Союз-39

<tr><th colspan="2" cellspacing="0" cellpadding="2" style="background:#b0c4de; text-align: center">Эмблема</th></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">
</td></tr> <tr><th colspan="2" cellspacing="0" cellpadding="2" style="background:#b0c4de; text-align: center">Связанные экспедиции</th></tr> <tr><td colspan="2">

Союз-39
Общие сведения
Полётные данные корабля
Название корабля	Союз-39
Ракета-носитель	Союз-У
Полёт Союза №	44
Стартовая площадка	Байконур Пл. № 1
Запуск	22 марта 1981 14:59:00 UTC
Стыковка	23 марта 1981 16:28 UTC
Место стыковки	Салют-6 АО
Расстыковка	30 марта 1981 08:15 UTC
Посадка	30 марта 1981 11:42:00 UTC
Место посадки	170 км юго-восточнее Джезказгана
Длительность полёта	7 суток 20 часов 43 мин
Количество витков	124
Пройденное расстояние	5,226 млн км
Апогей	282,8 (356,3) км
Перигей	197,5 (342,2) км
Наклонение	51,64°
Период обращения	88,01 (91,33) мин
Масса	6,8 т
NSSDC ID	[nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1981-029A 1981-029A]
SCN	[www.n2yo.com/satellite/?s=12366 12366]
Полётные данные экипажа
Членов экипажа	2
Позывной	«Памир»

Предыдущая	Следующая
Союз Т-4	Союз-40

</td></tr>

«Союз-39» — пилотируемый космический корабль.

Экипаж старта и посадки

• Командир — Джанибеков, Владимир Александрович (2)
• Космонавт-исследователь — Гуррагча, Жугдэрдэмидийн (Гүррагчаа, Жүгдэрдэмидийн) (1) (Монголия)

Дублирующий экипаж

• Командир — Ляхов, Владимир Афанасьевич
• Космонавт-исследователь — Ганзориг, Майдаржавын (Монголия)

Описание полёта

Десятая экспедиция посещения орбитальной научной станции «Салют-6». Восьмой международный полёт по программе «Интеркосмос». Впервые в космосе космонавт из Монголии.

В это время на станции «Салют-6» работал пятый основной экипаж — Владимир Ковалёнок и Виктор Савиных.

Программа полёта

Программа работ международного экипажа предусматривала проведение в течение 7 дней медико-биологических, физико-технических и технологических экспериментов, а также исследование атмосферы и природных ресурсов Земли. Эти эксперименты были подготовлены совместно с учёными и специалистами СССР и МНР. Были также продолжены исследования, начатые в полётах предыдущих международных экипажей с использованием научной аппаратуры, созданной учёными стран-участниц программы «Интеркосмос» и ранее доставленной на орбитальную станцию «Салют-6».

Советско-монгольский экипаж полностью выполнил научную программу, включавшую 25 экспериментов. Наиболее обширен был комплекс медико-биологических работ, в которых было продолжено изучение периода адаптации к невесомости:

• эксперимент «Биоритм» — с помощью электротермометра и счётчика частоты сердечных сокращений изучались особенности суточных ритмов человека в острый период адаптации;
• эксперимент «Чацаргана» — исследовались оптимизирующее влияние препарата из облепихи на обмен веществ у человека;
• эксперимент «Нептун» — изучалась разрешающая способность глаза и глубинное зрение (способность определять глубину охвата предмета) при различных уровнях освещённости;
• эксперимент «Воротник» — изучалось влияние факторов космического полёта на развитие болезни движения (болевые ощущения при движении рукой, головой и пр.).

Повторно были выполнены эксперименты «Опрос», «Анкета», «Кровообращение», «Время», «Работоспособность», «Восприятие», «Досуг».

На советской электронагревательной установке «Сплав» с программным управлением проводилось два технологических эксперимента «Алтай»: в одном исследовались процессы диффузии и массопереноса в расплаве металлов (на примере свинца и олова) и влияние на эти процессы конвективных потоков, возникающих в градиентном температурном поле; в другом выращивались монокристаллы пятиокиси ванадия в условия микрогравитации. V₂O₅ является полупроводником и используется для изготовления термисторов, а также служит катализатором при получении органических соединений. Структура, электрические и оптические свойства кристаллов, полученных в наземных устройствах, изучены довольно подробно. Предполагается, что кристаллы V₂O₅, выращенные в условиях микрогравитации и отсутствия конвекции, будут обладать более совершенной структурой.

С помощью специального устройства проводился технологический эксперимент «Эрдэнэт» по исследованию процессов диффузии и перераспределения примесей при растворении в воде и последующей кристаллизации сернокислой соли меди.

Был проведён цикл физико-технических и геофизических исследований атмосферы. Это эксперимент «Горизонт — Терминатор» (определение оптических характеристик атмосферы в районе терминатора), «Контраст» (исследование зависимости характеристик атмосферы от степени загрязнения), «Атмосфера» (отработка методики определения передаточной функции атмосферы), «Улан-Батор» (изучение оптических свойств атмосферы над городами и промышленными центрами), «Солонго» (изучение спектров отражения природных объектов с целью составления их спектрального каталога). Эти эксперименты проводились с помощью болгарского прибора «Спектр-15», а также фотоаппаратуры МКФ-6М (ГДР) и КАТЭ-140 (СССР).

В эксперименте «Излучение» космонавты с помощью диэлектрических детекторов исследовали интенсивность ядерной компоненты космических лучей в области малых энергий, а эксперимент «Голограмма» заключался в получении с помощью голографических установок «Свет» (Республика Куба) и «Фуло» (СССР) голограммы физического процесса влияния канала связи на качество изображения голограмм, передаваемых по телевидению на Землю.

Особый интерес для Монголии, как аграрно-индустриальной страны представляли эксперименты «Биосфера-Мон» и «Эрдэм», в которых космонавты проводили наблюдения и съемки отдельных участков территории Монголии в интересах различных отраслей народного хозяйства. Полученная информация позволит исследовать особо сейсмичные зоны с целью прогноза сейсмичности основной территории МНР, изучать кольцевые структуры, рифтовые зоны, ледниковые горные системы, естественные пастбища, определять границы сухостепей и полупустынной зон и другие геолого-географические характеристики, имеющие огромное значение для народного хозяйства.

Помимо выполнения научной программы полёта, космонавты ежедневно проводили телевизионные репортажи с борта станции. Состоялась традиционная бортовая пресс-конференция, в ходе которой космонавты ответили на вопросы корреспондентов, аккредитованных в Центре управления полётом.

На орбите продолжало работать «космическое» отделение связи: двумя специальными штемпелями — советским и монгольским — были погашены конверты, предназначенные для экспонирования в музеях СССР и МНР.Четыре космонавта подписали свидетельство Международной авиационной федерации о выполнении полёта советско-монгольского экипажа.

См. также

• Серия КА «Союз»
• История космонавтики
• Космонавтика

Литература

• Никитин С. А. Космический полёт советско-монгольского экипажа // Природа : журнал. — 1981. — № 7. — С. 103-105.

Ссылки

• [space.kursknet.ru/cosmos/russian/machines/s39.sht Космический корабль «Союз-39»]
• [www.astronautix.com/flights/salt6ep9.htm Soyuz-39]
• [www.energia.ru/energia/history/flights_soyuz.html Полёты космических кораблей «Союз»]
• [astronaut.ru/philo/flight/soyz39.htm Марки с портретами экипажа корабля «Союз-39»] (рус.). «Космическая энциклопедия ASTROnote». Проверено 16 августа 2014. [2014-08-16 Архивировано из первоисточника 16 августа 2014].

Отрывок, характеризующий Союз-39

– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.



Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.

После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.