Социал-демократическая партия России (1990)

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Социал-демократическая партия Российской Федерации (СДПР)
Лидер:	1990-92: П.Кудюкин,       О.Румянцев,       А.Оболенский 1992: Б.Орлов 1993-94: А.Голов 1994-95: А.Оболенский 1995-96: С.Белозерцев 1996-98: О. Беклемищева,       А.Голов,       С. Дзарасов,       П.Кудюкин,       А. Исаев 1998-2000: П.Кудюкин,       О. Беклемищева,       А.Оболенский 2001-2004: А.Оболенский,       С. Дзарасов,       А.Сиэппи 2005-2007: А.Оболенский,       А.Сиэппи,       С.Шеболдаев 2007-2008: А.Мальцев,       В.Маслов,       С.Шеболдаев 2008-2010: А.Мальцев,       В.Маслов,       Н.Простов 2010: В.Маслов,       В.Мичурин,       Н.Простов
Дата основания:	4 мая 1990 года
Штаб-квартира:	Москва, ул.Городская, д.1
Идеология:	Социал-демократия
Союзники и блоки:	РСДСМ, ЛевСД, СДС
Количество членов:	6500 в начале 1992 года
Сайт:	[web.archive.org/web/20141024054246/sdpr.org/ архив сайта]

К:Политические партии, основанные в 1990 году

Старейшая социал-демократическая организация современной России, учрежденная в мае 1990 года.СДПР действует и в настоящее время Председателем партии избран Рамазанов Сираждин. СДПР была одной из первых новых партий, созданных в СССР. ЛДПСС была создана чуть раньше — в апреле. СДПР стала первой новой партией, не только созданной, но и зарегистрированной в России — зарегистрирована Министерством юстиции РСФСР 14 марта 1991, регистрационный № 27.

В конце 1994 года раскололась фактически на две партии с одинаковым названием: СДПР (председатель Александр Оболенский) и СДПР (председатель Анатолий Голов). В сентябре 1995 года достигнуто формальное объединение, новым председателем избран Сергей Белозерцев. Избрание С.Белозерцева председателем не решило проблем партии — на 8 съезде в декабре 1996 года должность председателя была упразднена, и партию стал возглавлять Президиум Правления.

В 2002 году СДПР была закрыта по решению суда, что позволило Минюсту исключить её из реестра партий и зарегистрировать в мае 2002 года под именем СДПР партию, созданную М. Горбачёвым и К. Титовым — так называемую Новую СДПР. Принятие этой новой партией имени СДПР состоялось, несмотря на то, что руководство СДПР, прежде всего А.Оболенский и А.Лумпов, вело в это время судебную борьбу с Минюстом за сохранение партии, о чем члены партии Горбачева-Титова были заранее уведомлены. Что создало казус одновременного существования в России двух разных партий с одинаковой аббревиатурой.

28 марта 2007 года Таганский районный суд г. Москвы постановил отменить предыдущее решение о закрытии СДПР и исключении её из списка политических партий. Мосгорсуд, рассмотрев кассационную жалобу Росрегистрации, оставил в силе решение Таганского районного суда. Однако по иску Министерства юстиции 01 апреля 2011 года Тверским районным судом г. Москвы принято решение: «Признать Общероссийскую общественную организацию „Социал-демократическая партия Российской Федерации“ прекратившей свою деятельность в качестве юридического лица и исключить её из Единого государственного реестра юридических лиц.».

Поводом для этого, принятого закулисно, без участия представителей СДПР, решения послужила организационная ошибка руководства СДПР, сменившего вышедшего в 2008 го-ду из партии А. М. Оболенского. Оно посчитало не обязательной сдачу предусмотренной законом официальной отчетности до восстановления в ведомственном (Министерства юстиции) реестре общественных объединений записи о государственной регистрации СДПР.

Создание партии

Социал-демократическое крыло в неформальном движении периода перестройки обозначилось в 1987 году. Первоначально существовали клубы «Демократическая Перестройка» в Москве и «Перестройка» в Ленинграде, по инициативе которых была создана Социал-демократическая ассоциация (СДА) в январе 1990 г. Во время прохождения учредительного съезда СДА инициативной группой было принято решение о создании российской социал-демократической партии. Партия создана на I Учредительном съезде 4-6 мая 1990 г. в Москве (приняло участие 238 делегатов из 104 организаций городов от 4243 человек). В их числе было 6 народных депутата СССР, 4 — народных депутатов РСФСР, 41 — местных Советов. Члены КПСС практически не участвовали в создании партии — среди делегатов их было только 13 человек. Социал-демократическая фракция, входившая в партию Демократический Союз (ДС), вышла из ДС и вступила в СДПР. Среди гостей съезда присутствовало также двое меньшевиков, прошедших через сталинские лагеря и ссылки и осуществивших связь времён и поколений. Так СДПР продолжила живую традицию РСДРП. Съезд принял Устав СДПР и Декларацию программных принципов. Декларированная цель деятельности партии — «создание гражданского общества социальной демократии», разрыв с большевистской традицией, провозглашение реализации на практике реального суверенитета и государственной независимости Российской Федерации с конфедерацией внутри республики.

В июле 1990 г. СДПР вступила в «Демократический альянс» — коалиция ряда партий, распавшаяся через месяц после интервью Н. И. Травкина газете «Комсомольская правда» с критикой в адрес коалиции.

17-18 ноября 1990 г. образованная на основе вышедшей из КПСС Демплатформы Республиканская партия Российской Федерации (РПРФ) на своем Учредительном съезде приняла в целом социал-демократическую программу и взяла курс на объединение с СДПР.

В конце 1990 — начале 1991 гг. социал-демократы, республиканцы и близкие к ним по взглядам беспартийные народные депутаты РСФСР образовали объединенную депутатскую группу на Съезде ВС РСФСР в количестве 57 депутатов, провели ряд совместных конференций и приняли принципиальные решения о необходимости слиянии этих двух партий. В феврале-мае 1991 г. внутри РПРФ брали верх то сторонники, то противники социал-демократии и процесс объединения двух партий то ускорялся, то замедлялся. В ряде городов были созданы объединенные организации СДПР и РПРФ, в некоторых местах они оказались относительно устойчивыми (Саратов, Санкт-Петербург, Южно-Сахалинск и др.), просуществовав некоторое время даже после того как в июне 1991 съезд РПРФ окончательно отказался от идеи объединения. Осенью 1993 г. СДПР из этого блока вышла.

История СДПР

Партия в 1990—1993

25—28 октября 1990 года в Свердловске состоялся II (Программный) съезд СДПР. В его работе принимали участие 94 делегата с решающим голосом и 14 — с совещательным, представлявших 62 местные организации СДПР: присутствовали также 40 гостей (14 — из других партий и общественно-политических организаций; гости из социал-демократических партий Литвы, Латвии, Молдавии, Демократической платформы (вне КПСС), Демократического союза, Партии конституционных демократов и Российской демократической партии). Около 90 % делегатов съезда — представители гуманитарной и технической интеллигенции, 10 % — рабочие.

Главным вопросом повестки дня было обсуждение проекта программы партии «Пути прогресса и социальной демократии», подготовленной Программной комиссией и Президиумом СДПР, к которым были приложены более 20-ти проектов отдельных авторов и местных парторганизаций СДПР, а также документы международного социал-демократического движения. Кроме того, по ходу работы съезда прошли встречи делегатов с трудовыми коллективами Свердловска и области. 28 октября 1990 года делегаты участвовали в фестивале СДПР и митинге «За экологически чистые Урал и Россию» в Историческом сквере Свердловска, а также в митинге, организованном инициативной группой забастовочного комитета Уралмашзавода. Делегаты съезда также возложили цветы жертвам гражданской войны на место расстрела царской семьи и к вечному огню на могиле коммунаров.

На II съезде Правление СДПР пополнилось ещё 11 членами, в том числе пятью народными депутатами, в числе которых и народные депутаты СССР и РСФСР Сергей Белозерцев, Николай Тутов, а также Леонид Волков, Л. Григорчук, Илья Гринченко, В. Давитулиани, Владимир Кардаильский, Э. Ковригин, Алексей Кондрашечкин, В. Лызлов, С. Марков, Н. Сазонов и др.

Именно на II съезде начинается разделение СДПР на три основных политических течения: правое (социально-либеральное), центристское и левое. Уже во время съезда по инициативе Вячеслава Лызлова и Эльдара Ковригина 10 делегатов подписали «Заявление о намерении создания в СДПР социально-либеральной фракции», в котором говорится о необходимости «более решительно отмежеваться от марксизма». Организационно Социально-либеральная фракция оформилась (СЛФ) 26 октября 1991 года (после ухода В. Лызлова и Э. Ковригина из партии её координатором являлся Владимир Рыбников, среди сторонников были Юрий Хавкин, Анатолий Голов, Леонид Куликов, Денис Панкин).

В самом конце работы II съезда по инициативе Игоря Аверкиева была образована платформа «Социал-демократический центр», объединившая часть центристски- и левоцентристски настроенных членов партии. Лидером фракции выбрали Павла Кудюкина. Создание фракции было реакцией на действия социал-либералов. Как показали результаты голосования при выборах руководства, либеральная фракция раскалывала партию. Социал-демократический Центр и ставил задачу препятствовать расколу партии.

В 1990 году три члена партии были избраны в Верховном Совете РСФСР, ещё несколько десятков заняли руководящие должности в ряде городских и областных Советов. Народный депутат РСФСР О. Румянцев стал секретарем Конституционной комиссии Верховного Совета РСФСР и одним из ведущих разработчиков вынесенного на всенародное обсуждение проекта Конституции РСФСР (декабрь 1990 — март 1991). Со второй половины 1990 — по весну 1991 года практически вся социал-демократическая фракция СДПР в Верховном Совете РСФСР вошла в число консультантов Председателя Верховного Совета России Б. Ельцина. В последующем, после его избрания Президентом Российской Федерации социал-демократы продолжили свою работу в основном в ряде парламентских комиссий и Конституционной комиссии Съезда народных депутатов России.

В числе крупных мероприятий, которые были организованы СДПР во второй половине 1990 года были:

• Фестиваль СДПР в ЦПКиО им. Горького в Москве,
• более полутора десятков крупных митингов и манифестаций в ряде городов РСФСР.

22—23 декабря 1990 года III пленум Правления СДПР вынес решение о том, что Россия может подписать новый союзный договор не раньше, чем будет принята новая Конституция Российской Федерации и только в случае достижения согласия других союзных республик.

IV Пленум Правления СДПР был проведён 2—3 февраля 1991 года, прошёл он совместно с Координационным Советом союзной социал-демократам Республиканской партии Российской федерации (РПРФ). Были рассмотрены вопросы: о политической ситуации в стране, об углублении, сотрудничества СДПР и РПРФ, приватизации госсобственности, об отношении к союзному референдуму. Были приняты соответствующие резолюции.

23 марта 1991 года прошёл V Пленум Правления СДПР. На нём были рассмотрены доклад о политической ситуации в стране (Оболенский А. М.), об отношении к союзному и федеративному договорам, о ситуации в связи с расколом социал-демократической партии Чувашии, о созыве III съезда СДПР. Были приняты Обращение к Президенту СССР и КС забастовочных комитетов шахтеров и соответствующие повестки дня резолюции.

29 апреля 1991 года в Ленинграде прошёл VI Пленум Правления СДПР. На нём были рассмотрены некоторые вопросы по предстоящему III съезду СДПР.

30 апреля—2 мая 1991 года в Ленинграде состоялся III съезд СДПР. Его делегаты заслушали и обсудили политические доклады о положении в стране и задачах СДПР на текущем этапе, внесли некоторые изменения в Устав партии, провели перевыборы руководящих и рабочих органов партии. На съезде обозначился раскол по вопросу выдвижения кандидатуры на пост Президента России. Предлагалось два варианта: 1) поддержать кандидатуру Б. Н. Ельцина, 2) выдвинуть своего кандидата. Хотя при этом и не называлась фамилия А. Оболенского]], но неявно предполагалось, что этим кандидатом будет он, как соперник М. Горбачева на выборах председателя Верховного Совета СССР на I Съезде народных депутатов СССР. С небольшим перевесом победила кандидатура Ельцина, которую лоббировал О. Румянцев, впоследствии ставший секретарем конституционной комиссии при Президенте России.

Параллельно со съездом 1 мая 1991 года в Ленинграде состоялся VII Пленум Правления СДПР, на котором рассмотрели некоторые организационные вопросы, поднятые на съезде.

VIII Пленум Правления СДПР прошёл в Москве 19 мая 1991 года.

29—30 июля 1991 года состоялся IX Пленум Правления СДПР. На нём рассматривались вопросы об отношении к проекту создания Объединенной демократической партии (ОДП) и ряд других вопросов. На Пленуме выступил Н. И. Травкин с докладом о концепции и идеях создания ОДП. В результате было принято постановление, в котором отрицалась возможность вхождения СДПР в такую партию.

28—29 сентября 1991 года прошёл X Пленум Правления СДПР, на котором рассматривалась политическая ситуация в стране, сложившаяся после августа 1991 года, а также вырабатывалась стратегия партии по участию в кампании по выборам глав местных администраций.

В ноябре 1991 года СДПР наряду с другими партиями демократической ориентации подписала протокол о сотрудничестве с Президентом России и конструктивной поддержке реформ, проводимых Б. Н. Ельциным. В ноябре-декабре 1991 года СДПР приняла активное участие в работе Оргкомитета и Учредительного съезда Движения Демократических реформ (ДДР).

По данным руководства партии, в начале 1992 года численность СДПР составляла около 6500 человек. Имелось около 110 местных первичных организаций и более 200 инициативных групп по созданию первичных ячеек СДПР. Наиболее сильные местные организации СДПР находились в Москве (15 районных организаций и 4 — в Московской области), Санкт-Петербурге, Новосибирске, Челябинске, Оренбурге, Новгороде, Перми, Волгограде, Тамбове. Социально-профессиональный состав партии: в основном представители интеллигенции и высококвалифицированные рабочие.

В январе 1992 года Социал-демократическая партия России выступила одним из учредителей блока политических партий «Новая Россия» вместе с Крестьянской партией России и Народной партией России.

13—16 февраля 1992 года в Москве прошла II сессия СДПР по рабочему движению. В работе сессии приняли участие представители Независимого профсоюза горняков России (НПГР), Федерации независимых профсоюзов России (ФНПР), в качестве наблюдателей присутствовали представители «Соцпроф».

В эти же дни, 13—16 февраля 1992 года представители СДПР приняли участие в работе Учредительного съезда Российского движения демократических реформ, однако в движение партия не вошла.

29 февраля—1 марта 1992 года в Волгограде прошла Всероссийская конференция СДПР по партийному строительству.

В марте 1992 года организационно оформилась третья фракция СДПР, «Левая платформа», в которую вошли Галина Ракитская, Александр Оболенский) и их сторонники.

10—11 марта в Москве прошёл XI пленум правления СДПР, рассмотревший ряд организационных вопросов, проблемы партийного строительства и вопрос об очередном (IV) съезде партии, который намечалось провести до середины 1992 года.

7—10 мая 1992 года в Москве и Люберцах прошёл IV съезд СДПР, в котором приняли участие 103 делегата с решающим голосом и 15 делегатов с совещательным голосом от более чем 60 организаций общей численностью 2,5 тыс. человек. Большинством в 2/3 голосов съезд высказался за «ответственное взаимодействие» с правительством (левое крыло предлагало переход в «конструктивную оппозицию»). Были внесены изменения в Устав, введен пост Председателя партии. Председателем СДПР был избран Борис Орлов, его заместителями — Олег Румянцев, Владимир Рыбников и Игорь Аверкиев.

По данным анкетирования 75 участников IV съезда СДПР 51 % опрошенных делегатов тяготело к фракции «Социал-демократический центр», 20 % — к «Социально-либеральной фракции», 12 % — к «Левой платформе». Санкт-Петербургская организация до 1994 года в основном контролировалась правым крылом, Московская социал-демократическая организация (МСДО) — левоцентристами (председатель исполкома МСДО Юрий Воронов).

Правые члены МСДО в июне 1992 года создали Московский социал-демократический центр (МСДЦ). В ноябре 1992 года на основе МСДЦ был образован Российский социал-демократический центр (РСДЦ) — организация социал-этатистской ориентации, в которую первоначально вошли в основном правые и часть центристов в СДПР (председателем Совета РСДЦ был избран Олег Румянцев).

После IV съезда СДПР возросшие трения между Борисом Орловым и Олегом Румянцевым привели в сентябре 1992 года к исключению Румянцева из числа заместителей председателя партии и из Правления СДПР. Одной из причин конфликта явились разногласия между ними по вопросам национально-государственного устройства России (Б. Орлов — сторонник, а О. Румянцев — противник конфедерации) и Курильской проблеме (Б. Орлов — за возврат островов, О. Румянцев — за российско-японский кондоминиум).

Временно исполняющий обязанности Председателя СДПР И. В. Аверкиев со своими единомышленниками — П. М. Кудюкиным, Н. И. Пустоветовым и др. — попытались выработать конструктивную политику партии, оппозиционную как Президенту РФ, так и Верховному Совету. 17 марта 1993 года было принято Заявление Политсовета СДПР «Между чумой и холерой не выбирают». А 19 марта было отправлено открытое письмо Президенту с предложением провести радикальную политическую реформу путём проведения широкого диалога всех здоровых сил гражданского общества, принятия новой Конституции Учредительным собранием и проведения досрочных выборов всех ветвей власти по новому законодательству.

7—10 мая 1993 года в Нижнем Новогороде состоялся V съезд СДПР, на котором большинство оказалось у правого крыла. Левые и центристы отказались баллотироваться в правление. Была создана новая фракция «Объединённые социал-демократы» (ОСД), включившая левых и центристских социал-демократов, а также и часть правых. Новым председателем СДПР был избран Анатолий Голов. Численность СДПР по данным мандатной комиссии V съезда составила 3600 человек, что совпадает с экспертными оценками. Официально объявленная после V съезда Сергеем Белозерцевым численность партии «примерно 5360 человек в 48 региональных отделениях» выглядит явно завышенной.

29—30 мая 1993 года на очередном Пленуме Правления было избрано 3 заместителя председателя партии (Леонид Куликов, Сергей Белозерцев, Владимир Болдырев) и политсовет из 11 человек (включая председателя и троих заместителей). На выборах 1993 года СДПР стала одним из трёх официальных учредителей избирательного объединения «Явлинский-Болдырев-Лукин» (ЯБЛоко). Часть правых социал-демократов баллотировалась по спискам гайдаровского блока «Выбор России». Фракция ОСД вела переговоры о коалиции с РСДЦ О. Румянцева, а также Российской партией зеленых (РПЗ) и Партией труда (ПТ), но эти попытки не увенчались успехом (РСДЦ вошла в «Гражданский союз», ПТ примкнула к «Отечеству», РПЗ предприняла неудачную попытку выступить самостоятельно).

В Государственной думе I созыва, избранной 12 декабря 1993 года, было два члена СДПР — Анатолий Голов (избран по списку блока «Явлинский-Болдырев-Лукин») и Игорь Лукашев (избран в одномандатном округе, Волгоград, также входил во фракцию «ЯБЛоко»).

Партия в 1994—1995

После 1993 году СДПР стремительно вытесняется на обочину политической жизни. Этому способствуют внутренние расколы в партии — в конце 1994 года проходит два параллельных VI внеочередных съезда, участники которых не признали легитимность оппонентов.

Первый из этих съездов состоялся 28—29 октября 1994 года в Москве и известен как VI съезд СДПР (Оболенского). В нём, по мнению Контрольно-ревизионной комиссии, участвовало 58 делегатов с правом решающего голоса, представлявших 1256 членов партии из 1917 имевшихся на тот момент. Другой VI съезд СДПР, известный как съезд Голова, прошёл в декабре 1994 года. В нём по данным организаторов съезда участвовало около 70 делегатов, представлявших 1700 членов партии из 3200 имевшихся на тот момент.

Съезд Оболенского был проведён по инициативе Контрольно-ревизионной комиссии СДПР, что дало многим основание именно его считать легитимным. Большинство в КРК принадлежало «Объединённым социал-демократам» — наиболее многочисленной фракции в партии. Съезд высказался за участие в Российском социал-демократическом союзе (РСДС) вместе с РСДНП Василия Липицкого. Председателем партии был избран Александр Оболенский, его заместителями — Павел Кудюкин, Владимир Болдырев и Аркадий Дидевич. В правление, кроме председателя, его заместителей и председателя парламентской группы партии Игоря Лукашева, вошли ещё 15 человек, избранных съездом на персональной основе. Ответственным секретарем правления стал Николай Пустоветов, председателем КРК — Алексей Сысоев.

4 сентября 1995 года прошли новые выборы руководства СДПР. Председателем СДПР был избран Сергей Белозерцев. На пленуме нового Правления 6 сентября был избран Политсовет и 4 заместителя председателя СДПР (Солтан Дзарасов, Сергей Дидин, Анатолий Голов и Павел Кудюкин).

В преддверии выборов в декабре 1995 года СДПР вошла в образованное с Российской партией свободного труда (РПСТ) избирательное объединение «Вера, труд, совесть», который 26 сентября был зарегистрирован ЦИК РФ. Помимо этих двух партий в него также вошли Партия жертв политических репрессий и «Союз вольных тружеников России». Общефедеральный список блока возглавили Александр Орлов (глава РПСТ и организации «Круглый стол бизнеса России»), Сергей Белозерцев и Лев Пюрбеев (глава Партия жертв политических репрессий). Участникам блока не удалось собрать необходимые для регистрации 200 тысяч подписей и он не был допущен к участию в выборах

Часть членов СДПР, в частности, Оболенский, примкнули к избирательному блоку «Социал-демократы», учреждённому Российским социал-демократическим союзом, Российским движением демократических реформ и Политическим движением «Молодые социал-демократы России», в то же время партия в целом в блок не вошла из-за несогласия многих делегатов съезда СДПР с составом участников блока. Первую тройку блока «Социал-демократы» составили Гавриил Попов, Василий Липицкий и Олег Богомолов. Блок ориентировался на использование в российских условиях опыта социал-демократов ФРГ, Финляндии, Испании и Греции. Думские выборы 17 декабря 1995 года обернулись для блока крупным поражением — он набрал всего 0,13 % голосов.

Пятеро членов СДПР, Анатолий Голов, Игорь Лукашев, Ольга Беклемищева, Михаил Емельянов и Игорь Мальков, были избраны в Государственную Думу по списку партии «Яблоко».

Партия в 1996—2000

В декабре 1996 года года на VIII съезде СДПР была принята новая редакция Устава. Она упразднила должность Председателя партии и снова ввела Президиум Правления, в который было избрано 5 человек: Ольга Беклемищева]], Анатолий Голов]], Солтан Дзарасов]], Павел Кудюкин и А. Исаев. Была введена также должность Председателя Правления СДПР, на которую был избран Вячеслав Макаров.

Сергей Белозерцев, отказался признать VIII съезд СДПР и передавать новому руководству партийные документы и печать, что сильно затруднило деятельность партии.

В июне 1998 года года прошел IX съезде СДПР, который сократил Президиум до трёх человек: Ольги Беклемищевой, Павла Кудюкина и Александра Оболенского. Однако внутренние конфликты привели к тому, что часть членов партии перешли в партию «Яблоко», тем более, что все социал-демократы, попавшие в Госдуму, входили в депутатскую фракцию Яблока.

После ухода из руководства партии Беклемищевой и Кудюкина Оболенский повёл борьбу за сохранение партии. На Сергея Белозерцева был подан в суд иск с требованием вернуть печать и учредительные документы партии. Ленинский районный суд города Ульяновска признал, что документы удерживаются незаконно (решение по делу № 2-1628/2000 от 17 апреля 2000 г.) и обязал вернуть документы законному владельцу — Президиуму Правления СДПР. Однако Белозерцев ударился в бега и с тех пор отсутствует по месту своей регистрации.

Партия в 2001—2007

В июне 2001 года состоялся X съезд, принявший новую Программу партии. Согласно ей, партия стремится «к реализации принципов демократического социализма, обществу развёрнутой политической, социальной и экономической демократии» и предлагается кейнсианская экономическая модель, предполагающая активное государственное регулирование рынка. Особенностью программы является сочетание социал-демократии с государственно-патриотическими ценностями и пониманием России как самобытной цивилизации. Съезд избрал Президиум в составе Солтана Дзарасова, Оболенский, Александра Оболенского и Альфреда Сиэппи

8 декабря 2001 года состоялся 65-й пленум Правления Социал-демократической партии России (А. Оболенского), участники которого выступили против присвоения названия партии сторонниками М. Горбачёва и К. Титова и одобрили меры, направленные на «отстаивание правовыми методами политического статуса СДПР — вплоть до обращения в Социнтерн и Европейский суд по правам человека в Страсбурге». Решено «при любом развитии событий продолжить деятельность СДПР с сохранением партии как организованной политической силы». Кроме того, Правление подвело итоги конкурса и утвердило новую форму членского билета СДПР.

6 марта 2002 года Таганский суд Москвы удовлетворил иск Министерства юстиции РФ и ликвидировал Общероссийское общественное объединение «Социал-демократическая партия России» как не прошедшее перерегистрацию до 1 июля 1999 года вопреки требованиям закона «Об общественных объединениях». Районный суд исключил СДПР из единого государственного реестра юридических лиц. Решение Таганского суда было обжаловано в Мосгорсуде.

Выступая в Мосгорсуде Александр Оболенский утверждал, что районный суд вообще не имел права рассматривать иск о ликвидации общероссийской общественной организации. Мотивируя свою позицию, он ссылался на нормы Гражданского процессуального кодекса (ГПК), согласно которому подобные дела подсудны Верховному суду России. Однако Мосгорсуд счёл доводы Оболенского необоснованными и 16 мая 2002 отклонил кассационную жалобу членов Правления СДПР, оставив в силе решение Таганского межмуниципального суда. После этого Оболенский и член Правления СДПР Андреем Лумповым, начали судебную борьбу против Министерства юстиции за восстановление регистрации партии.

Несмотря на исключение из ЕГРЮЛ партия продолжила свою деятельность. 12—13 декабря 2002 года в Одинцовском районе Московской области прошёл XI внеочередной Съезд СДПР. В Президиум Правления были переизбраны Солтан Дзарасов, Александр Оболенский и Альфред Сиэппи. Из Пресс-релиза:

«Особенностью проведения данного Съезда явился полулегальный (неформальный) статус партии. В ноябре 2001 г. известные политические фигуры М. С. Горбачев и К. А. Титов провели учредительный съезд новой политической организации и присвоили ей имя СДПР. Затем фактическая кража имени существовавшей на тот момент уже более 11 лет СДПР была подкреплена скоординированными действиями Министерства юстиции и судебных органов, противозаконным порядком вычеркнувших СДПР из государственного реестра, чтобы вписать на её место партию Горбачева-Титова» (Новости Социал-Демократии, № 23 (217), декабрь 2002 г.)

12 октября 2004 года Таганский районный суд Московы, рассмотрев гражданское дело № 2-2166-04-бс по иску Министерства юстиции к общественному объединению Социал-Демократическая партия Российской Федерации, принял решение: «Министерству юстиции Российской Федерации в удовлетворении иска к Общественному объединению Социал-демократическая партия Российской Федерации о ликвидации общественного объединения отказать.»

22 мая 2005 года в Москве прошел XII очередной Съезд СДПР. Главным вопросом повестки дня был кадровый вопрос — по Уставу необходимо было провести ротацию руководства. В Президиум Правления СДПР были избраны Александр Оболенский, Альфред Сиэппи и Сергей Шеболдаев. Одна из резолюций Съезда с символическим названием «Мы идем своим путём» так определяет стратегические задачи партии:

«Смысл этого пути — быть с простыми гражданами в самом насущном для них — борьбе за само неотъемлемое право на жизнь, на которое прямо посягает созданием нечеловеческих условий существования нынешняя российская власть. Убеждены, что добрая половина наших сограждан, систематически игнорирующая манипуляции власти в ходе вы-боров и брошенная ею на произвол судьбы, имеет полное моральное и гражданское право создавать собственные институты самоорганизации в решении насущных житейских проблем. И на переднем плане этой борьбы за жизнь, должно быть взятие под контроль и использование в интересах населения органов местного самоуправления. Неформальное государство в государстве, отвечающее интересам большинства населения на наиболее близком и понятном бытовом уровне, неизбежно приведет и к смене верховной власти. Либо за счет солидарной позиции граждан она будет взята в ходе выборов по любым придуманным властью правилам, либо у власти не останется иного выбора кроме как провести их по правилам согласованным большинством населения. Это наш путь.»

28 марта 2007 года Таганский районный суд г. Москвы при отсутствии на заседании представителя МЮ РФ определил: «Удовлетворить заявление Общероссийской общественной организации „Социал-демократическая партия Российской Федерации“ о повороте исполнения решения суда от 06 марта 2002 года. В поворот исполнения решения суда включить Общероссийскую общественную организацию „Социал-демократическая партия Российской Федерации“ в ведомственный реестр общественных объединений». Спустя некоторое время Мосгорсуд рассмотрел кассационную жалобу Росрегистрации и оставил в силе Решение Таганского районного суда от 28 марта 2007 г. В декабре 2007 г. в Управление по делам некоммерческих организаций ФРС представителем СДПР Лумповым А. И. было подано заявление, содержащее просьбу «пригласить для переговоров для уточнения процедуры исполнения судебного акта». Решение суда о восстановлении СДПР в реестре общественных объединений до сих пор не выполнено.

29 сентября 2007 года в Домодедово Московской области прошёл XIII очередной съезд СДПР. Съезд подтвердил решение Президиума о вхождении СДПР в Коалицию Гражданских Сил и направил своих представителей (Александр Оболенский, Сергей Шеболдаев, Андрей Мальцев, Андрей Галкин и Андрей Лумпов) на Общественный Народный Собор России. Съезд избрал новый состав Президиума: Андрей Мальцев, Владимир Маслов и Сергей Шеболдаев. Оболенский снял свою кандидатуру при выборах Президиума и был выбран в КРК.

Партия после 2007 года

27—28 сентября 2008 года в Нижнем Новгороде прошёл XIV внеочередной Съезд Социал-демократической партии России. В Президиум Правления СДПР были избраны Андрей Мальцев, Владимир Маслов и Николай Простов. Оболенский из партии вышел.

9—10 октября 2010 года в Нижнем Новгороде прошёл XV очередной съезд СДПР. Членами Президиума Правления СДПР избраны Владимир Маслов, Владимир Мичурин и Николай Простов.

1 апреля 2011 года Тверским районным судом г. Москвы принято решение: «Признать Общероссийскую общественную организацию „Социал-демократическая партия Российской Федерации“ прекратившей свою деятельность в качестве юридического лица и исключить её из Единого государственного реестра юридических лиц.» Поводом для этого, принятого закулисно, без участия представителей СДПР, решения послужила организационная ошибка руководства СДПР, сменившего вышедшего в 2008 года из партии Оболенского. Оно посчитало не обязательной сдачу предусмотренной законом официальной отчётности до восстановления в ведомственном (Министерства юстиции) реестре общественных объединений записи о государственной регистрации СДПР.

В 2012 году при организационном руководстве лидера ДПР Андрея Богданова и идеологическом - бывшего активиста "старой" СДПР и "новой" СДПР, одного из организаторов Русских маршей Виктора Милитарёва, создана уже третья СДПР. Председателем правления партии на её III съезде 21 марта 2013 избран Рамазанов Сираждин Омарович.

27 апреля 2014 года группа членов Социал-демократической партии России 1990 года создания, оформившаяся как фракция интернационалистов приняла участие в создании Союза демократических социалистов.

Ссылки

• [esdek.ucoz.ru/ Информационно-аналитический бюллетень Мурманской территориальной организации СДПР]
• [www.shpl.ru/shpage.php?menu=1731 Государственная Публичная Историческая Библиотека: Социал-демократическая партия России (СДПР) ]
• [www.panorama.ru/partie/book6624.shtml Панорама: Социал-демократическая партия Российской Федерации (СДПР)]
• [www.panorama.ru/partie/book6630.shtml Панорама: Программа СДПР]
• [www.rumiantsev.ru/ Официальный сайт Румянцева Олега Германовича ]
• [russd.land.ru/html/article_3.html Российская Социал-Демократия: Проблемы и перспективы ]
• [www.polit.ru/documents/105354.html Опубликовано в Полит. Ру 01.07.1999 14:27]
• [www.partinform.ru/lenta/191001.htm Партинформ 19 октября 2001 года: Президиум Правления СДПР протестует против «авантюры имитации» съезда партии]

Отрывок, характеризующий Социал-демократическая партия России (1990)

В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.
– Я никогда не радовалась тогда, – сказала графиня, – когда Болконский был женихом Наташи, а я всегда желала, и у меня есть предчувствие, что Николинька женится на княжне. И как бы это хорошо было!
Соня чувствовала, что это была правда, что единственная возможность поправления дел Ростовых была женитьба на богатой и что княжна была хорошая партия. Но ей было это очень горько. Несмотря на свое горе или, может быть, именно вследствие своего горя, она на себя взяла все трудные заботы распоряжений об уборке и укладке вещей и целые дни была занята. Граф и графиня обращались к ней, когда им что нибудь нужно было приказывать. Петя и Наташа, напротив, не только не помогали родителям, но большею частью всем в доме надоедали и мешали. И целый день почти слышны были в доме их беготня, крики и беспричинный хохот. Они смеялись и радовались вовсе не оттого, что была причина их смеху; но им на душе было радостно и весело, и потому все, что ни случалось, было для них причиной радости и смеха. Пете было весело оттого, что, уехав из дома мальчиком, он вернулся (как ему говорили все) молодцом мужчиной; весело было оттого, что он дома, оттого, что он из Белой Церкви, где не скоро была надежда попасть в сраженье, попал в Москву, где на днях будут драться; и главное, весело оттого, что Наташа, настроению духа которой он всегда покорялся, была весела. Наташа же была весела потому, что она слишком долго была грустна, и теперь ничто не напоминало ей причину ее грусти, и она была здорова. Еще она была весела потому, что был человек, который ею восхищался (восхищение других была та мазь колес, которая была необходима для того, чтоб ее машина совершенно свободно двигалась), и Петя восхищался ею. Главное же, веселы они были потому, что война была под Москвой, что будут сражаться у заставы, что раздают оружие, что все бегут, уезжают куда то, что вообще происходит что то необычайное, что всегда радостно для человека, в особенности для молодого.


31 го августа, в субботу, в доме Ростовых все казалось перевернутым вверх дном. Все двери были растворены, вся мебель вынесена или переставлена, зеркала, картины сняты. В комнатах стояли сундуки, валялось сено, оберточная бумага и веревки. Мужики и дворовые, выносившие вещи, тяжелыми шагами ходили по паркету. На дворе теснились мужицкие телеги, некоторые уже уложенные верхом и увязанные, некоторые еще пустые.
Голоса и шаги огромной дворни и приехавших с подводами мужиков звучали, перекликиваясь, на дворе и в доме. Граф с утра выехал куда то. Графиня, у которой разболелась голова от суеты и шума, лежала в новой диванной с уксусными повязками на голове. Пети не было дома (он пошел к товарищу, с которым намеревался из ополченцев перейти в действующую армию). Соня присутствовала в зале при укладке хрусталя и фарфора. Наташа сидела в своей разоренной комнате на полу, между разбросанными платьями, лентами, шарфами, и, неподвижно глядя на пол, держала в руках старое бальное платье, то самое (уже старое по моде) платье, в котором она в первый раз была на петербургском бале.
Наташе совестно было ничего не делать в доме, тогда как все были так заняты, и она несколько раз с утра еще пробовала приняться за дело; но душа ее не лежала к этому делу; а она не могла и не умела делать что нибудь не от всей души, не изо всех своих сил. Она постояла над Соней при укладке фарфора, хотела помочь, но тотчас же бросила и пошла к себе укладывать свои вещи. Сначала ее веселило то, что она раздавала свои платья и ленты горничным, но потом, когда остальные все таки надо было укладывать, ей это показалось скучным.
– Дуняша, ты уложишь, голубушка? Да? Да?
И когда Дуняша охотно обещалась ей все сделать, Наташа села на пол, взяла в руки старое бальное платье и задумалась совсем не о том, что бы должно было занимать ее теперь. Из задумчивости, в которой находилась Наташа, вывел ее говор девушек в соседней девичьей и звуки их поспешных шагов из девичьей на заднее крыльцо. Наташа встала и посмотрела в окно. На улице остановился огромный поезд раненых.
Девушки, лакеи, ключница, няня, повар, кучера, форейторы, поваренки стояли у ворот, глядя на раненых.
Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за кончики, вышла на улицу.
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.