Спасти рядового Райана

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Спасти рядового Райана
Saving Private Ryan
Жанр	военная драма
Режиссёр	Стивен Спилберг
Продюсер	Йен Брайс Марк Гордон Гэри Левинсон Стивен Спилберг
Автор сценария	Роберт Родэт
В главных ролях	Том Хэнкс и другие
Оператор	Януш Камински
Композитор	Джон Уильямс
Кинокомпания	Paramount Pictures DreamWorks SKG
Длительность	169 мин.
Бюджет	70 000 000 долларов
Сборы	481 840 909 долларов
Страна	США США
Год	1998
IMDb	ID 0120815
Выход фильма «Спасти рядового Райана» (оригинальное название — Saving Private Ryan)

К:Фильмы 1998 года

«Спасти рядового Райана» (англ. «Saving Private Ryan») — американский художественный фильм 1998 года режиссёра Стивена Спилберга, описывающий события во время Нормандской операции Второй мировой войны.

По некоторым данным, картина основана на реальных событиях, произошедших с братьями Ниландами, когда после одновременной смерти пятерых братьев Салливан были приняты правила о распределении членов одной семьи по разным подразделениям и об отзыве последнего оставшегося в живых из них с фронта. Однако существуют и другие аналогичные примеры.

Фильм удостоен пяти премий «Оскар» за лучшую режиссуру, работу оператора, звук, монтаж и монтаж звука. В декабре 2014 года внесён в Национальный реестр фильмов США, обладая культурным, историческим или эстетическим значением. Фильм принес популярность актёру Мэтту Дэймону.

Сюжет

Старый ветеран с многочисленной семьёй приходит на кладбище американских солдат в Кольвиль-сюр-Мер, Нормандия, Франция. Воспоминания уносят его в далёкое прошлое, начало высадки в Нормандии в 1944 году…

Морские пехотинцы, высадившись на Омаха-бич, попадают в ад: немецкие пулемётчики и минометчики расстреливают их с обрывистого берега. Капитану Джону Миллеру (Том Хэнкс), командиру роты 2-го батальона рейнджеров, удаётся собрать уцелевших и прорвать немецкую линию обороны.

Одна из машинисток департамента обнаруживает, что семья Райан получит сразу три извещения в один день, так как два брата погибли в одном бою при высадке в Нормандии и ещё один погиб примерно в это же время в боях на Тихом Океане. Чтобы смягчить боль потери погибших сыновей, командующий генерал Джордж Маршалл приказывает отправить на родину её последнего оставшегося в живых сына — рядового Джеймса Френсиса Райана, парашютиста из 101-й воздушно-десантной дивизии, высадившегося в тылу противника. Сейчас парашютисты ведут бои в тылу противника, многие из них выброшены далеко от запланированных зон высадки, связь с ними потеряна.

Капитан Джон Миллер получает приказ найти Райана и доставить его в штаб. Капитан набирает отряд из бойцов своей роты во главе с сержантом Майклом Хорватом (Том Сайзмор) — опытным бойцом, с которым они уже воевали в Северной Африке и Италии. Поскольку в отряде нет никого, кто знал бы французский и немецкий языки, Миллер берёт с собой штабного клерка капрала Тимоти Апхэма (Джереми Дэвис), ещё ни разу не участвовавшего в бою.

В первом же городке, куда отряд приходит в поисках Райана, от пули снайпера погибает рядовой Адриан Капарзо (Вин Дизель). Среди окружённых в городе десантников Миллер находит солдата по фамилии Райан (Натан Филлион), но он оказывается только однофамильцем разыскиваемого.

Отряд Миллера находит разбившийся планер с телом заместителя командующего 101-й дивизии. Чудом оставшийся в живых лётчик рассказывает, что кому-то из штабных пришла в голову мысль усилить защиту планера стальными листами. В результате планер оказался слишком тяжёл и камнем рухнул на землю. Среди раненых и убитых Райана также не оказывается. Миллер начинает расспрашивать бойцов из проходящей мимо колонны. В их числе оказывается контуженный однополчанин Райана, который видел как некий офицер забрал Райана и других бойцов в город Рамелль на реке Мердере для охраны стратегически важного моста.

По дороге к городу взвод Миллера натыкается на разрушенный налётом авиации немецкий радар, перед которым лежат трупы десантников из 82-й воздушно-десантной дивизии. Опасаясь за жизнь тех, кто пойдёт этой дорогой позднее, Миллер приказывает своему отряду уничтожить вражескую пулемётную точку и лично возглавляет атаку. Пулемётный расчёт уничтожен, но медик Ирвин Уэйд (Джованни Рибизи) смертельно ранен и умирает через несколько минут. Миллер заставляет пленённого немца рыть могилу для себя и погибших товарищей. Немец отчаянно пытается спасти свою жизнь, выкрикивая невпопад английские слова: «Пароходик Вилли», «Я люблю Америку», — и даже пытаясь петь американский гимн. Потом он говорит — «Проклятый Гитлер!» и на немецком пытается рассказать о том, что он не виноват в смерти медика. Апхэм заступается за него. Миллер без объяснений отпускает немца. Рядовой Ричард Райбен (Эдвард Бернс) возмущается и отказывается далее исполнять приказы Миллера, порываясь уйти. Сержант Хорват наставляет на Райбена пистолет. Миллер неожиданно разряжает ситуацию, объяснив свой поступок. Он говорит, что до войны был школьным учителем и что война слишком сильно его изменила. Он говорит, что с каждым новым убитым он оказывается всё дальше от дома. Он хочет только выполнить приказ и будет рад, если этим заслужит право вернуться домой. Он не будет отдавать Райбена под трибунал и даже поможет ему оформить перевод, если тот так хочет. Райбен, видя, как его товарищи хоронят тело погибшего Уэйда, решает остаться.

Люди Миллера встречаются с десантниками, подорвавшими бронетранспортёр, среди них оказывается рядовой Райан (Мэтт Деймон). Он отводит их в Рамелль, но категорически отказывается возвращаться в тыл, поскольку не может бросить друзей перед лицом опасности. Миллер не чувствует себя вправе настаивать, но, по предложению Хорвата, решает возглавить и организовать оборону моста. Небольшая группа американских солдат устраивают засаду на немцев.

Через несколько часов к мосту подходит немецкая пехота в количестве более 50 человек, в сопровождении двух Panzerkampfwagen VI «Tiger I», двух самоходных установок Marder III и двух бронетранспортеров Sd Kfz 251. В ходе битвы гибнут почти все защитники моста, сумев, однако, нанести противнику большие потери в личном составе, а также вывести из строя один из Тигров и почти всю лёгкую технику. Оставшиеся в живых американские солдаты отступают за мост, намереваясь взорвать его, однако снаряд из танка попадает в провод, идущий к взрывателю, и взрыва не происходит. Испуганный Апхэм, бездействующий на протяжении всего боя, видит из снарядной воронки, как немец, которого они оставили в живых утром, убивает выстрелом в спину солдата из подразделения Райана и скашивает пулей капитана Миллера.

Из всего отряда в живых остаются только Райбен, Апхэм и Райан. Раненый Миллер, привалившись к разрушенной машине, из последних сил стреляет из пистолета в приближающийся к нему немецкий танк. Внезапно танк взрывается — в него попадает реактивный снаряд с подоспевшего на помощь самолёта. Через мост на ту сторону устремляются американские солдаты. Апхэм выскакивает из воронки и останавливает группу немцев, где и был тот самый «пароходик Вилли», которому он и капитан подарили жизнь. Немец узнаёт и радостно приветствует Апхэма, но тот, решившись, убивает его на глазах остальных пленников.

Умирающий капитан шепчет выжившему Райану: «Джеймс, будь достоин этого…» Приведённый Райбеном медик уже бессилен ему помочь.

Оказывается, что старик в начале фильма — это Райан, приехавший с детьми и внуками на могилу своего спасителя — капитана Миллера. С трудом сдерживая слёзы, Райан шепчет, что постарался изо всех сил прожить достойную жизнь и оправдать все те жертвы и лишения, которые капитан и его отряд претерпели ради спасения его — простого рядового американской армии.

В ролях

Актёр	Роль
Том Хэнкс	Джон Миллер капитан Джон Миллер
Эдвард Бёрнс	Ричард Райбен рядовой Ричард Райбен
Том Сайзмор	Майкл Хорват сержант первого класса Майкл Хорват
Джереми Дэвис	Тимоти Апхэм капрал Тимоти Апхэм
Вин Дизель	Адриан Капарзо рядовой Адриан Капарзо
Мэтт Деймон	Джеймс Райан рядовой Джеймс Райан
Адам Голдберг	Стэнли Меллиш рядовой Стэнли Меллиш
Барри Пеппер	Даниель Джексон рядовой Даниель Джексон
Джованни Рибизи	Ирвин Уэйд медик Ирвин Уэйд
Тед Денсон	Хамилл капитан Хамилл
Пол Джаматти	Уильям Хилл штаб-сержант Уильям Хилл
Деннис Фарина	Уолтер Андерсон подполковник Уолтер Андерсон

Съёмки

• В силу обстоятельств основная часть съёмок фильма была перенесена с территории Великобритании на ирландские земли. Британское Министерство обороны отказалось оказать съёмочной группе необходимую помощь, предоставив в качестве статистов своих бойцов. Тогда-то на выручку Спилбергу и пришли ирландские солдаты (около 250 человек).
• Съёмки фильма начались в Ирландии 27 июня 1997 года и продлились до осени.
• Так как в мире осталось немного действующей немецкой бронетехники, немецкие «Тигры» были копиями настоящих танков на основе действующих Т-34. Данное решение аналогично тому, которое было принятое на съемках эпопеи Освобождение и других советских военных фильмов, где немецкие машины достаточно правдоподобно изображали переделанные советские танки. Несоответствие хорошо заметно при крупных кадрах шасси танка, катки которого располагаются в один ряд, тогда как «Тигр» имел характерное их «шахматное» расположение. Более того, реальный «Тигр» был несколько крупнее Т-34. Примерно таким же образом, но значительно менее правдоподобно, действующие Т-34 изображали танки «Тигр» в фильме Герои Келли 1970 года.

• Для съёмок сцен, в которых солдатам отрывает руки и ноги, были приглашены актеры с ампутированными конечностями.
• Стивен Спилберг начал задумываться о приглашении в проект Мэтта Деймона после просмотра картины «Мужество в бою», но долгое время считал актёра слишком худосочным. С лёгкой подачи Робина Уильямса Спилберг познакомился с Дэймоном на съёмочной площадке «Умницы Уилла Хантинга» и изменил своё мнение.
• На роль рядового Райана приглашался Эдвард Нортон.
• Роль Капарзо была написана специально для Вина Дизеля после того, как Спилберг ознакомился с предыдущей работой актёра (фильм «Strays»).
• Все ведущие актёры в обязательном порядке проходили армейские тренировки в течение нескольких дней, исключение было сделано только для Мэтта Дэймона, которому, несмотря на присутствующую в названии фамилию его героя, всё-таки отводилась второстепенная роль.
• Во время съёмок Спилберг показывал отснятый материал ветеранам высадки в Нормандии с целью добиться наиболее точного воспроизведения событий. Во многом именно их консультации помогли фильму быть очень достоверным даже в деталях. Например, оглушённая взрывами рыба, выброшенная на пляж «Омаха» — подсказка участников десанта.
• В оригинальной версии сценария речь персонажа Тома Хэнкса, обращённая к остальным участникам боевого подразделения, была намного длиннее (в ней герой рассказывает о том, что он готов сделать, чтобы вернуться обратно домой). Воспротивился сам Хэнкс, посетовав на то, что его персонажу не стоит так разглагольствовать. Спилберг согласился, и монолог был серьёзно урезан.
• Стивен Спилберг намеренно снизил насыщенность цветопередачи киноплёнки примерно на 60 % (используя технологию bleach bypass), чтобы привнести «документальность» и передать эпоху. Однако две ведущие кабельные компании Америки (DirecTV и Dish) при показе картины на своих телеканалах вернули настоящие цвета обратно, потому что после первых двух дней показа на центры поддержки данных каналов обрушился шквал звонков недовольных граждан, посетовавших на отсутствие цветовой гаммы в передаваемой картинке.

Прокат

• В Сингапуре данный фильм получил нестандартный рейтинг NC-16 (от 16 лет). С одной стороны, фильм был весьма жестоким, что исключало получение рейтинга PG, с другой стороны в фильме не было сексуальной тематики, в связи с чем рейтинг R также не мог быть получен. Тогда-то и был найден компромиссный вариант рейтинга.
• Фильм не был пропущен к прокату цензорами Индии за слишком большое количество сцен насилия. В связи с этим к Спилбергу были предъявлены требования вырезать из индийской версии фильма самые жестокие моменты. Однако Стивен, к удивлению индийских прокатчиков, отказался и предложил Индии вообще отказаться от проката. Понимая всю серьёзность ситуации, премьер-министр Индии решил посмотреть фильм сам, и, оставшись потрясённым увиденным, принял решение выпустить на экраны страны оригинальную версию.

Награды и номинации

Премия	Категория	Имя	Результат
Оскар	Лучший фильм	Стивен Спилберг, Йен Брайс, Марк Гордон, Гэри Левинсон	Номинация
	Лучшая режиссура	Стивен Спилберг	Победа
	Лучшая мужская роль	Том Хэнкс	Номинация
	Лучший оригинальный сценарий	Роберт Родэт	Номинация
	Лучшая операторская работа	Януш Камински	Победа
	Лучшая работа художника-постановщика	Томас Сандерс, Лиза Дин	Номинация
	Лучший монтаж	Майкл Кан	Победа
	Лучший грим	Луи Бёрвелл, Конор О’Салливан, Дэниел Стрипик	Номинация
	Лучшая музыка к фильму	Джон Уильямс	Номинация
	Лучший звук	Гэри Райдстром, Рон Джадкинс, Гэри Саммерс, Энди Нельсон	Победа
	Лучший звуковой монтаж	Гэри Райдстром, Ричард Химнс	Победа
BAFTA	Лучший фильм	Стивен Спилберг, Йен Брайс, Марк Гордон, Гэри Левинсон	Номинация
	Лучшая режиссура	Стивен Спилберг	Номинация
	Лучшая мужская роль	Том Хэнкс	Номинация
	Лучшая операторская работа	Януш Камински	Номинация
	Лучшая работа художника-постановщика	Томас Сандерс	Номинация
	Лучшие визуальные эффекты	Стефан Фангмейер, Роджер Гайетт, Нил Корбоулд	Победа
	Лучший монтаж	Майкл Кан	Номинация
	Лучший грим	Луи Бёрвелл, Жанетт Фримен	Номинация
	Лучшая музыка к фильму	Джон Уильямс	Номинация
	Лучший звук	Гэри Райдстром, Рон Джадкинс, Гэри Саммерс, Энди Нельсон, Ричард Химнс	Победа
Золотой глобус	Лучший фильм — драма		Победа
	Лучшая режиссура	Стивен Спилберг	Победа
	Лучшая мужская роль в драме	Том Хэнкс	Номинация
	Лучший сценарий	Роберт Родэт	Номинация
	Лучшая музыка к фильму	Джон Уильямс	Номинация
Премия Гильдии киноактёров США	Лучший актёрский состав		Номинация
	Лучшая мужская роль	Том Хэнкс	Номинация
Грэмми	Лучшая инструментальная композиция для кино или ТВ	Джон Уильямс	Победа

Технические данные

Оригинальный негатив фильма снят на 35-мм киноплёнке в кашетированном формате с соотношением сторон кадра 1,85:1. Для съёмки использованы сферические объективы Panavision и киносъёмочные аппараты того же производителя. Прокатные фильмокопии отпечатаны контактным способом в том же формате. Длина фильма 3649 метров. Совмещённая фонограмма фильмокопий содержала три цифровых дорожки: SDDS, Dolby Digital на киноплёнке и DTS на отдельном компакт-диске.

Отрывок, характеризующий Спасти рядового Райана

– Сюда, дяденька! – проговорила девка. – Мы переулком, через Никулиных пройдем.
Пьер повернулся назад и пошел, изредка подпрыгивая, чтобы поспевать за нею. Девка перебежала улицу, повернула налево в переулок и, пройдя три дома, завернула направо в ворота.
– Вот тут сейчас, – сказала девка, и, пробежав двор, она отворила калитку в тесовом заборе и, остановившись, указала Пьеру на небольшой деревянный флигель, горевший светло и жарко. Одна сторона его обрушилась, другая горела, и пламя ярко выбивалось из под отверстий окон и из под крыши.
Когда Пьер вошел в калитку, его обдало жаром, и он невольно остановился.
– Который, который ваш дом? – спросил он.
– О о ох! – завыла девка, указывая на флигель. – Он самый, она самая наша фатера была. Сгорела, сокровище ты мое, Катечка, барышня моя ненаглядная, о ох! – завыла Аниска при виде пожара, почувствовавши необходимость выказать и свои чувства.
Пьер сунулся к флигелю, но жар был так силен, что он невольна описал дугу вокруг флигеля и очутился подле большого дома, который еще горел только с одной стороны с крыши и около которого кишела толпа французов. Пьер сначала не понял, что делали эти французы, таскавшие что то; но, увидав перед собою француза, который бил тупым тесаком мужика, отнимая у него лисью шубу, Пьер понял смутно, что тут грабили, но ему некогда было останавливаться на этой мысли.
Звук треска и гула заваливающихся стен и потолков, свиста и шипенья пламени и оживленных криков народа, вид колеблющихся, то насупливающихся густых черных, то взмывающих светлеющих облаков дыма с блестками искр и где сплошного, сноповидного, красного, где чешуйчато золотого, перебирающегося по стенам пламени, ощущение жара и дыма и быстроты движения произвели на Пьера свое обычное возбуждающее действие пожаров. Действие это было в особенности сильно на Пьера, потому что Пьер вдруг при виде этого пожара почувствовал себя освобожденным от тяготивших его мыслей. Он чувствовал себя молодым, веселым, ловким и решительным. Он обежал флигелек со стороны дома и хотел уже бежать в ту часть его, которая еще стояла, когда над самой головой его послышался крик нескольких голосов и вслед за тем треск и звон чего то тяжелого, упавшего подле него.
Пьер оглянулся и увидал в окнах дома французов, выкинувших ящик комода, наполненный какими то металлическими вещами. Другие французские солдаты, стоявшие внизу, подошли к ящику.
– Eh bien, qu'est ce qu'il veut celui la, [Этому что еще надо,] – крикнул один из французов на Пьера.
– Un enfant dans cette maison. N'avez vous pas vu un enfant? [Ребенка в этом доме. Не видали ли вы ребенка?] – сказал Пьер.
– Tiens, qu'est ce qu'il chante celui la? Va te promener, [Этот что еще толкует? Убирайся к черту,] – послышались голоса, и один из солдат, видимо, боясь, чтобы Пьер не вздумал отнимать у них серебро и бронзы, которые были в ящике, угрожающе надвинулся на него.
– Un enfant? – закричал сверху француз. – J'ai entendu piailler quelque chose au jardin. Peut etre c'est sou moutard au bonhomme. Faut etre humain, voyez vous… [Ребенок? Я слышал, что то пищало в саду. Может быть, это его ребенок. Что ж, надо по человечеству. Мы все люди…]
– Ou est il? Ou est il? [Где он? Где он?] – спрашивал Пьер.
– Par ici! Par ici! [Сюда, сюда!] – кричал ему француз из окна, показывая на сад, бывший за домом. – Attendez, je vais descendre. [Погодите, я сейчас сойду.]
И действительно, через минуту француз, черноглазый малый с каким то пятном на щеке, в одной рубашке выскочил из окна нижнего этажа и, хлопнув Пьера по плечу, побежал с ним в сад.
– Depechez vous, vous autres, – крикнул он своим товарищам, – commence a faire chaud. [Эй, вы, живее, припекать начинает.]
Выбежав за дом на усыпанную песком дорожку, француз дернул за руку Пьера и указал ему на круг. Под скамейкой лежала трехлетняя девочка в розовом платьице.
– Voila votre moutard. Ah, une petite, tant mieux, – сказал француз. – Au revoir, mon gros. Faut etre humain. Nous sommes tous mortels, voyez vous, [Вот ваш ребенок. А, девочка, тем лучше. До свидания, толстяк. Что ж, надо по человечеству. Все люди,] – и француз с пятном на щеке побежал назад к своим товарищам.
Пьер, задыхаясь от радости, подбежал к девочке и хотел взять ее на руки. Но, увидав чужого человека, золотушно болезненная, похожая на мать, неприятная на вид девочка закричала и бросилась бежать. Пьер, однако, схватил ее и поднял на руки; она завизжала отчаянно злобным голосом и своими маленькими ручонками стала отрывать от себя руки Пьера и сопливым ртом кусать их. Пьера охватило чувство ужаса и гадливости, подобное тому, которое он испытывал при прикосновении к какому нибудь маленькому животному. Но он сделал усилие над собою, чтобы не бросить ребенка, и побежал с ним назад к большому дому. Но пройти уже нельзя было назад той же дорогой; девки Аниски уже не было, и Пьер с чувством жалости и отвращения, прижимая к себе как можно нежнее страдальчески всхлипывавшую и мокрую девочку, побежал через сад искать другого выхода.


Когда Пьер, обежав дворами и переулками, вышел назад с своей ношей к саду Грузинского, на углу Поварской, он в первую минуту не узнал того места, с которого он пошел за ребенком: так оно было загромождено народом и вытащенными из домов пожитками. Кроме русских семей с своим добром, спасавшихся здесь от пожара, тут же было и несколько французских солдат в различных одеяниях. Пьер не обратил на них внимания. Он спешил найти семейство чиновника, с тем чтобы отдать дочь матери и идти опять спасать еще кого то. Пьеру казалось, что ему что то еще многое и поскорее нужно сделать. Разгоревшись от жара и беготни, Пьер в эту минуту еще сильнее, чем прежде, испытывал то чувство молодости, оживления и решительности, которое охватило его в то время, как он побежал спасать ребенка. Девочка затихла теперь и, держась ручонками за кафтан Пьера, сидела на его руке и, как дикий зверек, оглядывалась вокруг себя. Пьер изредка поглядывал на нее и слегка улыбался. Ему казалось, что он видел что то трогательно невинное и ангельское в этом испуганном и болезненном личике.
На прежнем месте ни чиновника, ни его жены уже не было. Пьер быстрыми шагами ходил между народом, оглядывая разные лица, попадавшиеся ему. Невольно он заметил грузинское или армянское семейство, состоявшее из красивого, с восточным типом лица, очень старого человека, одетого в новый крытый тулуп и новые сапоги, старухи такого же типа и молодой женщины. Очень молодая женщина эта показалась Пьеру совершенством восточной красоты, с ее резкими, дугами очерченными черными бровями и длинным, необыкновенно нежно румяным и красивым лицом без всякого выражения. Среди раскиданных пожитков, в толпе на площади, она, в своем богатом атласном салопе и ярко лиловом платке, накрывавшем ее голову, напоминала нежное тепличное растение, выброшенное на снег. Она сидела на узлах несколько позади старухи и неподвижно большими черными продолговатыми, с длинными ресницами, глазами смотрела в землю. Видимо, она знала свою красоту и боялась за нее. Лицо это поразило Пьера, и он, в своей поспешности, проходя вдоль забора, несколько раз оглянулся на нее. Дойдя до забора и все таки не найдя тех, кого ему было нужно, Пьер остановился, оглядываясь.
Фигура Пьера с ребенком на руках теперь была еще более замечательна, чем прежде, и около него собралось несколько человек русских мужчин и женщин.
– Или потерял кого, милый человек? Сами вы из благородных, что ли? Чей ребенок то? – спрашивали у него.
Пьер отвечал, что ребенок принадлежал женщине и черном салопе, которая сидела с детьми на этом месте, и спрашивал, не знает ли кто ее и куда она перешла.
– Ведь это Анферовы должны быть, – сказал старый дьякон, обращаясь к рябой бабе. – Господи помилуй, господи помилуй, – прибавил он привычным басом.
– Где Анферовы! – сказала баба. – Анферовы еще с утра уехали. А это либо Марьи Николавны, либо Ивановы.
– Он говорит – женщина, а Марья Николавна – барыня, – сказал дворовый человек.
– Да вы знаете ее, зубы длинные, худая, – говорил Пьер.
– И есть Марья Николавна. Они ушли в сад, как тут волки то эти налетели, – сказала баба, указывая на французских солдат.
– О, господи помилуй, – прибавил опять дьякон.
– Вы пройдите вот туда то, они там. Она и есть. Все убивалась, плакала, – сказала опять баба. – Она и есть. Вот сюда то.
Но Пьер не слушал бабу. Он уже несколько секунд, не спуская глаз, смотрел на то, что делалось в нескольких шагах от него. Он смотрел на армянское семейство и двух французских солдат, подошедших к армянам. Один из этих солдат, маленький вертлявый человечек, был одет в синюю шинель, подпоясанную веревкой. На голове его был колпак, и ноги были босые. Другой, который особенно поразил Пьера, был длинный, сутуловатый, белокурый, худой человек с медлительными движениями и идиотическим выражением лица. Этот был одет в фризовый капот, в синие штаны и большие рваные ботфорты. Маленький француз, без сапог, в синей шипели, подойдя к армянам, тотчас же, сказав что то, взялся за ноги старика, и старик тотчас же поспешно стал снимать сапоги. Другой, в капоте, остановился против красавицы армянки и молча, неподвижно, держа руки в карманах, смотрел на нее.
– Возьми, возьми ребенка, – проговорил Пьер, подавая девочку и повелительно и поспешно обращаясь к бабе. – Ты отдай им, отдай! – закричал он почти на бабу, сажая закричавшую девочку на землю, и опять оглянулся на французов и на армянское семейство. Старик уже сидел босой. Маленький француз снял с него последний сапог и похлопывал сапогами один о другой. Старик, всхлипывая, говорил что то, но Пьер только мельком видел это; все внимание его было обращено на француза в капоте, который в это время, медлительно раскачиваясь, подвинулся к молодой женщине и, вынув руки из карманов, взялся за ее шею.
Красавица армянка продолжала сидеть в том же неподвижном положении, с опущенными длинными ресницами, и как будто не видала и не чувствовала того, что делал с нею солдат.
Пока Пьер пробежал те несколько шагов, которые отделяли его от французов, длинный мародер в капоте уж рвал с шеи армянки ожерелье, которое было на ней, и молодая женщина, хватаясь руками за шею, кричала пронзительным голосом.
– Laissez cette femme! [Оставьте эту женщину!] – бешеным голосом прохрипел Пьер, схватывая длинного, сутоловатого солдата за плечи и отбрасывая его. Солдат упал, приподнялся и побежал прочь. Но товарищ его, бросив сапоги, вынул тесак и грозно надвинулся на Пьера.
– Voyons, pas de betises! [Ну, ну! Не дури!] – крикнул он.
Пьер был в том восторге бешенства, в котором он ничего не помнил и в котором силы его удесятерялись. Он бросился на босого француза и, прежде чем тот успел вынуть свой тесак, уже сбил его с ног и молотил по нем кулаками. Послышался одобрительный крик окружавшей толпы, в то же время из за угла показался конный разъезд французских уланов. Уланы рысью подъехали к Пьеру и французу и окружили их. Пьер ничего не помнил из того, что было дальше. Он помнил, что он бил кого то, его били и что под конец он почувствовал, что руки его связаны, что толпа французских солдат стоит вокруг него и обыскивает его платье.
– Il a un poignard, lieutenant, [Поручик, у него кинжал,] – были первые слова, которые понял Пьер.
– Ah, une arme! [А, оружие!] – сказал офицер и обратился к босому солдату, который был взят с Пьером.
– C'est bon, vous direz tout cela au conseil de guerre, [Хорошо, хорошо, на суде все расскажешь,] – сказал офицер. И вслед за тем повернулся к Пьеру: – Parlez vous francais vous? [Говоришь ли по французски?]
Пьер оглядывался вокруг себя налившимися кровью глазами и не отвечал. Вероятно, лицо его показалось очень страшно, потому что офицер что то шепотом сказал, и еще четыре улана отделились от команды и стали по обеим сторонам Пьера.
– Parlez vous francais? – повторил ему вопрос офицер, держась вдали от него. – Faites venir l'interprete. [Позовите переводчика.] – Из за рядов выехал маленький человечек в штатском русском платье. Пьер по одеянию и говору его тотчас же узнал в нем француза одного из московских магазинов.
– Il n'a pas l'air d'un homme du peuple, [Он не похож на простолюдина,] – сказал переводчик, оглядев Пьера.
– Oh, oh! ca m'a bien l'air d'un des incendiaires, – смазал офицер. – Demandez lui ce qu'il est? [О, о! он очень похож на поджигателя. Спросите его, кто он?] – прибавил он.
– Ти кто? – спросил переводчик. – Ти должно отвечать начальство, – сказал он.
– Je ne vous dirai pas qui je suis. Je suis votre prisonnier. Emmenez moi, [Я не скажу вам, кто я. Я ваш пленный. Уводите меня,] – вдруг по французски сказал Пьер.
– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.


В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.