Спиритизм

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Спирити́зм (от лат. spiritus — «душа, дух») — религиозно-философская доктрина, разработанная во Франции в середине XIX столетия Алланом Кардеком.

В России термин «спиритизм» принял более общее значение, став синонимом, с одной стороны, религиозной философии спиритуализма, с другой — так называемого «столоверчения», автоматического письма и спиритической практики в самом широком смысле слова.

Кардек во вступлении к «Книге Духов» заявил, что вводит новый термин «спиритизм» для обозначения своей доктрины, поскольку «новые понятия требуют новых названий»[1]. Однако, слово тут же обросло многочисленными значениями (как правило, уничижительного толка) и стало применяться ко многим религиозным и оккультным движениям, в том числе: кандомбле, умбанде, каодай, сантерии, а также к африканским традициям анимизма. Последователи спиритуализма в дальнейшем не раз пытались разграничить сферы двух понятий. А. Конан Дойль в «Истории спиритуализма» уточняет: «спиритизм есть часть спиритуализма, но не наоборот»[2].





История создания

Аллан Кардек (настоящее имя — Ипполит-Леон-Денизар Ривайль) начал изучать паранормальные явления, происходившие на спиритических сеансах, в 1850 году. C помощью дочерей своего друга, выполнявших роль медиумов, он узнал о своей «миссии», которая состояла в том, чтобы донести до человечества некие новые представления об устройстве мира и жизни в нём. Кардек, поверив в собственную избранность, взялся формировать собственное «священное писание» путём спиритических диалогов, задавая «духам» вопросы и записывая ответы. Последние формулировались стуками или хлопками (с помощью условного кода) или побуквенно, на планшетке. Два года спустя Кардек решил, что получил достаточно информации, чтобы сформулировать (по его собственным словам) «совершенно новую теорию существования человечества, его судьбы и предназначения». Основные положения этой теории он изложил в «Книге Духов[fr]» (фр. «Le Livre des Esprits», 1856), за которой последовали «Книга медиумов» (Le Livre des médiums, 1861), «Евангелие в трактовке духов» (L'Évangile Selon le Spiritisme, 1864) и другие[2].

Энн Блэкуэлл, переведшая все труды Кардека на английский язык, дала им следующие краткие характеристики:

«Книга Духов» доказывает существование и свойства Верховной Силы, а также природу отношений между этой Силой и Вселенной, наставляя нас на путь Божественного Провидения. «Книга медиумов» описывает разнообразные методы общения между нашим и загробным мирами, «Рай и ад» раскрывает суть Божественного правосудия, рассматривая дьявольскую природу зла, как результат невежества людей, показывая путь дальнейшего просвещения и очищения человека. «Евангелие в трактовке духов» представляет собой комментарии к основным заповедям Христа, сопровождаемые описанием основных событий жизни Христа и сравнением их с современными проявлениями силы духов. «Генезис» подчёркивает согласие философии Спиритизма с достижениями современной науки и связь этой философии с разрозненными летописями событий, как то объясняют духи.[2]

Основная идея спиритизма

Основная идея кардековского спиритизма состояла в том, что духовное развитие человечества движимо колесом реинкарнаций («перевоплощений»). «Окунаясь» в земную плоть, духи совершенствуются и очищаются, возвращаясь, чтобы переживать новые и новые испытания. Дух, прошедший все перевоплощения, становится «чистым» и переходит в вечную жизнь, наслаждаясь её блаженством. Все приобретенное духом в земном существовании им (по Кардеку) не утрачивается. Переродившиеся духи (согласно спиритизму) населяют разные планеты Вселенной.

Кардек утверждал, что эту свою концепцию получил из сообщений самих «духов». Один из них на вопрос: «Какова цель перевоплощения?» — ответил:

Это — необходимость, предопределённая Всевышним для достижения совершенства. Для некоторых из них это — искупление, для других — миссия. Для достижения совершенства необходимо пройти через все превратности земного существования. Это испытание имеет целью искупление и приносит неоспоримую пользу. Перевоплощение имеет и другую цель — участие духа в созидательной деятельности, для чего он принимает форму земного существа, живущего в гармонии с государственным устройством каждого мира, в который он попадает и согласно которому он выполняет особую работу в том мире, который был определён ему Божественным Провидением. Он должен внести свой собственный вклад во имя общего блага, тем самым преследуя цель собственного совершенствования.

Реакция спиритуалистов

Практически все без исключения спиритуалисты англо-американской школы (к которой принадлежали и русские исследователи) отвергли кардековский «спиритизм». Эмма Хардинг-Бриттен заявила, что многие медиумы получили сообщения, в которых «духи» либо опровергали теорию «перевоплощений», либо утверждали, что никогда о ней не слыхали. Уильям Хоуит, один из теоретиков раннего английского спиритуализма, писал:

Если перевоплощение происходит в действительности, то — страшно представить — миллионы духов, входя в мир иной, должно быть, тщетно пытались разыскать своих родичей, детей и друзей… Доходил ли до нас с вами когда-либо хоть малейший слух об этом прискорбном событии, которое пришлось в таком случае пережить тысячам и десяткам тысяч духов, вступающим в общение с людьми? Никогда. Опираясь на вышесказанное, мы должны признать теорию о перевоплощении душ ложной.[3]

А. Н. Аксаков опубликовал в 1875 году статью[4], в которой обвинил Кардека в том, что тот, будучи общепризнанным лидером французского спиритуализма, притеснял оппонентов, не согласных с его теорией; сам же последнюю всегда преподносил как неоспоримую догму. Кардек признавал лишь пишущих медиумов, которые (по словам Аксакова) «…как всем хорошо известно, психологически подвержены влиянию сомнительных идей», начисто отвергая медиумов «физических». Между тем, именно от последних поступали, как правило, сообщения, опровергавшие идеи кардековского спиритизма. Кардек (если верить статье Аксакова) «вынашивал план всеобщего осуждения физических медиумов, ссылаясь при этом на их, якобы, низкие моральные качества». Аксаков заключает:

Нам не известны какие-либо … экспериментальные подтверждения теории Кардека. За двадцать лет своего существования ни сама теория, ни её методы не продемонстрировали никакого прогресса, и потому полностью игнорировались англо-американским спиритуализмом. Несколько французских физических медиумов, которые развивали свои медиумические способности без участия Кардека, никогда не упоминались им в своём журнале: они оставались неизвестными для спиритуалистов всего мира только лишь потому, что их духи не поддерживали теорию перевоплощения.[2]

Дэниел Данглас Хьюм в комментарии к статье Аксакова также высмеял теорию перевоплощений:

В своей жизни я не раз сталкивался с подобными воплощенцами. Я имел удовольствие пообщаться по крайней мере с двенадцатью Мариями Антуанеттами, шестью-семью Мариями — королевами Шотландии, с призраками короля Людовика и других королей, двадцатью Александрами Великими. Мне осталось только поговорить по душам с Джоном Смитом. Я убедительно прошу вас, если вы встретите хоть одного такого, то поместите его в клетку как диковинку" [2][5]

Компромиссный взгляд на проблему предложил в своей «Истории спиритуализма» (1920) Артур Конан Дойль. отметив связь кардековского спиритизма с теософией и некоторыми восточными философиями, он предположил, что «перевоплощение духов существует, но это явление не приобрело вселенского значения», и высказал мнение, что некоторые доказательства теории перевоплощений все же были получены под гипнозом (в частности, в экспериментах Дероша)[2].

Интересные факты

  • Спиритизм Кардека пользовался популярностью в самых высоких сферах французского общества. А. Конан Дойль. «История спиритуализма»: «Не секрет, что император Наполеон III увлекался Спиритизмом и неоднократно приглашал Кардека в Тюильри, где долго беседовал с ним, обсуждая „Книгу Духов“».

Влияние спиритизма Кардека

В Бразилии более 4 миллионов человек называют себя спиритами-кардесистами, согласно последним данным переписи IBGE: это больше, чем в любой другой стране мира. Спиритизм повлиял в Бразилии на становление таких движений как умбанда, христианский рационализм, Союз Природы и Долины РассветаК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 5428 дней].

Спиритизм и наука

В 70-х годах XIX века по инициативе Дмитрия Менделеева была создана «Комиссия для изучения медиумических явлений», в которую вошёл ряд авторитетных учёных. Вывод комиссии был следующим: «Спиритические явления происходят от бессознательных движений или сознательного обмана, а спиритическое учение есть суеверие». Этот вывод Менделеев затем обобщил в брошюре под названием «Материалы для суждения о спиритизме»[www.vokrugsveta.ru/chronograph/2395/].

Христианское отношение к спиритизму

Некоторые христианские деятели определяют спиритизм как тяжкий грех, считая, что человек таким образом отвращается от Бога и обращается к дьяволу и духам нечистым, ссылаясь на Второзаконие 18:9-13:

9 Когда ты войдешь в землю, которую дает тебе Господь Бог твой, тогда не научись делать мерзости, какие делали народы сии:

10 не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою чрез огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей,

11 обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых;

12 ибо мерзок пред Господом всякий, делающий это, и за сии — то мерзости Господь Бог твой изгоняет их от лица твоего;

13 будь непорочен пред Господом Богом твоим

С точки зрения христианства, занятия спиритизмом инспирированы людям злыми духами, а само занятие спиритизмом может привести человека к одержимости бесами. Наиболее страшным, считает церковь, является то, что человек думает, что обращается к душам умерших, а на самом деле общается с бесами, которые могут явиться человеку в различных образах, в том числе и человеческих. В некоторых церковных кругах бытует мнение, что человек, занимающийся спиритизмом, будто бы со временем может заболеть неизлечимыми страшными заболеваниями[6].

Между тем, начиная с 30-х годов XX века, наметилось сближение спиритуализма и христианской церкви на Западе, в результате чего в 1931 году была создана Всемирная ассоциация христиан-спиритуалистов (GWSCA). В США возникла так называемая «Ложа Белого голубя» (англ. White Dove Lodge), члены которой призывают не делать упор на общении с потусторонним миром, но вести праведную жизнь в соответствии с основополагающими принципами — как христианства, так и спиритуализма.

Сближение спиритуализма с христианством привело к тому, что в 1937 году Англиканская церковь образовала комиссию для проведения новых исследований спиритического феномена, которая в 1939 году обнародовала доклад, опубликованный во многих газетах мира (включая Psychic News (англ.)), где о спиритуализме в целом говорилось сдержанно и уважительно. Одним из активистов спиритуализма, постоянно указывавших на родственность этого учения христианской догме, был А. Конан Дойль[7].

Напишите отзыв о статье "Спиритизм"

Примечания

  1. [www.theosophy.ru/lib/spir-ogl.htm А. Кардек. Книга Духов]
  2. 1 2 3 4 5 6 А. Конан Дойль. [rassvet2000.narod.ru/istoria/21.htm История спиритуализма. Глава 21]. rassvet2000.narod.ru. Проверено 1 июля 2010. [www.webcitation.org/65DKNoopP Архивировано из первоисточника 5 февраля 2012].
  3. The Spiritual Magazine, 1876, p.57.
  4. «The Spiritualist» (Vol. VII, 1875, стр. 74-75
  5. «The Spiritualist», Vol. VII, p.165.
  6. [www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=2882&Itemid=39 Наказание Божие за спиритизм. Сайт Саратовской епархии.]
  7. [rassvet2000.narod.ru/revelat/1.htm Сэр А. Конан Дойль и Новое Откровение]

Ссылки

Научная литература

См. также


Отрывок, характеризующий Спиритизм

Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.