Список Героев Социалистического Труда

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск




Герой Социалистического Трудавысшее звание в СССР с 1938 по 1991 год, высшая степень отличия за труд.

Звание Героя Социалистического Труда и Положение о звании учреждены Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 декабря 1938 года «Об установлении высшей степени отличия — звания Героя Социалистического Труда». Ранее существовало звание Герой Труда.

Всего звания Героя Социалистического Труда удостоены 20 605 человек[1] (по другим данным, число награждённых составило 21 560 человек[2]), в том числе 205 раздважды и 16 разтрижды. Не менее 20 человек получили это высокое звание посмертно. 88 человек по разным причинам были лишены звания Героя Социалистического Труда. В отношении 45 человек Указы о присвоении звания были отменены как необоснованные. Ещё 3 человека были лишены только второй медали «Серп и Молот», то есть перестали быть дважды Героями Социалистического Труда, но остались Героями Социалистического Труда.

Настоящий список содержит информацию о награждённых по алфавиту и ссылки на алфавитные списки, в которых перечислены Герои Социалистического Труда[3], приведены даты Указов Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания, данные о должностях и местах работы Героев на дату присвоения звания Героя Социалистического Труда, годах их жизни.

  • Для облегчения восприятия представленной информации в настоящем списке применена чередующаяся заливка.
  • Серым цветом в таблице выделены Герои, удостоенные звания посмертно.
По алфавиту Общее
количество
Героев
В том числе
дважды
В том числе
трижды
Викиссылка на
алфавитный
список
Список Героев, фамилии которых начинаются с «А»
1246
9
Абаев — Авшалумов
Ага Дадаш — Акыниязов
Алабугина — Алямкина
Амадалиев — Анюховская
Апайков — Асютченко
Атабаев — Аяускайте
Список Героев, фамилии которых начинаются с «Б»
1562
21
Баба-Заде — Базилевский
Баисов — Банцер
Барабанов — Баянов
Бгажноков — Бенидзе
Берг — Блюнских
Бобенко — Бояршинова
Брагазин — Бяшимова
Список Героев, фамилии которых начинаются с «В»
652
8
Вавилин — Вешняков
Вивчаренко — Вяльчин
Список Героев, фамилии которых начинаются с «Г»
1171
16
Габалис — Гаязова
Гвадзабия — Гныдюк
Гоберман — Гошхотелиани
Грабин — Грязных
Губа — Гюрекян
Список Героев, фамилии которых начинаются с «Д»
871
7
Дабаев — Дешунин
Джабаров — Дическул
Длимбетов — Дощечкин
Драгавцев — Дяченко
Список Героев, фамилии которых начинаются с «Е» и «Ё»
320
Ебаноидзе — Ещанов
Список Героев, фамилии которых начинаются с «Ж»
240
3
Жаворонков — Жусупова
Список Героев, фамилии которых начинаются с «З»
452
3
Забабахин — Заяц
Збарский — Зязина
Список Героев, фамилии которых начинаются с «И» и «Й»
392
3
Иаманидзе — Изьюрова
Икауниек — Йонайтис
Список Героев, фамилии которых начинаются с «К»
2591
25
Кабаидзе — Капычина
Кара — Каюшкина
Квакуша — Киптев
Киракосян — Князькин
Кобаидзе — Колядо
Команов — Корякина
Косарев — Коюнлиев
Кравец — Ксоврели
Куандыков — Кулян
Кумаков — Кяяник
Список Героев, фамилии которых начинаются с «Л»
688
9
Лаанеметс — Лещинер
Ли — Лощёнова
Лубенец — Ляшко
Список Героев, фамилии которых начинаются с «М»
1562
14
Маады — Макушев
Малай — Манякин
Мараев — Маяцкий
Мгеладзе — Мжавия
Мигаев — Мищихин
Мкртычян — Мощенков
Мравинский — Мячин
Список Героев, фамилии которых начинаются с «Н»
565
7
Набатников — Нещадименко
Нигай — Ню
Список Героев, фамилии которых начинаются с «О»
330
Оад — Оясаар
Список Героев, фамилии которых начинаются с «П»
1264
17
Паап — Пащенко
Певцов — Пиянов
Плавский — Полянский
Помазан — Пошивайлов
Правдюк — Пятница
Список Героев, фамилии которых начинаются с «Р»
602
6
Раб — Решетов
Ржаников — Рощина
Рубан — Ряшина
Список Героев, фамилии которых начинаются с «С»
1708
21
Саакян — Сальникова
Самадалашвили — Саяхимов
Сборщикова — Сечина
Сибиркин — Сиюхов
Скаженик — Смыслин
Снегирёв — Союстов
Спаривак — Стычинский
Субаев — Сяплов
Список Героев, фамилии которых начинаются с «Т»
784
6
Табагуа — Теэ
Тивирикина — Тощевикова
Травкин — Тяпкина
Список Героев, фамилии которых начинаются с «У»
203
5
Уалиев — Уязнов
Список Героев, фамилии которых начинаются с «Ф»
296
1
Фаворский — Фуфлыгин
Список Героев, фамилии которых начинаются с «Х»
428
Хабаров — Хецурия
Хзарджян — Хэ
Список Героев, фамилии которых начинаются с «Ц»
157
2
Цай — Цяпенко
Список Героев, фамилии которых начинаются с «Ч»
466
6
Чаава — Чешенко
Чжен — Чяткаускайте
Список Героев, фамилии которых начинаются с «Ш»
668
5
Шабадей — Швыммер
Шебалдова — Шиян
Шкабардня — Шэн
Список Героев, фамилии которых начинаются с «Щ»
63
2
Щебетовский — Щуров
Список Героев, фамилии которых начинаются с «Ы»
1
Ынтыкбаев
Список Героев, фамилии которых начинаются с «Э»
58
1
Эбралидзе — Эшов
Список Героев, фамилии которых начинаются с «Ю»
112
1
Югай — Ющенко
Список Героев, фамилии которых начинаются с «Я»
194
3
Яблоков — Ящук
Общее число Героев Социалистического Труда в списке:
всего
19 646
в том числе
дважды — 201
в том числе
трижды — 15
Сведения на 1 ноября 2016 года
  • Список заполнен на 95,35 % и продолжает дополняться.

См. также

Напишите отзыв о статье "Список Героев Социалистического Труда"

Примечания

  1. [russia.tv/brand/show/brand_id/4977 Стаханов. Забытый герой. — Документальный фильм.]
  2. [lfpspb.com/contacts/4-2011-04-27-13-44-44/stranicy/3722-geroisoctruda.html Герои Социалистического Труда // Сайт Федерации профсоюзов Санкт-Петербурга и Ленинградской области]
  3. Список Героев сформирован не до конца, продолжается его заполнение по мере обработки Указов Президиума Верховного Совета СССР (Президента СССР).

Ссылки

[www.warheroes.ru/ Проект «Герои Страны»]. [www.webcitation.org/65Al9I1DN Архивировано из первоисточника 3 апреля 2016].

Отрывок, характеризующий Список Героев Социалистического Труда

Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.



Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.

После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
Этот фланговый марш не только не мог бы принести какие нибудь выгоды, но мог бы погубить русскую армию, ежели бы при том не было совпадения других условий. Что бы было, если бы не сгорела Москва? Если бы Мюрат не потерял из виду русских? Если бы Наполеон не находился в бездействии? Если бы под Красной Пахрой русская армия, по совету Бенигсена и Барклая, дала бы сражение? Что бы было, если бы французы атаковали русских, когда они шли за Пахрой? Что бы было, если бы впоследствии Наполеон, подойдя к Тарутину, атаковал бы русских хотя бы с одной десятой долей той энергии, с которой он атаковал в Смоленске? Что бы было, если бы французы пошли на Петербург?.. При всех этих предположениях спасительность флангового марша могла перейти в пагубность.
В третьих, и самое непонятное, состоит в том, что люди, изучающие историю, умышленно не хотят видеть того, что фланговый марш нельзя приписывать никакому одному человеку, что никто никогда его не предвидел, что маневр этот, точно так же как и отступление в Филях, в настоящем никогда никому не представлялся в его цельности, а шаг за шагом, событие за событием, мгновение за мгновением вытекал из бесчисленного количества самых разнообразных условий, и только тогда представился во всей своей цельности, когда он совершился и стал прошедшим.
На совете в Филях у русского начальства преобладающею мыслью было само собой разумевшееся отступление по прямому направлению назад, то есть по Нижегородской дороге. Доказательствами тому служит то, что большинство голосов на совете было подано в этом смысле, и, главное, известный разговор после совета главнокомандующего с Ланским, заведовавшим провиантскою частью. Ланской донес главнокомандующему, что продовольствие для армии собрано преимущественно по Оке, в Тульской и Калужской губерниях и что в случае отступления на Нижний запасы провианта будут отделены от армии большою рекою Окой, через которую перевоз в первозимье бывает невозможен. Это был первый признак необходимости уклонения от прежде представлявшегося самым естественным прямого направления на Нижний. Армия подержалась южнее, по Рязанской дороге, и ближе к запасам. Впоследствии бездействие французов, потерявших даже из виду русскую армию, заботы о защите Тульского завода и, главное, выгоды приближения к своим запасам заставили армию отклониться еще южнее, на Тульскую дорогу. Перейдя отчаянным движением за Пахрой на Тульскую дорогу, военачальники русской армии думали оставаться у Подольска, и не было мысли о Тарутинской позиции; но бесчисленное количество обстоятельств и появление опять французских войск, прежде потерявших из виду русских, и проекты сражения, и, главное, обилие провианта в Калуге заставили нашу армию еще более отклониться к югу и перейти в середину путей своего продовольствия, с Тульской на Калужскую дорогу, к Тарутину. Точно так же, как нельзя отвечать на тот вопрос, когда оставлена была Москва, нельзя отвечать и на то, когда именно и кем решено было перейти к Тарутину. Только тогда, когда войска пришли уже к Тарутину вследствие бесчисленных дифференциальных сил, тогда только стали люди уверять себя, что они этого хотели и давно предвидели.


Знаменитый фланговый марш состоял только в том, что русское войско, отступая все прямо назад по обратному направлению наступления, после того как наступление французов прекратилось, отклонилось от принятого сначала прямого направления и, не видя за собой преследования, естественно подалось в ту сторону, куда его влекло обилие продовольствия.
Если бы представить себе не гениальных полководцев во главе русской армии, но просто одну армию без начальников, то и эта армия не могла бы сделать ничего другого, кроме обратного движения к Москве, описывая дугу с той стороны, с которой было больше продовольствия и край был обильнее.
Передвижение это с Нижегородской на Рязанскую, Тульскую и Калужскую дороги было до такой степени естественно, что в этом самом направлении отбегали мародеры русской армии и что в этом самом направлении требовалось из Петербурга, чтобы Кутузов перевел свою армию. В Тарутине Кутузов получил почти выговор от государя за то, что он отвел армию на Рязанскую дорогу, и ему указывалось то самое положение против Калуги, в котором он уже находился в то время, как получил письмо государя.
Откатывавшийся по направлению толчка, данного ему во время всей кампании и в Бородинском сражении, шар русского войска, при уничтожении силы толчка и не получая новых толчков, принял то положение, которое было ему естественно.