Спасская башня

Спасская башня
Вид с Красной площади
Местоположение	Москва
Кремль	Московский Кремль
Год постройки	1491
Форма основания башни	четверик
Высота башни	71 метр

Спа́сская башня (ранее — Фроло́вская башня) — выходящая на Красную площадь одна из 20 башен Московского Кремля. В башне расположены главные ворота Кремля — Спасские, в шатре башни установлены знаменитые часы — куранты.

История

Спасская башня была сооружена в 1491 году в период княжения Ивана III архитектором Пьетро Антонио Солари, о чём свидетельствуют белокаменные плиты с памятными надписями, установленные над въездными воротами башни. С внешней стороны башни надпись сделана на латинском языке; с внутренней — на русском: «В лето 6999 [1491] июля божией милостию сделана бысть сия стрельница повелением Иоанна Васильевича государя и самодержца всея Руси и великого князя Володимерского и Московского и Новгородского и Псковского и Тверского и Югорского и Вятского и Пермского и Болгарского и иных в 30 лето государств его, а делал Пётр Антоний Солярио от града Медиолана» (то есть Милана). До постройки существующей башни на этом месте стояла Фроловская стрельница белокаменного Кремля 1367 года. При ремонте стрельницы в 1464—1466 годах В. Д. Ермолин установил на ней белокаменные рельефы с изображением покровителей московских князей — святых Георгия Победоносца и Дмитрия Солунского; эти рельефы перенесли на новую башню, где они находились до XVII века.

В 1508 году через ров от башни перекинули деревянный мост. Уже в конце XVI века башню венчал деревянный верх с двуглавым орлом. В 1624—1625 годах английский архитектор Христофор Галовей при участии русского мастера Бажена Огурцова возвели над башней многоярусный верх в готическом стиле (в пятом ярусе имеются аркбутаны) с элементами маньеризма (несохранившиеся обнаженные статуи-«болваны»), образное решение которого восходит к башне ратуши в Брюсселе (окончена в 1455 г.), заканчивающийся каменным шатром. Фантастические фигурки — элемент декора — при царе Михаиле Федоровиче наготу которых стыдливо прикрыли специально сшитыми суконными кафтанами. В 1628 году фигуры сильно обгорели во время пожара и были убраны с башни. В середине XVII века на главную башню Кремля водрузили двуглавого орла, являвшегося гербом Российского государства. Впоследствии двуглавые орлы появились на Никольской, Троицкой и Боровицкой башнях.

Спасские ворота являлись главными из всех Кремлёвских и всегда почитались святыми. Через них нельзя было проезжать верхом, а проходящие через них мужчины должны были снимать головные уборы перед образом Спасителя, написанным на внешней стороне башни, освещаемым неугасимой лампадой; этот обычай сохранился вплоть до XIX века: по свидетельству Хуана Валеры, «проходя под ними, все обязаны обнажать головы и кланяться, причём от обязанности воздавать такие почести никоим образом не освобождены ни иностранцы, ни те, кто исповедуют иную, а не православную веру». Тот, кто ослушивался святого правила, должен был сделать 50 земных поклонов. На образ Спаса Смоленского молились приговорённые к смерти преступники, которых казнили на Лобном месте (впрочем, современные историки утверждают, что на самом Лобном месте казни никогда не проводились). Спасские ворота являлись парадным въездом в Кремль. От священных ворот уходили на битву полки, и здесь же встречали иностранных послов. Все крестные ходы из Кремля шли через эти ворота, все правители России, начиная с царя Михаила Фёдоровича перед коронацией торжественно проходили через них. Существует легенда, что когда Наполеон проезжал через Спасские ворота в захваченной Москве, то порыв ветра стащил с него его знаменитую треуголку. При отступлении французской армии из Москвы Спасскую башню было приказано взорвать, однако подоспевшие донские казаки потушили уже зажжённые фитили.

Слева и справа от Спасских ворот всегда находились часовни. Слева стояла часовня Великого Совета Откровение (Смоленская), справа — Великого Совета Ангел (Спасская). Часовни построены каменными в 1802 году. В 1812 они были разрушены и восстановлены по новому проекту. В 1868 году, при реставрации Спасской башни по проекту архитектора П. А. Герасимова, часовни были разобраны и построены заново. 22 октября 1868 года новые шатровые одноглавые часовни были освящены. Обе часовни принадлежали Покровскому Собору. В обязанности настоятелей часовен входил уход за неугасимой лампадой у надвратной иконы Спаса Смоленского. Обе часовни были снесены в 1925 году.

Этимология

Первоначальное наименование башни — Фроловская — происходит от церкви Фрола и Лавра на Мясницкой улице, куда вела дорога из Кремля через эти ворота. Церковь не сохранилась до наших дней.

Ворота переименованы в Спасские при Алексее Михайловиче, указ от 17 апреля 1658 года гласил:

На Москве в Кремле и въ Беломъ городе ворота писать и называть : в Кремле, которыя ворота назывались Фроловскими вороты, и те ворота Спасскія…

Новое название ворот было связано с иконой Спаса Смоленского, написанной над проездными воротами со стороны Красной площади, и с иконой Спаса Нерукотворного, находившейся над воротами со стороны Кремля. За ними это название унаследовала и вся башня.

Спас Смоленский

Первой русской иконой типа «Спас с припадающими» считается образ Спаса Смоленского, написанный в благодарность за взятие Смоленска в 1514 году и помещенный над Фроловскими воротами Кремля. В 1521 году в память об избавлении Москвы от осады войска хана Махмет-Гирея прямо на стене над Фроловскими воротами со стороны Красной площади была написана фреска, заменившая икону. Первое описание этого образа содержится у Павла Алеппского, посетившего Москву в середине XVII в. На надвратной фреске Спас Смоленский изображён Спаситель в полный рост с раскрытым Евангелием на словах «Рече Господь… Аз есьмь дверь, Мною аще кто внидет, спасется» в левой руке, с припадающими к его ногам святыми преподобными Сергием Радонежским и Варлаамом Хутынским. Образ Спаса Смоленского, почитавшийся чудотворным, украсили золоченой ризой, поместили в киот, а перед киотом повесили фонарь. За огнём лампады следил причт храма Василия Блаженного. Сохранилось предание, что когда французы в 1812 году пытались похитить драгоценный оклад, икона явила чудотворную силу: приставленная лестница опрокинулась, святыня осталась невредима. В 1895 году надвратную икону реставрировали, нанеся новый слой.

До 11 мая 2010 года надвратный образ Спаса Смоленского считался утраченным, так как не существует никаких официальных документов о том, что произошло с ним в годы советской власти. В 2000 году по старым фотографиям были сделаны мозаичные иконы, которые патриарх Алексий II передал избранному президенту В. Путину для размещения их на кремлёвских башнях, однако в достоверности изображений новых икон усомнились и дело отложили. Ещё оставалась надежда, что где-то сохранились оригинальные образа. В 2007 году с инициативой восстановления надвратных икон выступил фонд Андрея Первозванного. Ввиду того, что тогда точно не знали, что иконы написаны прямо на стенах, а не являлись отдельными элементами, специалисты два года искали образ в запасниках Третьяковской галереи, Музея Рублева и других крупнейших музеев России. Всё, что видели москвичи и гости столицы до 2010 года — это заштукатуренный белый прямоугольник ниши иконы над Спасскими воротами. Наконец, после долгих согласований, в штукатурке были сделаны шурфы и образ Спаса Смоленского спустя 73 года вновь увидел свет.

Реставрация надвратной иконы

Последний раз надвратный образ видели в 1934 году. Вероятно, когда были сняты с башен двуглавые орлы, были и закрыты иконы. По последним данным, поступившим от потомка русских эмигрантов князя Ивана Шаховского, иконы помог уберечь граф Юрий Олсуфьев, добровольно оставшийся после революции в России и работавший в мастерских Игоря Грабаря. На это указывает и тот факт, что достать в то время железную сетку Рабица и строительный бетон было не так просто. Отсутствие каких-либо документов свидетельствует о том, что реставраторам был дан приказ уничтожить живопись, а они, рискуя жизнью, не выполнили указание советских властей. Долгое время о надвратной иконе напоминал лишь белый прямоугольник, окаймленный рамкой. Образ над воротами считался утраченным, пока проведённое в конце апреля 2010 года зондирование надвратного киота Спасской башни не показало наличие под штукатуркой образа Христа. Председатель фонда Андрея Первозванного Владимир Якунин на пресс-конференции объявил, что образ Спаса Смоленского будет восстановлен к августу.

В конце июня 2010 года начался первый этап по восстановлению древнего образа Спасителя. После 12 июня над Спасскими воротами были установлены реставрационные леса. Рабочие счистили штукатурку и демонтировали сетку, защищавшие икону Спаса Смоленского от внешней среды. Затем эксперты определяли состояние и как именно реставрировать надвратную икону Спасской башни. Так как фреска повторно записывалась в 1895 году, реставраторы в зависимости от состояния иконописного изображения решали, открывать ли более ранние слои.

К 5 июля 2010 года икона Спаса Смоленского была полностью открыта. По примерным оценкам реставраторов икона сохранилась на 80 %. Были заметны следы от осколков, полученные при обстреле башни, и от штырей, державших сетку. 24 августа 2010 года стало известно, что реставрация иконы Спаса Смоленского завершена и она готова к открытию. Реставраторы выясняли, что более раннее изображение нарисовано на жёлтом фоне (охрой), а позднее — на золотом. Возглавляющий Межобластное научно-реставрационное художественное управление (МНРХУ) главный реставратор Сергей Филатов рассказал о результатах проделанной работы: «Икона Спаса Вседержителя на главной башне Кремля сохранилась почти полностью. Живопись в технике темперной фрески открыта на период конца XVII — первой половины XVIII. Более позднего слоя нет. Сохранена небольшая часть позднего слоя XIX века — при реставрации в 1896 году масляной краской выписали складки одежды и частично позолотили фон. Масло частично со складок убрали, а золотой фон решили оставить — пусть сияет!». Реставраторы, используя темперу, акварель и немного акриловых красок точечно восстановили краски и утраченные фрагменты.

26 августа со Спасских ворот сняли леса и надвратная икона Спасской башни снова предстала перед посетителями Красной площади. Реставрация иконы Спаса Смоленского заняла почти 2 месяца.

Освящение возвращенной святыни было назначено на 28 августа в праздник Успения Богородицы.

28 августа 2010 года в 15:00 патриарх Московский и всея Руси Кирилл вместе с президентом России Дмитрием Медведевым вышли из Кремля через Спасские ворота. Несмотря на дождь, на Красной площади собралось около тысячи верующих, чтобы принять участие в торжественной церемонии приуроченной к празднику Успения Богородицы. После торжественного молебна патриарх начал чин освящения надвратной иконы. С помощью специальной украшенной цветами платформы патриарх Кирилл поднялся непосредственно к иконе и окропил её святой водой и благословил собравшихся верующих. После освящения иконы и торжественного богослужения президент России заявил, что видит в этом событии особый смысл и единение церкви с народом.

«Мы должны вспомнить тех, кто способствовал и помогал этому в период безбожия, рискуя не просто своими должностями, а жизнью, кто сохранил это чудо для поколений, тех, кто сегодня здесь, на Красной площади, тех, кто будет приходить в Кремль и вдохновляться образом, который защищает Кремль, Москву, всех нас. Уверен, с момента восстановления икон наша страна получает дополнительную защиту», — сказал Дмитрий Медведев.

Председатель фонда Андрея Первозванного Владимир Якунин в свою очередь объявил, что работы ещё не завершены и вскоре начнётся третий этап восстановления, во время которого будет установлено защитное стекло, а также восстановлен уничтоженный в годы советской власти киот.

В конце января 2011 года над Спасскими воротами снова появились реставрационные леса. После окончания работ по реставрации иконы специалисты заверили, что живописный слой достаточно укреплен, чтобы некоторое время находиться в незащищённом состоянии, поэтому к установке защиты приступили только в разгар зимы. Для Спаса Смоленского было изготовлено специальное безбликовое защитное стекло со специальной рамой, с помощью которой конструкцию плотно установили внутри белого киота. Для сохранения микроклимата предусмотрена система вентиляции. После демонтажа лесов вокруг иконы на внутренних сторонах ниши стали заметны элементы крепления защитного стекла (по 4 справа и слева и по одному сверху и снизу).

Спас Нерукотворный

В середине XVII века по центральным районам Русского государства прошла эпидемия моровой язвы (чумы), в которой особенно пострадала Москва. Один из городов, Хлынов, эпидемия обошла стороной, стали появляться слухи, что причиной этого является чудотворный образ Спаса Нерукотворного, которому молились горожане. Узнав об этом, царь Алексей Михайлович повелел привезти икону в Москву. Образ доставили крестным ходом в 1648 году.

Икона так понравилась царю, что он велел оставить её в Москве, где она располагалась в Новоспасском монастыре. Взамен в Хлынов был отправлен точный список с иконы, второй список был установлен над Фроловскими воротами со стороны Кремля, через которые образ привезли в Москву. В 1839 году икона была украшена серебряной вызолоченной ризой с драгоценными камнями взамен похищенной французами в 1812 году.

С приходом к власти большевиков надвратный образ, как и сама икона Спаса Нерукотворного были утрачены. Новоспасский монастырь был закрыт в 1918 году. Незадолго до этого чудотворная икона из него пропала. Не удалось уберечь и список, отправленный в Вятку (Хлынов) — в 1929 году в Вятке был закрыт Спасский собор и хранившийся в нём список также исчез. Однако, в июне 2010 года по инициативе движения «Народный Собор» в Москве иконописцем Дмитрием Винокуровым был написан точный список знаменитой чудотворной иконы Вятского Спаса по старинной репродукции, обнаруженной вятским искусствоведом Галиной Алексеевной Моховой. 28 августа новый точный список Спаса Нерукотворного был передан в Спасский собор Кирова (бывш. Вятки).

Список с чудотворного образа XIX века сохранился в Новоспасском монастыре, который занимает в иконостасе Спасо-Преображенского собора место оригинала.

Надвратный киот Спасской башни с внутренней стороны Кремля по-прежнему пустует.

Куранты

На верхнем четверике башни установлены знаменитые часы-куранты. Существуют с XVI столетия, постоянно видоизменяясь. Новые часы были установлены в 1625 году под руководством английского механика и часовых дел мастера Христофора Галовея. С помощью специальных механизмов они «играли музыку», а также отмеряли время дневное и ночное, обозначенное славянскими буквами и арабскими цифрами. При этом вращался сам циферблат, а единственная неподвижная стрелка в виде золочёного солнца указывала время.

В 1705 году по указу Петра I Спасские часы были переделаны на немецкий лад с циферблатом на 12 часов. В 1770 году были установлены английские часы, найденные в Грановитой палате. С 1770 года часы некоторое время исполняли немецкую мелодию «Ах, мой милый Августин».

Современные куранты были изготовлены братьями Николаем и Иваном Бутенопами в 1851—1852 годах и установлены на 8-10 ярусах Спасской башни. С этого времени куранты исполняли в 12 и 6 часов «Марш Преображенского Полка», а в 3 и 9 часов гимн «Коль славен наш Господь в Сионе» Дмитрия Бортнянского, которые звучали над Красной площадью до самого 1917 года. Изначально на игральный вал курантов хотели набрать гимн России «Боже, царя храни», однако Николай I этого сделать не разрешил, заявив что «куранты могут играть любые песни, кроме гимна».

2 ноября 1917 года при штурме Кремля большевиками в часы попал снаряд, перебив одну из стрелок и повредив механизм вращения стрелок. Часы остановились почти на год. В августе-сентябре 1918 года по указанию В. И. Ленина они были восстановлены часовщиком Николаем Беренсом. Часы стали исполнять в 12 часов «Интернационал», в 24 часа — «Вы жертвою пали…». Однако уже в 1938 году куранты замолчали, став только отбивать часы и четверти.

В 1996 году во время инаугурации Б. Н. Ельцина куранты после 58 лет молчания вновь заиграли. В 12 и 6 часов куранты стали исполнять «Патриотическую песню», а в 3 и 9 — мелодию хора «Славься» из оперы «Жизнь за царя» (Иван Сусанин) также М. И. Глинки. Последнюю крупную реставрацию провели в 1999 году. Стрелки и цифры снова позолотили. Восстановили исторический облик верхних ярусов. К концу года провели и последнюю настройку боя курантов. Вместо «Патриотической песни» куранты стали исполнять государственный гимн Российской Федерации, официально утверждённый в 2000 году.

Циферблаты курантов диаметром 6,12 м выходят на четыре стороны башни. Высота римских цифр — 0,72 м, длина часовой стрелки — 2,97 м, минутной — 3,27 м. Бой часов производится при помощи молотка, соединённого с механизмом и колоколом. Первоначально часы заводились вручную, но с 1937 года их заводят с помощью трёх электромоторов.

Звезда Спасской башни

Двуглавый орёл

С 1600-х годов до 1935 года башню венчал золоченый двуглавый орёл. Орёл заменялся достаточно часто. Возможно, первый орёл был изготовлен полностью из дерева.

Самоцветная звезда

В августе 1935 года было решено заменить орлов на пятиконечные звезды с серпом и молотом. Эскизы звёзд разрабатывал академик Фёдор Федоровский. Первые звезды были изготовлены из высоколегированной нержавеющей стали и красной меди. В середине каждой звезды уральскими самоцветами был выложен серп и молот, покрытый золотом. Звезду на Спасской башне украшали лучи, расходящиеся из центра к её вершинам. Перед тем, как установить звезды на башнях Кремля, их показали в Парке Горького.

Светящаяся звезда

Однако первые звезды быстро потускнели под воздействием атмосферных осадков. Кроме того, они довольно нелепо смотрелись в общей композиции Кремля, были громоздкими и сильно нарушали архитектурный ансамбль.
В мае 1937 года было принято решение заменить звезды на рубиновые и светящиеся. Новая звезда заработала 2 ноября 1937 года. Звезда может вращаться наподобие флюгера и имеет каркас в виде многогранной пирамиды. На звезде двойное остекление. Внутренний слой состоит из молочного стекла, внешний из рубинового. Размах лучей звезды на Спасской башне — 3,75 метра. Оправа звезды выполнена из специальной нержавеющей стали, внутри горят специальные автономные лампы. Таким образом она защищена от осадков и перебоев с энергоснабжением. Мощность ламп в звезде составляет 5000 ватт. Работа ламп проверяется два раза в день. Для предохранения ламп от перегрева была разработана специальная вентиляционная система, которая состоит из фильтра для очистки воздуха и двух вентиляторов. Высота башни до звезды — 67,3 м, со звездой — 71 м. Первая Спасская звезда, в отличие от других самоцветных звёзд, сохранилась и теперь венчает шпиль Северного речного вокзала Москвы.

Современная ситуация

С распадом Советского Союза появились призывы к восстановлению двуглавого орла над Спасской и другими башнями Кремля. Эту инициативу поддерживают Русская Православная церковь и ряд движений, как «Народный собор», «Возвращение» и др. Никаких официальных заявлений по этому поводу со стороны власти не последовало. Одним из первых с предложением вернуть двуглавых орлов выступил ещё в конце 1980 гг. писатель Владимир Солоухин. Ему же принадлежит сравнение звёзд на башнях с пауками, насосавшимися крови.

10 сентября 2010 года участники фонда «Возвращение» в связи с открытием надвратной иконы обратились к президенту России с просьбой убрать пятиконечную звезду со Спасской башни Кремля и водрузить на ней двуглавого орла.

Осенью 2014 года Спасская башня была забрана капитальными строительными лесами, в связи с чем даже традиционное празднование Нового года на Красной площади прошло необычно — на закрытую лесами башню проецировалось изображение курантов и самой башни. В связи с капитальной внешней реставрацией пошли слухи о возможном восстановлении двуглавого орла над главной башней Кремля. Вопрос о будущем облике Спасской башни вызвал беспокойство фракции КПРФ в Госдуме. Однако, комендант Кремля генерал-лейтенант Сергей Хлебников успокоил коммунистов — звезда на Спасской башне останется, будут заменены лишь лампы на энергосберегающие.

Мемориальные доски

Над Спасскими воротами висит мемориальная доска (копия, повреждённый оригинал находится в фондах кремлёвского музея) с надписью на латыни:

IOANNES VASILII DEI GRATIA MAGNUS DUX VOLODIMERIAE, MOSCOVIAE, NOVOGARDIAE, TFERIAE, PLESCOVIAE, VETICIAE, ONGARIAE, PERMIAE, BUOLGARIAE ET ALIAS TOTIUSQ(UE) RAXIE D(OMI)NUS, A(N)NO 30 IMPERII SUI HAS TURRES CO(N)DERE F(ECIT) ET STATUIT PETRUS ANTONIUS SOLARIUS MEDIOLANENSIS A(N)NO N(ATIVIT) A-(TIS) D(OM)INI 1491 K(ALENDIS) M(ARTIIS) I(USSIT)P(ONE-RE)

С внутренней стороны стены надпись на русском языке, сохранившаяся со времён строительства:

В ЛЕТО 6999 ИУЛИА БОЖИЕЮ МИЛОСТИЮ СДЕЛАНА БЫСТ СИА СТРЕЛНИЦА ПОВЕЛЕНИЕМЬ ИОАННА ВАСИЛЬЕВИЧА ГДРА И САМОДРЪЖЦА ВСЕЯ РУСИИ. И ВЕЛИКОГО КНЗЯ ВОЛОДИМЕРЬСКОГО. И МОСКОВСКОГО И НОВОГОРОДСКОГО. И ПСКОВСКОГО. И ТВЕРЬСКОГО. И ЮГОРСКОГО И ВЯТСКОГО. И ПЕРМСКОГО. И БОЛГАРСКОГО. И ИНЫХ ВЪ 30 Е ЛЕТО ГДРЬСТВА ЕГО А ДЕЛАЛЪ ПЕТРЪ АНТОНИЕ ОТ ГРАДА МЕДИОЛАНА

Спасская башня в филателии и на деньгах

• Stamp Soviet Union 1941 806.jpg

  Почтовая марка СССР,
  1941 год

• Stamp of USSR 1025.jpg

  Почтовая марка СССР,
  1946 год

• Stamp of USSR 1078.jpg

  Почтовая марка СССР,
  1946 год

• Stamp of USSR 1079.jpg

  Почтовая марка СССР,
  1946 год

• Stamp 12 1982 5287.jpg

  Почтовая марка СССР,
  1982 год

• Rus Stamp-Spasskaya bashnya Moskovskogo kremlya-2008.jpg

  Почтовая марка России, 2008 год

• Soviet Union-1961-Bill-5-Obverse.jpg

  Спасская башня на казначейском билете СССР 1961 года

Галерея

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  А. М. Васнецов. Спасский мост в XVII веке.

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  А. М. Васнецов. Красная площадь в XVII веке.

• Alekseev Spasskie Vorota.jpg

  Ф. Я. Алексеев Собор Василия Блаженного и Спасские ворота.

• The Spasskaya Tower, photographed in 1883, published 1884 (Saviour Tower - Спасская башня), Moscow Kremlin, Red Square.jpg

  Спасская башня, 1883 год.

• Часовни спасские ворота.jpg

  Часовни у Спасских ворот, 1883 год.

• Spasskie vorota 1902.jpg

  Спасские ворота, 1902 год.

• Doppeladler-spass.jpg

  Двуглавый орёл на Спасской башне во время устройства электрической иллюминации к коронации Николая II в 1896 году

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Красная площадь, 1925 г. На первом плане временный деревянный Мавзолей, вдали Спасская башня с двуглавым орлом на шпиле

• Back in the USSR (4368834988).jpg

  Спасская башня со звездой при СССР

• Russia-Moscow-Kremlin-Saviour Tower-4.jpg

  Спасская башня

• Spasskaya Tower, Moscow.jpg

  Спасская башня

• Kremlin Spasskaya tower.jpg

  Спасская башня

• Спасская башня Кремля.jpg

  Спасская башня

• Victory Day Parade 2005-36.jpg

  Фейерверк в День Победы 2005 года

• Spasskaya tower 2014.jpg

  Спасская башня в процессе реставрации в 2014 году

• The Spasskaya Tower 2015.jpg

  Спасская башня после реставрации (2015 г.)

Интересные факты

• Традиция проходить через ворота Спасской башни с непокрытой головой и только пешком в 1648 году была закреплена указом царя Алексея Михайловича (Тишайшего).
• Во дворе одного из жилых комплексов на юго-западе Москвы, по ул. Анохина, стоит уменьшенная копия Спасской башни. Ранее неподалёку располагались воинские части, устраивавшие около башни утренние построения.
• Уменьшенная копия Спасской башни стоит в Йошкар-Оле (высота 54 метра, официальное название — Благовещенская башня).
• В 1950-х годах над входом в Орловский вокзал стояла бутафорская копия Спасской башни.

Литература

• М. П. Фабрициус. Кремль в Москве. Изданіе Т. И. Гагенъ. Москва. 1883
• В. С. Гончаренко. Стены и башни. Путеводитель. М., 2001
• Москва: Архитектурный путеводитель / И. Л. Бусева-Давыдова, М. В. Нащокина, М. И. Астафьева-Длугач. — М.: Стройиздат, 1997. — 512 с. — ISBN 5-274-01624-3.
• Либсон В. Я., Домшлак М. И., Аренкова Ю. И. и др. Кремль. Китай-город. Центральные площади // Памятники архитектуры Москвы. — М.: Искусство, 1983. — С. 302—303. — 504 с. — 25 000 экз.
• А. А. Гончарова, А. И. Хамцов. Стены и башни Кремля. М., 1980
• По Москве. Прогулки по Москве и её художественным и просветительным учреждениям" / Под ред. Н. А. Геника и др. — М.: Изд. М. и С. Сабашниковых, 1917. С. 190—191.
• М. Горбаневский. «Москвоведение» (уч. пособие). «Издательский дом-2000» М.: 1997 год
• Иван Забелин «Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях». Издательство Транзиткнига. Москва. 2005 (о часах стр. 90-94) ISBN 5-9578-2773-8
• Забелин И. Е. История города Москвы. — М.: Вече, 2007. — 688 с. ISBN 5-9533-0963-5
• Щерба Н. «Часограмма» — Росмен, 2014.- 416 стр.
• Николай Сластихин. Загадки Спасской башни Московского Кремля. — М.: Государственная типография, 1914.

Ссылки

• [www.kreml.ru/ru/main/kremlin/towers/Spaskaya/ Спасская башня на сайте музея «Московский Кремль»]
• [www.kremlin.ru/articles/Towers_11.shtml Спасская башня на сайте Президента России]
• [www.world-art.ru/architecture/architecture.php?id=599 Спасская башня на World-Art.ru]
• [www.rusarh.ru/moskowkreml2.htm Фасад Спасской башни на Rusarh.ru]
• [www.russkoekino.ru/books/kremlin/kremlin-0027.shtml Спасские куранты]
• [www.pravoslavie.ru/news/18554.htm Двуглавого орла хотят вернуть на Спасскую башню кремля]
• [www.narodsobor.ru/default.asp?trID=445&artID=1487 «Пятиконечные кремлёвские рубиновые звезды должны занять своё место в Историческом музее»]
• [www.tvdata.ru/cities/kremlin_chime_spasskaya_tower_footage/ Спасские куранты. Видео съёмка механизма часов из видеобанка TVDATA]

Отрывок, характеризующий Спасская башня

Лицо хотело что то сказать. Элен перебила его.
– Eh bien, oui, – сказала она, – peut etre qu'il a pour moi d'autres sentiments que ceux d'un pere, mais ce n'est; pas une raison pour que je lui ferme ma porte. Je ne suis pas un homme pour etre ingrate. Sachez, Monseigneur, pour tout ce qui a rapport a mes sentiments intimes, je ne rends compte qu'a Dieu et a ma conscience, [Ну да, может быть, чувства, которые он питает ко мне, не совсем отеческие; но ведь из за этого не следует же мне отказывать ему от моего дома. Я не мужчина, чтобы платить неблагодарностью. Да будет известно вашему высочеству, что в моих задушевных чувствах я отдаю отчет только богу и моей совести.] – кончила она, дотрогиваясь рукой до высоко поднявшейся красивой груди и взглядывая на небо.
– Mais ecoutez moi, au nom de Dieu. [Но выслушайте меня, ради бога.]
– Epousez moi, et je serai votre esclave. [Женитесь на мне, и я буду вашею рабою.]
– Mais c'est impossible. [Но это невозможно.]
– Vous ne daignez pas descende jusqu'a moi, vous… [Вы не удостаиваете снизойти до брака со мною, вы…] – заплакав, сказала Элен.
Лицо стало утешать ее; Элен же сквозь слезы говорила (как бы забывшись), что ничто не может мешать ей выйти замуж, что есть примеры (тогда еще мало было примеров, но она назвала Наполеона и других высоких особ), что она никогда не была женою своего мужа, что она была принесена в жертву.
– Но законы, религия… – уже сдаваясь, говорило лицо.
– Законы, религия… На что бы они были выдуманы, ежели бы они не могли сделать этого! – сказала Элен.
Важное лицо было удивлено тем, что такое простое рассуждение могло не приходить ему в голову, и обратилось за советом к святым братьям Общества Иисусова, с которыми оно находилось в близких отношениях.
Через несколько дней после этого, на одном из обворожительных праздников, который давала Элен на своей даче на Каменном острову, ей был представлен немолодой, с белыми как снег волосами и черными блестящими глазами, обворожительный m r de Jobert, un jesuite a robe courte, [г н Жобер, иезуит в коротком платье,] который долго в саду, при свете иллюминации и при звуках музыки, беседовал с Элен о любви к богу, к Христу, к сердцу божьей матери и об утешениях, доставляемых в этой и в будущей жизни единою истинною католическою религией. Элен была тронута, и несколько раз у нее и у m r Jobert в глазах стояли слезы и дрожал голос. Танец, на который кавалер пришел звать Элен, расстроил ее беседу с ее будущим directeur de conscience [блюстителем совести]; но на другой день m r de Jobert пришел один вечером к Элен и с того времени часто стал бывать у нее.
В один день он сводил графиню в католический храм, где она стала на колени перед алтарем, к которому она была подведена. Немолодой обворожительный француз положил ей на голову руки, и, как она сама потом рассказывала, она почувствовала что то вроде дуновения свежего ветра, которое сошло ей в душу. Ей объяснили, что это была la grace [благодать].
Потом ей привели аббата a robe longue [в длинном платье], он исповедовал ее и отпустил ей грехи ее. На другой день ей принесли ящик, в котором было причастие, и оставили ей на дому для употребления. После нескольких дней Элен, к удовольствию своему, узнала, что она теперь вступила в истинную католическую церковь и что на днях сам папа узнает о ней и пришлет ей какую то бумагу.
Все, что делалось за это время вокруг нее и с нею, все это внимание, обращенное на нее столькими умными людьми и выражающееся в таких приятных, утонченных формах, и голубиная чистота, в которой она теперь находилась (она носила все это время белые платья с белыми лентами), – все это доставляло ей удовольствие; но из за этого удовольствия она ни на минуту не упускала своей цели. И как всегда бывает, что в деле хитрости глупый человек проводит более умных, она, поняв, что цель всех этих слов и хлопот состояла преимущественно в том, чтобы, обратив ее в католичество, взять с нее денег в пользу иезуитских учреждений {о чем ей делали намеки), Элен, прежде чем давать деньги, настаивала на том, чтобы над нею произвели те различные операции, которые бы освободили ее от мужа. В ее понятиях значение всякой религии состояло только в том, чтобы при удовлетворении человеческих желаний соблюдать известные приличия. И с этою целью она в одной из своих бесед с духовником настоятельно потребовала от него ответа на вопрос о том, в какой мере ее брак связывает ее.
Они сидели в гостиной у окна. Были сумерки. Из окна пахло цветами. Элен была в белом платье, просвечивающем на плечах и груди. Аббат, хорошо откормленный, а пухлой, гладко бритой бородой, приятным крепким ртом и белыми руками, сложенными кротко на коленях, сидел близко к Элен и с тонкой улыбкой на губах, мирно – восхищенным ее красотою взглядом смотрел изредка на ее лицо и излагал свой взгляд на занимавший их вопрос. Элен беспокойно улыбалась, глядела на его вьющиеся волоса, гладко выбритые чернеющие полные щеки и всякую минуту ждала нового оборота разговора. Но аббат, хотя, очевидно, и наслаждаясь красотой и близостью своей собеседницы, был увлечен мастерством своего дела.
Ход рассуждения руководителя совести был следующий. В неведении значения того, что вы предпринимали, вы дали обет брачной верности человеку, который, с своей стороны, вступив в брак и не веря в религиозное значение брака, совершил кощунство. Брак этот не имел двоякого значения, которое должен он иметь. Но несмотря на то, обет ваш связывал вас. Вы отступили от него. Что вы совершили этим? Peche veniel или peche mortel? [Грех простительный или грех смертный?] Peche veniel, потому что вы без дурного умысла совершили поступок. Ежели вы теперь, с целью иметь детей, вступили бы в новый брак, то грех ваш мог бы быть прощен. Но вопрос опять распадается надвое: первое…
– Но я думаю, – сказала вдруг соскучившаяся Элен с своей обворожительной улыбкой, – что я, вступив в истинную религию, не могу быть связана тем, что наложила на меня ложная религия.
Directeur de conscience [Блюститель совести] был изумлен этим постановленным перед ним с такою простотою Колумбовым яйцом. Он восхищен был неожиданной быстротой успехов своей ученицы, но не мог отказаться от своего трудами умственными построенного здания аргументов.
– Entendons nous, comtesse, [Разберем дело, графиня,] – сказал он с улыбкой и стал опровергать рассуждения своей духовной дочери.


Элен понимала, что дело было очень просто и легко с духовной точки зрения, но что ее руководители делали затруднения только потому, что они опасались, каким образом светская власть посмотрит на это дело.
И вследствие этого Элен решила, что надо было в обществе подготовить это дело. Она вызвала ревность старика вельможи и сказала ему то же, что первому искателю, то есть поставила вопрос так, что единственное средство получить права на нее состояло в том, чтобы жениться на ней. Старое важное лицо первую минуту было так же поражено этим предложением выйти замуж от живого мужа, как и первое молодое лицо; но непоколебимая уверенность Элен в том, что это так же просто и естественно, как и выход девушки замуж, подействовала и на него. Ежели бы заметны были хоть малейшие признаки колебания, стыда или скрытности в самой Элен, то дело бы ее, несомненно, было проиграно; но не только не было этих признаков скрытности и стыда, но, напротив, она с простотой и добродушной наивностью рассказывала своим близким друзьям (а это был весь Петербург), что ей сделали предложение и принц и вельможа и что она любит обоих и боится огорчить того и другого.
По Петербургу мгновенно распространился слух не о том, что Элен хочет развестись с своим мужем (ежели бы распространился этот слух, очень многие восстали бы против такого незаконного намерения), но прямо распространился слух о том, что несчастная, интересная Элен находится в недоуменье о том, за кого из двух ей выйти замуж. Вопрос уже не состоял в том, в какой степени это возможно, а только в том, какая партия выгоднее и как двор посмотрит на это. Были действительно некоторые закоснелые люди, не умевшие подняться на высоту вопроса и видевшие в этом замысле поругание таинства брака; но таких было мало, и они молчали, большинство же интересовалось вопросами о счастии, которое постигло Элен, и какой выбор лучше. О том же, хорошо ли или дурно выходить от живого мужа замуж, не говорили, потому что вопрос этот, очевидно, был уже решенный для людей поумнее нас с вами (как говорили) и усомниться в правильности решения вопроса значило рисковать выказать свою глупость и неумение жить в свете.
Одна только Марья Дмитриевна Ахросимова, приезжавшая в это лето в Петербург для свидания с одним из своих сыновей, позволила себе прямо выразить свое, противное общественному, мнение. Встретив Элен на бале, Марья Дмитриевна остановила ее посередине залы и при общем молчании своим грубым голосом сказала ей:
– У вас тут от живого мужа замуж выходить стали. Ты, может, думаешь, что ты это новенькое выдумала? Упредили, матушка. Уж давно выдумано. Во всех…… так то делают. – И с этими словами Марья Дмитриевна с привычным грозным жестом, засучивая свои широкие рукава и строго оглядываясь, прошла через комнату.
На Марью Дмитриевну, хотя и боялись ее, смотрели в Петербурге как на шутиху и потому из слов, сказанных ею, заметили только грубое слово и шепотом повторяли его друг другу, предполагая, что в этом слове заключалась вся соль сказанного.
Князь Василий, последнее время особенно часто забывавший то, что он говорил, и повторявший по сотне раз одно и то же, говорил всякий раз, когда ему случалось видеть свою дочь.
– Helene, j'ai un mot a vous dire, – говорил он ей, отводя ее в сторону и дергая вниз за руку. – J'ai eu vent de certains projets relatifs a… Vous savez. Eh bien, ma chere enfant, vous savez que mon c?ur de pere se rejouit do vous savoir… Vous avez tant souffert… Mais, chere enfant… ne consultez que votre c?ur. C'est tout ce que je vous dis. [Элен, мне надо тебе кое что сказать. Я прослышал о некоторых видах касательно… ты знаешь. Ну так, милое дитя мое, ты знаешь, что сердце отца твоего радуется тому, что ты… Ты столько терпела… Но, милое дитя… Поступай, как велит тебе сердце. Вот весь мой совет.] – И, скрывая всегда одинаковое волнение, он прижимал свою щеку к щеке дочери и отходил.
Билибин, не утративший репутации умнейшего человека и бывший бескорыстным другом Элен, одним из тех друзей, которые бывают всегда у блестящих женщин, друзей мужчин, никогда не могущих перейти в роль влюбленных, Билибин однажды в petit comite [маленьком интимном кружке] высказал своему другу Элен взгляд свой на все это дело.
– Ecoutez, Bilibine (Элен таких друзей, как Билибин, всегда называла по фамилии), – и она дотронулась своей белой в кольцах рукой до рукава его фрака. – Dites moi comme vous diriez a une s?ur, que dois je faire? Lequel des deux? [Послушайте, Билибин: скажите мне, как бы сказали вы сестре, что мне делать? Которого из двух?]
Билибин собрал кожу над бровями и с улыбкой на губах задумался.
– Vous ne me prenez pas en расплох, vous savez, – сказал он. – Comme veritable ami j'ai pense et repense a votre affaire. Voyez vous. Si vous epousez le prince (это был молодой человек), – он загнул палец, – vous perdez pour toujours la chance d'epouser l'autre, et puis vous mecontentez la Cour. (Comme vous savez, il y a une espece de parente.) Mais si vous epousez le vieux comte, vous faites le bonheur de ses derniers jours, et puis comme veuve du grand… le prince ne fait plus de mesalliance en vous epousant, [Вы меня не захватите врасплох, вы знаете. Как истинный друг, я долго обдумывал ваше дело. Вот видите: если выйти за принца, то вы навсегда лишаетесь возможности быть женою другого, и вдобавок двор будет недоволен. (Вы знаете, ведь тут замешано родство.) А если выйти за старого графа, то вы составите счастие последних дней его, и потом… принцу уже не будет унизительно жениться на вдове вельможи.] – и Билибин распустил кожу.
– Voila un veritable ami! – сказала просиявшая Элен, еще раз дотрогиваясь рукой до рукава Билибипа. – Mais c'est que j'aime l'un et l'autre, je ne voudrais pas leur faire de chagrin. Je donnerais ma vie pour leur bonheur a tous deux, [Вот истинный друг! Но ведь я люблю того и другого и не хотела бы огорчать никого. Для счастия обоих я готова бы пожертвовать жизнию.] – сказала она.
Билибин пожал плечами, выражая, что такому горю даже и он пособить уже не может.
«Une maitresse femme! Voila ce qui s'appelle poser carrement la question. Elle voudrait epouser tous les trois a la fois», [«Молодец женщина! Вот что называется твердо поставить вопрос. Она хотела бы быть женою всех троих в одно и то же время».] – подумал Билибин.
– Но скажите, как муж ваш посмотрит на это дело? – сказал он, вследствие твердости своей репутации не боясь уронить себя таким наивным вопросом. – Согласится ли он?
– Ah! Il m'aime tant! – сказала Элен, которой почему то казалось, что Пьер тоже ее любил. – Il fera tout pour moi. [Ах! он меня так любит! Он на все для меня готов.]
Билибин подобрал кожу, чтобы обозначить готовящийся mot.
– Meme le divorce, [Даже и на развод.] – сказал он.
Элен засмеялась.
В числе людей, которые позволяли себе сомневаться в законности предпринимаемого брака, была мать Элен, княгиня Курагина. Она постоянно мучилась завистью к своей дочери, и теперь, когда предмет зависти был самый близкий сердцу княгини, она не могла примириться с этой мыслью. Она советовалась с русским священником о том, в какой мере возможен развод и вступление в брак при живом муже, и священник сказал ей, что это невозможно, и, к радости ее, указал ей на евангельский текст, в котором (священнику казалось) прямо отвергается возможность вступления в брак от живого мужа.
Вооруженная этими аргументами, казавшимися ей неопровержимыми, княгиня рано утром, чтобы застать ее одну, поехала к своей дочери.
Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j'ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.