Список генерал-губернаторов Филиппин
Содержание
Период испанского владычества (1565—1761)
Испанский губернатор Филиппин назначался вице-королём Новой Испании по рекомендации кортесов, и правил от имени короля Испании. В случае, когда должность оказывалась вакантной, Королевская аудиенсия Манилы назначала временного губернатора из числа своих членов, который управлял до тех пор, пока не прибывал официально назначенный губернатор.
№ | Портрет | Губернатор | С | По |
---|---|---|---|---|
1 | Мигель Лопес де Легаспи | 27 апреля 1565 | 20 августа 1572 | |
2 | Гвидо де Лавесарис | 20 августа 1572 | 25 августа 1575 | |
3 | Франсиско де Санде | 25 августа 1575 | апрель 1580 | |
4 | Гонсало Ронкильо де Пеньялоса | апрель 1580 | 10 марта 1583 | |
5 | Диего Ронкильо | 10 марта 1583 | 16 мая 1584 | |
6 | Сантьяго де Вера | 16 мая 1584 | май 1590 | |
7 | Гомес Перес дас Мариньяс | 1 июня 1590 | 25 октября 1593 | |
8 | Педро де Рохас | октябрь 1593 | 3 декабря 1593 | |
9 | Луис Перес дас Мариньас | 3 декабря 1593 | 14 июля 1596 | |
10 | Франсиско де Тельо де Гусман. | 14 июля 1596 | май 1602 | |
11 | Педро Браво де Акунья | май 1602 | 24 июня 1606 | |
12 | Кристобаль Тельес де Альманса (Королевская Аудиенсия) |
24 июня 1606 | 15 июня 1608 | |
13 | Родриго де Виверо-и-Веласко | 15 июня 1608 | апрель 1609 | |
14 | Хуан де Сильва | апрель 1609 | 19 апреля 1616 | |
15 | Андрес Алькарас (Королевская Аудиенсия) |
19 апреля 1616 | 3 июля 1618 | |
16 | Алонсо Фахардо де Энтенса | 3 июля 1618 | июль 1624 | |
17 | Херонимо де Сильва (Королевская Аудиенсия) |
июль 1624 | июнь 1625 | |
18 | Фернандо де Сильва | июль 1624 | 29 июня 1626 | |
19 | Хуан Ниньо де Табора | 29 июня 1626 | 22 июля 1632 | |
20 | Лоренсо де Оласа (Королевская Аудиенсия) |
22 июля 1632 | 1633 | |
21 | Хуан Сересо де Саламанка | 29 августа 1633 | 25 июня 1635 | |
22 | Себастьян Уртадо де Коркера | 25 июня 1635 | 11 августа 1644 | |
23 | Диего Фахардо Чакон | 11 августа 1644 | 25 июля 1653 | |
24 | Сабиниано Манрике де Лара | 25 июля 1653 | 8 сентября 1663 | |
25 | Диего де Сальседо | 8 сентября 1663 | 28 сентября 1668 | |
26 | Хуан Мануэль де ла Пенья Бонифас | 28 сентября 1668 | 24 сентября 1669 | |
27 | Мануэль де Леон | 24 сентября 1669 | 21 сентября 1677 | |
28 | Франсиско Колома (Королевская Аудиенсия) |
21 сентября 1677 | 21 сентября 1677 | |
29 | Франсиско Сотомайор-и-Мансилья (Королевская Аудиенсия) |
21 сентября 1677 | 28 сентября 1678 | |
30 | Хуан де Варгас-и-Уртадо | 28 сентября 1678 | 24 августа 1684 | |
31 | Габриэль де Курусеалеги-и-Арриола | 24 августа 1684 | апрель 1689 | |
32 | Алонсо де Авила Фуэртес (Королевская Аудиенсия) |
апрель 1689 | июль 1690 | |
33 | Фаусто Крусат-и-Гонгора | 25 июля 1690 | 8 декабря 1701 | |
34 | Доминго Сабальбуру де Эчеварри | 8 декабря 1701 | 25 августа 1709 | |
35 | Мартин де Урсуа, граф Лисаррага | 25 августа 1709 | 4 февраля 1715 | |
36 | Хосе Торральба (Королевская Аудиенсия) |
4 февраля 1715 | 9 августа 1717 | |
37 | Фернандо Мануэль де Бустильо Бустаманте-и-Руэда | 9 августа 1717 | 11 октября 1719 | |
38 | Архиепископ Франсиско де ла Куэста (исполняющий обязанности) |
11 октября 1719 | 6 августа 1721 | |
39 | Торибио Хосе Косио-и-Кампо | 6 августа 1721 | 14 августа 1729 | |
40 | Фернандо Вальдес-и-Тамон | 14 августа 1729 | июля 1739 | |
41 | Гаспар де ла Торре | июль 1739 | 21 сентября 1745 | |
42 | Архиепископ Хуан Аречедерра (исполняющий обязанности) |
21 сентября 1745 | 20 июля 1750 | |
43 | Франсиско Хосе де Овандо | 20 июля 1750 | 26 июля 1754 | |
44 | Педро Мануэль де Арандия Сантистебан | 26 июля 1754 | 1759 | |
45 | Мигель Лино де Эспелета | июнь 1759 | 31 мая 1761 |
Период британской оккупации (1761—1764)
Во время Семилетней войны Манила и Кавите были оккупированы британскими войсками. В Маниле был назначен британский губернатор, однако испанцы продолжали сопротивление в сельской местности.
№ | Портрет | Губернатор | С | По |
---|---|---|---|---|
46 | Архиепископ Мануэль Рохо дель Рио-и-Виейра (исполняющий обязанности) |
июль 1761 | 6 октября 1762 | |
47 | Симон де Анда-и-Саласар (временный губернатор в Баколоре) |
October 6, 1762 | February 10, 1764 | |
48 | Доусон Дрейк | 2 ноября 1762 | 31 мая 1764 |
Период испанского владычества (1764—1898)
№ | Портрет | Губернатор | С | По |
---|---|---|---|---|
49 | Франсиско Хавьер де ла Торре | 17 марта 1764 | 6 июля 1765 | |
50 | Хосе Антонио Раон и Гутьеррес | 6 июля 1765 | июль 1770 | |
51 | Симон де Анда-и-Саласар | июль 1770 | 30 октября 1776 | |
52 | Педро де Саррио | 30 октября 1776 | июль 1778 | |
53 | Хосе Баско-и-Варгас | июль 1778 | 22 сентября 1787 | |
54 | Педро де Саррио | September 22, 1787 | July 1, 1788 | |
55 | Феликс Беренгер де Маркина | 1 июля 1788 | 1 сентября 1793 | |
56 | Рафаэль Мария де Агилар-и-Понсе де Леон | 1 сентября 1793 | 7 августа 1806 | |
57 | Мариано Фернандес де Фольгерас | 7 августа 1806 | 4 марта 1810 | |
58 | Мануэль Гонсалес де Агилар | 4 марта 1810 | 4 сентября 1813 | |
59 | Хосе Гардоки Харавейтиа | 4 сентября 1813 | 10 декабря 1816 | |
60 | Мариано Фернандес де Фольгерас | 10 декабря 1816 | 30 октября 1822 | |
61 | Хуан Антонио Мартинес | 30 октября 1822 | 14 октября 1825 | |
62 | Мариано Рикафорт Паласин-и-Абарка | 14 октября 1825 | 23 декабря 1830 | |
63 | Паскуаль Энриле-и-Альседо | 23 декабря 1830 | 1 марта 1835 | |
64 | Габриэль де Торрес | 1 марта 1835 | 23 апреля 1835 | |
65 | Хоакин де Крамер | 23 апреля 1835 | 9 сентября 1835 | |
66 | Педро Антонио Саласар Кастильо-и-Варона | 9 сентября 1835 | 27 августа 1837 | |
67 | Андрес Гарсиа Камба | 27 августа 1837 | 29 декабря 1838 | |
68 | Луис Лардисабаль | 29 декабря 1838 | 14 февраля 1841 | |
69 | Марселино де Ораа Лекумберри | 14 февраля 1841 | 17 июня 1843 | |
70 | Франсиско де Паула Алькала де ла Торре | 17 июня 1843 | 16 июля 1844 | |
71 | Нарсисо Клавериа-и-Сальдуа | 16 июля 1844 | 26 декабря 1849 | |
72 | Антонио Мария Бланко | 26 декабря 1849 | 29 июля 1850 | |
73 | Хуан Антонио де Урбистондо | 29 июля 1850 | 20 декабря 1853 | |
74 | Рамон Монтеро-и-Бландино | 20 декабря 1853 | 2 февраля 1854 | |
75 | Мануэль Павиа-и-Ласи | February 2, 1854 | October 28, 1854 | |
76 | Рамон Монтеро-и-Бландино | 28 октября 1854 | 20 ноября 1854 | |
77 | Мануэль Креспо-и-Себриан | 20 ноября 1854 | 5 декабря 1856 | |
78 | Рамон Монтеро-и-Бландино | 5 декабря 1856 | 9 марта 1857 | |
79 | Фернандо Норсагарай-и-Эскудеро | 9 марта 1857 | 12 января 1860 | |
80 | Рамон Мария Солано-и-Льяндераль | 12 января 1860 | 29 августа 1860 | |
81 | Хуан Эррера Давила | 29 августа 1860 | 2 февраля 1861 | |
82 | Хосе Лемери-и-Ибаррола | 2 февраля 1861 | 7 июля 1862 | |
83 | Сальвадор Вальдес | 7 июля 1862 | 9 июля 1862 | |
84 | Рафаэль де Эчагуэ | 9 июля 1862 | 24 марта 1865 | |
85 | Хоакин дель Солар-и-Ибаньес | 24 марта 1865 | 25 апреля 1865 | |
86 | Хуан де Лара-и-Иригойен | 25 апрель 1865 | 13 июля 1866 | |
88 | Хосе Лауреано де Санс-и-Поссе | 13 июля 1866 | 21 сентября 1866 | |
89 | Хуан Антонио Осорио | 21 сентября 1866 | 27 сентября 1866 | |
90 | Хоакин дель Солар-и-Ибаньес | 27 сентября 1866 | 26 октября 1866 | |
91 | Хосе де ла Гандара-и-Наварро | 26 октября 1866 | 7 июня 1869 | |
92 | Мануэль Мальдонадо | 7 июня 1869 | 23 июня 1869 | |
93 | Карлос Мария де ла Торре-и-Нава Серрада | 23 июня 1869 | 4 апреля 1871 | |
94 | Рафаэль де Искердо-и-Гутьеррес | 4 апреля 1871 | 8 января 1873 | |
95 | Мануэль Маккроон | 8 января 1873 | 24 января 1873 | |
96 | Хуан Аламинос-и-Вивар | 24 января 1873 | 17 марта 1874 | |
97 | Мануэль Бланко Вальдеррама acting | 17 марта 1874 | 18 июня 1874 | |
98 | Хосе Малькампо | 18 июня 1874 | 28 февраля 1877 | |
99 | Доминго Морионес-и-Мурильо | 28 февраля 1877 | 20 марта 1880 | |
100 | Рафаэль Родригес Ариас | 20 марта 1880 | 15 апреля 1880 | |
101 | Фернандо Примо де Ривера, 1-й срок | 15 апреля 1880 | 10 марта 1883 | |
102 | Эмилио Молинс 1-й срок, и. о. | 10 марта 1883 | 7 апреля 1883 | |
103 | Хоакин Ховельяр-и-Солер | 7 апреля 1883 | 1 апреля 1885 | |
104 | Эмилио Молинс 2-й срок, и. о. | 1 апреля 1885 | 4 апреля 1885 | |
105 | Эмилио Терреро-и-Перинат | 4 апреля 1885 | 1888 | |
106 | Антонио Мольто, и. о. | 1888 | 1888 | |
107 | Федерико Лобатон, и. о. | 1888 | 1888 | |
108 | Валериано Вейлер | 1888 | 1891 | |
109 | Эулохио Деспухоль | 1891 | 1893 | |
110 | Федерико Очандо, и. о. | 1893 | 1893 | |
111 | Рамон Бланко-и-Эренас | 1893 | 13 декабря 1896 | |
112 | Камило де Полавьеха, и. о. | 13 декабря 1896 | 15 апреля 1897 | |
113 | Хосе де Лачамбре, и. о. | 15 апреля 1897 | 23 апреля 1897 | |
114 | Фернандо Примо де Ривера, 2-й срок | 23 апреля 1897 | 11 апреля 1898 | |
115 | Басилио Аугустин | 11 апреля 1898 | 24 июля 1898 | |
116 | Фермин Хауденес, и. о. | 24 июля 1898 | 13 августа 1898 | |
117 | Франсиско Риссо, и. о. | 13 августа 1898 | сентябрь 1898 | |
118 | Диего де лос Риос, и. о. | сентябрь 1898 | 3 июня 1899 |
Военная администрация Соединённых Штатов (1898—1901)
После захвата Филиппин в ходе испано-американской войны власть на Филиппинах осуществляла американская военная администрация
№ | Портрет | Губернатор | С | По |
---|---|---|---|---|
1 | Уэсли Мерритт | 14 августа 1898 | 30 августа 1898 | |
2 | Элвелл Отис | 29 августа 1899 | 5 мая 1900 | |
3 | Артур Макартур-младший | 5 мая 1900 | 4 июля 1901 | |
4 | Эдна Чаффи | 4 июля 1901 | 4 июля 1902 |
Гражданская администрация Соединённых Штатов (1901—1935)
С 4 июля 1901 года исполнительная власть на Филиппинах была передана президенту Филиппинской комиссии, носившему титул «гражданского губернатора»; он назначался президентом США и утверждался Сенатом США. В течение первого года некоторыми частями страны, где продолжалось сопротивление, продолжал управлять военный губернатор Чаффи, часто конфликтовавший с гражданским губернатором Тафтом. С 4 июля 1902 года гражданский губернатор стал единственной исполнительной властью на Филиппинах. Актом конгресса от 1905 года титул «гражданский губернатор» был изменён на «генерал-губернатор».
С 1901 по 1935 году Филиппины находились в ведении американского Бюро по островным делам. После того, как в 1935 году было образовано Содружество Филиппин, титул губернатора был изменён на «Высший комиссар по Филиппинам».
№ | Портрет | Губернатор | С | По |
---|---|---|---|---|
1 | Уильям Говард Тафт | 4 июля 1901 | 1 февраля 1904 | |
2 | Люк Эдвард Райт | 1 февраля 1904 | 3 ноября 1905 | |
3 | Генри Клей Айд | 3 ноября 1905 | 19 сентября 1906 | |
4 | Джеймс Фрэнсис Смит | 20 сентября 1906 | 11 ноября 1909 | |
5 | Уильям Кэмерон Форбс | 11 ноября 1909 | 1 сентября 1913 | |
- | Ньютон Уайтинг Джильберт исполняющий обязанности |
1 сентября 1913 | 6 октября 1913 | |
6 | Фрэнсис Бёртон Харрисон | 6 октября 1913 | 5 марта 1921 | |
- | Чарльз Йеатер исполняющий обязанности |
5 марта 1921 | 14 октября 1921 | |
7 | Леонард Вуд | 14 октября 1921 | 7 августа 1927 | |
- | Юджин Аллен Джилмор исполняющий обязанности |
7 августа 1927 | 27 декабря 1927 | |
8 | Генри Льюис Стимсон | 27 декабря 1927 | 23 февраля 1929 | |
- | Юджин Аллен Джилмор исполняющий обязанности |
23 февраля 1929 | 8 июля 1929 | |
9 | Дуайт Филли Дэвис | 8 июля 1929 | 9 января 1932 | |
- | Джордж Чарльз Батт исполняющий обязанности |
9 января 1932 | 29 февраля 1932 | |
10 | Теодор Рузвельт-младший | 29 февраля 1932 | 15 июля 1933 | |
11 | Фрэнк Мерфи | 15 июля 1933 | 14 ноября 1935 |
Период японской оккупации (1942—1945)
В декабре 1941 года на Филиппины вторглись японские войска. В 1942 году японские оккупационные власти ввели пост военного губернатора Филиппин
№ | Портрет | Губернатор | С | По |
---|---|---|---|---|
1 | Масахару Хомма | 3 января 1942 | 8 июня 1942 | |
2 | Сидзуити Танака | 8 июня 1942 | 28 мая 1943 | |
3 | Сигэнори Курода | 28 мая 1943 | 26 сентября 1944 | |
4 | Томоюки Ямасита | 26 сентября 1944 | 6 октября 1945 |
Напишите отзыв о статье "Список генерал-губернаторов Филиппин"
Ссылки
- [www.zamboanga.com/html/Spanish_governors_of_the_philippines.htm Губернаторы Филиппин во время испанского владычества]
- [www.worldstatesmen.org/Philippines.htm Правители Филиппин на сайте worldstatesmen.org] (англ.)
Отрывок, характеризующий Список генерал-губернаторов Филиппин
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.
На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.
На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.