Социалистическая республика Чили
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Проверить нейтральность. На странице обсуждения должны быть подробности.
|
| Социалистическая республика Чили | |||||||||
| исп. República Socialista de Chile | |||||||||
| самопровозглашённое государство | |||||||||
| |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| |||||||||
| Девиз Por la razón o la fuerza - Правом или силой | |||||||||
| Гимн Himno Nacional | |||||||||
| |||||||||
| Столица | Сантьяго | ||||||||
| Язык(и) | испанский | ||||||||
| Форма правления | республика | ||||||||
| Глава хунты | |||||||||
| - | Мармадуке Грове Вальехо | ||||||||
| История | |||||||||
| - 6 июня 1932 | Провозглашение республики | ||||||||
| - 18 июня 1932 | Падение | ||||||||
Социалистическая республика Чили (исп. República Socialista de Chile) (6—18 июня 1932) — кратковременно существовавшее государство на территории Чили на юго-западе Южной Америки. Было провозглашено леворадикальной военной хунтой и просуществовало 12 дней.
Содержание
Предыстория
После нескольких государственных переворотов в 20-х годах фактическим главой государства стал Карлос Ибаньес дель Кампо. Левые и демократические организации были запрещены, а их неформальный лидер — Мармадуке Грове Вальехо — осуждён и сослан на остров Пасхи.
Однако после начала Великой депрессии демонстрации, забастовки и восстания охватили всю страну и вынудили диктатора подать в отставку. Мармадуке Грове Вальехо вернулся из изгнания национальным героем, ему были возвращены звания и награды, а также он был назначен командующим военно-воздушной базой «Эль-Боске» вблизи столицы.
Но новый президент — Хуан Эстебан Монтеро — оказался ни чем не лучше свергнутого старого: 25 декабря 1931 года (на Рождество) его режим устроил «охоту на коммунистов». Людей убивали на улицах, в больницах, в домах за рождественским столом. Профсоюзы ответили на террор всеобщей забастовкой (25—27 декабря 1931 года), которая была подавлена военной силой. На 1 января 1932 года общее число безработных в стране достигло 350 тысяч человек.
Социалистическая республика Чили
3 июня 1932 года президент сместил с занимаемого поста Мармадуке Грове, но последний приказу не подчинился и поднял восстание. На военной базе была сформирована революционная хунта, а на её сторону перешли ВВС республики и столичный гарнизон. На следующий день, окружённый в Президентском дворце, Хуан Эстебан Монтеро сложил свои полномочия, а хунта реорганизовалась в «революционное правительство».
6 июня 1932 года была провозглашена Социалистическая Республика Чили и опубликована Программа социалистической революции в Чили. В соответствии с ней правительство намеревалось путём декретов в ближайшее время ввести наряду с частной собственностью коллективную; национализировать стратегические предприятия и предприятия, производящие предметы первой необходимости (в случае остановки производства их владельцами); конфисковать необрабатываемые земли и передать их крестьянам; создать государственную нефтяную, сахарную, табачную и другие компании; социализировать банки; установить контроль над распределением пищевых продуктов; ограничить власть иностранных монополий; амнистировать политзаключенных и участников восстания моряков чилийского ВМФ в сентябре 1931 года.
Вышедшие из подполья левые и демократические активисты стали формировать Советы рабочих и крестьянских депутатов по всей стране, крестьяне захватывали земли помещиков, рабочие устанавливали контроль на заводах, в Национальном университете был сформирован Совет студенческих депутатов.
Падение республики
Однако правительства США и Великобритании, фактически контролировавшие экономику Чили, отказались признавать новое чилийское правительство и выделили деньги на его свержение.
12 июня из хунты был выведен Карлос Давила, который, однако, успел подкупить часть столичного гарнизона и 16 июня начал мятеж, заняв со своими сторонниками базу «Эль-Боске» и здание Военного министерства, таким образом, лишив правительство связи с его сторонниками на местах.
18 июня мятежники захватили Президентский дворец «Ла Монеда» и арестовали революционное правительство. Мармадуке Грове вновь был выслан на остров Пасхи, а в стране развернулся террор против его сторонников.
Дальнейшее развитие событий
После нескольких последовавших за этим государственных переворотов страну временно возглавил председатель Верховного суда Ойяндель Фигероа, который объявил амнистию, что позволило политзаключенным вернуться в страну.
19 апреля 1933 года прошёл съезд социалистических организаций Чили, на котором было объявлено о создании Социалистической партии Чили во главе с Мармадуке Грове Вальехо. Позднее партия пришла к власти во главе коалиции «Народное единство», проведя на выборах в президенты страны Сальвадора Альенде Госсенса.
Сальвадор Альенде, лично знавший Мармадуке Грове, придя к власти, проверил, отменены ли следующими кабинетами декреты революционного правительства. Среди неотмененных декретов был и знаменитый «декрет № 520», дававший правительству право реквизировать предприятия саботажников.
См. также
Напишите отзыв о статье "Социалистическая республика Чили"
Ссылки
- [hrono.info/land/193_chil.html Чили в 30-е годы XX века]
- [hrono.info/sobyt/1932chil.html Социалистическая Республика Чили]
- Александр Тарасов. [www.hrono.info/text/ru/tarasmonkada.html «Задолго до Монкады»]
| |||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Социалистическая республика Чили
Опять они помолчали.– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.
Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
