Спартак

Эта статья о предводителе восстания рабов; другие значения: Спартак (значения).

Спарта́к
Spartacus
Спартак, французская скульптура. Лувр, 1830
Прозвище	Спартак
Дата рождения	около 110 года до н. э.
Место рождения	Фракия
Дата смерти	71 до н. э.(-071)
Место смерти	Предположительно поле сражения к западу от Петелии (современный Стронголи). Тело найдено не было.
Сражения/войны	Восстание Спартака

Спарта́к (лат. Spartacus, греч. Σπάρτακος, более исторически точное произношение Спа́ртак) (около 110 год до н. э.), Фракия — 71 год до н. э., около реки Силари, Апулия) — бывший воин из Фракии, попавший в плен к римлянам и превращённый в раба-гладиатора. Возглавил восстание на территории современной Италии в период 74 год до н. э. — 71 год до н. э. Его армия, состоявшая из беглых гладиаторов и рабов, разбила в ряде сражений несколько римских легионов, в том числе две консульские армии. Эти события вошли в историю как восстание Спартака — третье по времени крупнейшее восстание рабов в Риме после первого и второго Сицилийского восстания.

Происхождение Спартака

Многие древние источники, например Плутарх, называют Спартака фракийцем, обращённым в рабство после пленения в ходе войны с Римом.. Аппиан пишет, что Спартак — фракийский уроженец, который служил солдатом у римлян, но потом попал в заключение и был продан в гладиаторы. В соответствии с другой версией, прозвище «фракиец» закрепилось за Спартаком не по причине этнической принадлежности, а из-за стиля гладиаторского боя, так как все гладиаторы по выучке делились на две категории — галлы и фракийцы. Некоторые авторы интерпретируют в том же смысле мнение Плутарха, что «он был культурным и образованным человеком, больше похожим на грека, чем на фракийца». Ранний период жизни Спартака остаётся неясным, однако точно известно, что Спартак обучался в школе гладиаторов Батиата, названной так в честь её владельца Лентула Батиата.

Восстание рабов

Начало восстания

В 74 г. до н. э. Спартак и около 200 его последователей подняли восстание. Захватив ножи на кухне школы гладиаторов и оружие в её арсеналах, восставшие бежали к Везувию. Там к ним присоединились рабы с соседних плантаций и других гладиаторских школ. Группа грабила и разоряла округу, хотя Спартак, вероятно, прилагал все усилия, чтобы усмирить их. Его ближайшими помощниками стали гладиаторы из Галлии Крикс, Гай Ганник и Эномай. Со временем число восставших пополнялось новыми беглыми рабами, пока, по некоторым утверждениям^[кто?], размер армии не достиг 1000 (по другим подсчётам лишь 100). По данным итальянского писателя Рафаэлло Джованьоли, очень подробно описавшего структуру армии рабов и имена командиров каждого её подразделения, в периоды наибольшего размаха восстания армия Спартака достигала 80000 или чуть больше человек.

Успех восстания Спартака был предопределён тем, что Рим в этот период вёл три тяжёлые войны на двух противоположных концах света — в Испании, Фракии и Малой Азии. В Испании шла борьба с Квинтом Серторием; в этой военной кампании в роли военачальника был Гней Помпей Великий. В Малой Азии римляне воевали с понтийским царём Митридатом VI Евпатором. В роли главнокомандующего выступал римский полководец Луций Лициний Лукулл. На Балканах римляне заканчивали оккупацию Фракии под командованием Марка Лукулла.

На начало восстания в Италии не было легионов, имеющих боевой опыт. Потому Спартак со своей плохо экипированной армией гладиаторов и рабов представлял значительную опасность для Рима, располагавшего только новобранцами. Превышение общего количества рабов над количеством свободных граждан Рима было столь значительно, что делало всеобщее восстание рабов серьёзной угрозой республике.

Сенат, не придав значения восстанию, отправил претора Клавдия Глабра (по другой версии его номен был Клодий; преномен неизвестен) всего лишь с 300 неопытными рекрутами, недавно набранными в армию. Они перекрыли пути, идущие от Везувия, но Спартак со своими людьми, используя верёвки из виноградной лозы, спустился по другому крутому склону вулкана, зашёл к правительственным отрядам с тыла и обратил их в бегство. Флор выдвигает версию, что восставшие спустились в жерло Везувия и вышли на склон через сквозной ход.

Военные успехи

Армия Спартака разбила ещё два римских легиона, отправленные для её уничтожения перед тем, как встать на зимние квартиры. В лагере Спартака были не только способные носить оружие мужчины, но и женщины, дети, состарившиеся в рабстве люди. Весной они двинулись на север, в Галлию. Сенат отправил против них двух консулов (Луция Геллия Публиколу и Гнея Корнелия Лентула Клодиана), каждого с двумя легионами. Более 10000 галлов и германцев во главе с Криксом, отделившихся от основного войска из-за разногласий со Спартаком, были разгромлены претором Квинтом Аррием около горы Гаргана в Апулии. Крикс при этом погиб. Но Спартаку удалось победить сначала Лентула, а затем и Геллия. Достигнув Мутины, он разбил легион Гая Кассия Лонгина, правителя Цизальпийской Галлии.

Решение остаться в Италии

Спартак, очевидно, хотел вывести свою армию в Галлию, а, возможно, и в Испанию, чтобы соединиться с Серторием. Но он изменил своё решение, вероятно, в связи с убийством Сертория, либо под давлением соратников, желавших решительных действий против Рима. Существует мнение, что часть его последователей, не участвовавших в боях (около 10 000), всё же пересекли Альпы и вернулись домой.

После отдыха армия Спартака двинулась на юг и разбила ещё два легиона Марка Лициния Красса. На исходе 72 года до н. э. Спартак добрался до Регия. Он договорился с киликийскими пиратами доставить его с людьми в Сицилию, а в это время 8 легионов Красса перекрыли ему выход из Бруттия, вырыв ров и построив укрепления от моря до моря. Сенат отозвал в Италию Гнея Помпея из Испании и Марка Лукулла из Фракии.

Пираты обманули Спартака. Он прорвал укрепления Красса и двинулся к Брундизию, но Красс настиг его у границы Апулии и Лукании. В бою восставшие были разбиты, а Спартак вскоре предположительно погиб у реки Силари. Согласно одному из литературных источников^{[какому?]}, к концу боя, уставший и уже раненый в бедро копьём (по другим данным^{[каким?]}, стрелой) Спартак, успевший изрубить более десяти легионеров и не менее трёх центурионов, был наконец добит в схватке с солдатом из Помпей по имени Феликс, который уже после войны на стене своего дома в Помпеях выложил мозаикой изображение своего боя со Спартаком.

После битвы римляне обнаружили 3000 невредимых пленных легионеров в лагере побеждённых. Тело Спартака, однако, так и не нашли.

Примерно 6000 захваченных рабов было распято вдоль Аппиевой дороги от Капуи до Рима. Красс так и не отдал приказа снять тела с крестов, они висели на них годами, а, возможно, десятилетиями.

Около 5000 рабов из армии Спартака бежало на север. Позже часть из них разбил Гней Помпей, благодаря чему получил лавры полководца, окончившего эту войну.

Образ Спартака в наши дни

Политика

• Образ Спартака вдохновлял революционеров, например Союз Спартака в Германии (существовал в 1918).
• В Советской России молодёжная коммунистическая организация, одна из предтеч Комсомола, носила название «Юный Спартак».
• Одно из современных троцкистских течений в 1960—1980-х гг называлось «Интернациональной Спартаковской тенденцией».
• В России и на Украине действует леворадикальная марксистская организация [levoradikal.ru/ «Красная гвардия Спартака»].
• В странах Варшавского договора проводилась Спартакиада — подобные Олимпийским играм спортивные соревнования.
• Карл Маркс считал Спартака своим героем, Че Гевара был ярым почитателем Спартака.
• Со Спартаком сравнивали аболициониста времён перед Гражданской войной в США Джона Брауна, за свойственный им обоим радикальный (применительно к их времени, конечно) взгляд на рабство и стремление следовать своим собственным путём, не обращая внимание на возможные последствия. Оба погибли из-за своих убеждений.

Спорт

В СССР с 1935 года существовало спортивное общество «Спартак» (название было предложено Николаем Старостиным именно по имени античного героя, судьба которого описывалась в книге Рафаэлло Джованьоли «Спартак», впервые опубликованной в 1874 году), давшее начало целому ряду клубов и команд в разных видах спорта из различных городов СССР; самыми известными были два московских «Спартака» — футбольный и хоккейный. Среди болельщиков московского «Спартака» есть группировка, именующая себя «гладиаторами» и использующая в качестве символа шлем античного Спартака. По образцу СССР команды с названием «Спартак» позже появлялись и в странах Восточной Европы, некоторые существуют и сейчас (Болгария — предполагаемая родина фракийца Спартака; Венгрия; Словакия).

В столице Украины Киеве есть стадион «Спартак». Бронзовый барельеф легендарного фракийца установлен на стене возле центрального входа. На барельефе Спартак держит в руке факел — символ свободы, силы и мужества.

Искусство

Образ Спартака отражён в многочисленных литературных и музыкальных произведениях, театральных постановках и кинофильмах.

Литература

• Итальянский писатель Рафаэлло Джованьоли написал роман «Спартак» в 1874. Он был переведён на многие европейские языки, в том числе в 1880—1881 на русский.
• Говард Фаст написал исторический роман «Спартак».
• Артур Кёстлер также написал роман о Спартаке, назвав его «Гладиаторы».
• Известен роман «Спартак» шотландского писателя Льюиса Грассика Гиббона.
• Роман «Дети Спартака» польской писательницы Галины Рудничка.
• Роман «Спартак» писателя Валентина Лескова (ЖЗЛ), 1987.
• Роман «Спартак у ворот Рима» Г. Хёфлинга, 1992.
• Повесть «Спартак» советского писателя В. Г. Яна, 1933.
• Научно-популярный труд «Спартак» современного украинского писателя и историка Андрея Валентинова, и фантастический роман «Ангел Спартака» того же автора.
• Тодор Харманджиев «Спартак — фракиец из племени медов».
• Поэма «Легенда о Перпериконе» (2008) Михаила Казовского посвящена одной из версий того, как Спартак был обращён в рабство. См. также его повесть «Спартак чемпион!» (1994), написанную в жанре сатирического фэнтези.
• Детская повесть Н. Бромлей и Н. Остроменцкой «Приключения мальчика с собакой». М.: Детгиз, 1959, 1963, 1980 г.

Театр

• Балет Арама Хачатуряна «Спартак» (1956).
• Мюзикл Джефа Уэйна «Спартак» (1992).
• Мюзикл Эли Шураки «Спартак» («Spartacus Le Gladiateur») (2004).

Кинематограф

• «Спартак» (итал. Spartaco) — фильм Италии 1909 года, режиссёр и исполнитель главной роли Орест Герардини.
• «Спартак» (итал. Spartaco) — фильм Италии 1913 года, режиссёр Джованни Энрико Видали
• «Спартак» — фильм СССР 1926 года, режиссёр Мухсин-Бей Эртугрул, в роли Спартака — Николай Антонович Дейнар
• «Спартак» (итал. Spartaco) — фильм Италии 1953 года, режиссёр Риккардо Фреда, в роли Спартака — Массимо Джиротти
• «Спартак» (англ. Spartacus) — фильм США 1960 года, режиссёр Стэнли Кубрик, в роли Спартака — Кирк Дуглас
• «Спартак и десять гладиаторов» — фильм Италия-Испания-Франция 1964 года, режиссёр Ник Ностро, в роли Спартака — Альфредо Варелли
• «Спартак» /Spartacus — телефильм ГДР 1976 года. Режиссёр Вернер Петер, в роли Гойко Митич.
• «Разбудите Мухина!» — фильм СССР 1968 года. Режиссёр Яков Сегель, в роли Спартака Валерий Козинец.
• «Спартак» (англ. Spartacus) — минисериал США 2004 года, режиссёр Роберт Дорнхельм, в роли Спартака — Горан Вишнич
• «Спартак: Кровь и песок» 1 сезон (англ. Spartacus: Blood and Sand) — сериал США 2010 года, режиссёры Майкл Хёрст, Рик Джейкобсон, Джесси Уарн, в роли Спартака — Энди Уитфилд
• «Спартак: Боги арены» подсезон (англ. Spartacus: Gods of the Arena) — сериал США 2011 года, режиссёр Рик Джейкобсон
• «Спартак: Месть» 2 сезон (англ. Spartacus: Vengeance) — сериал США 2012 года, режиссёры Майкл Херст, Рик Джейкобсон, Джесси Уарн, в роли Спартака — Лиам Макинтайр
• «Спартак: Война проклятых» 3 сезон — сериал США, в роли Спартака — Лиам Макинтайр. Премьера состоялась 25 января 2013 года.

Ономастика

Имя собственное Спартак — одно из немногих имён, появившихся в СССР в 20-30-х годах XX столетия и сохранившихся до настоящего времени. Имеются сведения об употреблении этого имени в странах СНГ, в частности, в России и на Украине. Известный носитель имени — актёр Спартак Мишулин.

Литература

Исторические источники

• Аппиан. [ancientrome.ru/antlitr/appian/grajd001.htm#116 Гражданские войны.] — М.: Росспэн, Селена, 1994. — ISBN 5-86004-016-4, ISBN 5-88046-040-1. Кн. I, гл. 116‒120.
• Павел Орозий. История против язычников. Книги I—VII. — Изд-во Олега Абышко, 2004. — 544 с — ISBN 5-7435-0214-5.
• Гай Саллюстий Крисп. [www.ancientrome.ru/antlitr/sallustius/jugurt-f.htm Югуртинская война.]
• Луций Анней Флор. [orel.rsl.ru/nettext/history/luzij/flor1.html Эпитомы Римской истории.]
• Плутарх. [ancientrome.ru/antlitr/plutarch/sgo/crassus-f.htm Красс].

Вторичная литература

• А. Мишулин. Революции рабов и падение римской республики. Историческая библиотечка журнала Борьба классов. Издательство ЦК ВКП(б) Правда, 1936.
• Валентин Лесков. Спартак. М.: Молодая гвардия, 1987.
• А. Валентинов. Спартак. М.: 2002.
• Карышковский П. О. Восстание Спартака. М., 1956.
• Дерзновение. / Д. Валовой, М. Валовая, Г. Лапшина. — М.: Мол. гвардия, 1989. — 314[6] c., ил. C.16-26.
• Пламен Павлов, Станимир Димитров. Спартак — синът на Древна Тракия. София, 2009.
• Н. Филдс. Восстание Спартака: Великая война против Рима: 73-71 гг. до н. э. / Пер. с англ. М.: Эксмо, 2012. — 96 с., ил. — Серия «Великие битвы, изменившие ход истории», 2 000 экз., ISBN 978-5-699-47335-9

Ссылки

• Валовой Д., Валовая М., Лапшина Г. [levoradikal.ru/kto-takoy-spartak/ Кто такой Спартак?] // Дерзновение. — М.: «Молодая гвардия», 1989.
• [www.echo.msk.ru/programs/vsetak/511650-echo/ Спартак — вечный символ. Программа «Эха Москвы» из цикла «Всё так»]
• [nefer-seba.net/essays/Spartacus/ Spartacus' Revolt] Статья и отрывки из сочинений римских историков  (англ.).
• [www.livius.org/so-st/spartacus/spartacus.html Spartacus] Статья и полные тексты сочинений греческих и римских историков  (англ.).
• [gladiator.surrealism.ru/ Восстание Спартака] (рус.).
• Коптев А. В. [liber.rsuh.ru/Fulltext/Rime/publik/koptev/kopt18.htm Несколько замечаний о восстании Спартака]
• [www.sno.7hits.net/publ/Semen2.htm Описание сражений с Крассом]
• [spartacserial.ru/istoria1.html Записки Плутарха о Спартаке]
• Павлов, Пл. [avtorski.pogled.info/article/41545/Spartak-ideyata-za-edin-po-dobar-svyat Спартак — идеята за един по-добър свят] (болг.)
• Даниэль Клугер. [varvar.ru/arhiv/texts/kluger2.html Наш человек в Риме]

Отрывок, характеризующий Спартак

Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.