Спасский, Григорий Иванович

Григорий Иванович Спасский (конец сентября 1784, Егорьевск, Рязанская губерния — 29 апреля 1864, Москва) — русский историк, исследователь Сибири, член-корреспондент Петербургской академии наук (1810).

Биография

Родился в городе Егорьевске Рязанской губернии, в семье священника. Не завершив курса обучения в Коломенской духовной семинарии в связи с ее переводом в Тулу (по упразднению в 1799 г. Коломенской епархии), поступил в октябре 1799 г. в службу в Московский уездный суд, затем переехал в Петербург (1800), где служил канцеляристом в Берг-коллегии, посещал Публичные лекции, организованные Академией Наук, вступил в Вольное Общество любителей наук, словесности и художеств. Не получил никакого специального образования, всю жизнь усиленно занимался самообразованием.

В 1803 г. попал в число чиновников, набираемых в Санкт-Петербурге для службы в новооткрываемой Томской губернии, гражданским губернатором В. С. Хвостовым. Служил в Красноярске, Кузнецке, с мая 1806 — в Бийском уездном суде. Участвовал в работе Ученой части посольства графа Ю.А. Головкина в Китай в 1805 г. Все свободное время посвящал научным изысканиям, продолжил их в период службы на Колывано-Воскрескресенских заводах.

В 1835 г. назначен заведующим соляными промыслами Крыма и здесь вел научные исследования. В 1838 г. вышел в отставку, поселился в Москве, где проживал до самой своей кончины в возрасте 80-ти неполных лет. О факте смерти Григория Ивановича поведала "Северная пчела" : "В Москве 29-го апреля 1864 г., в 8-м часу вечера скончался, после продолжительной болезни, обер-берг гауптман Григорий Иванович Спасский известный на литературном поприще изданием Сибирского Вестника и многих статей по части археологии и нумизматики. Он издал также Горный словарь. Последнее служение покойного было: управление крымским соляным правлением от котораго, по прошению, уволен с пенсионом 8-го апреля 1838 года и с того времени жил в Москве, занимался постоянно в Императорском московском обществе истории и древностей российских, где состоял действительным членом, равно как и во многих других ученых обществах."

Научная деятельность

Находясь в распоряжении начальника округа (1810—1812), «при бергмейстерской должности» в Змеиногорском руднике (1812—1817), накопил богатейший материал по истории, археологии, этнографии, природе и эпиграфике. С 9 марта 1802 года был членом Вольного общества любителей словесности, наук и художеств.

Собрал большую археологическую коллекцию («бугровые» вещи), которая ныне хранится в Историческом музее в Москве.

В 1817 переехал в Петербург, где совместно с В.В. Дмитриевым основал первый в России краеведческий журнал «Сибирский вестник» (в 1825—1827 — «Азиатский вестник»), в нём публиковались материалы по истории Сибири и Алтая, летописи и отчеты о путешествиях.

Проделал огромную работу по созданию «Горного словаря» (1841—1843) — энциклопедии горнозаводского производства XVIII—XIX (1-я половина) веков.

Осуществил очередную, последнюю в XIX веке, публикацию Книги Большому чертежу (1846).

Признание

Научные заслуги Спасского получили широкое признание. Он состоял членом-корреспондентом Императорской Академии Наук (1810), членом Археолого-нумизматического общества, Русского географического общества, Общества истории и древностей Российских.

Н. М. Карамзин использовал сибирские летописи из личного архива Спасского при написании «Истории государства Российского», А. С. Пушкин обращался к нему за материалами к «Истории Пугачёва» (цензурное заглавие — «История Пугачёвского бунта»).

Спасский состоял в дружеских отношениях с П. К. Фроловым, их связывал общий интерес к истории и культуре Сибири.

Книги и публикации

Публикации

• «Путешествие к алтайским калмыкам в 1806 г.»
• «Горный словарь» (1841—1843)
• «Босфор Киммерийский» (1846)
• «Археологическо-Нумизматический Сборник» (Москва, 1850)
• «Сведения о русских и реке Амуре в XVII веке» («Вестник Императорского Русского географического общества», 1853, ч. VII)
• «О достопримечательных памятниках Сибирских древностей и сходстве некоторых из них с великорусскими» («Записки Императорского Археологического Общества», 1857, кн. 12)
• «Очерк из быта некоторых сибирских инородцев» («Вестник Императорского Русского географического общества», 1857, кн. 3)
• «Телеуты и белые калмыки»

Книги

• «Книга Большому Чертежу» (Москва, 1846)
• «Сибирская летопись» (Санкт-Петербург, 1821)
• «Сибирские надписи» (Санкт-Петербург, 1822)
• «О торговых сношениях России с северо-западным Китаем» (Москва, 1856)

Ссылки

• [new.hist.asu.ru/issled/issled/spasski.html Исследователи Алтая]

Отрывок, характеризующий Спасский, Григорий Иванович

– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.