Спасение Cessna 188 над Тихим океаном

<tr><th style="">Пункт назначения</th><td class="" style=""> Сидней (Австралия) </td></tr><tr><th style="">Рейс</th><td class="" style=""> перегоночный </td></tr><tr><th style="">Экипаж</th><td class="" style=""> 1 (Джей Прокнау) </td></tr><tr><th style="">Погибшие</th><td class="" style=""> 0 </td></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; background:lightblue;">Второе воздушное судно</th></tr><tr><td colspan="2" class="" style="text-align:center; ">
McDonnell Douglas DC-10-30 компании Air New Zealand </td></tr><tr><th style="">Модель</th><td class="" style=""> McDonnell Douglas DC-10-30 </td></tr><tr><th style="">Авиакомпания</th><td class="" style=""> Air New Zealand </td></tr><tr><th style="">Пункт вылета</th><td class="" style=""> Нанди (Фиджи) </td></tr><tr><th style="">Пункт назначения</th><td class="" style=""> Окленд (Новая Зеландия) </td></tr><tr><th style="">Рейс</th><td class="" style=""> NZ-103 </td></tr><tr><th style="">Бортовой номер</th><td class="" style=""> ZK-NZS </td></tr><tr><th style="">Дата выпуска</th><td class="" style=""> 29 апреля1976 года(первый полёт) </td></tr><tr><th style="">Пассажиры</th><td class="" style=""> 88 </td></tr> </table> Спасение Cessna 188 над Тихим океаном — инцидент, произошедший в ночь с 22 на 23 декабря1978 года посреди Тихого океана. Американский пилот Джей Прокнау перегонял небольшой сельскохозяйственный самолётCessna 188 из США в Австралию через океан, но заблудился в районе острова Норфолк. Единственным, кто мог ему помочь в данной ситуации, был пассажирский McDonnell Douglas DC-10-30 новозеландской авиакомпании Air New Zealand. В ходе многочасовых поисков экипаж «Дугласа» с помощью навигационных расчётов сумел определить местонахождение «Сессны» и вывести её на Норфолк, где она вскоре благополучно приземлилась.

Хронология событий

Предшествующие обстоятельства

36-летний Джей Прокнау (англ. Jay Prochnow) был очень опытным пилотом: в прошлом лётчик авиации военно-морского флота США и ветеран Вьетнамской войны, в 1978 году он работал в авиакомпании Trans Air, базировавшейся в аэропорту Окленд (штат Калифорния) и занимающейся доставками самолётов к заказчикам. На сей раз Прокнау получил задание доставить с напарником два сельскохозяйственных самолёта Cessna 188, предназначенных для опрыскивания полей, к заказчику в Австралию. При этом небольшие самолёты должны были пересечь Тихий океан, что довольно опасно, но зато дешевле и быстрее, по сравнению с доставкой водным транспортом. Так как продолжительность рейсов между остановками на маршруте достаточно велика, то машины были оборудованы дополнительными топливными баками. Для навигации на маршруте помимо карт и компаса использовались также ненаправленные радиомаяки (NDB), установленные на различных островах и дальность сигналов которых днём достигала 300 морских миль (555 км), а ночью — 700 миль (1300 км). Также пилот имел в своём распоряжении переносной радиокомпас, который мог устанавливать на необходимую частоту, тем самым определяя направление на нужный радиомаяк.

Перелёт через океан должен был проходить по маршруту Сан-Франциско—Гонолулу—Паго-Паго—Норфолк—Сидней. 18 декабря «Сессны» благополучно прибыли в Американское Самоа. Через два дня, 20 декабря, в 03:30 местного времени пилоты, начав рейс в Норфолк, стали выполнять взлёт, когда на втором самолёте вдруг отказал топливный насос. Прокнау наблюдал, как «Сессна» его напарника, едва приподнявшись, затем упала в океан, поэтому вернулся обратно. Пилот разбившегося самолёта выжил, а Джей остался на сутки. Ночью 21 декабря в 03:00 местного времени он вылетел из Паго-Паго. Протяжённость маршрута составляла 1475 морских миль (2732 км), эшелон полёта — 8000 фут (2400 м), а крейсерская скорость — 110 узлов. В условиях штиля продолжительность перелёта составила бы чуть более 14 часов, но на маршруте прогнозировались лёгкие западные ветры, а потому расчётная продолжительность полёта была оценена в 15 часов. Время вылета было выбрано из расчёта, чтобы приземлиться на Норфолке в 16:00 местного времени, когда ещё светло. Все топливные баки, включая дополнительный, были заправлены полностью, а общий запас топлива на борту был на 22 часа полёта при нормальных условиях. В случае необходимости пилот мог снизить расход топлива снижением мощности двигателя либо обеднением топливной смеси.

Так как Cessna 188 не оборудован автопилотом, то весь полёт выполнялся «на руках», что утомительно и не даёт возможности вздремнуть. Сперва Джей Прокнау направился к островам Тонга, а после прошёл на удалении 200 миль (370 км) к югу от Фиджи, определяя направление по радиомаякам. Спустя примерно 600 миль (1100 км) от аэропорта вылета в 05:15 местного времени были пройдены острова Оно-и-Лау. К тому времени уже рассвело, поэтому пилот мог визуально свериться с ними и определить, что полёт проходит в верном направлении. Теперь ему предстояло преодолеть самую сложную часть маршрута — более 850 миль (1570 км) полёта над открытым океаном без всяких визуальных ориентиров, опираясь только на показания радиокомпаса. В процессе данного полёта примерно в 08:00 местного времени самолёт пересёк линию перемены дат, тем самым «перепрыгнув» в 22 декабря, а ещё через 120 миль (220 км) был пройден тропик Козерога. Днём ранее было летнее солнцестояние (для южного полушария), поэтому и этот день был достаточно продолжительным.

Затерянный в океане

Остров Норфолк, к которому направлялся самолёт, представляет собой относительно небольшой клочок земли общей площадью 35 км², близ которого находится ещё меньший остров Филлип, а в радиусе 400 морских миль (740 км) от них простирается только водная гладь без каких-либо ориентиров. Остров принадлежит Австралии, но воздушное движение над ним контролируется Оклендским диспетчерским центром управления воздушным движением (Новая Зеландия).

Когда до Норфолка по расчётам оставалось около 300 миль (550 км), пилот получил настройку частоты для своего радиокомпаса на радиомаяк Норфолка. Стрелка показала прямо вперёд, поэтому курс полёта сохранился. Расчётное время посадки было 16:00 местного времени (04:30 GMT). Однако в ожидаемое время остров впереди не появился. Подозревая, что прогноз по встречному ветру не оправдался относительно скорости, Прокнау продолжил полёт в прямом направлении на высоте 8000 футов, так как радиокомпас по-прежнему показывал вперёд. Через 15 минут полёта пилот доложил о проблемах в Окленд, но никаких причин для волнения ещё не видел. Когда самолёт пролетел на запад ещё 30 минут, а впереди был только океан, Джей попытался настроить радиокомпас сперва на радиомаяк Лорд-Хау, а затем Каитаиа, чтоб попытаться определить своё местонахождение. Затем он снова настроил прибор на радиомаяк Норфолка, как вдруг к своему ужасу увидел, что стрелка показывает совсем в другую сторону. Частота на радиокомпасе была выставлена правильно, но вот показания прибор выдавал случайным образом, что свидетельствовало о его отказе.

Пилот связался с Оклендским центром и объявил «Мэйдэй», тем самым сообщив о чрезвычайной ситуации. Он оказался посреди открытого океана, без данных о своём местонахождении относительно Норфолка, и с запасом топлива на 7 часов, хотя при необходимости расход топлива можно было снизить. Диспетчеры в Окленде передали о случившемся спасательным службам, при этом в Окленде был подготовлен к вылету патрульный Lockheed P-3 Orion Королевских ВВС Новой Зеландии. Но патрульный самолёт мог достичь Норфолка только через несколько часов, а не зная местонахождения заблудившегося самолёта и в условиях приближающейся ночи сами поиски могли сильно затянуться, тогда как времени оставалось всё меньше. Сам Прокнау, как бывший военно-морской лётчик, стал выполнять полёт по всё увеличивающемуся квадрату, чтобы найти землю. Но эта потеря времени и топлива не принесла никаких результатов.

Рейс 103 Air New Zealand

Примерно в 17:30 по местному времени из Нанди (Фиджи) вылетел McDonnell Douglas DC-10-30 с бортовым номером ZK-NZS (заводской — 47849, серийный — 213, построен в апреле 1976 года) новозеландской компании Air New Zealand. Он выполнял регулярный пассажирский рейс NZ-103 (TE-103) в Окленд (Новая Зеландия) с расчётной продолжительностью 3 часа, эшелон полёта — 33 000 фут (10 100 м). В его кабине находились три пилота: командир (КВС) Гордон Ветт (англ. Gordon Vette (1933—2015), в авиакомпании с 1948 года, с 1972 года — пилот-инструктор DC-10), второй пилот Артур Дови (англ. Arthur Dovey) и третий пилот (бортинженер) Гордон Брукс (англ. Gordon Brooks). В салоне помимо бортпроводников находились также 88 пассажиров.

Прошло всего 20 минут, как рейс 103 занял заданный эшелон полёта, когда из диспетчерского центра в Нанди поступила информация, что в районе острова Норфолк заблудился небольшой самолёт, которому нужна помощь. Связавшись с Оклендом, экипаж получил более подробную информацию о ситуации. «Дуглас» находился на удалении 400 миль (740 км) от Норфолка и был единственным, кто мог достичь района происшествия через полтора часа, то есть значительно быстрее поисковых самолётов из Окленда, поэтому диспетчер попросил экипаж по возможности помочь заблудившейся «Сессне».

И тут удачным фактором стала высокая цена на авиакеросин в Новой Зеландии, из-за чего новозеландские экипажи старались заправляться в чужих аэропортах с запасом, чтобы по возможности не заправляться в родных аэропортах. А так как после прибытия в Окленд самолёт должен был затем выполнять внутренний рейс в Веллингтон, то и на борту рейса 103 запас топлива был со значительным избытком. Сам DC-10 имел три инерциальные навигационные системы и погодный радиолокатор, который помимо облаков мог увидеть и крупные объекты, однако это современное оборудование мало могло помочь в поисках маленького самолёта посреди океана. Но экипаж был весьма опытным, в том числе периодически проходил проверку квалификации на McDonnell Douglas DC-8. И Гордон Ветт, который к тому же имел опыт работы штурманом, принял решение спасти заблудившуюся «Сессну», о чём объявил пассажирам.

Леди и джентльмены, мы только что получили новость из Окленда, что легкомоторный самолёт потерялся близ острова Норфолк, а так как мы единственный подходящий самолёт в районе, то мы изменили направление к району поиска, чтобы оказать помощь. Пилоту угрожает серьёзная опасность посадки на воду, а в случае приводнения его шансы на выживание невелики. Поиск может быть долгим, но к счастью у нас много топлива. Это может означать и позднее прибытие в Окленд, но когда на кону стоит жизнь, то я уверен, что вы поймёте, что необходимо оказать всю необходимую помощь. Если кто-то возражает, то конечно мы всегда можем оставить его умирать!

Оригинальный текст (англ.)  

Ladies and gentlemen, we've just received news from Auckland of a light aircraft lost in the region of Norfolk Island and since we're the only suitable aircraft in the vicinity we've altered course for the search area to offer assistance. The pilot is in serious danger of ditching and if he lands on the water his chances of survival will be remote. The search could be lengthy, but fortunately we have plenty of fuel. It could mean a rather late arrival in Auckland, however, but with a life at stake I'm sure you understand that all help should be given. If anyone objects, of course, we could always leave him to die!

Пассажиры молча согласились с таким решением экипажа. В салоне пассажиром летел пилот Малкольм Форсайт (англ. Malcolm Forsyth), также из Air New Zealand, имевший квалификацию второго пилота DC-8 и штурмана, который высказал желание помочь экипажу, после чего пришёл в кабину. Теперь в кабине фактически находились два штурмана, что повышало эффективность поисков, а второй и третий пилоты занимались пилотированием.

Установление связи

Спустя три часа после объявления сигнала бедствия с «Сессной» по дальней связи наконец смог связаться рейс 103. Новозеландский экипаж сообщил о намерении помочь, а американский пилот в свою очередь сообщил о неисправном радиокомпасе и запасе топлива на четыре часа полёта. Но Ветт высказал сомнения относительно переданных Прокнау данных его полёта, включая скорость, высоту, расчётное потребление топлива и расчётное местонахождение, раз этот опытный пилот умудрился заблудиться. Гордон нашёл навигационную карту региона, а Джея попросил, чтобы тот настраивал свой радиокомпас на получение сигнала от мощных радиомаяков Каитаиа, Тауранга и Гисборн, сообщая отображаемые результаты. Из переданных данных следовал абсурдный вывод, что «Сессна» должна была находиться к югу от Окленда; это подтвердило версию о неисправности радиокомпаса. Как впоследствии было установлено, причиной отказа стало ослабление стрелки на валу, из-за чего радиокомпас и выдавал случайные показания.

Следующей попыткой определить местонахождение потерявшегося самолёта стало применение дальнего радиопеленгатора, установленного в Брисбене, который может определить вектор на самолёт, но в данной ситуации из-за очень большой дистанции это направление было лишь приблизительным. УКВ-связь между самолётами установить ещё не удавалось, из чего следовало, что дистанция между ними свыше 200 морских миль (370 км) — радиуса действия данной связи. Но чтобы сблизиться, пилоты ещё должны были определить, где они находятся относительно друг друга.

Солнце уже близилось к закату и Ветт решил использовать этот яркий ориентир, после чего передал Прокнау, что они оба должны повернуть к солнцу и сообщить свой курс. У «Дугласа» этот курс составлял 270°, а у «Сессны» — 274°, то есть она была южнее. Для определения разницы по долготе нужен был секстант, которого на обоих самолётах не было. Но этот прибор можно было заменить рукой: кулак на расстоянии вытянутой руки образует угол около 10°, а один палец — чуть больше 1¾°. Ветт проинструктировал Прокнау, чтобы тот вытянул руку перед собой и сказал, на сколько пальцев солнце возвышается над горизонтом. Но Прокнау ответил, что не может это сделать, так как кабина небольшая, а лобовое стекло слишком близко. Тогда ему было предложено держать руку на расстоянии 1 фут (30 см), после чего с «Сессны» передали, что солнце возвышается на четыре пальца. У командира «Дугласа» это значение составляло два с половиной пальца, а значит он находился восточнее на полтора пальца по высоте, что соответствовало чуть более 3° долготы или дистанции примерно в 200 миль (370 км). Так было определено, что «Сессна» находилась к юго-западу от «Дугласа». Через несколько минут дистанция сократилась уже настолько, что удалось установить связь по УКВ, о чём старший бортпроводник Пол Джеймс (англ. Paul James), с разрешения командира, сообщил пассажирам.

Визуальные поиски

Точку установления радиосвязи отметили на карте, после чего Прокнау передали, чтобы он разворачивался на восток, хвостом к солнцу, а DC-10 при этом наоборот, направился прямо на солнце. Теперь самолёты летели навстречу друг другу, и дистанция между ними быстро сокращалась. Чтобы легче было найти «Сессну», пассажирам объявили, что все они являются частью поисковой команды и дали инструктаж по визуальному нахождению крошечного самолёта на фоне океана. В свою очередь пилот винтового самолёта мог бы увидеть реактивный авиалайнер по белому конденсационному следу, оставляемому на фоне неба, но в тот день погодные условия не располагали к образованию этого следа. Второй пилот Артур Дови изменением высоты попытался найти слой, где конденсационный след всё-таки будет образовываться, но это результатов не дало.

Затем бортинженер Брукс вспомнил, как наблюдал процесс сливания топлива, при этом образуется очень хорошо заметный белый след. Так как топлива в баках DC-10 было с избытком, экипаж принял решение применить этот способ, после чего в течение пары минут слил пять тонн, оставив за собой след из капелек топлива. Но Прокнау доложил, что не видит следа, поэтому ещё раз сбросили часть топлива, уже на протяжении трёх минут, в результате чего семь тонн авиакеросина оставили за самолётом след длиной около 30 миль (48 км). Спустя несколько минут Прокнау передал, что по-прежнему не видит никаких следов в небе. Двенадцать тонн топлива оказались слиты впустую.

На кончике карандаша

Полёт «Сессны» длился уже 19 часов, топлива по расчётам оставалось на 3 часа, а пилот находясь в сильно измотанном состоянии, даже начал готовиться к приводнению пока ещё светло, для чего заготовил спасательный плот, запас еды и воды, а из карманов были убраны все острые предметы. Однако на борту ZK-NZS решили использовать ещё один метод — «Акустическая коробочка» (англ. Aural box), когда один самолёт делает несколько пролётов через зону УКВ-радиосвязи другого, тем самым определив хорды окружности этой зоны, а через них уже и центр — другой самолёт. Сама такая техника для определения местонахождения летящего самолёта достаточно неточна и занимает много времени, но в условиях, когда визуальный поиск ничего не дал, она всё же была надёжнее. Первая точка установления радиосвязи уже была отмечена, а DC-10 продолжал следовать в западном направлении, поэтому Прокнау передали, чтобы он по УКВ-связи делал неоднократные вызовы. Спустя некоторое время авиалайнер вылетел из зоны действия радиосвязи, а эту точку выхода также отметили. Далее экипаж выполнил два левых поворота на 90°, сместившись таким образом на юго-восток, после чего повернув на север ещё раз пролетел зону радиосвязи винтового самолёта, отметив ещё одну хорду. Далее имея две хорды определили центр окружности, в котором должен был находиться Прокнау. Так как «Сессна» двигалась, то определить её местонахождение можно было приблизительно, но это куда лучше кружения над океаном. Новозеландский экипаж определил, что Прокнау находится примерно к юго-востоку от острова Норфолк, после чего передал Джею, чтобы тот следовал на северо-запад, тем самым сократив удаление.

Теперь требовалось более точно определить удаление самолёта от острова. И вновь на выручку пришло солнце. Прокнау получил инструктаж записать время по GMT, когда солнце полностью скроется за горизонтом. О таком же Гордон Ветт попросил диспетчеров Норфолкского аэропорта, после чего данные дважды сравнили. Также было учтено, что с летящей на высоте 8000 фут (2400 м) «Сессны» закат будет наблюдаться позже, чем на уровне моря. После произведения расчётов разница по времени между закатами составила 22½ минуты. Так как 1° долготы соответствует разнице в 4 минуты, то Прокнау находился восточнее Норфолка на 5,6°, что на параллели 30° равно дистанции около 290 морских миль (540 км). При крейсерской скорости 110 узлов, «Сессна» должна была достичь острова через три часа. После всех расчётов её примерные координаты были определены как 30° ю. ш. 171° в. д.30° ю. ш. 171° в. д. / -30; 171   .

Свет в ночи

Джей Прокнау на своём маленьком самолёте находился в воздухе уже более двух десятков часов, а топлива на борту оставалось на считанные часы. После заката «Сессна» оказалась во тьме над открытым океаном, но она уже была не одна. Большой авиалайнер следил за ней, чтобы направить к ближайшему аэропорту, поэтому пилот был спокоен. К тому же из Окленда к нему уже направлялся патрульный Lockheed P-3 Orion новозеландских ВВС.

Из-за выполнения манёвров по определению местонахождения «Сессны», «Дуглас» оказался на удалении свыше радиуса действия УКВ-связи, поэтому Прокнау вновь начал вызывать его на этой частоте. Спустя час, после выполнения этих манёвров и уточнения расчётов, новозеландский экипаж доложил американскому пилоту, что пролетит над ним примерно через пять минут, а тот в свою очередь пусть кружит на месте и высматривает их проблесковые огни. Белые проблесковые огни должны были наблюдаться на дистанции в несколько десятков километров, но когда по прошествии данного времени Прокнау передал, что не видит их, стало понятно, что его точное местонахождение ещё не определено. Измотанному пилоту оставалось только продолжать лететь на северо-запад, надеясь, что так он сократит расстояние до острова.

Вдруг Джей крикнул по радиосвязи: Свет! Я вижу яркий свет на поверхности. Не знаю, что это, но я лечу на него. Гордон Ветт тут же сказал ему направляться к этому огню и сообщить свой курс, а также убедиться, что это не звезда над горизонтом. Пилот «Сессны» передал, что следует курсом 310°, а приблизившись к объекту, описал, что это какая-то конструкция на платформе с двумя—тремя огнями. Артур Дови сразу понял, что это нефтяная платформа, а затем его догадку подтвердил и сам Прокнау, передав, что платформу тянут два буксира. «Сессна» стала кружить вокруг платформы, привлекая к себе внимание. Моряки его заметили, после чего остановили двигатели и легли в дрейф. Тем временем рейс 103 связался с Оклендом и запросил всю информацию об этой вышке. Согласно полученным данным, это была платформа Penrod, которую буксировали из Новой Зеландии в Сингапур, а её текущие координаты были определены как 31°00′ ю. ш. 179°21′ в. д.31.000° ю. ш. 179.350° в. д. / -31.000; 179.350   , то есть более, чем на 600 миль (1100 км) восточнее Норфолка. Получалось, что экипаж борта ZK-NZS ошибся в расчётах на сотни миль, а запаса топлива на борту «Сессны» уже было недостаточно для успешного достижения острова. Тогда новозеландские пилоты принимают решение направляться к буровой платформе и «Сессне», чтобы кружить над местом вероятного приводнения.

Приняв решение о приводнении, Прокнау снизился над поверхностью моря, где увидел волны высотой 15—20 футов (4—6 метров), которые могли разбить небольшой самолёт. Под платформой вода была спокойней, но там был риск врезаться в опоры.

Тем временем рейс 103 следовал по направлению к платформе Penrod, когда экипаж вдруг заметил, что связь с «Сессной» ухудшается, то есть самолёты словно удаляются друг от друга. Тогда экипаж запросил у диспетчера частоту для связи с этой вышкой, после чего на частоте 119,1 МГц сразу связался с радистом Penrod, от которого получил подтверждение, что близ вышки действительно кружит небольшой самолёт, а на случай его приводнения уже подготовлена спасательная шлюпка. Тогда с борта ZK-NZS спросили правильные ли они получили данные, что платформа сейчас в точке 31°00′ ю. ш. 179°21′ в. д.31.000° ю. ш. 179.350° в. д. / -31.000; 179.350   ? На это им ответили, что Окленд ошибся, когда передавал эти координаты, так как фактические были 31°00′ ю. ш. 170°21′ в. д.31.000° ю. ш. 170.350° в. д. / -31.000; 170.350   . Развернувшись обратно, Гордон Ветт вскоре передал Джею Прокнау радостную новость — тот гораздо ближе к Норфолку, чем ожидалось.

Как впоследствии было установлено, экипаж рейса 103 совершенно точно определял местонахождение «Сессны», в том числе и при попытке визуального обнаружения, но топливо при этом сбрасывалось над самим самолётом, что в условиях сумерек значительно осложняло обнаружение созданного следа, а уже ночью пилот был слишком утомлён и не смог увидеть проблесковые огни DC-10.

К Норфолку

«Сессна» находилась в воздухе уже 21½ час, а запас топлива оставался совсем небольшой. Но согласно диаграмме, составленной Малкольмом Форсайтом, до аэропорта требовалось пролететь ещё 150 миль (280 км), что по времени составляло 1 час 20 минут. Прокнау доложил, что у него почти все баки пусты, кроме левого, который ещё заполнен на четверть объёма, а значит на борту остаётся около десятка галлонов (46 л) топлива. Он сможет снизить расход до восьми галлонов в час, тем самым продержавшись ещё около часа с четвертью. Новозеландский DC-10 в это время уже снизился до эшелона 10 000 фут (3000 м), а его экипаж наблюдал впереди огни платформы Penrod, когда Витт спросил у Прокнау о его решении. Джей ответил, что будет лететь к Норфолку, на что Гордон сказал ему следовать курсом 294°. Повернув на северо-запад и удаляясь от судов, маленький самолёт направился сквозь ночной океан.

Рейс 103 снизил свою скорость до 200 узлов, пройдя справа от платформы, когда впереди наконец показался небольшой самолёт, который постепенно поднимался, чтобы в случае остановки двигателя (из-за недостатка топлива) иметь больший запас по высоте для планирования. Реактивный авиалайнер пролетел чуть выше справа от него; пилоты наконец смогли увидеть друг друга.

Леди и джентльмены, если вы посмотрите в левые окна примерно на семьдесят градусов влево и вниз, то увидите кое-что интересное. Это трудно заметить, но если вы присмотритесь, то сможете увидеть тусклые огни «Сессны».

Оригинальный текст (англ.)  

Ladies and gentlemen, if you look out of the left windows, about seventy degrees to the left and below, you'll see something very interesting. It's difficult to spot, but if you look carefully you'll see the dim lights of the Cessna.

Витт передал Прокнау, что будет следовать на Норфолк, а тот пускай следит за его огнями и предупредит, если потеряет из виду, потому что при необходимости «Дуглас» может ещё дважды вернуться. Также Джею сообщили, что к ним приближается новозеландский патрульный самолёт «Орион», который тоже будет сопровождать «Сессну» до Норфолка. Спустя 22 часа полёта, когда по расчётам весь запас топлива на борту был уже исчерпан, до Норфолка оставалось ещё 100 миль и 1 час полёта. Теперь самолёт летел лишь за счёт остатков топлива и умения пилота их использовать. В это же время слева к нему приблизился «Орион», а впереди следовал «Дуглас», который указывал путь к аэропорту. В 50 милях (90 км) от острова авиалайнер развернулся, чтобы вновь вернуться к «Сессне», после чего продолжил её сопровождать.

Примерно в полночь 23 декабря по местному времени Джей Прокнау благополучно приземлился в Норфолкском аэропорту. Весь его полёт продолжался 23 часа 5 минут — на 8 часов дольше расчётного.

Прокнау по радиосвязи с экипажем борта ZK-NZS искренне поблагодарил их за помощь. Командир Гордон Ветт передал пассажирам новость, что маленький самолёт, которому они помогали, благополучно приземлился. В честь такого события и в благодарность за выдержку, всех пассажиров угостили шампанским из бара. Через полтора часа, в 01:29 по местному времени рейс 103 приземлился в Оклендском аэропорту, отстав от расписания на 3 часа 54 минуты.

Последствия

• В 1980 году Гильдия пилотов и навигаторов (англ. Guild of Air Pilots and Air Navigators) присудила пилотам-штурманам Гордону Ветту и Малкольму Форсайту награду имени Джонстона (англ. Johnstone Memorial Trophy) за выдающуюся воздушную навигацию.
• Компания McDonnell Douglas (производитель DC-10) наградила Гордона Ветта, Артура Дови, Гордона Брукса (посмертно) и Малкольма Форсайта похвальными грамотами «За высочайшие образцы милосердия, рассудительности и лётного мастерства».

Экранизация

В 1993 году по данным событиям был снят телефильм «Миссия милосердия: спасение рейса № 771» (англ. Mercy Mission: The Rescue of Flight 771) совместного производства Австралии и США. Сюжет в основном повторяет реальные события, но был сделан ряд крупных изменений:

• События перенесены в начало 1980-х годов и разворачиваются в рождественскую ночь.
• Вместо DC-10-30 (борт ZK-NZS) рейс из Фиджи в Новую Зеландию выполняет Boeing 767-219ER (борт ZK-NBA), при этом номер рейса сменился с 103 на 308.
• По личным мотивам заменены имена многих участников, в том числе пилота «Сессны» (Prochnow → Perkins), второго пилота рейса 103 (Arthur Dovey → Warren Banks) и пассажира-пилота (Malcolm Forsyth → Russ Mann); убран бортинженер, так как на B-767 его нет в составе экипажа.
• После вылета из Паго-Паго, когда второй самолёт разбивается, Джей всё равно продолжает полёт, тогда как на самом деле он вернулся и остался ещё на сутки.
• События во второй части фильма не соответствуют действительности, в том числе убрана сцена с нефтяной платформой, но добавлена гроза, а «Сессна» садится в Окленде следом за «Дугласом» (в реальности «Сессна» приземлилась в Норфолке)

Консультантами при создании фильма были два основных участника реальных событий: пилоты Джей Прокнау (англ. Jay Prochnow) и Гордон Ветт (англ. Gordon Vette). Их камео можно увидеть в финальной сцене.

Литература

• Stanley Stewart. Pacific Search // [books.google.ru/books?id=av08BAAAQBAJ&pg=PT74&lpg=PT74&dq=Gordon+Vette+Arthur+Dovey+Gordon+Brooks&source=bl&ots=kL17nXPswk&sig=Lwg94g3JXWFr2eeKYUa1vtEeKy8&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwjVk5r2nsPJAhVK4XIKHaXhApcQ6AEIKzAC#v=onepage&q&f=false Emergency: Crisis on the Flight Deck]. — Marlborough, Wiltshire: Crowood Press, 2012. — 272 p. — ISBN 978-1-84797-412-9.
• Reason J. T. Captain Gordon Vette and the Rescue of Jay Prochnow // [books.google.ru/books?id=BD9a12eG0okC&pg=PA214&lpg=PA214&dq=www.navworld.com/navcerebrations/mayday.htm&source=bl&ots=6klQnKNjLJ&sig=RbD6l2YHNTRXU4K-qpQ5SeeHYfs&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwib0IfxxcLJAhVj_3IKHX0ICtYQ6AEIIzAB#v=onepage&q&f=false The Human Contribution]. — Ashgate Publishing, Ltd., 2008. — 295 p. — (Unsafe Acts, Accidents and Heroic Recoveries). — ISBN 987-0-7546-7402-3.

Спасение Cessna 188
Общие сведения
Дата	22—23 декабря 1978 года
Характер	Спасение заблудившегося самолёта
Причина	Отказ радиокомпаса
Место	Тихий океан
Воздушное судно
Cessna 188 Agwagon, аналогичный заблудившемуся самолёту, в аэропорту Сан-Франциско
Модель	Cessna 188
Пункт вылета	Сан-Франциско (Калифорния, США)
Остановки в пути	Гонолулу (Гавайи, США) Паго-Паго (Американское Самоа) Остров Норфолк</span>ruen

Отрывок, характеризующий Спасение Cessna 188 над Тихим океаном

– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.