Список аварий и происшествий авиакомпании «American Airlines»
Поделись знанием:
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…
Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
Список аварий и происшествий, связанных с компанией «American Airlines»:
Содержание
1940-е годы
- 23 октября 1942 года: рейс 28 «American Airlines» (самолёт Douglas DC-3), летящий из Бёрбанка в Нью-Йорк потерпел крушение вблизи от Палм-Спрингс после того, как его подрезал бомбардировщик Lockheed B-34 ВВС США. В авиакатастрофе погибли все 9 пассажиров и 3 члена экипажа самолёта Douglas DC-3. Среди пассажиров был лауреат премии Оскар, известный композитор и автор песен Ральф Рейнджер. Бомбардировщик, управляемый экипажем из двух человек, приземлился без жертв.
- 28 июля 1943 года: рейс 63 «American Airlines» (флагман Огайо, самолёт Douglas DC-3), летящий по маршруту Кливленд — Колумбус (Огайо) — Дейтон — Цинциннати — Луисвилл — Нашвилл (Теннесси), на последнем этапе маршрута (Луисвилл — Нашвилл) потерпел крушение в 2,6 км к западу от Траммела (Кентукки). Самолёт упал с высоты 60 м и врезался в деревья, затем на открытое пространство и остановился в вертикальном положении. Из 22 человек на борту (18 пассажиров и 4 члена экипажа) 20 погибли. Причиной катастрофы была потеря контроля над самолётом из-за сильной турбулентности и нисходящей вертикальных движений воздуха.
- 15 октября 1943 года: рейс 63 «American Airlines» (флагман Миссури, самолёт Douglas DC-3), летящий по маршруту Нашвилл (Теннесси) — Мемфис (Теннесси), потерпел крушение вблизи Центервилля (Теннесси). Все 11 человек на борту (8 пассажиров и 3 члена экипажа) погибли. Среди пассажиров находился спикер сената штата Теннесси Блен Махвелл. Причиной было названо обледенение крыльев либо двигателя самолёта[1].
- 10 февраля 1944 года: рейс 2 «American Airlines» (самолёт Douglas DC-3), летящий по маршруту Литл-Рок (Арканзас) — Мемфис (Теннесси), упал в реку Миссиссиппи на расстоянии 29 км от международного аэропорта Мемфиса. Все 24 человека на борту (21 пассажир и 3 члена экипажа) погибли. Причина катастрофы не была обнаружена[2].
- 10 января 1945 года: рейс 6001 «American Airlines» (самолёт Douglas DC-3) приближался к воздушному терминалу Локхед, но внезапно начал менять направление полёта. Пилот сообщил, что он не может приземлиться и запросил направление на Палмдейл. На следующий день обломки самолёта были найдены примерно в 5 км от терминала. Все 24 человека на борту (21 пассажир и 3 члена экипажа) погибли[3].
- 23 февраля 1945 года: рейс 9 «American Airlines» (самолёт Douglas DC-3), летящий по маршруту Нью-Йорк — Вашингтон (округ Колумбия) — Нашвилл (Теннесси) — Лос-Анджелес, потерпел крушение в лесистой местности Глейд-Моунтин примерно в 10 км от города Рурал-Ритрит. Из 22 человек на борту (19 пассажиров и 3 члена экипажа) 17 погибли. Причиной аварии явилась ошибка пилота в выборе высоты полёта[4].
- 3 марта 1946 года: рейс 6-103 «American Airlines» (самолёт Douglas DC-3), летящий по маршруту Нью-Йорк — Тусон — Сан-Диего (Калифорния), врезался в гору Тинг-Маунтин вблизи от Эль-Центро (Калифорния). Все люди на борту (22 пассажира и 3 члена экипажа) погибли[5].
- 25 августа 1946 года: рейс 26 «American Airlines» (флагман Тулса, самолёт Douglas C-47) был на тренировочном полёте, который начался и управлялся из аэропорта Мемфиса. Примерно в 8 км к западо-северо-западу от Ашленда (Миссиссиппи) самолёт врезался в землю. Оба члена экипажа погибли. Причиной аварии была потеря контроля над самолётом[6].
- 28 декабря 1946 года: рейс 2007 «American Airlines» (самолёт Douglas C-50), летящий по маршруту Детройт — Чикаго, потерпел аварию вблизи города Мичиган-Сити (Индиана) после того, как пилот сообщил о проблемах с обоими двигателями и сменил направление полёта на Саут-Бенд (Индиана). Самолёт сделал аварийную посадку вблизи Мичиган-Сити. Из 21 человека на борту (18 пассажиров и 3 членов экипажа) погибло 2 члена экипажа.
- 8 августа 1947 года: самолёт «American Airlines» Douglas DC-3, перевозящий топливо из Нью-Йорка — в Буффало, упал в залив Флашинг-Бэй, когда возвращался в аэропорт Ла-Гвардиа. Оба пилота погибли[7].
- 29 ноября 1949 года: рейс 157 «American Airlines» (самолёт Douglas DC-6) во время посадки в Далласе врезался в здания после того, как экипаж потерял контроль над управлением. 26 пассажиров и 2 члена экипажа погибли.
1950-е годы
- 22 августа 1950 года: рейс 14 «American Airlines» (самолёт Douglas DC-6) летел из Лос-Анджелеса — Чикаго, вблизи от города Игл (Колорадо) было замечено понижение давления из-за прокола двигателя. Самолёт совершил безопасную посадку в Денвере. Один пассажир погиб из-за сердечной недостаточности. Причиной поломки была названа изношенность двигателя[8].
- 22 января 1952 года: рейс 6780 «American Airlines» (самолёт Convair 240), летящий по маршруту Буффало — Рочестер (Нью-Йорк) — Сиракьюс — Ньюарк (Нью-Джерси) упал на землю на перекрёстке улиц Уильямсон-Стрит и Саут-Стрит города Элизабет (Нью-Джерси) примерно в 5,5 км к юго-востоку от Ньюарка. Все 23 человека на борту (20 пассажиров и 3 члена экипажа), а также 7 людей на земле погибли. В числе пассажиров был бывший министр обороны США Роберт Паттерсон. Причина аварии не была установлена[9].
- 16 сентября 1953 года: рейс 723 «American Airlines» (самолёт Convair 240), летящий по маршруту Бостон — Спрингфилд (Массачусетс) — Олбани (Нью-Йорк) — Сиракьюс — Рочестер (Нью-Йорк) — Буффало — Детройт (Мичиган) — Чикаго, во время снижения для посадки в условиях тумана врезался в несколько радиобашен и воспламенился. Все 28 человек на борту (25 пассажиров и 3 члена экипажа) погибли[10].
- 6 июля 1954 года: на рейсе 163 «American Airlines» (самолёт Douglas DC-6), летящем по маршруту Кливленд (Огайо) — Сент-Луис, пятнадцатилетний пассажир начал угрожать другим пассажирам незаряженным пистолетом. Он был застрелен капитаном самолёта.
- 20 марта 1955 года: рейс 711 «American Airlines» (самолёт Convair 240), летящий по маршруту Чикаго — Спрингфилд (Миссури), упал вблизи от аэропорта во время посадки. 13 из 35 человек на борту погибли.
- 4 августа 1955 года: рейс 476 «American Airlines» (самолёт Convair 240), летящий по маршруту Талса — Спрингфилд (Миссури) — Сент-Луис — Нью-Йорк, потерпел крушение во время аварийной посадки в городе Форт-Леонард-Вуд (Миссури), которую пытался совершить из-за возгорания двигателя. По время снижения оторвалось правое крыло и самолёт врезался в лес. Все 27 пассажиров и 3 членов экипажа погибли. Причиной аварии была названа «установка негодного к полёту цилиндра»[11].
- 6 января 1957 года: самолёт Convair 240 компании «American Airlines», летящий по маршруту Провиденс — Джоплин (Миссури) — Талса, врезался в деревья примерно в 6,5 км от аэропорта Талсы, а затем пробороздил землю. Один пассажир из 10 человек на борту (7 пассажиров и 3 членов экипажа) погиб[12].
- 3 февраля 1959 года: рейс 320 «American Airlines» (самолёт Lockheed L-188 Electra) потерпел крушение приближаясь к аэропорту Ла-Гвардиа (Нью-Йорк) из-за ошибки пилота. При этом погибли 65 человек
- 15 августа 1959 года: рейс 514 «American Airlines» (флагман Коннектикут, самолёт Боинг-707) потерпел крушение во время тренировочного полёта, завершавшегося в аэропорту Грумман Пеконик Ривер (Калвертон). Все 5 членов экипажа погибли[13].
1960-е годы
- 28 января 1961 года: рейс 1502 «American Airlines» (флагман Оклахома) потерпел аварию в 8 км от Монтик-Пойнта во время тренировочного полёта из аэропорта Айдлуайлд. Все шестеро людей на борту погибли. Причиной аварии была названа потеря контроля над управлением самолётом.
- 11 марта 1962 года: рейс 1 «American Airlines» (самолёт Боинг-707) потерпел крушение вскоре после взлёта из аэропорта Айдлуайлд. При этом погибли 95 человек
- 8 ноября 1965 года: рейс 383 «American Airlines» (самолёт Боинг-727) взорвался, приближаясь к аэропорту Цинциннати. Погибло 58 человек, четверым удалось выжить. Причиной была названа ошибка пилота.
1970-е годы
- 28 декабря 1970 года: рейс 727—200 «American Airlines» совершил грубую посадку в Сент-Томасе (Американские Виргинские острова), самолёт выкатился за взлётно-посадочную полосу и врезался в насыпь. Из 46 пассажиров двое погибли.
- 12 июня 1972 года: рейс 96 «American Airlines» (самолёт McDonnell Douglas DC-10), летевший из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк с промежуточными посадками в Центральном аэропорту Детройт округа Уэйн и Международном аэропорту Буффало. Во время полёта в районе Виндзора (Онтарио) у самолёта открылась задняя грузовая дверь, что привело к снижению давления в салоне. Несмотря на повреждения, лайнер удалось благополучно приземлить в Детройте.
- 27 апреля 1976 года: рейс 625 «American Airlines» (самолёт Боинг-727) потерпел аварию во время приближения к Сент-Томасу (Американские Виргинские острова). Во время посадки лайнер выкатился за взлётно-посадочную полосу. Причиной инцидента была названа ошибка пилота.
- 25 мая 1979 года: рейс 191 «American Airlines» (самолёт McDonnell Douglas DC-10) потерпел крушение в аэропорту О’Хара (Чикаго). Все 258 пассажиров и 13 членов экипажа погибли. Также погибли двое людей на земле.
- 15 ноября 1979 года: на рейсе 444 «American Airlines», летевшем из Чикаго в Вашингтон, была обнаружена бомба, жертв не было.
1990-е годы
- 12 ноября 1995 года: рейс 1572 «American Airlines» (самолёт McDonnell Douglas-83), летящий из Чикаго в Хартфорд, врезался в деревья и приземлился вблизи от края взлётно-посадочной полосы в международном аэропорте Бредли. Среди 78 человек на борту жертв не было.
- 20 декабря 1995 года: рейс 965 «American Airlines» (самолёт Боинг-757) потерпел крушение вблизи от Кали (Колумбия) вследствие человеческой ошибки. При этом погибли 195 человек.
- 9 февраля 1998 года: рейс 1340 «American Airlines» (самолёт Боинг-727-223) врезался в землю вблизи от края взлётно-посадочной полосы 14R международного аэропорта О’Хара (Чикаго).
- 1 июня 1999 года. Самолёт McDonnell Douglas MD-82 (регистрационный номер N215AA), следовавший рейсом 1420 авиакомпании American Airlines из международного аэропорта Даллас/Форт-Уэрт в национальный аэропорт Литтл-Рок, при заходе на посадку разбился в аэропорту назначения. За несколько минут до посадки над взлётно-посадочной полосой аэропорта прошёл сильнейший грозовой фронт с порывами ветра до 140 км/час. Самолёт выполнил быстрое снижение и совершил жёсткую посадку, сошёл с ВПП и загорелся, остановившись в полузатопленном состоянии в ближайшей реке. Практически сразу погибло 10 человек из 11 находившихся на борту, последняя жертва катастрофы, 14-летняя девочка, скончалась от ожогов 16 июня 1999 года[14].
2000-е годы
- 20 ноября 2000 года: стюард рейса 1291 (самолёт Airbus A300) погиб из-за внезапно открывшейся двери во время экстренной эвакуации аэропорта в международном аэропорте Майами.
- 11 сентября 2001 года, теракты: два самолёта «American Airlines» были захвачены террористами и направлены в здания: рейс 77 (Боинг-757) — в Пентагон, рейс 11 (самолёт Боинг-767) — в Северную башню Всемирного торгового центра.
- 12 ноября 2001 года: рейс 587 «American Airlines» (самолёт Airbus A300) потерпел крушение из-за отделения вертикального стабилизатора в Белл-Харбор (Квинс) недалеко от Нью-Йорка.
- 22 декабря 2001 года: план террориста Ричарда Рейда по взрыву бомбы на рейсе 63 «American Airlines» провалился. Самолёт, летящий из Парижа в Майами, был приземлён в Бостоне.
- 7 декабря 2005 года: на рейсе 924 «American Airlines» был застрелен пассажир Ригоберто Алпизар, который заявил, что у него в сумке бомба.
- 23 декабря 2009 года: самолет компании American Airlines получил повреждения после приземления в аэропорту Кингстона (Jamaica). Ранения получили более 90 человек.
Напишите отзыв о статье "Список аварий и происшествий авиакомпании «American Airlines»"
Примечания
- ↑ Aviation Safety Network. [aviation-safety.net/database/record.php?id=19431015-0 Accident description, October 15 1943]. Проверено 12 октября 2008. [www.webcitation.org/66HlM4sOG Архивировано из первоисточника 19 марта 2012].
- ↑ Aviation Safety Network. [aviation-safety.net/database/record.php?id=19440210-0 Accident description, February 10 1944]. Проверено 12 октября 2008. [www.webcitation.org/66HlMl1Wi Архивировано из первоисточника 19 марта 2012].
- ↑ Aviation Safety Network. [aviation-safety.net/database/record.php?id=19450110-0 Accident description, January 10 1945]. Проверено 12 октября 2008. [www.webcitation.org/66HlNPmLi Архивировано из первоисточника 19 марта 2012].
- ↑ Aviation Safety Network. [aviation-safety.net/database/record.php?id=19450223-0 Accident description, February 23 1945]. Проверено 14 октября 2008. [www.webcitation.org/66HlO3MtV Архивировано из первоисточника 19 марта 2012].
- ↑ Aviation Safety Network. [aviation-safety.net/database/record.php?id=19460303-0 Accident description, March 3 1946]. Проверено 14 октября 2008. [www.webcitation.org/66HlOhEb6 Архивировано из первоисточника 19 марта 2012].
- ↑ Aviation Safety Network. [aviation-safety.net/database/record.php?id=19460825-0 Accident description, August 25 1946]. Проверено 14 октября 2008. [www.webcitation.org/66HlPKlFB Архивировано из первоисточника 19 марта 2012].
- ↑ Aviation Safety Network. [aviation-safety.net/database/record.php?id=19470808-0 Accident description, August 8 1947]. Проверено 14 октября 2008. [www.webcitation.org/66HlPy6yA Архивировано из первоисточника 19 марта 2012].
- ↑ Aviation Safety Network. [aviation-safety.net/database/record.php?id=19500822-0 Accident description, August 22 1950]. Проверено 14 октября 2008. [www.webcitation.org/66HlQZBWv Архивировано из первоисточника 19 марта 2012].
- ↑ Aviation Safety Network. [aviation-safety.net/database/record.php?id=19520122-00 Accident description, January 22 1952]. Проверено 14 октября 2008. [www.webcitation.org/66HlRAxV2 Архивировано из первоисточника 19 марта 2012].
- ↑ Aviation Safety Network. [aviation-safety.net/database/record.php?id=19530916-0 Accident description, September 16 1953]. Проверено 14 октября 2008. [www.webcitation.org/66Hq288hd Архивировано из первоисточника 19 марта 2012].
- ↑ Aviation Safety Network. [aviation-safety.net/database/record.php?id=19550804-0 Accident description, August 2 1955]. Проверено 14 октября 2008. [www.webcitation.org/66Hq2saac Архивировано из первоисточника 19 марта 2012].
- ↑ Aviation Safety Network. [aviation-safety.net/database/record.php?id=19570106-0 Accident description, January 6 1957]. Проверено 14 октября 2008. [www.webcitation.org/66Hq56fD8 Архивировано из первоисточника 19 марта 2012].
- ↑ Aviation Safety Network. [aviation-safety.net/database/record.php?id=19590815-0 Accident description, August 15 1959]. Проверено 14 октября 2008. [www.webcitation.org/66Hq5ieB2 Архивировано из первоисточника 19 марта 2012].
- ↑ [vfnik.chat.ru/1999k.htm 1999 год]
Отрывок, характеризующий Список аварий и происшествий авиакомпании «American Airlines»
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…
Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
