Союз марксистов-ленинцев

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Союз марксистов-ленинцев — оппозиционная группа в ВКП(б), существовавшая в 1932 году





Предыстория

В начале 30-х годов, на фоне провала коллективизации[1] , обострения хозяйственно-политического кризиса и дальнейшего ужесточения внутрипартийного режима, в ВКП(б) усиливалась оппозиция сталинскому курсу, оживились старые оппозиционные течения: подпольная организация И. Н. Смирнова, группы Г. И. Сафарова, Н. А. Угланова и многие другие; появились новые нелегальные образования: охарактеризованная Сталиным как «право-левацкий блок» группа С. И. Сырцова — В. В. Ломинадзе, группа А. П. Смирнова — Н. Б. Эйсмонта — В. Н. Толмачёва, группа В. В. Ломинадзе — Э. Стэна и др.[2][3].

В 1932 году в Москве образовалась оппозиционная группа большевиков с дореволюционным стажем во главе с В. Н. Каюровым, известная также как «группа Рютина», хотя сам М. Н. Рютин, к тому времени уже исключённый из партии, формально входить в неё не мог[4]. Но именно к нему, уже известному в партии своим неприятием политики Сталина, группа Каюрова обратилась с просьбой написать программные документы.

Образование Союза

Группа Каюрова — Рютина, в состав которой входили в основном сторонники «правых», с самого начала видела свою цель в сплочении всех коммунистов, не приемлющих сталинский курс, и создании широкой оппозиции — на платформе, которая могла бы объединить «правых» и «левых». Написанные Рютиным в мае обращение «Ко всем членам ВКП(б)» (или «Манифест») — краткое изложение платформы и значительно больший по объему (более 160 страниц машинописного текста) документ под названием «Сталин и кризис пролетарской диктатуры» летом 1932 года распространялись среди членов партии, известных своими оппозиционными взглядами. В Москве с ними были ознакомлены Угланов и представители «бухаринской школы», после поражения правой оппозиции не вернувшиеся вслед за Н. И. Бухариным в русло «генеральной линии»; в Харькове «правые» ознакомили с ними и местных «троцкистов».

Организационное собрание, провозгласившее создание «Союза марксистов-ленинцев», состоялось 21 августа 1932 года под Москвой. Кроме беспартийного Рютина на нём присутствовали 14 коммунистов из Москвы и Харькова, — на следствии Рютин утверждал, что большинство из них «имели за собой единомышленников, взгляды которых они и выражали»[5]. Был избран руководящий орган — Комитет в составе В. Н. Каюрова, М. С. Иванова, П. А. Галкина, В. И. Демидова и П. П. Федорова. Программые документы, написанные Рютиным, были приняты за основу и переданы Комитету на окончательное редактирование.

Кто и как редактировал эти документы, кто и какие дополнения в него вносил, точно не установлено, но, как считает В. Роговин, не все в рукописи «Сталин и кризис пролетарской диктатуры» принадлежит Рютину: "Этот документ по своему теоретическому уровню намного выше опубликованных в 20-е годы публицистических статей и брошюр Рютина, по своему духу и стилю не отличавшихся от подобных работ других партийных «практиков»-«середняков», примыкавших в то время к правящей фракции… Вместе с тем «Рютинская платформа» по своему теоретическому уровню уступает работам не только Троцкого, но и других деятелей левой оппозиции, публиковавшимся в её «Бюллетене». В «Платформе» эмоции и обилие бранных квалификаций временами перевешивают строгую логику доказательств"[4]. Как отмечает О. В. Хлевнюк, «об идентичности первоначальному рютинскому тексту тех копий, которые сохранились до наших дней в архивах КГБ, существуют разногласия»[1].

Платформа Союза

Обширная рукопись «Сталин и кризис пролетарской диктатуры» содержала резкую критику политики Сталина и его окружения («сталинской клики»). При этом во многих случаях Рютин лишь повторял то, что задолго до него говорили представители Левой оппозиции. Присутствуют в ней и явные переклички; так, если Троцкий в 1927 году спрашивал: «Вы и впрямь хотите намордник надеть на партию?» — то «Рютинская платформа» пять лет спустя констатировала: «На всю страну надет намордник»[4].

Резкой критики удостоился и капитулировавший перед Сталиным бывший лидер правых Бухарин. С другой стороны, в документе признавалась правота Левой оппозиции в борьбе против внутрипартийного режима. Вместе с тем в области экономической платформа воспроизводила всё, что в 19261927 годах правящая фракция приписывала левым: «Троцкистская оппозиция по решающим экономическим вопросам соотношения классовых сил в стране, как показал опыт, бесспорно ошибалась. Платформа троцкистов по вопросам политики индустриализации, политики заработной платы, налоговой политики по отношению к бедноте, с одной стороны, и кулачеству, с другой стороны, политики цен, роли и удельного веса кулачества в деревне и частного капитала в городе была явно демагогической»[6]

Поиски союзников

Попытка не располагавшего авторитетными политиками «Союза» объединить оппозиционеров потерпела неудачу: объединение происходило помимо него и началось задолго до него. Центром притяжения стала подпольная организация И. Н. Смирнова, образовавшаяся ещё в 1931 году, гораздо более многочисленная и представительная; к ней тяготели и оживившиеся «зиновьевцы», и многие «правые». Для «смирновцев» же Рютин был сталинским боевиком[7]. Получив от И. Н. Смирнова сообщение о том, что рютинцы вступили с ним в переговоры и что сам Смирнов считает соглашения с «правыми» целесообразным, Л. Д. Троцкий нашёл предложение о блоке в целом приемлемым, однако подчеркивал, что речь может идти только о блоке, а не объединении с новыми союзниками, и на первых порах предлагал ограничиться обменом информацией. Он изъявил готовность публиковать в «Бюллетене оппозиции» корреспонденции «союзников», оставляя за редакцией право их комментировать…[7]. Однако ещё раньше, чем ответ Троцкого был получен в Москве, «Союз марксистов-ленинцев» прекратил своё существование.

Разгром Союза

История «Союза» закончилась 14 сентября 1932 года, когда два члена партии сообщили в ЦК о том, что А. В. Каюров (сын В. Н. Каюрова) ознакомил их с обращением «Ко всем членам партии»; документ прилагался. Пять членов Союза арестовали на следующий день, чуть позже были арестованы ещё 19 человек, многие из которых проходили как «пособники» и обвинялись в недонесении. Среди 24 арестованных оказалось 8 бывших «правых» (в их числе Угланов, Марецкий, А. Н. Слепков и П. Петровский), 3 «зиновьевца» и 3 малоизвестных «троцкиста»[8], в их числе харьковский историк М. Е. Равич-Черкасский, философ Г. Рохкин. Из-за предательства некоторых своих членов «Союз» потянул за собою оппозиционеров, имевших неосторожность вступить с ним в контакт; так, Иванов в ходе следствия сообщил, что передавал «большой и маленький документы» для ознакомления Рокхину и Стэну, причем последнего просил познакомить с ними Зиновьева и Каменева; все четверо были арестованы.[4]

27 сентября 14 членов «Союза» были исключены из партии, при этом Президиум ЦКК предложил ОГПУ «выявить невыявленных еще членов контрреволюционной группы Рютина, выявить закулисных вдохновителей этой группы и отнестись ко всем этим белогвардейским преступникам, не желающим раскаяться до конца и сообщить всю правду о группе и её вдохновителях, со всей строгостью революционного закона»[9]. Большинство арестованных были привлечены и к уголовной ответственности по «контрреволюционной» 58-й статье УК[4].

По мнению исследователя деятельности «Союза марксистов-ленинцев» к.и.н. И. А. Анфертьева, подобная участь организации была предрешена: «Очевидно, что в тех условиях попытка объединить противников генсека с целью сместить его с поста руководителя партии и государства не имела перспектив <…> Участники группы были арестованы до их оформления в организацию, на стадии подготовки программных документов. У группы не было ни устава, ни программы, ни членских билетов. Не входили члены группы и в состав каких-либо антисоветских или антигосударственных организаций или тем более — террористических центров. Их деятельность была пресечена на стадии изложения намерений о желательности смены партийного и государственного руководства, а соответственно и реализуемого им политического курса»[10].

Напишите отзыв о статье "Союз марксистов-ленинцев"

Примечания

  1. 1 2 [www.situation.ru/app/rs/lib/politburo/part2.htm Хлевнюк О. В. Провал «великого перелома»] // Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 1996.
  2. [marxists.narod.ru/works/tom2htm/oglav.htm Роговин В. Власть и оппозиция]
  3. Дойчер И. Троцкий в изгнании. М., 1991. С. 231—232
  4. 1 2 3 4 5 [marxists.narod.ru/works/tom2htm/xxxv.htm Роговин В. Власть и оппозиция]
  5. Мартемьян Рютин. На колени не встану. М., 1992. С. 28
  6. [scepsis.ru/library/id_948.html Сталин и кризис пролетарской диктатуры]
  7. 1 2 [trst.narod.ru/rogovin/t2/xlii.htm Роговин В. З. Власть и оппозиции]
  8. [marxists.narod.ru/works/tom2htm/xxxvii.htm Роговин В. Власть и оппозиция]
  9. Реабилитация. Политические процессы 30—50-х годов. М., 1991. С. 95
  10. [www.rsijournal.net/osobennosti-preodoleniya-i-v-stalinym-krizisnoj-situacii-v-sssr-v-nachale-1930-x-gg/ Анфертьев И. А. Особенности преодоления И. В. Сталиным кризисной ситуации в СССР в начале 1930-х гг. // Российские и славянские исследования. 2010. № 5.]

Литература

  • [marxists.narod.ru/works/tom2htm/oglav.htm Роговин В. З. Власть и оппозиция]
  • [scepsis.ru/library/id_939.html Рютин М. Сталин и кризис пролетарской диктатуры]
  • [www.situation.ru/app/rs/lib/politburo/part2.htm Хлевнюк О. В. Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы] М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 1996.

Отрывок, характеризующий Союз марксистов-ленинцев

– Soyez tranquille, Lise, vous serez toujours la plus jolie [Будьте спокойны, вы всё будете лучше всех], – отвечала Анна Павловна.
– Vous savez, mon mari m'abandonne, – продолжала она тем же тоном, обращаясь к генералу, – il va se faire tuer. Dites moi, pourquoi cette vilaine guerre, [Вы знаете, мой муж покидает меня. Идет на смерть. Скажите, зачем эта гадкая война,] – сказала она князю Василию и, не дожидаясь ответа, обратилась к дочери князя Василия, к красивой Элен.
– Quelle delicieuse personne, que cette petite princesse! [Что за прелестная особа эта маленькая княгиня!] – сказал князь Василий тихо Анне Павловне.
Вскоре после маленькой княгини вошел массивный, толстый молодой человек с стриженою головой, в очках, светлых панталонах по тогдашней моде, с высоким жабо и в коричневом фраке. Этот толстый молодой человек был незаконный сын знаменитого Екатерининского вельможи, графа Безухого, умиравшего теперь в Москве. Он нигде не служил еще, только что приехал из за границы, где он воспитывался, и был в первый раз в обществе. Анна Павловна приветствовала его поклоном, относящимся к людям самой низшей иерархии в ее салоне. Но, несмотря на это низшее по своему сорту приветствие, при виде вошедшего Пьера в лице Анны Павловны изобразилось беспокойство и страх, подобный тому, который выражается при виде чего нибудь слишком огромного и несвойственного месту. Хотя, действительно, Пьер был несколько больше других мужчин в комнате, но этот страх мог относиться только к тому умному и вместе робкому, наблюдательному и естественному взгляду, отличавшему его от всех в этой гостиной.
– C'est bien aimable a vous, monsieur Pierre , d'etre venu voir une pauvre malade, [Очень любезно с вашей стороны, Пьер, что вы пришли навестить бедную больную,] – сказала ему Анна Павловна, испуганно переглядываясь с тетушкой, к которой она подводила его. Пьер пробурлил что то непонятное и продолжал отыскивать что то глазами. Он радостно, весело улыбнулся, кланяясь маленькой княгине, как близкой знакомой, и подошел к тетушке. Страх Анны Павловны был не напрасен, потому что Пьер, не дослушав речи тетушки о здоровье ее величества, отошел от нее. Анна Павловна испуганно остановила его словами:
– Вы не знаете аббата Морио? он очень интересный человек… – сказала она.
– Да, я слышал про его план вечного мира, и это очень интересно, но едва ли возможно…
– Вы думаете?… – сказала Анна Павловна, чтобы сказать что нибудь и вновь обратиться к своим занятиям хозяйки дома, но Пьер сделал обратную неучтивость. Прежде он, не дослушав слов собеседницы, ушел; теперь он остановил своим разговором собеседницу, которой нужно было от него уйти. Он, нагнув голову и расставив большие ноги, стал доказывать Анне Павловне, почему он полагал, что план аббата был химера.
– Мы после поговорим, – сказала Анна Павловна, улыбаясь.
И, отделавшись от молодого человека, не умеющего жить, она возвратилась к своим занятиям хозяйки дома и продолжала прислушиваться и приглядываться, готовая подать помощь на тот пункт, где ослабевал разговор. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот всё виден был в ней особенный страх за Пьера. Она заботливо поглядывала на него в то время, как он подошел послушать то, что говорилось около Мортемара, и отошел к другому кружку, где говорил аббат. Для Пьера, воспитанного за границей, этот вечер Анны Павловны был первый, который он видел в России. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он всё боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать. Глядя на уверенные и изящные выражения лиц, собранных здесь, он всё ждал чего нибудь особенно умного. Наконец, он подошел к Морио. Разговор показался ему интересен, и он остановился, ожидая случая высказать свои мысли, как это любят молодые люди.


Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.
– Ah! voyons. Contez nous cela, vicomte, [Расскажите нам это, виконт,] – сказала Анна Павловна, с радостью чувствуя, как чем то a la Louis XV [в стиле Людовика XV] отзывалась эта фраза, – contez nous cela, vicomte.
Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ.
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.
Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся.
– Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка.
Княжна Элен улыбалась; она поднялась с тою же неизменяющеюся улыбкой вполне красивой женщины, с которою она вошла в гостиную. Слегка шумя своею белою бальною робой, убранною плющем и мохом, и блестя белизною плеч, глянцем волос и брильянтов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к Анне Павловне. Элен была так хороша, что не только не было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей как будто совестно было за свою несомненную и слишком сильно и победительно действующую красоту. Она как будто желала и не могла умалить действие своей красоты. Quelle belle personne! [Какая красавица!] – говорил каждый, кто ее видел.
Как будто пораженный чем то необычайным, виконт пожал плечами и о опустил глаза в то время, как она усаживалась перед ним и освещала и его всё тою же неизменною улыбкой.
– Madame, je crains pour mes moyens devant un pareil auditoire, [Я, право, опасаюсь за свои способности перед такой публикой,] сказал он, наклоняя с улыбкой голову.
Княжна облокотила свою открытую полную руку на столик и не нашла нужным что либо сказать. Она улыбаясь ждала. Во все время рассказа она сидела прямо, посматривая изредка то на свою полную красивую руку, которая от давления на стол изменила свою форму, то на еще более красивую грудь, на которой она поправляла брильянтовое ожерелье; поправляла несколько раз складки своего платья и, когда рассказ производил впечатление, оглядывалась на Анну Павловну и тотчас же принимала то самое выражение, которое было на лице фрейлины, и потом опять успокоивалась в сияющей улыбке. Вслед за Элен перешла и маленькая княгиня от чайного стола.
– Attendez moi, je vais prendre mon ouvrage, [Подождите, я возьму мою работу,] – проговорила она. – Voyons, a quoi pensez vous? – обратилась она к князю Ипполиту: – apportez moi mon ridicule. [О чем вы думаете? Принесите мой ридикюль.]
Княгиня, улыбаясь и говоря со всеми, вдруг произвела перестановку и, усевшись, весело оправилась.
– Теперь мне хорошо, – приговаривала она и, попросив начинать, принялась за работу.
Князь Ипполит перенес ей ридикюль, перешел за нею и, близко придвинув к ней кресло, сел подле нее.
Le charmant Hippolyte [Очаровательный Ипполит] поражал своим необыкновенным сходством с сестрою красавицей и еще более тем, что, несмотря на сходство, он был поразительно дурен собой. Черты его лица были те же, как и у сестры, но у той все освещалось жизнерадостною, самодовольною, молодою, неизменною улыбкой жизни и необычайною, античною красотой тела; у брата, напротив, то же лицо было отуманено идиотизмом и неизменно выражало самоуверенную брюзгливость, а тело было худощаво и слабо. Глаза, нос, рот – все сжималось как будто в одну неопределенную и скучную гримасу, а руки и ноги всегда принимали неестественное положение.
– Ce n'est pas une histoire de revenants? [Это не история о привидениях?] – сказал он, усевшись подле княгини и торопливо пристроив к глазам свой лорнет, как будто без этого инструмента он не мог начать говорить.