Список верховных королей Ирландии
Поделись знанием:
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.
В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.
В самом веселом расположении духа Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал себе все то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто начисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.
Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
Средневековая ирландская историческая традиция основывалась на идее того, что начиная с древних врёмен, Ирландией управлял Верховный король (ирл. Ard Rí). Такие компиляции, как «Книга захватов Ирландии» (Lebor Gabála Érenn), а также относящиеся уже к более позднему периоду (раннее Новое Время) «Анналы Четырёх мастеров» (Annals of the Four Masters) и «История Ирландии» (Foras Feasa ar Éirinn) Джеффри Китинга прослеживали линию Верховных королей с древнейших времён.
В древнеирландских законах нет прямых данных о таком учреждении[1], и некоторые учёные теперь полагают, что это — псевдоисторическая конструкция, созданная в VIII веке н. э., проецирование в отдалённое прошлое политической единицы, которая не существовала в действительности до эпохи Маэл Сехнала, сына Маэл Руанада (Máel Sechnaill mac Máele Ruanaid) в IX веке н. э.
Таким образом, традиционный список Верховных королей Ирландии — смесь факта, легенды, беллетристики и пропаганды. Правителей, упоминающихся до V века н. э., вообще считают легендарными, а титул как таковой ранее IX века принято считать анахронизмом.
Содержание
Короли в «Видении Конна» (Baile Chuind)
«Видение Конна» (точнее, «Безумие Конна», Baile Chuind), также «Безумие призрака»[2] — древнеирландская сага, сохранившаяся в рукописях XIV—XVI веков, и предположительно составленная в VII веке. Другой, более поздний вариант, известен под названием «Безумие призрака» (Baile an Scáil)[3]. В виде пророчества, произнесённого божеством Лугом перед королём Конном Ста битв, представлен список ирландских королей от самого Конна (по легенде — II век н. э.) до начала VIII века.
| Имя | Оригинальное написание | Предположительная идентификация | Оригинальное написание | Примечания |
|---|---|---|---|---|
| Конд Кетхатах | Cond Cétchathach | Конн Кетхатах (Конн Ста Битв) | Conn Cétchathach | |
| Арт | Art | Арт, сын Конна (Арт Оэнфер) | Art mac Cuinn | |
| Мак Кон | Mac Con moccu Lugde Loígde | Лугайд мак Кон | Lugaid mac Con | |
| Корбмак | Corbmac | Кормак мак Арт | Cormac mac Airt | |
| Корпре | Corpre | Каирбре Лифехайр | en:Cairbre Lifechair | |
| Фехри | Fiechri | |||
| Дайре Широколицый | Dáire Drechlethan | |||
| Фехо | Fécho | Фиаху Сраибтине | en:Fíacha Sroiptine? | |
| Муиредах Тирех | Muiredach Tirech | Муиредах Тирех | en:Muiredach Tírech | |
| Кримтанн | Crimthand | Кримтанн мак Фидайг | en:Crimthann mac Fidaig | |
| Ниалл | Níell | Ниалл Девять Заложников | Niall Noígíallach | |
| Лоэгайре | Loígaire | Лоэгайре мак Нейлл | Lóegaire mac Néill | |
| Корпри | Corpri | Кайрпре мак Нейлл | Coirpre mac Néill | Ум. рубеже V и VI веков. В других источниках не считается Верховным королём Ирландии. |
| Айлиль | Ailill | Айлиль Молт | Ailill Molt | умер ок. 482 |
| Лугайд | Lugid | Лугайд мак Лоэгайри | Lugaid mac Lóegairi | умер ок. 507 |
| Мак Эркени | Mac Ercéni | Муйрхертах мак Эрка | Muirchertach mac Ercae | ум. ок. 536 |
| Оэнгарб | Óengarb | Туатал Маэлгарб | Túathal Máelgarb | умер (убит) в 544 |
| Аэд | Aíd | Вероятно Аэд, сын Айнмире | возможно, en:Áed mac Ainmuirech | ум. ок. 598, очевидно, упомянут не на своём месте |
| Аэд Оллань | Aíd Olláin | Вероятно Аэд Уариднах (Аэд Алан мак Домнал) | en:Áed Uaridnach (Áed Allán mac Domnaill) | ум. 612, очевидно, упомянут не на своём месте[4] |
| Диармайд | Diermait | Диармайт мак Кербайлл | en:Diarmait mac Cerbaill | ум. ок. 565 |
| Феахна | Feáchno | Феахна мак Баэтайн или Фиахна мак Ферадайг отец Суибне Заики | en:Fiachnae mac Báetáin | Фиахна, сын Баэдана, умер ок. 626 |
| Суибне | Suibne | Суйбне Заика (Суйбне Менн) | en:Suibne Menn | умер ок. 628 |
| Домналл | Domnall | Домналл мак Аэда | en:Domnall mac Áedo | умер ок. 642 |
| «Блатмак, Диармайт, внук другого [Диармайта]»[5] | Bláthmac, Diarmaid, auae alaili | Диармайт и Блатмак сыновья Аэда Слане | en:Blathmac mac Áedo Sláine and en:Diarmait mac Áedo Sláine | Оба умерли ок. 665 от т. н. «Жёлтой чумы». |
| Шнехта Фина | Snechta Fína | Финнахта (Финснехта) Фледах | en:Fínsnechta Fledach | ум. ок. 695; список составлен в его царствование, за Финснехтой упоминаются четыре вымышленных короля |
Сводные списки
Древнейшие правители Ирландии
| Имя | Оригинальное написание | Время «от сотворения мира» | Время от потопа | До н.э. |
|---|---|---|---|---|
| Кесайр | Cessair | 2242 | 0 | 2952 до н. э. |
| Кихол Грикенкосах | Cichol Gricenchos или Ciocal Gricenchosach | прибыл в Ирландию за 200 лет до Партолона — убит в битве при Маг Ита в 2530 году до н. э.[6] | ||
| Партолон | Partholón | 2520—2550 | 278—308 | 2674—2644 до н. э. |
| Немед | Nemed | 2850—2859 | 608-617 | 2344-2335 до н. э. |
| Старн мак Немед | 2859-3066 | 617-824 | 2335-2121 до н.э. | |
| Иаборн мак Немед | 2859-3066 | 617-824 | 2335-2121 до н.э. | |
| Фергус Летдерг мак Немед | 2859-3066 | 617-824 | 2335-2121 до н.э. |
«Книга захватов Ирландии» (Lebor Gabála Érenn), датируемая XI-XII веками, перечисляет Верховных Королей с отдалённой старины до времени завоевания Ирландии Генрихом II в 1171 году. В ней утверждается, что титул «Верховный Король» был введён Фиром Болгом, и за их девятью королями названы девять королей Племён богини Дану. И тех и других причисляют к богам. После завоевания Ирландии Сыновьями Миля (говорившими на гойдельском языке) титул Верховного Короля оспаривался в течение многих столетий между различными потомками Эбер Финна и Эремона, которые были сыновьями Миля. Разнобой в версиях наблюдается перед началом правления Туатала Техтмара. Короли династий, основанных Туаталом, были описаны другими редакторами. Более поздние редакции Lebor Gabála попытались синхронизировать ирландскую хронологию с правлениями правителей Ассирии, Персии, Птолемеева Египта и римских императоров.
Более поздние работы, такие как «Анналы Четырёх мастеров» (Annals of the Four Masters) и «История Ирландии» (Foras Feasa ar Éirinn) Джеффри Китинга продолжали эту традицию ирландского летописания. Хронология Китинга, основанная на периодах правления королей, более длинная, чем синхронизированная хронология Lebor Gabála, а хронология Annals of the Four Masters еще длинней.
- LGE: синхронизированные даты от Lebor Gabála Érenn
- FFE: хронология, основанная на длине срока правления у Джеффри Китинга («Foras Feasa ar Éirinn»)'
- AFM: хронология, согласно Annals of the Four Masters.
Верховные короли Фир Болг
| Имя | Оригинальное написание | LGE | FFE | AFM |
|---|---|---|---|---|
| Слане (Сланга), сын Дела | Sláine | 1514—1513 до н. э. | 1934—1933 до н. э. | |
| Рудра мак Дел | en:Rudraige mac Dela | 1513—1511 до н. э. | 1933—1931 до н. э. | |
| Ганн и Генанн | Gann and en:Genann | 1511—1507 до н. э. | 1931—1927 до н. э. | |
| Сенганн | Sengann | 1507—1502 до н. э. | 1927—1922 до н. э. | |
| Фиаха Кенфиннан | en:Fiacha Cennfinnán | 1502—1497 до н. э. | 1922—1917 до н. э. | |
| Риннал сын Генанна | en:Rinnal | 1497—1491 до н. э. | 1917—1911 до н. э. | |
| Фодбген мак Шенганн | en:Fodbgen | 1491—1487 до н. э. | 1911—1907 до н. э. | |
| Эохайд мак Эрк | en:Eochaid mac Eirc | 1487—1477 до н. э. | 1907—1897 до н. э. |
Верховные короли Племён богини Дану
| Имя | Оригинальное написание | LGE | FFE | AFM |
|---|---|---|---|---|
| Брес, сын Элаты | Bres | 1477—1470 до н. э. | 1897—1890 до н. э. | |
| Нуаду Серебряная рука, сын Эохайда | Nuada | 1470—1447 до н. э. | 1890—1870 до н. э. | |
| Луг Длиннорукий | Lugh | XIII- XII в.до н. э. | 1447—1407 до н. э. | 1870—1830 до н. э. |
| Эохайд Оллатар (Дагда) | Dagda (Eochaid Ollathair) | 1407—1337 до н. э. | 1830—1750 до н. э. | |
| Делбаэт, сын Огмы | en:Delbáeth | 1337—1327 до н. э. | 1750—1740 до н. э. | |
| Фиаха мак Делбаэт | Fiacha | 1327—1317 до н. э. | 1740—1730 до н. э. | |
| Мак Куилл, Мак Кехт и Мак Грене | en:Mac Cuill, en::en:Mac Cecht and en:Mac Gréine | 1317—1287 до н. э. | 1730—1700 до н. э. |
Верховные короли Сыновей Миля
| Имя | Оригинальное написание | LGE | FFE | AFM |
|---|---|---|---|---|
| Эбер Финн (Светлый Эбер) и Эремон | Eber Finn and Érimón | 1287—1286 до н. э. | 1700 до н. э. | |
| Эремон единолично | Érimón | 1286—1272 до н. э. | 1700—1684 до н. э. | |
| Муимне, Луигне и Лаигне сыновья Эремона | en:Muimne, Luigne and Laigne | 1272—1269 до н. э. | 1684—1681 до н. э. | |
| Ир, Орба, Ферон и Фергна сыновья Эбера | en:Ér, Orba, Ferón and Fergna | 1269 до н. э. | 1681 до н. э. | |
| Ириел (Файд) Провидец сын Эримона | en:Íriel Fáid | 1269—1259 до н. э. | 1681—1671 до н. э. | |
| Эфриел(Итриал?) сын Ириел Файда | en:Ethriel | 1259—1239 до н. э. | 1671—1651 до н. э. | |
| Конмаэл мак Эбер | Conmáel | 1239—1209 до н. э. | 1651—1621 до н. э. | |
| Тигернмас мак Фоллах | en:Tigernmas | 1209—1159 до н. э. | 1621—1544 до н. э. | |
| междуцарствие | 1544—1537 до н. э. | |||
| Эохайд Одетый | en:Eochaid Étgudach | 1159—1155 до н. э. | 1537-1533 до н. э. | |
| Кермна Финн сын Эврика и Собайрке | en:Cermna Finn and en:Sobairce | 1155—1115 до н. э. | 1533—1493 до н. э. | |
| Эохайд Фаэбар Глас (Серая Секира) сын Конмаэля | en:Eochaid Faebar Glas | 1115—1095 до н. э. | 1493—1473 до н. э. | |
| Фиаха Лабрайнне | en:Fíachu Labrainne | 1095—1071 до н. э. | 1473—1449 до н. э. | |
| Эохайда Мумо (Мунстерский) | en:Eochu Mumu | 1071—1050 до н. э. | 1449—1428 до н. э. | |
| Энгус Олмукада, сын Фиахи Лабрайнне | en:Óengus Olmucaid | 1050—1032 до н. э. | 1428—1410 до н. э. | |
| Энна Айргтех | en:Énna Airgdech | 1032—1005 до н. э. | 1410—1383 до н. э. | |
| Ротехтад, сын Маэна, сына Энгуса Олмукада | en:Rothechtaid mac Main | 1005—980 до н. э. | 1383—1358 до н. э. | |
| Сетна, сын Артри | en:Sétna Airt | 980—975 до н. э. | 1358—1353 до н. э. | |
| Фиаха Финскотах | en:Fíachu Fínscothach | 975—955 до н. э. | 1353—1333 до н. э. | |
| Муйневона, мак Кас | en:Muinemón | 955—950 до н. э. | 1333—1328 до н. э. | |
| Фальдергдойд | en:Faildergdóit | 950—943 до н. э. | 1328—1318 до н. э. | |
| Оллам Фодла' сын Фиахи Финскотаха | en:Ollom Fotla | 943—913 до н. э. | 1318—1278 до н. э. | |
| Финнахта Белоснежный, сын Олламы Фодлы | en:Fínnachta | 913—895 до н. э. | 1278—1258 до н. э. | |
| Сланолла, сын Оллама Фодлы | en:Slánoll | 895—880 до н. э. | 1257—1241 до н. э. | |
| Гед Оллготах | en:Géde Ollgothach | 880—863 до н. э. | 1241—1231 до н. э. | |
| Фиаха Финдолхес | en:Fíachu Findoilches | 863—833 до н. э. | 1231—1209 до н. э. | |
| Бернгал | en:Berngal | VII век до н. э. | 833—831 до н. э. | 1209—1197 до н. э. |
| Айлил мак Слануйл | en:Ailill mac Slánuill | VII век до н. э. | 831—815 до н. э. | 1197—1181 до н. э. |
| Сирна Саеглах? | en:Sírna Sáeglach | VII век до н. э. | 814—794 до н. э. | 1181—1031 до н. э. |
| Ротехтад Рота? | en:Rothechtaid Rotha | VII век до н. э. | 794—787 до н. э. | 1031—1024 до н. э. |
| Элим Олфинехта | en:Elim Olfínechta | VII век до н. э. | 787—786 до н. э. | 1024—1023 до н. э. |
| Гиалхад | en:Gíallchad | VII век до н. э. | 786—777 до н. э. | 1023—1014 до н. э. |
| Арт Имлех | en:Art Imlech | VII—VI века до н. э. | 777—755 до н. э. | 1014—1002 до н. э. |
| Нуаду Фин Файл | en:Nuadu Finn Fáil | VII—VI века до н. э. | 755—735 до н. э. | 1002—962 до н. э. |
| Брес Ри | en:Bres Rí | VII—VI века до н. э. | 735—726 до н. э. | 962—953 до н. э. |
| Эоху Аптах | en:Eochu Apthach | VI—V века до н. э. | 726—725 до н. э. | 953—952 до н. э. |
| Финн мак Блат | en:Finn mac Blatha | VI—V века до н. э. | 725—705 до н. э. | 952—930 до н. э. |
| Сетна Иннаррайд? | en:Sétna Innarraid | V век до н. э. | 705—685 до н. э. | 930—910 до н. э. |
| Симон Бресс | en:Siomón Brecc | V век до н. э. | 685—679 до н. э. | 910—904 до н. э. |
| Дуи Финн | en:Dui Finn | V век до н. э. | 679—674 до н. э. | 904—894 до н. э. |
| Муиредах Болграх | en:Muiredach Bolgrach | V век до н. э. | 674—670 до н. э. | 894—893 до н. э. |
| Энна Дерг | en:Énna Derg | V век до н. э. | 670—658 до н. э. | 893—881 до н. э. |
| Лугайд Йарбонн | en:Lugaid Íardonn | V век до н. э. | 658—649 до н. э. | 881—872 до н. э. |
| Сирлам | en:Sírlám | V век до н. э. | 649—633 до н. э. | 872—856 до н. э. |
| Эоху Уархес | en:Eochu Uairches | V век до н. э. | 633—621 до н. э. | 856—844 до н. э. |
| Эоху Фиадмине и Конанг Бекеклах | en:Eochu Fíadmuine and en:Conaing Bececlach | V век до н. э. | 621—616 до н. э. | 844—839 до н. э. |
| Лугайд Йарбонн и Конанг Бекеклах | en:Lugaid Lámderg and en:Conaing Bececlach | V век до н. э. | 616—609 до н. э. | 839—832 до н. э. |
| Конанг Бекеклах единолично | en:Conaing Bececlach (alone) | V век до н. э. | 609—599 до н. э. | 832—812 до н. э. |
| Арт мак Лугдах | en:Art mac Lugdach | V век до н. э. | 599—593 до н. э. | 812—806 до н. э. |
| Фиаха Толграх | en:Fíachu Tolgrach | 593—586 до н. э. | 806—796 до н. э. | |
| Айлиль Финн | en:Ailill Finn | V—IV века до н. э. | 586—577 до н. э. | 796—785 до н. э. |
| Эоха мак Айлиль | en:Eochu mac Ailella | V—IV века до н. э. | 577—570 до н. э. | 785—778 до н. э. |
| Айгетмар | en:Airgetmar | IV век до н. э. | 570—547 до н. э. | 778—748 до н. э. |
| Дуи Лабрах | en:Dui Ladrach | IV век до н. э. | 547—537 до н. э. | 748—738 до н. э. |
| Лугайд Лайгдех | en:Lugaid Laigdech | IV век до н. э. | 537—530 до н. э. | 738—731 до н. э. |
| Аэд Руад мак Бадарн | en:Áed Rúad | IV век до н. э. | 530—509 до н. э. | 731—724 до н. э. |
| Диторб мак Деаман | en:Díthorba | IV век до н. э. | 509—488 до н. э. | 724—717 до н. э. |
| Кимбаэт мак Финтан | en:Cimbáeth | IV век до н. э. | 488—468 до н. э. | 717—710 до н. э. |
| Аэд Руад | en:Áed Rúad (2nd time) | 710—703 до н. э. | ||
| Диторб | en:Díthorba (2nd time) | 703—696 до н. э. | ||
| Кимбаэт | en:Cimbáeth (2nd time) | 696—689 до н. э. | ||
| Аэд Руад | en:Áed Rúad (3rd time) | 689—682 до н. э. | ||
| Диторб | en:Díthorba (3rd time) | 682—675 до н. э. | ||
| Кимбаэт | en:Cimbáeth (3rd time) | 675—668 до н. э. | ||
| Кимбаэт и королева Маха дочь Аэда Руада | en:Cimbáeth and queen Macha | 668—661 до н. э. | ||
| Маха Рыжеволосая единолично | Macha Mong Ruad | IV—III века до н. э. | 468—461 до н. э. | 661—654 до н. э. |
| Рехтайд Ригдерг | Rechtaid Rígderg | IV—III века до н. э. | 461—441 до н. э. | 654—634 до н. э. |
| Угайне Великий | en:Úgaine Mor | III век до н. э. | 441—411 до н. э. | 634—594 до н. э. |
| Бодбхад? | en:Bodbchad | 411 до н. э. | 594 до н. э. | |
| Лойгайре Лорк | en:Lóegaire Lorc | III век до н. э. | 411—409 до н. э. | 594—592 до н. э. |
| Кобтах Коел Брег | en:Cobthach Cóel Breg | III век до н. э. | 409—379 до н. э. | 592—542 до н. э. |
| Лабрайд Мореход | en:Labraid Loingsech | III век до н. э. | 379—369 до н. э. | 542—523 до н. э. |
| Мейлг Молбтах | en:Meilge Molbthach | III век до н. э. | 369—362 до н. э. | 523—506 до н. э. |
| Муг Корб | en:Mug Corb | III век до н. э. | 362—355 до н. э. | 506—499 до н. э. |
| Ангус Оллом | en:Óengus Ollom | III век до н. э. | 355—337 до н. э. | 499—481 до н. э. |
| Иререо? | en:Irereo | III век до н. э. | 337—330 до н. э. | 481—474 до н. э. |
| Фер Корб | en:Fer Corb | III век до н. э. | 330—319 до н. э. | 474—463 до н. э. |
| Коннла | en:Connla Cáem | III век до н. э. | 319—315 до н. э. | 463—443 до н. э. |
| Айлиль | en:Ailill Caisfiaclach | III—II века до н. э. | 315—290 до н. э. | 443—418 до н. э. |
| Адамайр | en:Adamair | III—II века до н. э. | 290—285 до н. э. | 418—414 до н. э. |
| Эохайд | en:Eochaid Ailtlethan | III—II века до н. э. | 285—274 до н. э. | 414—396 до н. э. |
| Фергус | en:Fergus Fortamail | II век до н. э. | 274—262 до н. э. | 396—385 до н. э. |
| Ангус | en:Óengus Tuirmech Temrach | II век до н. э. | 262—232 до н. э. | 385—326 до н. э. |
| Коналл | en:Conall Collamrach | II век до н. э. | 232—226 до н. э. | 326—320 до н. э. |
| Ниа | en:Nia Segamain | II век до н. э. | 226—219 до н. э. | 320—313 до н. э. |
| Энна Айгнех | en:Énna Aignech | II век до н. э. | 219—191 до н. э. | 313—293 до н. э. |
| Кримтанн Коскрах | en:Crimthann Coscrach | II век до н. э. | 191—184 до н. э. | 293—289 до н. э. |
| Рудрайге мак Ситриги | en:Rudraige mac Sithrigi | II—I века до н. э. | 184—154 до н. э. | 289—219 до н. э. |
| Финнат Мар | en:Finnat Már | II—I века до н. э. | 154—151 до н. э. | 219—210 до н. э. |
| Бресал Бо-Дибад | en:Bresal Bó-Díbad | II—I века до н. э. | 151—140 до н. э. | 210—199 до н. э. |
| Лугайд Луайгне | en:Lugaid Luaigne | II—I века до н. э. | 140—135 до н. э. | 199—184 до н. э. |
| Конгал | en:Congal Cláiringnech | I век до н. э. | 135—120 до н. э. | 184—169 до н. э. |
| Дуи Далта Дедад | en:Dui Dallta Dedad | I век до н. э. | 120—110 до н. э. | 169—159 до н. э. |
| Фахтна Фафах | en:Fachtna Fáthach | I век до н. э. | 110—94 до н. э. | 159—143 до н. э. |
| Эоху Фейдлех | en:Eochu Feidlech | I век до н. э. | 94—82 до н. э. | 143—131 до н. э. |
| Эоху Айрем | en:Eochu Airem | I век до н. э. | 82—70 до н. э. | 131—116 до н. э. |
| Этерскел | en:Eterscél | I век до н. э.—I век н. э | 70—64 до н. э. | 116—111 до н. э. |
| Нуаду Нехт, сын Сетна Сибакка | en:Nuadu Necht | I век | 64—63 до н. э. | 111—110 до н. э. |
| Конайре Великий сын Мес Буахала (дочери Эсс, дочери Эоху Айрем) и Этерскела | Conaire Mór | I век | 63—33 до н. э. | 110—40 до н. э. |
| Междуцарствие | 5 лет | 40—33 до н. э. | ||
| Лудайг Риаб н-Дерг (Лугайд Красных Полос) | en:Lugaid Riab nDerg | I век | 33—13 до н. э. | 33—9 до н. э. |
| Конхобар | en:Conchobar Abradruad | I век | 13—12 до н. э. | 9—8 до н. э. |
| Кайрбре и Кримтанн | en:Cairbre Cinnchait и en:Crimthann Nia Náir | I век | 12 до н. э.—5 н. э. | 8 до н. э.—9 н. э. |
| Ферадах Финдфехтнах | en:Feradach Finnfechtnach | I век | 5—25 | 9—14 |
| Фиата Финн | en:Fíatach Finn | I век | 25—28 | 14—36 |
| Фиаха Финдолайд | en:Fíachu Finnolach | I век | 28—55 | 36—39 |
| Каирбре Киннхайт (Кошачья Голова) | en:Cairbre Cinnchait | II век | 55—60 | 39—56 |
| Эллим мак Конрах | en:Elim mac Conrach | 60—80 | 56—76 |
Гэльские Верховные короли Ирландии
| Имя | Оригинальное написание | LGE | FFE | AFM |
|---|---|---|---|---|
| Туатал Техтмар сын Фиаха Финдолайда, сына Ферадаха Финдфехтнаха | en:Tuathal Techtmar | II век | 80—100 | 76—106 |
| Мал, мак Рокриде | en:Mal mac Rochride | II век | 100—104 | 106—110 |
| Федлимид Рехтмар | Fedlimid Rechtmar | II век | 104—113 | 110—119 |
| Катайр Mop | en:Cathair Mór | II век | 113—116 | 119—122 |
| Конн Сто Битв, сын Федлимида | Conn Cétchathach | II век | 116—136 | 122—157 |
| Конайре Коэм, зять Конна | en:Conaire Cóem | II век | 136—143 | 157—165 |
| Арт Оэнфер, сын Конна Сто Битв | Art mac Cuinn | II век | 143—173 | 165—195 |
| Лугайд мак Кон | Lugaid mac Con | 173—203 | 195—225 | |
| Фергус Дубдетах | en:Fergus Dubdétach | 203—204 | 225—226 | |
| Кормак мак Арт, внук Конна Ста Битв | Cormac mac Airt | 204—244 | 226—266 | |
| Эохайд Гоннат | en:Eochaid Gonnat | 244—245 | 266—267 | |
| Кайрбре Лифехайр | en:Cairbre Lifechair | 245—272 | 267—284 | |
| Фотад Кайрптех и Фотад Айртех | en:Fothad Cairpthech and Fothad Airgthech | 272—273 | 284—285 | |
| Фиаха Срайбтине | en:Fíacha Sroiptine | 273—306 | 285—322 | |
| Колла Уайс | Colla Uais | 306—310 | 322—326 | |
| Муйредах Тирех | en:Muiredach Tirech | 310—343 | 326—356 | |
| Каелбад | en:Cáelbad | 343—344 | 356—357 | |
| Эохайд Мугмедон сын Муйредаха Тирига | en:Eochaid Mugmedon | 344—351 | 357—365 | |
| Кримтан мак Фидаха | en:Crimthann mac Fidaig | 351—368 | 365—376 | |
| Ниалл Девять Заложников | Niall Noígíallach | 368—395 | 376—405 | |
| Нат И | Nath Í | 395—418 | 405—428 | |
| Лоэгайре мак Нейлл | Lóegaire mac Néill | 418—448 | 428—458 | |
| Кайрпре мак Нейлл[7] | Cairpre mac Néill |
Легендарно-исторические Верховные короли Ирландии
Исторические Верховные короли Ирландии
| Имя | Оригинальное написание | 846—1318 |
|---|---|---|
| Маэлсехнайлл мак Маэл Руанайд | Máel Sechnaill mac Máele Ruanaid | 846—860. |
| Аэд Финдлиат мак Ниалл | Aed Findliath | 861—876. |
| Фланн Синна мак Маэлсехнайлл | Flann Sinna | 877—914. |
| Ниалл Глундуб мак Аэд | Niall Glúndub | 915—917. |
| Доннхад Донн мак Фланн | Donnchad Donn | 918—942 |
| Конгалах Кногба мак Маэлмитех | Congalach Cnogba | 943—954 |
| Домналл Уа Нейлл | Domnall ua Néill | 955—978 |
| Маэлсехнайл мак Домналл | Máel Sechnaill mac Domnaill | 979—1002 |
| Бриан Бору (Бриан Борома) | Brian Bóruma | 1002—1014. |
| Маэлсехнайл мак Домналл (повторно) | Máel Sechnaill mac Domnaill (restored) | 1014—1022. |
| Доннхад мак Бриайн | Donnchad mac Briain | умер в 1064 (with opposition) |
| Диармайт мак Маэл-на-м-Бо | Diarmait mac Maíl na mBó | умер в 1072 (with opposition) |
| Тойрделбах Уа Бриайн | Toirdelbach Ua Briain | |
| Домналл Уа Лохлайнн | Domnall Ua Lochlainn | умер в 1121 (with opposition) |
| Муйрхертах Уа Бриайн | Muirchertach Ua Briain | умер в 1119 |
| Тойрделбах Уа Конхобайр | Toirdelbach Ua Conchobair | умер в 1156 |
| Муйрхертах Мак Лохлайнн | Muirchertach Mac Lochlainn | умер в 1166 |
| Руайдри Уа Конхобайр | Ruaidrí Ua Conchobair | умер в 1198 |
| Бриан Уа Нейлл | Brian Ua Neill | 1258—1260 (with opposition) |
| Эдуард Брюс возводивший свой род к Бриан Бору | Edubard a Briuis |
1315—1318 (with opposition) |
Напишите отзыв о статье "Список верховных королей Ирландии"
Примечания
- ↑ Тем не менее, сам термин может быть достаточно древним. См.: Breatnach L. Varia VI: 1. The Earlier Form of lour «enough». 2. The Preterite of sichid/seichid «says». 3. Ardri as an Old Compound', Ériu 37 (1986) 191-3.
- ↑ Цитируется по изданию: On the Dates of Two Sources used in Thurneysen’s Heldensage: I. Baile Chuind and the date of Cín Dromma Snechtai / Ed. and transl. by G. Murphy // Ériu. Vol. XVI. 1952. P. 145—151. См. также библиографию [www.hastings.edu/academic/english/Kings/Baile_Chuinn.html].
- ↑ См. текст в издании К. Мейера [www.ucc.ie/celt/published/G105001/index.html], библиографическую справку [www.volny.cz/enelen/sc.htm#b7], английский перевод саги М. Диллона [www.ancienttexts.org/library/celtic/ctexts/phantom.html] (без списка королей).
- ↑ Король Аэд Аллан (Прекрасный) погиб, согласно «Анналам Ульстера», в 743 году. Для умершего в 612 году Аэда, сына Домналла, также изредка встречается прозвище Аллан, но, как правило, он именуется Аэдом Уариднахом (Аэд Простуженный).
- ↑ Имеется в виду Диармайт мак Кербайлл.
- ↑ по версии "Анналов четырёх мастеров" прибыл при Партолоне
- ↑ Irwin P. [www.oxforddnb.com/templates/article.jsp?articleid=50095 Coirpre mac Néill] // Oxford Dictionary of National Biography. — Oxford University Press, 2004.
Литература
- Бирн Ф. Дж. Короли и верховные правители Ирландии. — СПб.: Евразия, 2006. — 368 с. — ISBN 5-8071-0169-3.
Отрывок, характеризующий Список верховных королей Ирландии
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.
В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.
В самом веселом расположении духа Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал себе все то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто начисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.
Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
