Софтбол

Софтбол (англ. softball) — спортивная командная игра с мячом, разновидность бейсбола. Мяч для софтбола напоминает по размерам грейпфрут, он более мягкий, чем бейсбольный мяч, и имеет более низкую скорость в полёте. В софтбол играют как мужчины, так и женщины. Существуют несколько разновидностей игры: «Фаст-питч» — «Быстрая подача», «Слоу-питч» — «Медленная подача», «Модифай-питч» — «Средняя подача». Олимпийской дисциплиной с 1996 года по 2008 год была игра «фаст-питч» среди женских команд.

Во многих странах, где распространён бейсбол, софтбол также популярен, так как его предпочитают непрофессионалы и женщины. Отличия в софтболе от бейсбола направлены на снижение травматизма и приспособлены к более низким физическим возможностям спортсменов.

История

Софтбол зародился в 1887 году. Первоначально игра называлась «машбол» (mushball) или «киттенбол» (kittenball). В 1920-х гг. получила своё современное название. [www.internationalsoftball.com Международная федерация софтбола] (ISF, ИСФ) была основана в 1965 году и на 2001 год объединяла 122 национальные федерации. Чемпионаты мира проходят: у женщин — с 1965, у мужчин — с 1966 года. В программу летних Олимпийских игр софтбол входил с 1996 (Атланта) по 2008 годы (Пекин).

В СССР софтбол начал развиваться с 1987 года. Первые турниры проходили в Белгороде, Ташкенте, Красноярске. В 1991 году состоялся первый и единственный чемпионат СССР по софтболу среди женщин. Чемпионом стала команда «Викторя» (Тирасполь, Молдавская ССР).

В 1992 году прошел первый открытый чемпионат России. Чемпионом стала команда «Черные кошки». Второе место заняла команда «Башкирия». Третьими стали софтболистки из Грузии.

С 1992 года команды России регулярно выступают на европейских и мировых первенствах, клубных кубковых соревнованиях.

Известные игроки

• Дженни Финч (род.1980).
• Джессика Мендоза (род.1980).

Отрывок, характеризующий Софтбол

– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…