Сперри, Роджер

Роджер Уолкотт Сперри
англ. Roger Wolcott Sperry
Дата рождения:	20 августа 1913(1913-08-20)
Место рождения:	Хартфорд, Коннектикут, США
Дата смерти:	17 апреля 1994(1994-04-17) (80 лет)
Место смерти:	Пасадина, Калифорния, США
Страна:	США США
Научная сфера:	Нейропсихология
Альма-матер:	Оберлинский колледж Чикагский университет
Награды и премии:	Нобелевская премия по физиологии и медицине (1981), Национальная научная медаль США (1989)

Ро́джер Уо́лкотт Спе́рри (англ. Roger Wolcott Sperry; 20 августа 1913, Хартфорд, Коннектикут, США — 17 апреля 1994, Пасадина, Калифорния, США) — американский нейропсихолог, профессор психобиологии, получивший в 1981 году вместе с Дэвидом Хьюбелом и Торстеном Визелом Нобелевскую премию по физиологии и медицине «за открытия, касающиеся функциональной специализации полушарий головного мозга».

Биография

Сперри родился в городе Хартфорд, штат Коннектикут. У Роджера был брат, Рассел Лумис. Их отец умер, когда Роджеру было 11 лет.

Он получил степень доктора философии в области зоологии в Чикагском университете в 1941 году. После этого он занимался исследованиями вместе с Карлом Лэшли в Гарварде.

В 1954 году Сперри занял место профессора в Калифорнийском технологическом институте, где провёл наиболее известные из своих экспериментов.

В 1949 году Сперри женился на Норме Гэй Деупри. У них родились сын, Гленн Майкл, и дочь, Джанет Хоуп.

Сперри утверждал, что каждое полушарие головного мозга во многих отношениях действует как самостоятельный мозг. Проводя эксперимент с животными по рассечению мозолистого тела (соединяет полушария головного мозга), демонстрировал, что информация, присутствующая в зрительном виде в одном полушарии, не определяется другим полушарием.

Ссылки

• [nobelprize.org/nobel_prizes/medicine/laureates/1981/ Информация с сайта Нобелевского комитета]  (англ.)
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-52232.ln-ru Профиль Роджера Уолкотта Сперри] на официальном сайте РАН

Отрывок, характеризующий Сперри, Роджер

– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.