Спасо-Песоцкий монастырь

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Монастырь
Спасо-Песоцкий монастырь
Страна Россия
Епархия Ярославская и Ростовская
Тип мужской
Основатель княгиня Мария
Дата основания XIII
Основные даты:
XIIIоснование
1764упразднение
Дата упразднения 1764 год
Здания:
Спасская церковь
Известные насельники княгиня Мария

Спа́со-Песо́цкий Княгинин монасты́рь — упразднённый Екатериной II женский монастырь на берегу озера Неро в Ростове, от которого сохранилась только соборная церковь XVII века. Церковь находится в ведении примыкающего с востока Спасо-Яковлевского монастыря: территория огорожена, подход к храму закрыт.





История

Основание

Спасо-Песоцкий монастырь основала во второй половине XIII века княгиня Мария, дочь черниговского князя Михаила и жена ростовского князя Василька; сама же Мария в 1271 году была похоронена под Спасской церковью монастыря[1]. Здесь же был перезахоронен её сын Глеб Василькович вместе со своей женой, внучкой Батыя.

Расцвет

Вплоть до конца XVI века строения монастыря (в том числе и ограда) были выполнены из дерева. Каменное строительство в монастыре началось в конце XVI или в начале XVII века; тогда и построили соборную церковь Спаса Преображения. В главном помещении её, с левой стороны от входа, есть надпись XIX века; она рассказывает об освящении Спасской церкви митрополитом Ростовским Кириллом 1 июля 1603 года. В XVII веке рядом со Спасской церковью воздвигнули каменную тёплую Георгиевскую церковь, а также построили паперть; она соединяла Спасскую церковь с церковью Преображения. Также над папертью возвышалась шатровая колокольня.

По современным данным, церковь Спаса Преображения была полностью перестроена при Ионе Сысоевиче.[1]. Это четырехстолпный трёхапсидный пятиглавый храм на подклете. Фасады расчленены на три яруса, по верхнему из которых (как и по барабанам) пропущен аркатурный пояс в подражание соборному храму епархии. С северной стороны — крытая галерея с ширинками, в которых имеются керамические вставки. С западной стороны — притвор. Главы по ростовской традиции крыты белым железом.

Упразднение

В 1764 году Спасо-Песоцкий монастырь, который имел 599 крепостных душ, по указу Екатерины II был упразднён, а в 1765 его приписали к соседу — Яковлевскому монастырю[1].

События после упразднения

В 1860-х годах Георгиевская церковь, колокольня и паперть, которая соединяла две церкви, были разрушены. Зато сохранилась Спасская церковь монастыря, в которой хоронили монахов Яковлевского монастыря[1]. В советское время храм стоял в запустении. После возобновления Спасо-Яковлевской обители храм был побелён, воссоздана паперть.

Напишите отзыв о статье "Спасо-Песоцкий монастырь"

Примечания

  1. 1 2 3 4 [www.rostov-monastir.ru/page/spaso-pesockij-monastyr Спасо-Песоцкий монастырь] » Спасо-Яковлевский Димитриев мужской монастырь.

Литература

  • Баниге, В. С., Брюсова, В. Г., Гнедовский, Б. В., Щапов, Н. Б. [www.rostov-monastir.ru/page/spaso-pesockij-monastyr Ростов Ярославский]. — Ярославль, 1957. — С. 136—140.
  • Мельник А. Г. Ансамбль Ростовского Спасского монастыря. С приложением: Опись Спасского на песках монастыря в Ростове 1719 года // Труды Ростовского музея. — Ростов, 1991. — С. 112-140.

Отрывок, характеризующий Спасо-Песоцкий монастырь

– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.