Спангенберг, Евгений Павлович

Евгений Павлович Спангенберг
Дата рождения:	1898(1898)
Место рождения:	станция, Андриановка, Забайкальская область, Российская империя
Дата смерти:	25 июля 1968(1968-07-25)
Место смерти:	Москва, СССР
Страна:	Российская империя Российская империя, СССР СССР
Научная сфера:	орнитология
Место работы:	Зоологический музей МГУ
Учёная степень:	кандидат биологических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	МГУ
Известен как:	Орнитолог, писатель-натуралист
Награды и премии:

Евге́ний Па́влович Спа́нгенберг (1898 — 1968) — советский орнитолог, писатель-натуралист.

Биография

Евгений Спангенберг родился в 1898 году на станции Андриановка (ныне Читинская область). Позже Спангенберги переехали из Петербурга в небольшой железнодорожный поселок Ахтубу в степях Нижнего Поволжья. У дома был большой сад, а рядом — степь, где встречалось множество птиц (например, прямо в саду Евгений однажды поймал вальдшнепа). Все это стимулировало интерес Евгения Спангенберга к природе. Немало способствовал росту этого интереса и отец, увлекавшийся охотой.

В 1919—1921 годах служил в РККА. В 1922 году Евгений Спангенберг поступил в Московский университет на естественное отделение физико-математического факультета, который окончил в 1930 году.

С 1931 года Евгений Павлович стал старшим научным сотрудником ВНИИ охотничьего хозяйства, звероводства и оленеводства, с 1944 года он стал доцент биологического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова. Кандидат биологических наук (1945). С 1946 года Евгений Спангенберг работает в Зоологическом музее МГУ, сначала — заведующим герпетологическим отделом, а позже, в 1950 году — в орнитологическом отделе. Здесь он стал старшим научным сотрудником, проработав 18 лет, до конца жизни.

С 1924 года до конца 1950-х активно участвовал в экспедициях. Позже здоровье перестало позволять участвовать в длительных экспедициях. 25 июля 1968 года Евгений Спангенберг покончил с собой.

Научная деятельность

С 26 лет Евгений Спангенберг начал ездить в экспедиции. Первая его экспедиция была в Среднюю Азию, в края нижнего течения Сырдарьи. Изучением этих районов Спангенберг занимался следующие четыре года. Позже он работал в пустыне Каракумы, на побережье Аральского моря. Неоднократно возвращался в Южный Казахстан, работал в пустыне Кызылкум. Наблюдения, полученные в результате девятилетний исследований, легли в основу монографии, посвященной описанию птиц Нижней Сырдарьи и близлежащих районов.

Параллельно с этой работой, Спангенберг провел цикл экспедиций в Закавказье. По результатам этой работы была опубликована книга «Животный мир Азербайджана», которая и сейчас остается наиболее полной работой по азербайджанским птицам.

Евгений Спангенберг также работал в заповеднике «Семь островов», Оренбургской области, Киргизии, на озере Сары-Челек в Фергане. После войны, в 1946 году работает в Туркмении. Много раз посещал Крым.

Спангенберг собрал большую коллекцию птичьих яиц, строго придерживаясь при этом правил научного коллекционирования (основное из которых — брать яйца только в тех случаях, когда вид птицы достоверно определен). В то же время был заядлым охотником, в Зоологический музей МГУ им передано около одиннадцати тысяч экземпляров тушек.

Литературная деятельность

Евгений Спангенберг написал несколько книг о своей работе. Наиболее известна его книга «Записки натуралиста», которая переиздавалась 15 раз.

Награды и премии

• Сталинская премия второй степени (1952) — за 5-томный научный труд «Птицы Советского Союза» (1951)

Библиография

• [n-sladkov.ru/index.php/zapiski1 Записки натуралиста].
• Встречи с животными.
• Из жизни натуралиста.
• Среди природы.

Ссылки

[n-sladkov.ru/index.php/spangenberg Евгений Спангенберг]

Отрывок, характеризующий Спангенберг, Евгений Павлович

В ту минуту, как он входил, он увидал, что нянька с испуганным видом спрятала что то от него, и что княжны Марьи уже не было у кроватки.
– Мой друг, – послышался ему сзади отчаянный, как ему показалось, шопот княжны Марьи. Как это часто бывает после долгой бессонницы и долгого волнения, на него нашел беспричинный страх: ему пришло в голову, что ребенок умер. Всё, что oн видел и слышал, казалось ему подтверждением его страха.
«Всё кончено», подумал он, и холодный пот выступил у него на лбу! Он растерянно подошел к кроватке, уверенный, что он найдет ее пустою, что нянька прятала мертвого ребенка. Он раскрыл занавески, и долго его испуганные, разбегавшиеся глаза не могли отыскать ребенка. Наконец он увидал его: румяный мальчик, раскидавшись, лежал поперек кроватки, спустив голову ниже подушки и во сне чмокал, перебирая губками, и ровно дышал.
Князь Андрей обрадовался, увидав мальчика так, как будто бы он уже потерял его. Он нагнулся и, как учила его сестра, губами попробовал, есть ли жар у ребенка. Нежный лоб был влажен, он дотронулся рукой до головы – даже волосы были мокры: так сильно вспотел ребенок. Не только он не умер, но теперь очевидно было, что кризис совершился и что он выздоровел. Князю Андрею хотелось схватить, смять, прижать к своей груди это маленькое, беспомощное существо; он не смел этого сделать. Он стоял над ним, оглядывая его голову, ручки, ножки, определявшиеся под одеялом. Шорох послышался подле него, и какая то тень показалась ему под пологом кроватки. Он не оглядывался и всё слушал, глядя в лицо ребенка, его ровное дыханье. Темная тень была княжна Марья, которая неслышными шагами подошла к кроватке, подняла полог и опустила его за собою. Князь Андрей, не оглядываясь, узнал ее и протянул к ней руку. Она сжала его руку.
– Он вспотел, – сказал князь Андрей.
– Я шла к тебе, чтобы сказать это.
Ребенок во сне чуть пошевелился, улыбнулся и потерся лбом о подушку.
Князь Андрей посмотрел на сестру. Лучистые глаза княжны Марьи, в матовом полусвете полога, блестели более обыкновенного от счастливых слёз, которые стояли в них. Княжна Марья потянулась к брату и поцеловала его, слегка зацепив за полог кроватки. Они погрозили друг другу, еще постояли в матовом свете полога, как бы не желая расстаться с этим миром, в котором они втроем были отделены от всего света. Князь Андрей первый, путая волосы о кисею полога, отошел от кроватки. – Да. это одно что осталось мне теперь, – сказал он со вздохом.


Вскоре после своего приема в братство масонов, Пьер с полным написанным им для себя руководством о том, что он должен был делать в своих имениях, уехал в Киевскую губернию, где находилась большая часть его крестьян.
Приехав в Киев, Пьер вызвал в главную контору всех управляющих, и объяснил им свои намерения и желания. Он сказал им, что немедленно будут приняты меры для совершенного освобождения крестьян от крепостной зависимости, что до тех пор крестьяне не должны быть отягчаемы работой, что женщины с детьми не должны посылаться на работы, что крестьянам должна быть оказываема помощь, что наказания должны быть употребляемы увещательные, а не телесные, что в каждом имении должны быть учреждены больницы, приюты и школы. Некоторые управляющие (тут были и полуграмотные экономы) слушали испуганно, предполагая смысл речи в том, что молодой граф недоволен их управлением и утайкой денег; другие, после первого страха, находили забавным шепелявенье Пьера и новые, неслыханные ими слова; третьи находили просто удовольствие послушать, как говорит барин; четвертые, самые умные, в том числе и главноуправляющий, поняли из этой речи то, каким образом надо обходиться с барином для достижения своих целей.
Главноуправляющий выразил большое сочувствие намерениям Пьера; но заметил, что кроме этих преобразований необходимо было вообще заняться делами, которые были в дурном состоянии.
Несмотря на огромное богатство графа Безухого, с тех пор, как Пьер получил его и получал, как говорили, 500 тысяч годового дохода, он чувствовал себя гораздо менее богатым, чем когда он получал свои 10 ть тысяч от покойного графа. В общих чертах он смутно чувствовал следующий бюджет. В Совет платилось около 80 ти тысяч по всем имениям; около 30 ти тысяч стоило содержание подмосковной, московского дома и княжон; около 15 ти тысяч выходило на пенсии, столько же на богоугодные заведения; графине на прожитье посылалось 150 тысяч; процентов платилось за долги около 70 ти тысяч; постройка начатой церкви стоила эти два года около 10 ти тысяч; остальное около 100 та тысяч расходилось – он сам не знал как, и почти каждый год он принужден был занимать. Кроме того каждый год главноуправляющий писал то о пожарах, то о неурожаях, то о необходимости перестроек фабрик и заводов. И так, первое дело, представившееся Пьеру, было то, к которому он менее всего имел способности и склонности – занятие делами.