Социальная фасилитация

Социальная фасилитация — эффект, при котором человек более успешно выполняет поставленные задачи в присутствии других людей, чем в одиночку. Сам механизм, то есть зависимость скорости, объема и других показателей успешности действий от присутствия рядом особей своего вида, наблюдается не только у людей, но и у животных. Эффект обычно наблюдается при деятельности, связанной с хорошо усвоенными реакциями или привычными действиями. При выполнении сложных задач присутствие других особей может оказывать обратный эффект, который в социальной психологии получил название социальной ингибиции.

При труде в коллективе и отсутствии оценки индивидуального труда каждого участника проявляется противоположный эффект — социальная леность.

История

Эффект социальной фасилитации, тогда еще не получившей такого названия, был впервые выявлен в 1898 году психологом Норманом Триплеттом. Он заметил, что во время велосипедных гонок спортсмены демонстрируют более высокие результаты не тогда, когда соревнуются с секундомером, а когда участвуют в коллективных заездах. Чтобы проверить наблюдение, Триплетт провел один из первых в истории социальной психологии лабораторный эксперимент, в котором детей просили как можно быстрее наматывать леску на катушку удочки. Результаты показали, что в присутствии соисполнителей дети справлялись с заданием быстрее, чем поодиночке. Дальнейшие эксперименты (Г.Олпорт, 1920, Dashiell, 1930, Travis, 1925) показали, что в присутствии других людей испытуемые быстрее решают простые задачи, такие, как примеры на умножение или вычеркивание из текста определенных букв. Однако вскоре был выявлен обратный эффект (см. ниже), и поскольку данные разных экспериментов противоречили друг другу, ученые на некоторое время перестали заниматься этой проблемой.

Обратный эффект

В 1930-х годах были получены экспериментальные подтверждения того, что в некоторых случаях присутствие других людей мешает выполнению задач. Этот обратный эффект позже получил в социальной психологии название социальной ингибиции. Так, при действиях, не доведенных до автоматизма (например, заучивание бессмысленных слогов, прохождение лабиринтов, решение сложных арифметических задач) присутствие других людей снижало скорость их выполнения (Dashiell, 1930, Pessin, 1933, Pessin & Husband, 1933). В 1966 году Роберт Зайонц попытался найти теоретическое обоснование для противоречащих друг другу данных. Он трактовал результаты с помощью общеизвестного в экспериментальной психологии правила: «возбуждение благоприятствует доминирующим реакциям» (Zajonc & Sales, 1966). Иначе говоря, социальное возбуждение, вызываемое присутствием другого человека, усиливает реакции, но снижает осторожность, вот почему простые действия, в которых маловероятна ошибка, выполняются успешнее, тогда как в сложных действиях, требующих сосредоточения, растет количество ошибок, из-за чего они выполняются менее успешно.

Около 300 исследований на 25 000 добровольцах подтвердили гипотезу Зайонца (Bond & Titus, 1983, Guerin, 1993). Позднее было выявлено, например, что в присутствии наблюдателей студенты быстрее разбираются с легкими лабиринтами и труднее — со сложными (Hunt & Hillery, 1973), а хорошие игроки в бильярд показывают еще более высокие результаты по количеству попаданий в лузу, тогда как плохие начинают играть еще хуже.

У животных

Эффект социальной фасилитации неоднократно наблюдался и у животных: в присутствии других особей своего вида муравьи быстрее рыли песок, цыплята поедали больше зерен, а спаривающиеся крысы проявляли большую сексуальную активность в присутствии других пар (Larsson, 1956). У животных также наблюдалась и так называемая социальная ингибиция: тараканы, длиннохвостые попугаи и зеленые зяблики медленнее осваивали прохождение лабиринтов в присутствии особей своего вида.

Литература

• Майерс Д. Социальная психология. — 7-е изд. — СПб.: Питер, 2007. — 794 с. — ("Мастера психологии"). — ISBN 978-5-88782-430-7.

Отрывок, характеризующий Социальная фасилитация

– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.