Социальное обеспечение

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Социальное обеспечение — форма выражения социальной политики государства, направленная на материальное обеспечение определённой категории граждан из средств государственного бюджета и специальных внебюджетных фондов в случае наступления событий, признаваемых государством социально значимыми (на данном этапе его развития) с целью выравнивания социального положения граждан по сравнению с остальными членами общества.





Основные этапы становления

Потребность в социальном обеспечении появилась одновременно с возникновением человеческого общества. В любом обществе независимо от его экономического и политического устройства всегда есть люди, которые в силу естественных, не зависящих от них причин, не могут собственными усилиями приобретать источник средств своего существования. К числу таких людей относятся, прежде всего, дети и старики. Кроме того, ряды нетрудоспособных может пополнить каждый человек, потерявший способность трудиться временно либо постоянно в связи с расстройством здоровья. По мере развития общества и усложнения социальных связей к числу причин нуждаемости человека в социальной помощи прибавляются и те, которые обусловлены характером господствующих в обществе экономических отношений, порождающих безработицу, инфляцию, бедность[1].

Социальное обеспечение как определённая форма жизнеобеспечения людей имеет конкретные исторические типы, поскольку оно осуществляется в рамках той или иной общественно-экономической формации[2].

Первобытнообщинный, рабовладельческий и феодальный периоды

Содержание престарелых и нетрудоспособных при первобытнообщинном строе осуществлялось скорее всего в силу обычая. В рабовладельческом обществе каких-либо форм обеспечения рабов в старости или в случае нетрудоспособности не существовало, а вот для ветеранов воинской службы уже в Древней Греции вводятся пенсии; в Древнем Риме служба вознаграждается предоставлением земельного надела[1].

Феодальный период характеризуется господством натурального хозяйства, основой которого является семья, несущая обязанности по материальному обеспечению стариков и нетрудоспособных. В этот же период появляются и иные формы социальной поддержки тех, кто не может работать и не имеет хозяйства, например благотворительность, санкционированное нищенство. Государственные пенсии начинают раздаваться крупным сановникам, епископам, префектам и другим лицам, имеющим заслуги перед монархом. Таким образом, пенсия в это время имела характер награды, а не вида обеспечения трудоспособных[1].

Становление социального обеспечения на Руси

Владимир Святославич

Как свидетельствует Начальная русская летопись (Повесть временных лет), Князь Владимир велел:

...всякому нищему и убогому приходить на княжеский двор, брать кушанье, питьё и денег из казны. Устроил он и такое: сказав, что "немощные и больные не могут добраться до двора моего", приказал снарядить телеги и, наложив на них хлебы, мясо, рыбу, различные плоды, мёд в бочках, а в других квас, развозить по городу, спрашивая: "Где больной, нищий или кто не может ходить"[3].

В 996 году Князь Владимир издал Устав (закон), которым общественное призрение было поручено попечению и надзору духовенства. Владимир заботился также о создании богаделен, странноприимных домов[1].

Ярослав Мудрый и Владимир Мономах

«Русская Правда» Князя Ярослава явилась первым славянским законом, в котором закреплялось подобие социальной программы. Особой заботой о бедных и убогих отличался и Владимир Мономах[1]. Историки отмечают:

По мере укрепления государства в развитии общественного призрения стали более чётко определяться два взаимно дополняющих друг друга направления. Первое - продолжение традиций Владимира и других князей Киевской Руси, показывающих пример личного благодеяния и покровительства убогих, престарелых, сирот и других страждущих. Второе - усиление организующего начала, совершенствование форм и масштабов государственного общественного призрения при сохранении и поощрении благотворительной деятельности церкви[4].

Царская Россия

XVI—XVIII века

  • Указ Ивана IV Грозного «О милостыне», в котором в качестве неотложных мер ставилась задача выявить во всех городах «престарелых и прокажённых», построить для них богадельни, обеспечить их одеждой[1].
  • По указу Царя Фёдора Алексеевича от 1682 года в Москве было построено два госпиталя; те из числа нищенствующих и убогих, которые могли работать, должны были «хлеб свой наживать работой или ремеслом на общественную пользу»[1].
  • Пётр I приказал Святейшему Синоду, Камер Конторе, Главному магистрату и воеводам «приступить к устроению больниц, богаделен, сиротских домов, домов для призрения незаконнорожденных младенцев, домов смирительных для людей праздношатающих и им подобных». В то же время Пётр I запретил подавать милостыню непосредственно просящим подаяние, а Указом от 3 мая 1720 года повелел всех офицеров и нижних чинов, признанных по удостоверению Военной коллегии неспособными к службе из-за ран, увечий или старости, определять на жительство в монастыри и богадельни и выдавать им пожизненное содержание[1].
  • Екатерина II в Манифесте от 1 сентября 1763 года «Об учреждении Воспитательных домов» указала, что призрение бедных — главное для Верховной власти. В принятом ею в 1775 году «Учреждении для управления губерний» впервые в законодательном порядке была установлена государственная система общественного призрения для всех гражданских сословий. С этой целью в каждой губернии создавались особые Приказы общественного призрения, на которые возлагалась обязанность организовывать и содержать народные школы, сиротские дома, больницы, аптеки, работные дома (в которых бедные люди могли бы своим трудом добывать себе пропитание) и смирительные дома (для исправления людей). Соответствующие средства для организации и содержания этих учреждений выделялись в качестве первоначального капитала из государственной казны, а изданное в 1785 году «Городовое положение» узаконило требование к городам об отчислении из своих доходов части средств Приказам общественного призрения. При Екатерине II в России был учреждён первый инвалидный дом, однако по существу это была богадельня для призрения раненых, больных и престарелых воинов и их семейств[1].
  • Инвалидные дома для значительного числа призреваемых появились при Николае I. К инвалидам в этот период относили тех, кто был неспособен ни к каким работам и не мог обходиться без посторонней помощи[1].

XIX век

Сеть благотворительных учреждений, находящихся под покровительством Императрицы Марии Фёдоровны (жены Павла I), в 1854 году, то есть после её смерти, было объединена под общим названием «Ведомство учреждений императрицы Марии». Благотворительностью, предоставляемой этими учреждениями, в течение 1898 года воспользовалось более 7 млн человек, не считая 20 млн случаев разовых обращений к благотворитеотной помощи. В благотворительных заведениях постоянно проживало около 500 тыс. человек[1].

Российское законодательство XIX века делило нищих на четыре категории[4]:

  • те, которые не могут своим трудом добывать пропитание;
  • те, кто по сиротству и временным болезням впал в нужду, однако может работать;
  • те, которые могут трудиться, но нищенствуют по лености и дурному поведению;
  • те, кто по случайным обстоятельствам впал в крайнюю нужду.

В 1827 году принимается Устав о пенсиях и единовременных пособиях крупным чиновникам и тем, кто занимал военные чины. В соответствии с Уставом лицам, близким к царскому двору, другим чиновникам и чинам полиции назначались пенсии в размерах, устанавливаемых единоличным решением царя[5].

С зарождением капиталистического производства источником существования вместо труда в семейном хозяйстве становится труд на работодателя, который покупает рабочую силу, не гарантируя работнику возможность его обеспечения в случае наступления старости, нетрудоспособности, а его семье — в случае потери кормильца[1].

Общество «равных возможностей» стимулирует личную ответственность человека за своё будущее и будущее своих детей, в связи с чем государство не должно вмешиваться в дела индивидуума и уровень его жизни. Однако труд, ставший товаром, имел слишком низкую цену в форме заработной платы, которая не могла гарантировать не только обеспечение будущей старости, но и самого существования в период работы. По мере формирования класса наёмных работников всё больше становилась очевидной необходимость организации взаимопомощи в случаях, когда работник вынужденно терял заработок в связи с болезнью, инвалидностью, его семья — в случае утраты кормильца. Образуются общества взаимопомощи в виде касс, средства которых складывались из взносов работников и работодателей. Пенсии из касс были очень низкими и составляли лишь одну двадцатую часть заработка. Государство поощряло кассы, обеспечивая правовую охрану, так как кассы снимали с государства и имущего класса ответственность за социальную незащищённость громадной армии наёмных работников[1].

Резкое обострение во второй половине XIX века противоречий между трудом и капиталом, угрожающее социальным взрывом, не позволило капиталистическому государству долго занимать позицию невмешательства в «свободу индивидуума». В России закон об ответственности работодателей за несчастные случаи на производстве был принят лишь в 1903 году (для сравнения, в Германии — в 1871 году, в Англии — в 1880 году). Однако эти законы ещё не были законами о социальном обеспечении, поскольку они закрепляли принципы гражданско-правовой ответственности за вред, причинённый здоровью работника. Для получения возмещения вреда работнику необходимо было доказать суду, что увечье наступило по вине предприятия[1].

Принципиально новый этап

В конце XIX века социальное обеспечение наёмных работников начинает осуществляться на правовой основе, закрепляемой государством. В качестве способа его организации вводится государственное социальное страхование наёмных работников. В дальнейшем начинают формироваться национальные системы социального обеспечения, охватывающие всё население и гарантирующие социальную помощь вне связи с уплатой страховых взносов[1].

Германия

15 июня 1883 года рейхстаг принял закон об обязательном государственном страховании на случай болезни; в июле 1884 года — закон о страховании от несчастных случаев. Закон от 22 июля 1889 года ввёл обязательное страхование по инвалидности и по старости. Вслед за Германией принимаются законы об обязательном социальном страховании и в других странах Европы[1].

Суть данной системы состояла в том, что каждое лицо, отвечающее условиям, указанным в законе, подлежало страхованию в принудительном порядке; взносы на страхование вносили не только сами наёмные работники, но и предприниматели; обеспечение предоставлялось на основе правовых норм, что делало систему государственного социального страхования гарантированной; посредством норм права закреплялись единые условия и размеры обеспечения, не зависящие от специфики отрасли промышленности, в которой трудились застрахованные[1].

По страховым законам Германии застрахованному предоставлялись бесплатное лечение, бесплатные лекарства и денежное пособие, размер которого зависел от основания выплаты (всем застрахованным; женщинам в связи с родами или в течение шести недель после родов; на похороны в случае смерти больного; при производственной травме; в случае болезни; при частичной или полной утрате трудоспособности; семье в случае потери кормильца вследствие несчастного случая на производстве)[1].

Пенсия по старости назначалась по достижении работником 70 лет. Она состояла из двух частей: основной суммы и твёрдой суммы, выплачиваемой за счёт государственных средств. Особый механизм предусматривался для определения размера пенсий по инвалидности от общего заболевания. Этот размер формировался из трёх частей: 1) постоянная годовая сумма, размер которой зависел от категории застрахованного по уровню заработной платы; 2) приплата государство в твёрдой сумме; 3)постоянно возрастающая сумма, исчисляемая с учётом продолжительности страхового стажа[1].

Англия

Страховыми законами 1911—1913 годами было введено страхование по болезни и инвалидности. Английскую страховую систему отличало широкое участие в работе страховых органов представителей застрахованных. Кроме того, часть взносов уплачивало само государство. Дифференциация страховых платежей проводилась по половозрастному признаку. В порядке социального страхования предоставлялись пособия, пенсии, медицинская помощь, медикаменты, санаторное лечение. Пенсии по старости назначались по достижении 69 лет.

В 1946—1948 годах была осуществлена крупная реформа в сфере социального обеспечения. Она предусматривала: охват всех лиц наёмного труда и членов их семей, а также лиц, самостоятельно обеспечивающих себя работой; установление пенсий и пособий в твёрдых размерах без учёта заработка, но на уровне национального минимального стандарта; предоставление всему населению права на лечение; введение семейных пособий, пенсий. Медицинская помощь стала осуществляться бесплатно за счёт средств государства, а не в порядке социального страхования[1].

Франция

Во Франции закон о страховании по старости был введён в действие в 1911 году, а закон о страховании по болезни лишь в 1928 году. Право на пенсию по старости возникало с 65 лет, при определённых условиях её можно было получить и с 60, и даже 55 лет, но в более низком размере. Пенсия по инвалидности состояла из твёрдой суммы, а пенсия по старости — из твёрдой суммы и государственной доплаты[1].

Швеция

Обязательное социальное страхование по старости было введено законодательством в 1913—1915 годах. Фонд на выплату пенсий образовывался из взносов застрахованных и государственных субсидий. Размер взноса застрахованного был низким и зависел от суммы дохода. Взносы уплачивались в общинах, и ответственность за их неуплату несла община. Пенсионный возраст составлял 67 лет[1].

Австралия

В 1908 году был принят закон, по которому мужчины приобретали право на пенсию по старости с 65 лет, а женщины — с 60 лет. Одним из условий для получения этой пенсии являлось проживание на территории Австралии в течение 25 лет и обладание имуществом не выше определённой ценности. При наступлении полной инвалидности мужчины могли получать пенсию с 60 лет. Пенсия назначалась также лицам, ставшим нетрудоспособными вследствие несчастного случая[1].

США

В США государственная система социального обеспечения возникла значительно позднее, чем в странах Европы. Законодательство об обязательном или добровольном страховании от несчастного случая начало формироваться в 1908 году, а к 1920 году такие законы действовали уже в 43 штатах. Первый федеральный закон о страховании по старости был принят в 1920 году, однако он распространялся только на служащих федеральных органов. На федеральном уровне пенсионным обеспечением охватывались и ветераны войны. Федеральный закон о социальном обеспечении появился в США лишь в августе 1935 года. Он ввёл пенсии по старости, а также государственную помощь некоторым категориям нуждающихся — престарелым, слепым, детям из бедных семей. В 1935 году была также создана программа помощи нуждающимся семьям, имеющим на иждивении детей[1].

Россия

В России рабочий вопрос, который до сих пор стоял перед обществом и правительством как угроза, в конце столетия стал очевидной реальностью, насущной проблемой, которую было необходимо решать[6].

Свод законов Российской империи предусматривал взыскание с предпринимателей ущерба в связи с увечьем на производстве, однако возможность воспользоваться судебным порядком такого взыскания была для рабочих практически ничтожной из-за нечёткости формулировок правовых норм, больших судебных издержек, неграмотности рабочих и бюрократизма судопроизводства[7]. При отсутствии государственной системы социального обеспечения основной формой поддержки рабочих являлась взаимопомощь, которая оказывалась за счёт средств касс взаимопомощи на казённых горных заводах, созданных в соответствии с Законом от 8 марта 1861 года. В июне 1886 года утверждается закон, направленный на урегулирование отношений фабрикантов и рабочих, а также Правила о надзоре заведениями фабричной промышленности и о взаимных отношениях фабрикантов и рабочих. Закон 1886 года запрещал «взимать с рабочих плату на врачебную помощь», но не обязывал её оказывать и распространялся не на все районы России[5].

Под напором классовой борьбы 15 мая 1901 года утверждаются Временные правила о пенсиях рабочим казённых горных заводов и рудников, утративших трудоспособность. 2 июня 1903 года принимается Закон о вознаграждении потерпевших рабочих вследствие несчастных случаев. Данный закон определяет сферу действия Правил вознаграждения потерпевших вследствие несчастных случаев рабочих и служащих[1]. Статья 1 Правил предусматривала:

При несчастных случаях в предприятиях фабрично-заводской, горной и горнозаводской промышленности владельцы предприятий обязаны вознаграждать, на основании настоящих Правил, рабочих, без различия их пола и возраста, за утрату долее, чем на три дня, трудоспособности от телесного повреждения, причинённого им работами по производству предприятия или происшедшего вследствие таковых работ. Если последствием несчастного случая была смерть рабочего, то вознаграждением пользуются члены его семейства[6].

Принципиально важное значение имело правило, согласно которому:

Всякие, предшествовавшие несчастному случаю соглашения, клонящиеся к ограничению права на вознаграждение или размеров оного, признаются недействительными[6].

В 1912 году принимаются законы «Об обеспечении рабочих на случай болезни» и «О страховании от несчастных случаев». Это был определённый шаг к введению социального обеспечения пролетариата. Однако на многие категории рабочих он вообще не распространялся и охватывал только 15 % общего числа рабочих России[8].

Ограничительное толкование понятия «несчастный случай», отсутствие компенсации при профессиональном или общем заболевании и безработице, незначительные размеры вознаграждения, предоставление страховому товариществу права в некоторых случаях лишать рабочих вознаграждения, возможность замены периодических выплат единовременным пособием сводили к минимуму положительный эффект страхового законодательства[7].

В 1913 году разрабатывается Устав о промышленном труде[9], который содержал четыре раздела. Четвёртый раздел, трактовавший виды обеспечения рабочих и служащих в промышленных предприятиях, включал 13 глав. Первые семь глав содержали нормы, определяющие общие вопросы страхования наёмных работников. В главе семь говорилось о вознаграждении рабочих и служащих, потерпевших вследствие несчастных случаев, а также членов их семейств в фабрично-заводских, горных и горно-заводских предприятиях. Остальные главы включали в себя правила о вознаграждении потерпевших вследствие несчастных случаев рабочих и служащих казённых предприятий отдельных ведомств[6].

Помимо пенсий, пособий и медицинской помощи, предоставлявшихся незначительной части пролетариата, в царской России не существовало иных мер обеспечения и обслуживания престарелых и нетрудоспособных[7].

История развития русского законодательства о социальном обеспечении

Первый этап

Становление современной модели социального обеспечения в России начинается после победы Октябрьской революции 1917 года. Уже в первый год своего существования советское государство предприняло попытку законодательно закрепить систему социального обеспечения, элементами которой было социальное обеспечение пролетариата в порядке социального страхования, государственное обеспечение увечных военнослужащих и членов их семейств, а также государственное обеспечение в форме содержания в инвалидных домах, домах матери и ребёнка, в детских домах. В этот же период государство приступает к созданию системы медицинского обслуживания трудящихся. Создаваемая советским государством система социального обеспечения отчётливо носила классовый характер, поскольку исключала из круга обеспечиваемых представителей свергнутых классов. В апреле 1918 года Народный комиссариат государственного призрения переименовывается в Народный комиссариат социального обеспечения[10].

После окончания гражданской войны главной задачей страны становится восстановление её экономики, государство проводит новую экономическую политику. Период нэпа в истории развития законодательства о социальном обеспечении отличается тем, что за короткий отрезок времени была сформирована правовая база для регулирования данного вида общественных отношений в новых экономических условиях. В этот период закрепляется право на социальное обеспечение инвалидов из числа лиц, работавших по найму; военнослужащих старой и Красной армии, лишившихся трудоспособности вследствие увечья или заболевания, полученных на войне или во время нахождения на военной службе; был решён вопрос об обеспечении пенсией по случаю потери кормильца семей трудящихся; установлена выплата пособий застрахованным в случае временной нетрудоспособности в размере фактического заработка; устанавливается единовременное на предметы ухода за ребёнком, пособие на кормление ребёнка; вводятся пособия на погребение застрахованных и членов их семей; получает развитие законодательство о персональных пенсиях для лиц, имеющих особые заслуги. Предоставление медицинской помощи всем гражданам, включая застрахованных, за счёт бюджетных средств сочетается с улучшением этой помощи застрахованным за счёт средств социального страхования. Получает развитие курортное лечение, организуются дома отдыха [10].

После восстановления экономики, государство приступает к социалистической индустриализации страны, коллективизации сельского хозяйства и культурной революции. На первый план выходят проблемы совершенствования социального обеспечения рабочих и служащих. Развивается система помощи при временной нетрудоспособности, включая беременность и роды, санаторно-курортное дело. Развивая систему здравоохранения, государство создаёт гарантии реализации права граждан на бесплатную медицинскую помощь и лечение. Расширяется сеть детских учреждений. Совершенствуется пенсионное обеспечение по инвалидности и по случаю потери кормильца. Зарождается институт профессиональной подготовки инвалидов[10].

С завершением построения социалистического общества, основы которого закрепляются в Конституции СССР, принятой в декабре 1936 года, завершается первый этап в истории развития советского законодательства о социальном обеспечении. Итого функционирования в СССР государственной системы социального обеспечения стало закрепление в ст.120 Конституции права граждан на материальное обеспечение в старости, а также — в случае болезни и потери трудоспособности[11]. В 1937 году государство полностью возлагает на себя финансирование здравоохранения. Угроза второй мировой войны обуславливает принятие нормативных актов, улучшающих пенсионное обеспечение военнослужащих[10].

Второй этап

После разгрома фашизма страна восстанавливает разрушенное войной народное хозяйство, в связи с чем наряду с проблемами повышения эффективности социального обеспечения инвалидов Отечественной войны и семей погибших военнослужащих государство решает также проблемы совершенствования законодательства о пособиях и пенсионном обеспечении. К середине 60-х годов всё более очевидным становится необходимость унификации законодательства о социальном обеспечении, прежде всего пенсионного, и законодательства о социальном страховании. В 70-80-х годах принимается достаточно много нормативных актов, направленных на повышение уровня социального обеспечения в целом и отдельных его видов: предоставляются дополнительные льготы инвалидам-слепым при пользовании транспортом; повышаются нормы расходов на питание детей в детских дошкольных учреждениях и домах ребёнка; улучшается здравоохранение. Продолжает совершенствоваться и система пенсионного обеспечения: повышаются минимальные размеры пенсий для рабочих, служащих и членов колхозов; для последних вводится аналогичный с рабочими и служащими порядок исчисления пенсий. Таким образом, к концу 80-х годов в СССР в основном завершилось формирование государственной системы социального обеспечения, как и системы здравоохранения[10].

7 октября 1977 года принимается Конституция СССР как итог развития советского законодательства. Конституция констатировала, что в стране созданы и развиваются государственные системы здравоохранения и социального обеспечения, которые реально гарантируют равенство прав женщин и мужчин (ст. 35); право граждан на охрану здоровья (ст. 42); право на материальное обеспечение (ст. 43) и осуществление заботы государства о семье (ст. 53)[12].

Третий этап

С принятием Конституции закончился второй этап в истории развития законодательства о социальном обеспечении и начался новый — третий, непосредственно предшествующий началу перехода страны к рыночной экономике. Принятие Конституции послужило новым импульсом для дальнейшего совершенствования законодательства о социальном обеспечении. Пенсионное законодательство, в целом сохраняя стабильность, продолжает совершенствоваться. Система социальных пособий в целом существенных изменений не претерпевает. В этот период принимаются акты: о дальнейшем улучшении санаторно-курортного лечения и отдыха трудящихся и развитию сети здравниц профсоюзов; о мерах по дальнейшему улучшению материально-бытовых условий участников Великой Отечественной войны и семей погибших военнослужащих; об организации домов-интернатов для ветеранов труда; устанавливающие порядок обеспечения транспортными средствами инвалидов из числа рабочих, служащих и колхозников, а также инвалидов с детства и снабжения населения протезно-ортопедическими изделиями. Третий этап в истории развития законодательства о социальном обеспечении был самым коротким, он закончился с началом экономических реформ в России.

Четвёртый этап

Первые три этапа связаны с историей развития советского законодательства о социальном обеспечении, а четвёртый положил начало развитию российского законодательства, формирование которого происходит в условиях уже совершенно иной экономической ориентации общества[10].

Е. И. Астрахан выделяет следующие тенденции в развитии советского законодательства о социальном обеспечении: расширение субъектов права: расширение видов обеспечения; гуманизация условий, определяющих право на определённый вид социального обеспечения; непрерывное повышение уровня обеспечения[13].

Указанные тенденции были сохранены и российским законодательством, но только первые годы после начала реформ. Законы РСФСР «О занятости населения в РСФСР», «О государственных пенсиях в РСФСР», «О дополнительных мерах по охране материнства и детства», «О ритуальном пособии» и другие были направлены на решение тех социальных проблем, которые чётко обозначились уже в советский период, но не были решены государством. Однако вскоре указанные законы были кардинально изменены либо отменены в связи с принятием новых, существенно понижающих уровень гарантий и объём прав, законодательно закреплённых государством в ранее принятых законом и даже в Конституции Российской Федерации, принятой в 1993 году и объявившей Россию социальным государством[10].

Сущностные признаки

  • Государственный характер устанавливаемых в обществе организационно-правовых способов распределения совокупного общественного продукта через систему социального обеспечения[14]. Источники финансирования: за счёт средств государственного бюджета и специальных внебюджетных фондов, образованных государством(пенсионного, медицинского страхования).
  • Законодательное закрепление перечня социальных рисков, признаваемых государством в качестве оснований для представления тех или иных видов социального обеспечения[14]. То есть право на социальное обеспечение устанавливается для определённой группы граждан только при наступлении обстоятельств, указанных в законе; преимущественно это события, например, достижение определённого возраста, инвалидность, смерть, рождение.
  • Закрепление в нормах права либо в договорах, санкционированных государством, круга лиц, подлежащих обеспечению[14], то есть определённых категорий граждан, установленных законом (нетрудоспособные, потерявшие кормильца, дети, семьи с детьми, безработные, жертвы политических репрессий, ветераны и др.).
  • Нормирование государством социального стандарта обеспечения, ниже которого оно не может быть, путём законодательного закрепления видов обеспечения, его уровня и условий предоставления[14].

Некоторые учёные выделяют и иные конструктивные признаки социального обеспечения. Так, Иванова Р. И. относит к их числу следующие: 1) Объективные основания, вызывающие потребность в особом механизме социальной защиты по поддержанию (предоставлению) определённого уровня жизнеобеспечения; 2) Особые фонды, источники социального обеспечения; 3) Особые способы создания этих фондов; 4) Особые способы предоставления средств существования; 5) Закрепление правил предоставления социального обеспечения в социальных, в том числе правовых, нормах[2].

Захаров М. П. и Тучкова Э. Г. считают, что с формулировкой первого признака согласиться трудно, поскольку сами по себе объективные основания лишь вызывают потребность в особом механизме социальной защиты, однако функционирование его всегда связано с признанем обществом, государством этих оснований в качестве социальных рисков, влекущих соответствующие юридические обязанности по предоставлению социального обеспечения. В реальной жизни объективных оснований, влекущих потребность человека в социальной помощи, всегда намного больше тех, которые признаются государством социально уважительными. Вся история развития систем социального обеспечения — убедительное доказательство того, что перечень объективных оснований, признаваемых социальными рисками, непрерывно расширяется, однако вряд ли он когда либо станет полностью тождественен реально существующим объективным причинам, вызывающим потребность человека в социальной помощи. Что касается второго, третьего и четвёртого конструктивных признаков социального обеспечения, выделяемых Р. И. Ивановой, то они, как считают Захаров М. П. и Тучкова Э. Г., отражают разные стороны одного, сущностного признака — способа организации социального обеспечения[14].

Определение

Официального определения социального обеспечения как многоаспектного явления в законодательстве нет. В научной и учебной литературе понятие социального обеспечения авторами формулируется по-разному, в зависимости от того, какие признаки принимаются за базовые, основные для данного явления (см. выше).

Под социальным обеспечением понимают:

  • форму распределения, гарантирующую гражданам нормальный уровень жизненного и культурного стандарта сверх вознаграждения за труд в старости, при потере трудоспособности и кормильца[2];
  • систему материального обеспечения и обслуживания граждан по возрасту, болезни, инвалидности, безработице, по случаю потери кормильца, воспитания детей и в других установленных законодательством случаях[15];
  • совокупность общественных отношений, складывающихся между гражданами, с одной стороны, и органами государства, местного самоуправления, организациями, — с другой, по поводу предоставления гражданам за счёт специальных фондов, бюджетных средств медицинской помощи, пенсий, пособий и других видов обеспечения при наступлении жизненных обстоятельств, влекущих за собой утрату или снижение дохода, повышенные расходы, малообеспеченность, бедность[16], либо по распределению внебюджетных фондов социального назначения и перераспределению части государственного бюджета в целях удовлетворения потребностей граждан в случае утраты источника средств существования, несения дополнительных расходов или отсутствия необходимого прожиточного минимума по объективным социально значимым причинам[17].

Захаров М. П. и Тучкова Э. Г. считают, что при всей внешней схожести приведённых понятий в каждом из них отражены различные признаки, признаваемые авторами сущностными, но ни в одном не указаны с должной полнотой объективно существующие черты, характерные для социального обеспечения как уникального многоаспектного общественного явления. Захаров и Тучкова говорят, что социальное обеспечение является как экономической, так и правовой, а также социальной категориями. Как экономическая категория социальное обеспечение служит определённым инструментом, используемым обществом, государством для решения одной из острейших проблем — социальной проблемы неравенства личных доходов людей, которое не является следствием неравенства производительности труда и эффективности производства. В то же время социальное обеспечение является и правовой категорией, поскольку государства реализуют политику перераспределения доходов посредством правового механизма, закрепляя нормативным путём организационно-правовые способы осуществления социального обеспечения; порядок образования соответствующих финансовых систем и их правовой статус, системы управления социальным обеспечением; круг лиц, подлежащих социальному обеспечению; виды обеспечения и условия их предоставления; механизм защиты нарушенных прав. Социальное обеспечение является и очень важной социальной категорией, так как обеспечение, адресованное человеку обществом, государством в тех случаях, когда он по независящим от него обстоятельствам нуждается в поддержке, гарантирует определённый социальный комфорт, восстанавливает статус полноценного члена общества[14]. Поэтому Захаров и Тучкова приводят такое определение социального обеспечения:

Социальное обеспечение - это один из способов распределения части валового внутреннего продукта путём предоставления гражданам материальных благ в целях выравнивания их личных доходов в случаях наступления социальных рисков за счёт средств целевых финансовых источников в объёме и на условиях, строго нормируемых обществом, государством, для поддержания их полноценного социального статуса[14].

Виды социального обеспечения в России

Социальное обеспечение может быть имущественным (деньги, вещи, услуги) или неимущественным (например, психологическая помощь).

Виды социального обеспечения делятся на две группы[18].:

  1. Социально-обеспечительная помощь. Помощь по системе права социального обеспечения оказывается тем категориям нуждающихся, которые, согласно цели этого вида предоставления, 1, имеют определенный источник средств к существованию, но этот источник был ими временно утрачен и должен быть восстановлен в связи с объективной возможностью устранения причины необеспеченности; 2, помощь оказывается в тех случаях, когда нуждающиеся обладают постоянным источником средств к существованию, но его размер очень мал и не в состоянии обеспечить алиментарное существование; 3, помощь может предоставляться и тогда, когда лицо, возможно, не утрачивает постоянный или основной источник средств к существованию, но в силу сложившихся, как правило, непредвиденных, экстраординарных обстоятельств, оказывается в состоянии нуждаемости, например, в результате расстройства здоровья, стихийных бедствий и катастроф и в других случаях.
  2. Социально-обеспечительное содержание. Преследует цель предоставить человеку необходимые и достаточные для жизнесуществования средства. Это значит, что государство обязуется направить в адрес нуждающегося, дать ему то, без чего естественное существование человека как биосоциального организма невозможно.

Отличие социально-обеспечительной помощи от содержания состоит в том, что помощь имеет временный характер и не является основным источником средств к существованию.

К социально-обеспечительной помощи относятся: 1) пособия; 2) компенсации; 3) льготы; 4) некоторые виды социальных и медицинских услуг за счёт средств фонда обязательного медицинского страхования; 5) предоставление предметов первой необходимости (одежда обувь, продукты питания) малоимущим гражданам и семьям.

Социально-обеспечительное содержание сводится к двум видам: 1) пенсии; 2) часть социальных услуг, оказываемых стационарными учреждениями социального обслуживания населения. Основанием деления видов социального обеспечения является их форма: денежная: 1) все виды и разновидности пенсий; 2) пособия во всех их разновидностях; и натуральная: 1) содержание граждан пожилого возраста и инвалидов в домах (интернатах, пансионатах) для престарелых и инвалидов; 2) санаторно-курортное лечение, иные виды медицинских услуг; 3) предметы первой необходимости; 4) компенсации, например, в виде предоставления жилья, утраченного в связи со стихийными бедствиями, радиационными катастрофами и т.д.; 5) льготы, в частности, бесплатное обеспечение лекарственными препаратами, внеочередное бытовое обслуживание и т.д.

Законодательство закрепляет лишь шесть видов социального обеспечения: 1) пенсии; 2) пособия; 3) социально-обеспечительные компенсации; 4) льготы; 5) социальные и медицинские услуги; 6) предметы первой необходимости.

См. также

Напишите отзыв о статье "Социальное обеспечение"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 Захаров М. Л., Тучкова Э. Г. Общая часть. Глава 1. §1. Основные этапы становления систем социального обеспечения // [www.books.ru/shop/books/148155 Право социального обеспечения России]. — М.: Волтерс Клувер (WoltersKluwer), 2004. — С. 1-14. — ISBN 5-466-00004-3.
  2. 1 2 3 Иванова Р. И. [www.lawlibrary.ru/izdanie8402.html Правоотношения по социальному обеспечению в СССР]. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1986. — С. 8-22.
  3. Нестор Летописец. [www.litru.ru/?book=17281&page=21 Повесть временных лет].
  4. 1 2 [www.litru.ru/?book=17281&page=21 Социальная защита населения в регионе]. — Екатеринбург, 1999. — С. 13-18.
  5. 1 2 Шеламыгин И. И. Фабрично-трудовое законодательство в России (2-я половина XIX века). — М., 1947. — С. 87 и след..
  6. 1 2 3 4 Хохлов Е. Б. Очерки истории правового регулирования труда в России. — СПб., 2000. — С. 7,78-86.
  7. 1 2 3 Андреев В. С. [www.lawlibrary.ru/izdanie9213.html Право социального обеспечения в СССР]. — М., 1987. — С. 83-86.
  8. Любимов Б. Социальное страхование в прошлом и настоящем. — М., 1925. — С. 98.
  9. [www.hist.msu.ru/Labour/Law/ustav.htm Основные законодательные и правовые материалы. Устав о промышленном труде]. www.hist.msu.ru. Проверено 23 мая 2016.
  10. 1 2 3 4 5 6 7 Захаров М. Л., Тучкова Э. Г. Общая часть. Глава 1. §2. История развития отечественного законодательства о социальном обеспечении // [www.books.ru/shop/books/148155 Право социального обеспечения России]. — М.: Волтерс Клувер (WoltersKluwer), 2004. — С. 14-28. — ISBN 5-466-00004-3.
  11. [ru.wikisource.org/wiki/%D0%9A%D0%BE%D0%BD%D1%81%D1%82%D0%B8%D1%82%D1%83%D1%86%D0%B8%D1%8F_%D0%A1%D0%A1%D0%A1%D0%A0_(1936)_%D1%80%D0%B5%D0%B4%D0%B0%D0%BA%D1%86%D0%B8%D1%8F_5.12.1936_%D0%B3. Конституция СССР (1936) редакция 5.12.1936 г.] (рус.). Викитека. Проверено 23 января 2010. [www.webcitation.org/66uKpkCrq Архивировано из первоисточника 14 апреля 2012].
  12. [ru.wikisource.org/wiki/%D0%9A%D0%BE%D0%BD%D1%81%D1%82%D0%B8%D1%82%D1%83%D1%86%D0%B8%D1%8F_%D0%A1%D0%A1%D0%A1%D0%A0_(1977) Конституция СССР (1977)] (рус.). Викитека. Проверено 23 января 2010. [www.webcitation.org/66uKqVXs0 Архивировано из первоисточника 14 апреля 2012].
  13. Астрахан Е. И. Развитие законодательства о пенсиях рабочим и служащим. — М., 1971. — С. 207.
  14. 1 2 3 4 5 6 7 Захаров М. Л., Тучкова Э. Г. Общая часть. Глава 1. §3. Понятия социального обеспечения, социального страхования и социальной защиты населения. Функции социального обеспечения // [www.books.ru/shop/books/148155 Право социального обеспечения России]. — М.: Волтерс Клувер (WoltersKluwer), 2004. — С. 29-39. — ISBN 5-466-00004-3.
  15. Батыгин К. С. Право социального обеспечения. Общая часть. — М., 1998. — С. 7.
  16. Шайхатдинов В. Ш. Социальная защита населения в регионе // Система социальной защиты и обеспечения населения современной России. — С. 58.
  17. Мачульская Е. Е. [www.biblus.ru/Default.aspx?book=8785q1i3 Право социального обеспечения]. — М.: Междунар. центр финансово-экон. развития, 1997. — С. 7. — ISBN 5-8041-0271-0.
  18. Аракчеев В.С., Агашев Д.В., Гречук Л.А. Право социального обеспечения России Часть 1: учебное пособие. - Томск: Изд-во НТЛ, 2006. С.31. — М.: Изд-во НТЛ, 2006, 2006. — С. 31.

Ссылки

  • [www.consultant.ru/popular/pensia/pensiahelp/ Право социального обеспечения, пенсионное законодательство РФ (подборка документов)]
  • [www.glossary.ru/cgi-bin/gl_sch2.cgi?RRu.ogr;tul!uhlxvl,ltol Глоссарий социального обеспечения]
  • [www.infousa.ru/society/socialsec.htm Система социального обеспечения в Америке]
  • [www.ksocpol.rags.ru/soc_st.htm Концепция социального государства Российской Федерации]
  • [www.xserver.ru/user/rzoso/ Развитие законодательства о социальном обеспечении: новые подходы]
  • [www.minzdravsoc.ru/ Министерство здравоохранения и социального развития РФ. Официальный сайт]
  • [mytaiwan.ru/node/28 Социальное обеспечение в Тайване]
  • [www.youtube.com/watch?v=z3Dp3iRwdLw Пенсионные системы Франции, Италии, Великобритании, США, Китая, Японии, Индии]
  • [bse.sci-lib.com/article104924.html Социальное обеспечение в СССР]
  • [pfrf.ru/ Пенсионный фонд Российской Федерации]
  • Федеральный Закон "О государственной социальной помощи" от 17 июля 1999 г. № 178-ФЗ (с изменениями от 8 декабря 2010 г.)

Отрывок, характеризующий Социальное обеспечение

«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Отрешившись от знания конечной цели, мы ясно поймем, что точно так же, как ни к одному растению нельзя придумать других, более соответственных ему, цвета и семени, чем те, которые оно производит, точно так же невозможно придумать других двух людей, со всем их прошедшим, которое соответствовало бы до такой степени, до таких мельчайших подробностей тому назначению, которое им предлежало исполнить.


Основной, существенный смысл европейских событий начала нынешнего столетия есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад. Первым зачинщиком этого движения было движение с запада на восток. Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать имеющие совершиться обманы, грабежи и убийства, которые сопутствовали этому движению.
И начиная с французской революции разрушается старая, недостаточно великая группа; уничтожаются старые привычки и предания; вырабатываются, шаг за шагом, группа новых размеров, новые привычки и предания, и приготовляется тот человек, который должен стоять во главе будущего движения и нести на себе всю ответственность имеющего совершиться.
Человек без убеждений, без привычек, без преданий, без имени, даже не француз, самыми, кажется, странными случайностями продвигается между всеми волнующими Францию партиями и, не приставая ни к одной из них, выносится на заметное место.
Невежество сотоварищей, слабость и ничтожество противников, искренность лжи и блестящая и самоуверенная ограниченность этого человека выдвигают его во главу армии. Блестящий состав солдат итальянской армии, нежелание драться противников, ребяческая дерзость и самоуверенность приобретают ему военную славу. Бесчисленное количество так называемых случайностей сопутствует ему везде. Немилость, в которую он впадает у правителей Франции, служит ему в пользу. Попытки его изменить предназначенный ему путь не удаются: его не принимают на службу в Россию, и не удается ему определение в Турцию. Во время войн в Италии он несколько раз находится на краю гибели и всякий раз спасается неожиданным образом. Русские войска, те самые, которые могут разрушить его славу, по разным дипломатическим соображениям, не вступают в Европу до тех пор, пока он там.
По возвращении из Италии он находит правительство в Париже в том процессе разложения, в котором люди, попадающие в это правительство, неизбежно стираются и уничтожаются. И сам собой для него является выход из этого опасного положения, состоящий в бессмысленной, беспричинной экспедиции в Африку. Опять те же так называемые случайности сопутствуют ему. Неприступная Мальта сдается без выстрела; самые неосторожные распоряжения увенчиваются успехом. Неприятельский флот, который не пропустит после ни одной лодки, пропускает целую армию. В Африке над безоружными почти жителями совершается целый ряд злодеяний. И люди, совершающие злодеяния эти, и в особенности их руководитель, уверяют себя, что это прекрасно, что это слава, что это похоже на Кесаря и Александра Македонского и что это хорошо.
Тот идеал славы и величия, состоящий в том, чтобы не только ничего не считать для себя дурным, но гордиться всяким своим преступлением, приписывая ему непонятное сверхъестественное значение, – этот идеал, долженствующий руководить этим человеком и связанными с ним людьми, на просторе вырабатывается в Африке. Все, что он ни делает, удается ему. Чума не пристает к нему. Жестокость убийства пленных не ставится ему в вину. Ребячески неосторожный, беспричинный и неблагородный отъезд его из Африки, от товарищей в беде, ставится ему в заслугу, и опять неприятельский флот два раза упускает его. В то время как он, уже совершенно одурманенный совершенными им счастливыми преступлениями, готовый для своей роли, без всякой цели приезжает в Париж, то разложение республиканского правительства, которое могло погубить его год тому назад, теперь дошло до крайней степени, и присутствие его, свежего от партий человека, теперь только может возвысить его.
Он не имеет никакого плана; он всего боится; но партии ухватываются за него и требуют его участия.
Он один, с своим выработанным в Италии и Египте идеалом славы и величия, с своим безумием самообожания, с своею дерзостью преступлений, с своею искренностью лжи, – он один может оправдать то, что имеет совершиться.
Он нужен для того места, которое ожидает его, и потому, почти независимо от его воли и несмотря на его нерешительность, на отсутствие плана, на все ошибки, которые он делает, он втягивается в заговор, имеющий целью овладение властью, и заговор увенчивается успехом.
Его вталкивают в заседание правителей. Испуганный, он хочет бежать, считая себя погибшим; притворяется, что падает в обморок; говорит бессмысленные вещи, которые должны бы погубить его. Но правители Франции, прежде сметливые и гордые, теперь, чувствуя, что роль их сыграна, смущены еще более, чем он, говорят не те слова, которые им нужно бы было говорить, для того чтоб удержать власть и погубить его.
Случайность, миллионы случайностей дают ему власть, и все люди, как бы сговорившись, содействуют утверждению этой власти. Случайности делают характеры тогдашних правителей Франции, подчиняющимися ему; случайности делают характер Павла I, признающего его власть; случайность делает против него заговор, не только не вредящий ему, но утверждающий его власть. Случайность посылает ему в руки Энгиенского и нечаянно заставляет его убить, тем самым, сильнее всех других средств, убеждая толпу, что он имеет право, так как он имеет силу. Случайность делает то, что он напрягает все силы на экспедицию в Англию, которая, очевидно, погубила бы его, и никогда не исполняет этого намерения, а нечаянно нападает на Мака с австрийцами, которые сдаются без сражения. Случайность и гениальность дают ему победу под Аустерлицем, и случайно все люди, не только французы, но и вся Европа, за исключением Англии, которая и не примет участия в имеющих совершиться событиях, все люди, несмотря на прежний ужас и отвращение к его преступлениям, теперь признают за ним его власть, название, которое он себе дал, и его идеал величия и славы, который кажется всем чем то прекрасным и разумным.
Как бы примериваясь и приготовляясь к предстоящему движению, силы запада несколько раз в 1805 м, 6 м, 7 м, 9 м году стремятся на восток, крепчая и нарастая. В 1811 м году группа людей, сложившаяся во Франции, сливается в одну огромную группу с серединными народами. Вместе с увеличивающейся группой людей дальше развивается сила оправдания человека, стоящего во главе движения. В десятилетний приготовительный период времени, предшествующий большому движению, человек этот сводится со всеми коронованными лицами Европы. Разоблаченные владыки мира не могут противопоставить наполеоновскому идеалу славы и величия, не имеющего смысла, никакого разумного идеала. Один перед другим, они стремятся показать ему свое ничтожество. Король прусский посылает свою жену заискивать милости великого человека; император Австрии считает за милость то, что человек этот принимает в свое ложе дочь кесарей; папа, блюститель святыни народов, служит своей религией возвышению великого человека. Не столько сам Наполеон приготовляет себя для исполнения своей роли, сколько все окружающее готовит его к принятию на себя всей ответственности того, что совершается и имеет совершиться. Нет поступка, нет злодеяния или мелочного обмана, который бы он совершил и который тотчас же в устах его окружающих не отразился бы в форме великого деяния. Лучший праздник, который могут придумать для него германцы, – это празднование Иены и Ауерштета. Не только он велик, но велики его предки, его братья, его пасынки, зятья. Все совершается для того, чтобы лишить его последней силы разума и приготовить к его страшной роли. И когда он готов, готовы и силы.
Нашествие стремится на восток, достигает конечной цели – Москвы. Столица взята; русское войско более уничтожено, чем когда нибудь были уничтожены неприятельские войска в прежних войнах от Аустерлица до Ваграма. Но вдруг вместо тех случайностей и гениальности, которые так последовательно вели его до сих пор непрерывным рядом успехов к предназначенной цели, является бесчисленное количество обратных случайностей, от насморка в Бородине до морозов и искры, зажегшей Москву; и вместо гениальности являются глупость и подлость, не имеющие примеров.
Нашествие бежит, возвращается назад, опять бежит, и все случайности постоянно теперь уже не за, а против него.
Совершается противодвижение с востока на запад с замечательным сходством с предшествовавшим движением с запада на восток. Те же попытки движения с востока на запад в 1805 – 1807 – 1809 годах предшествуют большому движению; то же сцепление и группу огромных размеров; то же приставание серединных народов к движению; то же колебание в середине пути и та же быстрота по мере приближения к цели.
Париж – крайняя цель достигнута. Наполеоновское правительство и войска разрушены. Сам Наполеон не имеет больше смысла; все действия его очевидно жалки и гадки; но опять совершается необъяснимая случайность: союзники ненавидят Наполеона, в котором они видят причину своих бедствий; лишенный силы и власти, изобличенный в злодействах и коварствах, он бы должен был представляться им таким, каким он представлялся им десять лет тому назад и год после, – разбойником вне закона. Но по какой то странной случайности никто не видит этого. Роль его еще не кончена. Человека, которого десять лет тому назад и год после считали разбойником вне закона, посылают в два дня переезда от Франции на остров, отдаваемый ему во владение с гвардией и миллионами, которые платят ему за что то.


Движение народов начинает укладываться в свои берега. Волны большого движения отхлынули, и на затихшем море образуются круги, по которым носятся дипломаты, воображая, что именно они производят затишье движения.
Но затихшее море вдруг поднимается. Дипломатам кажется, что они, их несогласия, причиной этого нового напора сил; они ждут войны между своими государями; положение им кажется неразрешимым. Но волна, подъем которой они чувствуют, несется не оттуда, откуда они ждут ее. Поднимается та же волна, с той же исходной точки движения – Парижа. Совершается последний отплеск движения с запада; отплеск, который должен разрешить кажущиеся неразрешимыми дипломатические затруднения и положить конец воинственному движению этого периода.
Человек, опустошивший Францию, один, без заговора, без солдат, приходит во Францию. Каждый сторож может взять его; но, по странной случайности, никто не только не берет, но все с восторгом встречают того человека, которого проклинали день тому назад и будут проклинать через месяц.
Человек этот нужен еще для оправдания последнего совокупного действия.
Действие совершено. Последняя роль сыграна. Актеру велено раздеться и смыть сурьму и румяны: он больше не понадобится.
И проходят несколько лет в том, что этот человек, в одиночестве на своем острове, играет сам перед собой жалкую комедию, мелочно интригует и лжет, оправдывая свои деяния, когда оправдание это уже не нужно, и показывает всему миру, что такое было то, что люди принимали за силу, когда невидимая рука водила им.
Распорядитель, окончив драму и раздев актера, показал его нам.
– Смотрите, чему вы верили! Вот он! Видите ли вы теперь, что не он, а Я двигал вас?
Но, ослепленные силой движения, люди долго не понимали этого.
Еще большую последовательность и необходимость представляет жизнь Александра I, того лица, которое стояло во главе противодвижения с востока на запад.
Что нужно для того человека, который бы, заслоняя других, стоял во главе этого движения с востока на запад?
Нужно чувство справедливости, участие к делам Европы, но отдаленное, не затемненное мелочными интересами; нужно преобладание высоты нравственной над сотоварищами – государями того времени; нужна кроткая и привлекательная личность; нужно личное оскорбление против Наполеона. И все это есть в Александре I; все это подготовлено бесчисленными так называемыми случайностями всей его прошедшей жизни: и воспитанием, и либеральными начинаниями, и окружающими советниками, и Аустерлицем, и Тильзитом, и Эрфуртом.
Во время народной войны лицо это бездействует, так как оно не нужно. Но как скоро является необходимость общей европейской войны, лицо это в данный момент является на свое место и, соединяя европейские народы, ведет их к цели.
Цель достигнута. После последней войны 1815 года Александр находится на вершине возможной человеческой власти. Как же он употребляет ее?
Александр I, умиротворитель Европы, человек, с молодых лет стремившийся только к благу своих народов, первый зачинщик либеральных нововведений в своем отечестве, теперь, когда, кажется, он владеет наибольшей властью и потому возможностью сделать благо своих народов, в то время как Наполеон в изгнании делает детские и лживые планы о том, как бы он осчастливил человечество, если бы имел власть, Александр I, исполнив свое призвание и почуяв на себе руку божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой власти, отворачивается от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей и говорит только:
– «Не нам, не нам, а имени твоему!» Я человек тоже, как и вы; оставьте меня жить, как человека, и думать о своей душе и о боге.

Как солнце и каждый атом эфира есть шар, законченный в самом себе и вместе с тем только атом недоступного человеку по огромности целого, – так и каждая личность носит в самой себе свои цели и между тем носит их для того, чтобы служить недоступным человеку целям общим.
Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль к приносит ее в улей, говорит, что цель пчелы состоит в собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль для выкармливанья молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели.
Человеку доступно только наблюдение над соответственностью жизни пчелы с другими явлениями жизни. То же с целями исторических лиц и народов.


Свадьба Наташи, вышедшей в 13 м году за Безухова, было последнее радостное событие в старой семье Ростовых. В тот же год граф Илья Андреевич умер, и, как это всегда бывает, со смертью его распалась старая семья.
События последнего года: пожар Москвы и бегство из нее, смерть князя Андрея и отчаяние Наташи, смерть Пети, горе графини – все это, как удар за ударом, падало на голову старого графа. Он, казалось, не понимал и чувствовал себя не в силах понять значение всех этих событий и, нравственно согнув свою старую голову, как будто ожидал и просил новых ударов, которые бы его покончили. Он казался то испуганным и растерянным, то неестественно оживленным и предприимчивым.
Свадьба Наташи на время заняла его своей внешней стороной. Он заказывал обеды, ужины и, видимо, хотел казаться веселым; но веселье его не сообщалось, как прежде, а, напротив, возбуждало сострадание в людях, знавших и любивших его.
После отъезда Пьера с женой он затих и стал жаловаться на тоску. Через несколько дней он заболел и слег в постель. С первых дней его болезни, несмотря на утешения докторов, он понял, что ему не вставать. Графиня, не раздеваясь, две недели провела в кресле у его изголовья. Всякий раз, как она давала ему лекарство, он, всхлипывая, молча целовал ее руку. В последний день он, рыдая, просил прощения у жены и заочно у сына за разорение именья – главную вину, которую он за собой чувствовал. Причастившись и особоровавшись, он тихо умер, и на другой день толпа знакомых, приехавших отдать последний долг покойнику, наполняла наемную квартиру Ростовых. Все эти знакомые, столько раз обедавшие и танцевавшие у него, столько раз смеявшиеся над ним, теперь все с одинаковым чувством внутреннего упрека и умиления, как бы оправдываясь перед кем то, говорили: «Да, там как бы то ни было, а прекрасжейший был человек. Таких людей нынче уж не встретишь… А у кого ж нет своих слабостей?..»