Со склонов Кокурико
| Со склонов Кокурико
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;"> </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Манга «Kokuriko-Zaka Kara»</th></tr><tr><th style="">Автор</th><td class="" style=""> Тэцуро Саяма </td></tr><tr><th style="">Иллюстратор</th><td class="" style=""> Тидзуру Такахаси </td></tr><tr><th style="">Издатель</th><td class="" style=""> Коданся </td></tr><tr><th style="">Публикуется в</th><td class="" style=""> Nakayoshi </td></tr><tr><th style="">Аудитория</th><td class="" style=""> сёдзё </td></tr><tr><th style="">Публикация</th><td class="" style=""> январь 1980 года — август 1980 года </td></tr><tr><th style="">Томов</th><td class="" style=""> 2 </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Анимационный фильм</th></tr><tr><th style="">Режиссёр</th><td class="" style=""> Горо Миядзаки </td></tr><tr><th style="">Сценарист</th><td class="" style=""> Хаяо Миядзаки, Кэйко Нива </td></tr><tr><th style="">Продюсер</th><td class="" style=""> Тэцуро Саяма, Тосио Судзуки, Тидзуру Такахаси </td></tr><tr><th style="">Композитор</th><td class="" style=""> Сатоси Такэбэ </td></tr><tr><th style="">Студия</th><td class="" style=""> Studio Ghibli </td></tr><tr><th style="">Лицензиат</th><td class="" style=""> </table> Kokuriko-Zaka Kara (яп. コクリコ坂から Кокурико-Дзака Кара, досл. Со склонов Кокурико (фр. coquelicot - сорт дикого мака)) — сёдзё-манга Тэцуро Саямы с иллюстрациями Тидзуру Такахаси, а также одноимённый аниме-фильм режиссёра Горо Миядзаки. СодержаниеМангаМанга выходила в журнале Nakayoshi издательства Коданся с января по август 1980 года[1]. Под импринтом KC Nakayoshi была выпущена в двух томах. ЭкранизацияО производстве полнометражного аниме по сюжету манги впервые было объявлено 15 декабря 2010 года,[2] премьера состоялась 16 июля 2011 года.[3] Этот фильм был произведён Studio Ghibli. Режиссёр — Горо Миядзаки, автор сценария — его отец Хаяо Миядзаки и Кэйко Нива, известный по работе над «Сказаниями Земноморья»; композитор — Сатоси Такэбэ[1][4], Аой Тэсима и Кю Сакамото исполнили вокальные партии; продюсером проекта стал Тосио Судзуки[1]. На русском языке фильм выпущен компанией RUSCICO под названием «Со склонов Кокурико». СюжетДействие сюжета разворачивается в 1963 году близ Иокогамы. У героини — Уми Мацудзаки — отец, командир корабля, погибает во время Корейской войны 10 лет назад, когда она была ещё маленькой девочкой. В то время как её мать находится в отъезде, девочке приходится принять хозяйство на себя, в частности, не забывать каждое утро поднимать сигнальные флажки — такое правило поставил отец, чтобы видеть с моря, что его ожидают дома. В городке имеется школьный клуб, с разнообразными секциями по интересам. Проблема этого клуба в том, что его хотят закрыть, тем более, что здание, в котором он базируется, уже обветшало. И вот Уми, вместе с другими школьными активистами должна ехать в Токио к спонсору школы, чтобы спасти дом от разрушения. На фоне общественной деятельности просыпается первая любовь. НаградыФильм занял первое место в Японии по итогам кинопроката в 2011 году, собрав 4,46 млрд иен (около 57,81 млн долларов).[5]
См. такжеНапишите отзыв о статье "Со склонов Кокурико"Примечания
Ссылки
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Отрывок, характеризующий Со склонов Кокурико
Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.
– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьеру так естественно казалось, что все его любят, так казалось бы неестественно, ежели бы кто нибудь не полюбил его, что он не мог не верить в искренность людей, окружавших его. Притом ему не было времени спрашивать себя об искренности или неискренности этих людей. Ему постоянно было некогда, он постоянно чувствовал себя в состоянии кроткого и веселого опьянения. Он чувствовал себя центром какого то важного общего движения; чувствовал, что от него что то постоянно ожидается; что, не сделай он того, он огорчит многих и лишит их ожидаемого, а сделай то то и то то, всё будет хорошо, – и он делал то, что требовали от него, но это что то хорошее всё оставалось впереди.
Более всех других в это первое время как делами Пьера, так и им самим овладел князь Василий. Со смерти графа Безухого он не выпускал из рук Пьера. Князь Василий имел вид человека, отягченного делами, усталого, измученного, но из сострадания не могущего, наконец, бросить на произвол судьбы и плутов этого беспомощного юношу, сына его друга, apres tout, [в конце концов,] и с таким огромным состоянием. В те несколько дней, которые он пробыл в Москве после смерти графа Безухого, он призывал к себе Пьера или сам приходил к нему и предписывал ему то, что нужно было делать, таким тоном усталости и уверенности, как будто он всякий раз приговаривал:
