Список двуязычных и моноязычных муниципалитетов Финляндии
Поделись знанием:
Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»
Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
В данной статье будет приведен список муниципалитетов и количество жителей в процентном соотношении говорящих на тех или иных языках распространенных в Финляндии.
В 53 муниципалитетах Финляндии, финский язык не является единственным официальным языком.[1][2] В Финляндии, по данным на 31 декабря 2013 года, 89,3% населения говорят по-фински, 5,3% по- шведски и 0,04% на саамских языках.[3] И финский и шведский являются официальными языками Финляндии..[4] По официальным данным, муниципалитет является двуязычным, если представители языкового меньшинства составляют по крайней мере, 8% населения муниципалитета, или, по крайней мере, 3000 носителей языка.[1] А ранее двуязычные муниципалитеты требовали планку от 6 до 8 % носителей. Если доля носителей падает ниже 6%, то муниципалитет может остаться двуязычным по постановлению правительства, по рекомендации городского совета, в течение последующих десяти лет.[5] Муниципалитеты, которые используют правила о 3000 носителей, включают в себя столицу государства Хельсинки и культурный центр шведских финнов, Турку. На Аландском архипелаге, где финский практически отсутствует в повседневной жизни, закон о языке не принимался. На материке, самая высокая доля шведскоговорящих находится на западном побережье, в Похьянмаа.[6]
Из 317 финских муниципалитетов, 17 являются монолингвальными, в том числе 16 где шведский является единственным языком, на Аландских островах. 32 муниципалитетов где распространены два языка финский и шведский; из них 14 имеют шведоязычное большинство и только 18 финноязычное [1] Четыре муниципалитета, все расположенные в Лапландии, имеют финноязычное большинство и саамоговорящее меньшинство:. Энонтекио, Инари, Соданкила и Утсйоки.[2] Первоначально только шведский был предоставлен как официальный язык, согласно закону об языке 1922 года;[5] Аналогичные положения были распространены на саамские языки с помощью закона 1991 года.[2] Закон 1922 года был заменен новым, но в значительной степени аналогичным законом в 2003 году.[5]
Муниципалитеты
| Название на языке большинства | Название на языках меньшинства | Название общины на русском языке | Язык | Процент населения официально говорящем на другом языке кроме финского на 31 декабря 2013[3] |
Провинции |
|---|---|---|---|---|---|
| Brändö | — | Брандё | Монолингвальный Шведский | 78.7 | Аландские острова |
| Eckerö | — | Эккерё | Монолингвальный Шведский | 89.1 | Аландские острова |
| Enontekiö | с.-саамск. Eanodat швед. Enontekis |
Энонтекиё | Финское большинство, Саамское меньшинство | 10.8 | Лапландия |
| Espoo | Esbo | Эспоо | Финское большинство, Шведское меньшинство | 7.8 | Уусимаа |
| Finström | — | Финстрём | Монолингвальный Шведский | 91.7 | Аландские острова |
| Föglö | — | Фёглё | Монолингвальный Шведский | 85.7 | Аландские острова |
| Geta | — | Ета (Аландские острова) | Монолингвальный Шведский | 87.2 | Аландские острова |
| Hammarland | — | Хаммарланд | Монолингвальный Шведский | 92.5 | Аландские острова |
| Hanko | Hangö | Ханко (город) | Финское большинство, Шведское меньшинство | 42.8 | Уусимаа |
| Helsinki | Helsingfors | Хельсинки | Финское большинство, Шведское меньшинство | 5.9 | Уусимаа |
| Inari | инари-саамск. Aanaar с.-саамск. Anár колтта-саамск. Aanar швед. Enare |
Инари (община) | Финское большинство, Саамское меньшинство | 6.4 | Лапландия |
| Ingå | Inkoo | Инга (Инкоо) | Шведское большинство, Финское меньшинство | 54.3 | Уусимаа |
| Jakobstad | Pietarsaari | Пиетарсаари (Якобстад) | Шведское большинство, Финское меньшинство | 55.8 | Похьянмаа |
| Jomala | — | Йомала | Монолингвальный Шведский | 90.1 | Аландские острова |
| Kaskinen | Kaskö | Каскинен | Финское большинство, Шведское меньшинство | 28.5 | Похьянмаа |
| Kauniainen | Grankulla | Кауниайнен | Финское большинство, Шведское меньшинство | 35.9 | Уусимаа |
| Kimitoön | Kemiönsaari | Кимиёнсаари | Шведское большинство, Финское меньшинство | 70.3 | Варсинайс-Суоми Собственно Финляндия |
| Kirkkonummi | Kyrkslätt | Киркконнумми | Финское большинство, Шведское меньшинство | 17.6 | Уусимаа |
| Kökar | — | Чёкар | Монолингвальный Шведский | 88.4 | Аландские острова |
| Kokkola | Karleby | Коккола | Финское большинство, Шведское большинство | 13.1 | Центральная Остроботния |
| Korsholm | Mustasaari | Корсхольм | Шведское большинство, Финское меньшинство | 69.0 | Остроботния |
| Korsnäs | — | Корсняс | Монолингвальный Шведский | 87.2 | Остроботния |
| Kristinestad | Kristiinankaupunki | Кристийнанкаупунки | Шведское большинство, Финское меньшинство | 55.4 | Остроботния |
| Kronoby | Kruunupyy | Круунупюу | Шведское большинство, Финское меньшинство | 80.7 | Остроботния |
| Kumlinge | — | Кумлинге | Монолингвальный Шведский | 90.3 | Аландские острова |
| Lapinjärvi | Lappträsk | Лапинъярви | Финское большинство, Шведское меньшинство | 32.8 | Уусимаа |
| Larsmo | Luoto | Ларсмо (Луото) | Монолингвальный Шведский | 92.5 | Остроботния |
| Lemland | — | Лемланд | Монолингвальный Шведский | 92.9 | Аландские острова |
| Lohja | Lojo | Лохья | Финское большинство, Шведское меньшинство | 3.5 | Уусимаа |
| Loviisa | Lovisa | Ловийса | Финское большинство, Шведское меньшинство | 42.0 | Уусимаа |
| Lumparland | — | Лумпарланд | Монолингвальный Шведский | 91.0 | Аландские острова |
| Malax | Maalahti | Малакс | Шведское большинство, Финское меньшинство | 86.1 | Остроботния |
| Mariehamn | Maarianhamina | Мариехамн | Монолингвальный Шведский | 85.7 | Аландские острова |
| Myrskylä | Mörskom | Мюрскюля | Финское большинство, Шведское меньшинство | 9.8 | Уусимаа |
| Närpes | Närpiö | Нерпес | Монолингвальный Шведский | 84.8 | Остроботния |
| Nykarleby | Uusikaarlepyy | Уусикаарлепюу | Шведское большинство, Финское меньшинство | 87.3 | Остроботния |
| Pargas | Parainen | Парайнен | Шведское большинство, Финское меньшинство | 56.4 | Варсинайс-Суоми |
| Pedersöre | Pedersören kunta | Педерсёре | Шведское большинство, Финское меньшинство | 89.7 | Остроботния |
| Porvoo | Borgå | Порвоо | Финское большинство, Шведское меньшинство | 30.4 | Уусимаа |
| Pyhtää | Pyttis | Пюхтяа | Финское большинство, Шведское меньшинство | 8.1 | Кюменлааксо |
| Raseborg | Raasepori | Расеборг | Шведское большинство, Финское меньшинство | 65.4 | Уусимаа |
| Saltvik | — | Сальтвик | Монолингвальный Шведский | 92.8 | Аландские острова |
| Sipoo | Sibbo | Сипоо | Финское большинство, Шведское меньшинство | 35.6 | Уусимаа |
| Siuntio | Sjundeå | Сиунтио | Финское большинство, Шведское меньшинство | 29.6 | Уусимаа |
| Sodankylä | инари-саамск. Suáđigil с.-саамск. Soađegilli колтта-саамск. Suäˊđjel |
Соданкюля | Финское большинство, Саамское Меньшинство | 1.6 | Лапландия |
| Sottunga | — | Соттунга | Монолингвальный Шведский | 91.0 | Аландские острова |
| Sund | — | Сунд | Монолингвальный Шведский | 92.3 | Аландские острова |
| Turku | Åbo | Турку | Финское большинство, Шведское меньшинство | 5.4 | Варсинайс-Суоми Собственно Финляндия |
| Utsjoki | с.-саамск. Ohcejohka инари-саамск. Uccjuuhâ колтта-саамск. Uccjokk |
Утсйоки | Финское большинство,Саамское меньшинство | 46.0 | Лапландия |
| Vaasa | Vasa | Вааса | Финское большинство, Шведское меньшинство | 22.7 | Остроботния |
| Vantaa | Vanda | Вантаа | Финское большинство, Шведское меньшинство | 2.7 | Уусимаа |
| Vårdö | — | Вордё | Монолингвальный Шведский | 90.1 | Аландские острова |
| Vörå | Vöyri | Вёюри | Шведское большинство, Финское меньшинство | 82.6 | Остроботния |
Напишите отзыв о статье "Список двуязычных и моноязычных муниципалитетов Финляндии"
Примечания
- ↑ 1 2 3 (фин.) [www.kunnat.net/fi/kunnat/ruotsinjakaksikielisetkunnat/Diasarjat%20kuntien%20toiminnasta/Ruotsin_ja_kaksikieliset_kunnat_2013.pdf "Ruotsin- ja kaksikieliset kunnat" ("Swedish and Bilingual Municipalities")], at the Association of Finnish Local and Regional Authorities site; accessed June 18, 2014
- ↑ 1 2 3 Kenneth Douglas McRae, Mika Helander, Sari Luoma, Conflict and Compromise in Multilingual Societies: Finland, Volume 3, p. 231. Wilfrid Laurier University Press, 1999, ISBN 978-088920-347-1
- ↑ 1 2 [pxweb2.stat.fi/Dialog/varval.asp?ma=060_vaerak_tau_107&ti=V%E4est%F6+kielen+mukaan+sek%E4+ulkomaan+kansalaisten+m%E4%E4r%E4+ja+maa%2Dpinta%2Dala+alueittain+1980+%2D+2011&path=../Database/StatFin/vrm/vaerak/&lang=3&multilang=fi "Väestö kielen mukaan sekä ulkomaan kansalaisten määrä ja maa-pinta-ala alueittain 1980 – 2013" ("Population according to language and the number of foreigners and land area by region 1980 – 2013"], at the Statistics Finland site; accessed June 18, 2014
- ↑ Heikki E. S. Mattila, Comparative Legal Linguistics, p. 55. Ashgate Publishing, Ltd., 2006, ISBN 978-075464-874-1
- ↑ 1 2 3 Olli-Pekka Salo, "Finland's Official Bilingualism – A Bed of Roses or of Procrustes?", in Jan Blommaert, Sirpa Leppänen, Päivi Pahta (eds.), Dangerous Multilingualism: Northern Perspectives on Order, Purity and Normality, p. 28–9. Palgrave Macmillan, 2012, ISBN 978-023032-141-0
- ↑ Claus D. Pusch, "Old Minorities within a Language Space", in Peter Auer, Jürgen Erich Schmidt (eds.), Language and Space: An International Handbook of Linguistic Variation, Volume 1, p. 385–6. Walter de Gruyter, 2010, ISBN 978-311018-002-2
Ссылки
К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)Отрывок, характеризующий Список двуязычных и моноязычных муниципалитетов Финляндии
Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»
Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
