Н. Лаврентьев — Доминго
• 1920 — «Царевич Алексей» Д. Мережковского; режиссёры А. Н. Бенуа и А. Н. Лаврентьев — Толстой, Докукин
• 1920 — «Венецианский купец» У. Шекспира; режиссёр А. Н. Бенуа — Ланчеллот
• 1921 — «Слуга двух господ» К. Гольдони; режиссёр А. Н. Бенуа — доктор Ломбарди; «Двенадцатая ночь» У. Шекспир; режиссёр Н. В. Петров — шут Оливии; «Лекарь поневоле» Ж. Б. Мольера; режиссёр А. Н. Бенуа — Жеронт
• 1922 — «Юлий Цезарь» У. Шекспира; режиссёр К. П. Хохлов — Каска
• 1923 — «Грелка» А. Мельяка и Л. Галеви; режиссёр А. Н. Бенуа — Модест
• 1925 — «Продавцы славы» М. Паньоля и П. Нивуа; режиссёр А. Н. Лаврентьев — Неизвестный
• 1926 — «Азеф» A. Н. Толстого и П. Щеголева; режиссёр А. Н. Лаврентьев — Девяткин
• 1927 — «Разлом» Б. Лавренёва; режиссёр К. Тверской — Артём Михайлович Годун; «Пурга» Д. Щеглова; режиссёр Б. М. Дмоховский — Петровых
• 1931 — «Патетическая соната» Н. Кулиша; режиссёр К. Тверской — Илько Юга
• 1932 — «Мой друг» Н. Погодина; режиссёр К. Тверской — Руководящее лицо
• 1933 — «Достигаев и другие» М. Горького; режиссёр В. В. Люце — Рябинин
• 1935 — «Жизнь и смерть короля Ричарда III» по рагедии У. Шекспира «Ричард III»; режиссёр К. К. Тверской — Ричард III; «Аристократы» Н. Погодина; режиссёр В. В. Люце — Громов; «Бесприданница» A. Н. Островского; режиссёр С. А. Морщихин — Робинзон
• 1936 — «Матросы из Каттаро» Ф. Вольфа; режиссёр А. Д. Дикий — Капитан
• 1937 — «Мещане» М. Горького; режиссёр А. Дикий — Перчихин
• 1938 — «Человек с ружьём» Н. Ф. Погодина; режиссёр Ф. В. Бондаренко — В. И. Ленин
• 1939 — «Дачники» М. Горького; режиссёр Б. А. Бабочкин — Суслов; «Волк» Л. М. Леонова; режиссёры Б. А. Бабочкин и П. К. Вейсбрёма — Сандуков
• 1941 — «Король Лир» У. Шекспира; режиссёр Г. М. Козинцев — король Лир
• 1944 — «На дне» М. Горького; режиссёр Л. С. Рудник — Бубнов; «Офицер флота» А. А. Крона — контр-адмирал Белобров
• 1945 — «Сотворение мира» Н. Ф. Погодина; режиссёр И. С. Зонне — Глаголин
• 1946 — «Под каштанами Праги» К. Симонова; режиссёр Л. С. Рудник — Ян Грубек
• 1947 — «Закон зимовки» Б. Горбатова; режиссёр В. П. Кожич — Иван Иванович Бут
• 1948 — «Враги» А. М. Горького; режиссёр Н. С. Рашевская — Захар Иванович Бардин, фабрикант
• 1950 — «Разлом» Б. А. Лавренёва; режиссёры А. Соколов и И. Зонне — Евгений Иванович Берсенев, командир крейсера «Заря»
• 1951 — «Любовь Яровая» К. А. Тренёва; режиссёр И. Ефремов — Роман Кошкин; «Достигаев и другие» М. Горького; режиссёр Н. С. Рашевская — отец Павлин; «Снегурочка» А. Н. Островского; режиссёр И. С. Ефремов — царь Берендей
• 1952 — «Рюи Блаз» В. Гюго; режиссёр И. С. Ефремов — Финлас
• 1955 — «Перед заходом солнца» Г. Гауптмана; режиссёр К. П. Хохлов — Маттиас Клаузен
• 1957 — «Идиот» по роману Ф. М. Достоевского; режиссёр Г. А. Товстоногов — генерал Иван Фёдорович Епанчин
• 1958 — «Кремлёвские куранты» Н. Погодина; режиссёры В. Я. Софронов, И. П. Владимиров — Антон Иванович Забелин

Режиссёрские работы в театре

• 1922 — «Мистер By» К. Вернона и Г. Оуэна
• 1958 — «Кремлёвские куранты» Н. Погодина (совместно с И. П. Владимировым)

Фильмография

• 1932 — Победители ночи
• 1940 — Разгром Юденича — инженер Бахметьев
• 1942 — Оборона Царицына
• 1949 — Академик Иван Павлов — Телегин
• 1950 — Мусоргский — Дормидонт Иванович
• 1954 — Герои Шипки — немецкий генерал

Признание и награды

• 1939 — орден Трудового Красного Знамени
• 1944 — орден Красной Звезды
• 1944 — медаль «За оборону Ленинграда»
• 1946 — медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
• 1946 — медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
• 1951 — Сталинская премия третьей степени за исполнение роли Евгений Ивановича Берсенева в спектакле «Разлом» Б. А. Лавренёва
• 1934 — Заслуженный деятель искусств РСФСР
• 1944 — Народный артист РСФСР
• 1956 — Народный артист СССР
• 1957 — медаль «В память 250-летия Ленинграда».

Отрывок, характеризующий Софронов, Василий Яковлевич

Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.