Список правителей Аквитании
Поделись знанием:
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
(перенаправлено с «Список герцогов Аквитании»)
Герцоги Аквитании (фр. Duc d'Aquitaine) правили герцогством Аквитания, в основном совпадавшим по территории с исторической областью Аквитания, при сюзеренитете сначала королей Франков, а позже королей Франции.
Содержание
Герцоги и короли Аквитании при Франкских королях
- Храмн (Chramn) (555—560)
- Дезидерий (583—587)
- Бладаст (Bladast) (583—587)
- Гундовальд (584—585)
- Астробальд (587—589)
- Сереус (Sereus) (589—592)
- Хариберт II (629—632), сын Хлотаря II, король Аквитании со столицей в Тулузе
- Хильперик (632)
- Бодогизель (Boggis, Bohggis, Bodogisel) (632—660)
- Феликс (660—670)
- Луп I (670—676)
- Эд Великий (688—735), возможно начал править с 692, 700, или 715, его происхождение неизвестно
- Гунальд I (Hunald) (735—748), сын предыдущего, отрёкся от престола и ушёл в монастырь, возможно, позже вернулся к власти (см. ниже)
- Вайфер (748—767), сын предыдущего
- Гунальд II (767—769), возможно Гунальд I, вернувшийся из монастыря, или другой Гунальд, бежал к Лупу II Гасконскому и был выдан Карлу Великому
Короли Аквитании из династии Каролингов
После 778 года, Карл Великий не назначал больше герцогов Аквитании. В 781 г. он назначил своего сына Людовика вассальным королём Аквитании. После Людовика ещё ряд представителей династии Каролингов правили этим регионом как короли, зависимые от франкской империи.
- 781—817 : Людовик I Благочестивый (778—840).
- 817—832, 834—838 : Пипин I (797—838), сын предыдущего.
- 838—839, 843—848, 854 : Пипин II (823—864), сын предыдущего, восстановлен в 855 и до самой смерти в 864 боролся с кандидатом от Карла Лысого.
- 832—834, 839—843, 848—852 : Карл I Лысый (823—877), сын Людовика I
- 852—855 : Людовик II Молодой (835—882), сын Людовика Немецкого и племянник Карла Лысого.
- 855—863, 865—866 : Карл II Дитя (847—866), сын Карла Лысого.
- 867—879 : Людовик III Заика (846—879), сын Карла Лысого, также Король Франции с 877 г.
- 879—884 : Карломан (866—884), сын предыдущего, также Король Бургундии
- Рауль[1]
- 982—987 : Людовик IV Ленивый (966—987).
После 882, когда Карломан наследовал своему брату Людовику III и стал королём Франции, Аквитания осталась под верховной властью королей Франции.
Герцоги Аквитании при королях Франции
Короли Франков из династии Каролингов снова начали назначать герцогов Аквитании в 852, затем, после небольшого промежутка, в 887 г. Позже, при Плантагенетах, герцогство стало называться «Гиень».
- 852—866 : Рамнульф I, также граф де Пуатье.
Не герцог в 866—887 гг.
- 885—886 : Бернар Плантвелю, сын Бернара Септиманского, маркграф Аквитании, также граф Отёна, граф Роде, граф Ормуа, граф Оверни, граф Тулузы, граф Буржа, маркиз Готии, граф Макона, граф Лиона
- 887—890 : Рамнульф II, сын Рамнульфа I, также граф де Пуатье, провозгласил себя Королём Аквитании в 888 и был им до своей смерти.
- 890—893 : Эбль Бастард (также Манцер), внебрачный сын Рамнульфа, также граф де Пуатье и Оверни.
- 893—918 : Гильом I Благочестивый, также граф Оверни
- 918—926 : Гильом II Молодой, племянник Гильома I, также граф Оверни.
- 926—927 : Акфред, брат Гильома II, также граф Оверни.
- 927—932 : Эбль Бастард (также Манцер), второй раз.
- 932—936 : Раймунд I Понс, маркиз Готии
- 936—955 : Раймунд II, маркиз Готии
- 955—956 : Гуго I Великий, герцог Франции
- 956—962 : Гуго II Капет, также король Франции
- 962—963 : Гильом III Патлатый , сын Эбля, также граф де Пуатье и Оверни. Граф герцогства Аквитания с 959.
- 963—995 : Гильом IV Железнорукий, сын предыдущего, также граф де Пуатье.
- 995—1030 : Гильом V Великий, сын предыдущего, также граф де Пуатье.
- 1030—1038 : Гильом VI Толстый, 1-й сын предыдущего, также граф де Пуатье.
- 1038—1039 : Эд, 2-й сын Гильома V, также граф де Пуатье и герцог Гаскони.
- 1039—1058 : Гильом VII, 3-й сын Гильома V, также граф де Пуатье.
- 1058—1086 : Гильом VIII, 4-й сын Гильома V, также граф де Пуатье и герцог Гаскони.
- 1086—1127 : Гильом IX Трубадур, сын предыдущего, также граф де Пуатье и герцог Гаскони.
- 1127—1137 : Гильом X Святой, сын предыдущего, также граф де Пуатье и герцог Гаскони.
- 1137—1204 : Алиенора, дочь предыдущего, также графиня де Пуатье и герцогиня Гаскони, была последовательно женой короля Франции Людовика VII и короля Англии Генриха II.
- Ей наследовали её потомки от последнего мужа, так как от первого она имела только дочерей.
- 1137—1152 : Людовик I Молодой, также король Франции, был герцогом Аквитании как муж Элеаноры.
- 1152—1172 : Генрих I Короткий Плащ, также король Англии, был герцогом Аквитании как муж Элеаноры.
- 1172—1199 : Ричард I Львиное Сердце, также король Англии, герцог Аквитании через свою мать.
- 1196—1198 : Оттон I, граф Пуатье и герцог Аквитании[2], также император Священной Римской империи (Оттон IV)
- 1199—1216 : Иоанн I Безземельный, также король Англии, герцог Аквитании через свою мать до 1204.
- 1216—1272 : Генрих II, также король Англии.
- 1272—1306 : Эдуард I Длинноногий, также герцог Гаскони с 1252 и король Англии.
- 1306—1325 : Эдуард II, также король Англии.
- 1325—1362 : Эдуард III, также король Англии.
Правители Аквитании при Плантагенетах
В 1337 году король Франции Филипп VI потребовал от Эдуарда III, короля Англии и герцога Аквитанского, возвращения феодального владения герцогства Аквитанского (Гиеньского). Эдуард в ответ потребовал для себя корону Франции по праву своего происхождения — по материнской линии он был внуком короля Франции Филиппа IV Красивого. Этот конфликт породил начало Столетней войны, во время которой Плантагенеты и Валуа добивались своего господства над Аквитанией.
В 1360 году Англия и Франция подписали Договор в Бретиньи, по которому Эдуард отказывался от прав на корону Франции, но оставался герцогом Аквитании. Однако, в 1369 году договор был нарушен и война продолжилась.
В 1362 году король Эдуард III, как герцог (лорд) Аквитании, сделал своего старшего сына Эдуарда, принца Уэльского князем Аквитании.
- 1362—1375: Эдуард Чёрный Принц, 1-й сын Эдуарда III, также принц Уэльский.
- 1377—1390: Ричард II, сын предыдущего, также король Англии.
В 1390 году король Ричард II назначил своего дядю Джона Гонта Герцогом Аквитании, который передал этот титул своим потомкам.
- 1390—1399: Иоанн II, 2-й сын Эдуарда III, также герцог Ланкастер.
- 1399—1399: Генрих III, унаследовал герцогство от отца, став королём Англии, передал герцогство своему сыну.
- 1399—1422: Генрих IV, сын предыдущего, также король Англии 1413—1422.
Став королём Англии, Генрих продолжал править и Аквитанией. Он преуспел в получении французской короны для своих потомков, заключив Договор в Труа (1420). Сын Генриха, Генрих VI, был объявлен королём Англии и Франции в 1422 году, но постепенно утратил контроль над владениями во Франции (окончательно — к 1453 году).
Герцоги Аквитании из династий Валуа и Бурбонов
Короли Франции из династии Валуа, претендуя на господство над Аквитанией, предоставляли титул герцогов Аквитанских своим старшим сыновьям, Дофинам.
- 1345—1350 : Иоанн III Добрый (1319—1364), сын Филиппа VI, в 1350 стал королём Франции.
- 1392—1401 : Карл I (1392—1401), сын Карла VI, дофин.
- 1401—1415 : Людовик II (1401—1415), сын Карла VI, дофин.
- 1407 : Людовик III (1372—1407), брат Карла VI, герцог Орлеанский.
- 1424—1441 : Маргарита Бургундская (1390—1441), вдова предыдущего.
После завершения Столетней войны, Аквитания вернулась во владение французской короны и вошла в состав домена королей Франции. Только иногда король давал герцогство и титул герцога Аквитании одному из представителей своей династии.
- 1469—1472 : Карл II (1446—1472), сын Карла VII.
- 1753—1754 : Ксавье (1753—1754), 2-й сын Луи-Фердинанда, дофина Франции.
Титулярный герцог Аквитанский
1972—2000: Гонсальво де Бурбон (1937—2000), принц Французский, младший сын претендента на трон Франции Жака Анри де Бурбон, «герцога Анжуйского и Сеговии». Возведён в герцоги Аквитании своим отцом 21 сентября 1972.
Напишите отзыв о статье "Список правителей Аквитании"
Примечания
- ↑ Как предполагается, Рауль (ок. 882 — после 898) был одним из сыновей короля Эда. Он упоминается только в более поздних исторических источниках ([fmg.ac/Projects/MedLands/CAPET.htm#_Toc154136995 Foundation for Medieval Genealogy]).
- ↑ Robert Favreau. Otto von Braunschweig und Aquitanien // Jochen Luckhardt, Franz Niehoff (Hrsg.) Heinrich der Löwe und seine Zeit, Band 2. — München: Essays, 1995. — P. 368—376.
Литература
- Charles Oman, The Dark Ages (476—918). 1914. Rivingtons, London.
- Эжен Перруа "Столетняя война" М. 2006
- Жан Фавье "Столетняя война" СПб. 2015
- Герберт Хюит "Рожденный с мечом в руке" М. 2010
Ссылки
- [columbia.thefreedictionary.com/Aquitaine Columbia Encyclopedia’s Entry for Aquitaine]
Отрывок, характеризующий Список правителей Аквитании
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
