Со Ёситоси
| Со Ёситоси | |
| 宗 義智 | |
|
| |
| Годы жизни | |
| Период | Адзути-Момояма Эдо |
| Дата рождения | 1568 |
| Дата смерти | 31 января 1615 |
| Могилы и места почитания | монастырь Бансёин, Цусима |
| Имена | |
| Детское имя | Хикодзо, Хикосити |
| Взрослое имя | Акикагэ, Ёситоси |
| Имя в крещении | Дарий |
| Должности | |
| Сёгунат | Сёгунат Токугава |
| Хан | Цусима-хан |
| Ранги | 4 младший |
| Должности | Цусима-но-ками |
| Титулы | слуга императорского дома |
| Годы правления | 1588-1615 |
| Сюзерен | Тоётоми Хидэёси Токугава Иэясу Токугава Хидэтада |
| Род и родственники | |
| Род | Со |
| Отец | Со Масамори |
| Преемник | Со Ёсинари |
| Жёны | |
| Законная жена | Мария Кониси |
| Дети | |
| Сыновья | Со Ёсинари |
| Дочери | 5 дочерей |
Со Ёситоси (яп. 宗 義智 Со: Ёситоси?, 1568 — 31 января 1615) — японский политический и военный деятель, самурайский полководец. Глава самурайского рода Со, правителей острова Цусима. Участник японо-корейской войны 1592—1598 годов. Основатель и первый правитель княжества Цусима-хана.
Биография
Со Ёситоси родился в 1568 году. Он был пятым сыном Со Масамори, 14-го главы рода Со и правителя Цусимы. Во время церемонии совершеннолетия юноша принял имя Акикагэ, взяв один из иероглифов имени сёгуна Асикаги Ёсиаки. После 1573 года юноша сменил имя на Ёситоси.
В 1579 году 12-летний Ёситоси стал 19-м главой рода Со. Однако из-за малого возраста и недостатка опыта реальную власть на Цусиме получил его опекун и приёмный отец Со Ёсисигэ (1532—1589). В 1587 году, во время похода объединителя Японии Тоётоми Хидэёси на Кюсю, опекун был назначен новым главой рода Со и правителем Цусимы. Однако в 1588 году Со Ёсисигэ умер, и бразды правления вернулись к Ёситоси.
В 1589 году по приказу Тоётоми Хидэёси молодой полководец возглавил миссию к корейской династии Чосон перед японско-корейской войной. Объединитель Японии потребовал от Кореи признание японского верховенства и отправки посольства с данью. Чтобы не обидеть корейцев и не разгневать своего сюзерена, Ёситоси переделал грамоту Хидэёси, удалив требования о признании верховенства и требовании дани, но оставил пункт о желаемом посольстве. В сопровождении монаха Кэйтэцу Гэнсо и старейшины Янагавы Сигэнобу он передал грамоту корейском монарху и добился отправки корейской миссии доброй воли во главе с Хван Юнгилем. В 1591 году корейская делегация прибыла в Японию, за что Хидэёси наградил Ёситоси четвёртым младшим рангом, должностью Слуги императорского двора и титулом Цусима-но-ками.
В 1589 году Ёситоси женился на дочери христианского правителя Кониси Юкинаги (одного из первых японских христиан), Марии. Под её влиянием он крестился и принял имя Дарий. По описанию миссионеров-иезуитов Ёситоси был «образованным молодым человеком, который всегда уважительно носил четки, подаренные женой».
В период японско-корейской войны 1592—1598 годов Ёситоси находился в составе экспедиционной армии под командованием своего тестя Кониси. Несмотря на личные успехи на фронте, в частности, молниеносное взятие Пусана, полководец стремился к скорому окончанию конфликта и восстановлению добрососедских отношений с Кореей. Цусимцы зависели от торговли с корейцами и поставок корейского хлеба, поэтому длительная война была невыгодна Ёситоси. Он принадлежал к партии Кониси и Исиды Мицунари, которая вела переговоры о мире с противником.
После смерти Тоётоми Хидэёси и окончания войны в Японии разгорелась борьба за власть между Исидой Мицунари и Токугавой Иэясу, в которой Ёситоси стал на сторону первого. После поражения в битве при Сэкигахаре в 1600 году победители собирались конфисковать владение рода Со, однако благодаря стараниям старейшины Янагавы они помиловали полководца. В обмен на земли и сохранение рода Ёситоси был вынужден расстаться со своей женой. Он стал первым правителем автономного удела Цусима-хан в системе сёгуната Токугава.
Остаток своей жизни Ёсинори занимался восстановлением японско-корейских отношений. В 1605 году ему удалось заключить перемирие, в 1607 году — добиться приезда корейского посольства, а 1609 году — завершить подписание мирного договора. За это сёгунат даровал роду Со право иметь государственную монополию на дипломатические и торговые отношения с Кореей. Корейцы подарили цусимцам библиотеку.
Со Ёситоси умер 31 января 1615 года. Его похоронили в монастыре Бансёин, на Цусиме. Ему наследовал единственный сын Со Ёсинари (1604—1657), 2-й даймё Цусима-хана (1615—1657).
Библиография
- Hawley, Samuel. The Imjin War: Japan’s sixteenth-century invasion of Korea and attempt to conquer China. — Seoul: Royal Asiatic Society, Korea Branch, 2005. (англ.)
Напишите отзыв о статье "Со Ёситоси"
Отрывок, характеризующий Со Ёситоси
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.
Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
