Соэдзима Танэоми

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Соэдзима Танэоми
副島 種臣

Годы жизни
Период Эдо
Мэйдзи
Дата рождения 17 октября 1828(1828-10-17)
Дата смерти 31 января 1905(1905-01-31) (76 лет)
Место смерти Токио
Имена
Взрослое имя Дзиро
Должности
Сёгунат Эдо
Хан Сага-хан
Должности министр иностранных дел (18711873)
министр внутренних дел (18921892)
Титулы граф
Род и родственники
Род Соэдзима
Отец Эдаёси Нанго

Соэдзи́ма Танэо́ми (яп. 副島 種臣?, 17 октября 182831 января 1905) — японский политический и государственный деятель, дипломат, каллиграф конца периода Эдо — периода Мэйдзи. 3-й министр иностранных дел (4 ноября 1871 — 28 октября 1873), 7-й министр внутренних дел (11 марта 1892 — 8 июня 1892), 2-й вице-председатель Тайного совета (1891—1892). Соучредитель Патриотической гражданской партии (1874). Псевдонимы — Со́кай, Итиити Гакунин.



Биография

Соэдзима Танэоми родился 17 октября 1828 года в Сага-хане, в семье учёного националистического течения кокугаку Эдаёси Нанго. В раннем детстве мальчика отдали в бездетный самурайский род Соэдзима, который вырастил его как будущего наследника. В 1852 году Танэоми отправился в Киото, где познакомился с лидерами антиправительственного движения «Сонно Дзёи», а двумя годами позже прибыл в город Нагасаки, в котором овладел английским языком.

После реставрации Мэйдзи 1868 года новое Императорское правительство приняло Танэоми на государственную службу. Он стал младшим советником и помощником в Службе стандартизации. На этой должности Танэоми составил проект указа о новой государственной форме управления, который определял организацию японского правительства на протяжении 1868—1869 годов. За эту работу его повысили до Императорского советника. В 1871 году Танэоми отправился в российскую бухту Посьета для ведения переговоров о демаркации японско-российской границы на Сахалине, однако они закончились безрезультатно. В феврале того же года он получил назначение на должность министра иностранных дел.

В 1872 году Танэоми проявил себя во время инцидента с перуанским судном «Мария Луз», в котором японская сторона впервые провела судебное расследование по международным стандартам и освободила китайских наёмных моряков, которые удерживались на судне в качестве рабов. В следующем году японское правительство назначило министра чрезвычайным и полномочным послом в цинском Китае для обмена ратификационными грамотами японско-китайского договора о дружбе. Во время приёма у цинского императора, Танэоми нарушил нормы китайского дворцового этикета, отказавшись становиться на колени, и стоя передал послание китайской стороне. Этот поступок показал отказ Японии от китаецентрической системы международных отношений и декларировал переход к паритетным двусторонним отношениям.

В октябре 1873 года, во время дебатов о завоевании Кореи, Танэоми поддержал позицию силовиков во главе с Сайго Такамори. Поскольку большинство чиновников отклонили её, министр и его сообщники демонстративно вышли из состава правительства. В 1874 году Танэоми принял участие в общественном движении за свободу и народные права, и стал одним из подписантов Петиции к правительству с требованием созвать всенародный парламент.

В 1879 году Танэоми вернулся в правительство и был назначен первым лектором Министерства Императорского двора. В 1884 году за заслуги перед государством Император наградил его титулом графа. В 1886 году Танэоми назначили дворцовым советником, а через два года он стал членом Тайного совета. С марта по июнь 1892 года Танэоми был министром внутренних дел в правительстве Мацукаты Масаёси.

Соэдзима Танэоми скончался 31 января 1905 года в Токио.

Напишите отзыв о статье "Соэдзима Танэоми"

Литература

  • Соэдзима Танэоми // Энциклопедия Ниппоника: в 26 т. 2-е издание. — Токио: Сёгаккан, 1994—1997.
  • Рубель В. А. Японська цивілізація: традиційне суспільство і державність. — Київ: «Аквілон-Прес», 1997.
  • Рубель В. А. Історія середньовічного Сходу: Курс лекцій: Навч. посібник. — Київ: Либідь, 1997.
  • Рубель В. А. Нова історія Азії та Африки: Постсередньовічний Схід (ХVIII — друга половина ХІХ ст.). — Київ: Либідь, 2007.
  • Akamatsu, Paul. Meiji 1868: Revolution and Counter-Revolution in Japan. — New York: Harper & Row, 1972.
  • Beasley, W. G. The Meiji Restoration. — Stanford: Stanford University Press, 1972.
  • Duus, Peter. The Abacus and the Sword: The Japanese Penetration of Korea, 1895-1910. — University of California Press, 1998. — ISBN 0-520-21361-0.

Ссылки

  • [www.ndl.go.jp/portrait/e/datas/115.html?c=3 Soejima, Taneomi] (англ.). Проверено 5 января 2011. [www.webcitation.org/67aaWddN9 Архивировано из первоисточника 12 мая 2012].
  • [rnavi.ndl.go.jp/kensei/entry/soejimataneomi.php Документы Соэдзимы Танэоми / / Национальная парламентская библиотека Японии] (яп.). Проверено 5 января 2011. [www.webcitation.org/67aaXQTBa Архивировано из первоисточника 12 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Соэдзима Танэоми

Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.