Спецхран

См. также: Цензура в СССР

Спецхран (отдел специального хранения) — в СССР специальный отдел в библиотеке, доступ к которому был ограничен. В этих отделах находились издания, ознакомление с которыми широкой публики считалось нежелательным по идеологическим соображениям, а также отнесённые по различным соображениям к категории «Для служебного пользования» или «Секретно». Для просмотра книги из спецхрана требовалось письменное ходатайство с места работы читателя и ряд других документов, получить которые было очень нелегко. Ссылки на литературу из спецхрана были запрещены.

Спецфонды в мировой библиотечной практике

Отделы, так или иначе содержащие закрытую для широкого доступа литературу, есть в большинстве библиотек мира; но в отличие от советских спецхранов, литература направляется в них как правило по внеполитическим соображениям. Старейший из таких отделов — знаменитый «Ад» французской Национальной (бывшей Королевской) библиотеки, существующий с XVI века и ныне официально именующийся «Порнографическим отделом». До революции, в этот отдел направлялась также литература, запрещенная по политическим или религиозным мотивам, и конфискованные при обысках рукописи (любого содержания) — то есть он по своим функциям приближался к позднейшим советским спецхранам. Существуют различные слухи о существовании закрытых библиотек также в Ватикане.

Возникновение советских спецхранов

Возникновение спецхрана относится к началу 20-х годов. Согласно постановлению СНК от 30 июня 1920 г., Книжная палата стала получать 3 экземпляра секретной литературы — изданий РККА, Реввоенсовета Республики, ВЧК. В 1921 г. спецхран Книжной палаты стал получать эмигрантские газеты и журналы.

Впервые спецхраны в библиотеках были созданы на основе постановления СНК РСФСР от 12 декабря 1921 года.

Согласно декрету ВЦИК и постановлению Наркомпроса от 12 января 1922 г., принятым по инициативе Л. Д. Троцкого, в секретный отдел стали поступать конфискованные книги, изданные без разрешения цензуры. Постановлением СНК от 14 декабря 1921 г. было приказано снабжать секретными изданиями также библиотеку Румянцевского музея и Петроградскую Публичную библиотеку (белогвардейские издания, которые выписывал Наркомпрос, они получали и раньше), и при этом — Наркомпросу совместно с ВЧК разработать инструкцию о порядке хранения и пользования секретными документами. Согласно разработанной инструкции, пользоваться секретными документами можно было только с разрешения председателя Совнаркома, наркома по просвещению и его заместителей, членов ЦК РКП(б) или президиума ВЧК. При этом в разрешении всякий раз должны были точно перечисляться документы, подлежащие выдаче для занятий, а также имя, отчество и фамилия уполномоченного лица. В 1923 г. спецхраны переходят в ведение Главлита и Главполитпросвета. В результате проведенных «чисток» библиотек, в них направляется большое количество старой литературы, подчас почти вся литература по истории и философии, в связи с её «монархическими» и «идеалистическими» тенденциями. В сталинские времена правила ужесточаются, в спецхраны отправляются издания, в которых каким-то образом упомянуты имена «врагов народа» (хотя бы и потому, что книга напечатана в «типографии имени Троцкого»).

Литература спецхранов

В спецхране хранились:

• Некоммунистические издания времён гражданской войны.
• Советские книги 1918—1936 годов, в которых упоминались неприемлемые с точки зрения властей фигуры, например Троцкий, Зиновьев, Каменев, Н. Бухарин и их труды.
• Книги, журналы и газеты на русском языке, изданные эмигрантскими либо западными издательствами (вне зависимости от их содержания).
• Книги, газеты и журналы на иностранных языках.

Любая иностранная литература делилась на две большие категории: для общего пользования, к открытому распространению в магазины, библиотеки и т. д., и к закрытому для общего пользования. При этом закрытая категория впоследствии подразделялась еще на четыре по уровню доступа: 1с, 2с, Зс и 4с. В список 1с входили только ЦК ВКП(б) (ЦК КПСС), КГБ, Библиотека имени Ленина и ИНИОН. Остальные списки были уже с изъятиями и в спецхраны категории 4с (это, к примеру, спецхран Академии наук СССР) попадало только четверть приходящей в страну и запрещенной к общему пользованию литературы.

К 1988 г. только в библиотеке им. Ленина спецхран насчитывает более 300 тысяч названий книг, более 560 тысяч журналов, не менее миллиона газет.

Ликвидация спецхранов

С марта 1987 г. в связи с объявленной гласностью началось возвращение книг из спецхранов в открытые фонды. Была создана специальная комиссия для пересмотра списков. К концу 1988 года было переведено в открытые фонды 7930 изданий. При этом оставлено 462 издания «явно антисоветского характера, содержащие клевету на В. И. Ленина, КПСС, Советское государство и советский народ, белогвардейские, сионистские, националистические издания». Произведения бывших советских авторов-эмигрантов особенно долго оставались в спецхранах (наряду с порнографической и фашистской литературой, а также литературой, связанной с взрывчатыми веществами и наркотиками).

Окончательно спецхраны были ликвидированы одновременно с цензурой в 1990 году — приказом Главного управления по охране тайн в печати СССР от 9 июля 1990 г. «О ликвидации спецхрана», в котором предписывалось передать все книги в общие фонды. В настоящее время бывшие спецхраны, как правило, превращены в отделы литературы русского зарубежья (сохраняя в обиходе прежнее название).

Библиография

Шикман, А. П. Совершенно несекретно; Советская библиография 1988, № 6, стр.3-12

Ссылки

• Лютова К. В. [vivovoco.astronet.ru/VV/BOOKS/LUTOVA/CONTENT.HTM Спецхран библиотеки Академии наук]
• Библиотечная чистка общественных фондов: [referent-analitik.ru/likbez/spetskhran.htm примеры «вымаранных» фамилий «врагов народа»]
• [www.opentextnn.ru/censorship/russia/sov/law/tsk/1930/?id=226 1933. 16 июня. Секретный циркуляр ЦК ВКП(б) № 113/79 о спецхранах в библиотеках]
• Зеленов М. В. [www.opentextnn.ru/censorship/russia/sov/libraries/books/zelenov/?id=627 СПЕЦХРАН И ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА В СОВЕТСКОЙ РОССИИ В 1920—1930-е ГОДЫ]
• Аркус Л. [www.russiancinema.ru/template.php?dept_id=3&e_dept_id=5&e_chrdept_id=1&e_chr_id=3415&chr_year=1988 Январь 1988 Отменены библиотечные спецхраны]
• Bruhn P. [www.ib.hu-berlin.de/~pbruhn/glasnost.htm Glasnost im sowjetischen Bibliothekswesen] Гласность в советском библиотечном деле (нем.)
• С. Джимбинов. [www.lib.ru/POLITOLOG/s_specchran.txt Эпитафия спецхрану?..] «Новый мир», No 5, 1990 год.
• Сарнов, Бенедикт Михайлович. [www.lib.ru/POLITOLOG/s_specchran.txt Зачем мы открываем запасники] «Огонёк», No 3, 1990 год.

Отрывок, характеризующий Спецхран

– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.
– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.