Спангейм, Езекиель
| Езекиель Спангейм |
Езекиель Спангейм (7 декабря 1629, Женева — 7 ноября 1710 в Лондоне) — германский дипломат, юрист, издатель и историк права швейцарского происхождения.
Родился в Женеве, где его отец Фридрих Спангейм (ум. в 1649 г.) был профессором богословия. Окончил гимназию в родном городе, затем отправился в Лейденский университет, где изучал философию и богословие. Закончил университет в 16-летнем возрасте и с 1651 года преподавал риторику в Женевском университете. Спустя год вошёл в состав городского совета и с того времени всегда занимался в первую очередь политикой, а преподаванию не уделял особенного внимания. В 1656 году стал воспитателем сыновей курфюрста пфальцского Карла Людвига I, переехав в Гейдельберг. В 1661 году по поручению последнего ездил с дипломатической миссией в Рим для налаживания отношений Гейдельберга с Ватиканом; в Риме же познакомился со шведской королевой Кристиной и заинтересовался нумизматикой.
С 1665 года состоял на дипломатической службе курфюрстов пфальцского и бранденбургского: представлял интересы Гейдельберга во Франции и Испании, в 1675 году был некоторое время послом при дворе английского короля Карла II (однако оказался отозван уже в том же году), в 1678 году вновь отправился в Лондон, представляя уже интересы в том числе и бранденбургского курфюрста Фридриха Вильгельма, а с 1680 года поступил к нему на службу, представлял его интересы во Франции и Великобритании. В 1689 году переехал в Берлин, с 12 мая 1689 года осуществлял надзор за поселениями в Бранденбурге французских гугенотов, бежавших из Франции после отмены Нантского эдикта. В 1696 году принимал участие при заключении мира в Рисвике, в 1702 году был послом в Париже, в последние годы жизни — в Лондоне, где и умер. Был известен своей помощью гугенотов и основал гугенотское научное общество. По случаю коронации Фридриха Вильгельма получил баронство. К концу жизни его финансовое положение ухудшилось, вследствие чего ему пришлось продать свою богатую библиотеку.
Главные труды: «Dissertationes de usu et praestantia numismatum antiquorum» (лучшее издание, Лондон и Амстердам, 1706—1716) и «Orbis romanus» (Лондон, 1704; Галле, 1728). По причине оставленных им примечаний высоко оценивались его издания Юлиана (Лейпциг, 1696) и Каллимаха (Утрехт, 1697) и французский перевод «Imperatores» Юлиана (лучшее издание, Амстердам, 1728). Спангейм оставил также комментарии к некоторым комедиям Аристофана (Амстердам, 1710).
Напишите отзыв о статье "Спангейм, Езекиель"
Ссылки
- [de.wikisource.org/wiki/ADB:Spanheim,_Ezechiel Статья] в ADB (нем.)
Отрывок, характеризующий Спангейм, Езекиель
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
