Список древнерусских архитектурных сооружений домонгольского периода
Поделись знанием:
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.
Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.
На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.
На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.
В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.
– Я сейчас был у графини, вашей супруги, и был так несчастлив, что моя просьба не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я буду счастливее, – сказал он, улыбаясь.
– Что вам угодно, полковник? Я к вашим услугам.
– Я теперь, граф, уж совершенно устроился на новой квартире, – сообщил Берг, очевидно зная, что это слышать не могло не быть приятно; – и потому желал сделать так, маленький вечерок для моих и моей супруги знакомых. (Он еще приятнее улыбнулся.) Я хотел просить графиню и вас сделать мне честь пожаловать к нам на чашку чая и… на ужин.
– Только графиня Елена Васильевна, сочтя для себя унизительным общество каких то Бергов, могла иметь жестокость отказаться от такого приглашения. – Берг так ясно объяснил, почему он желает собрать у себя небольшое и хорошее общество, и почему это ему будет приятно, и почему он для карт и для чего нибудь дурного жалеет деньги, но для хорошего общества готов и понести расходы, что Пьер не мог отказаться и обещался быть.
– Только не поздно, граф, ежели смею просить, так без 10 ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10 ти минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Берги, припася, что нужно было для вечера, уже готовы были к приему гостей.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новой мебелью, кабинете сидел Берг с женою. Берг, в новеньком, застегнутом мундире сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства людей, которые выше себя, потому что тогда только есть приятность от знакомств. – «Переймешь что нибудь, можешь попросить о чем нибудь. Вот посмотри, как я жил с первых чинов (Берг жизнь свою считал не годами, а высочайшими наградами). Мои товарищи теперь еще ничто, а я на ваканции полкового командира, я имею счастье быть вашим мужем (он встал и поцеловал руку Веры, но по пути к ней отогнул угол заворотившегося ковра). И чем я приобрел всё это? Главное умением выбирать свои знакомства. Само собой разумеется, что надо быть добродетельным и аккуратным».
Берг улыбнулся с сознанием своего превосходства над слабой женщиной и замолчал, подумав, что всё таки эта милая жена его есть слабая женщина, которая не может постигнуть всего того, что составляет достоинство мужчины, – ein Mann zu sein [быть мужчиной]. Вера в то же время также улыбнулась с сознанием своего превосходства над добродетельным, хорошим мужем, но который всё таки ошибочно, как и все мужчины, по понятию Веры, понимал жизнь. Берг, судя по своей жене, считал всех женщин слабыми и глупыми. Вера, судя по одному своему мужу и распространяя это замечание, полагала, что все мужчины приписывают только себе разум, а вместе с тем ничего не понимают, горды и эгоисты.
Берг встал и, обняв свою жену осторожно, чтобы не измять кружевную пелеринку, за которую он дорого заплатил, поцеловал ее в середину губ.
– Одно только, чтобы у нас не было так скоро детей, – сказал он по бессознательной для себя филиации идей.
В списке древнерусских архитектурных сооружений домонгольского периода представлены древнерусские архитектурные памятники, возведённые до монгольского нашествия (1237) и сохранившиеся (хотя бы и в перестроенном виде) до конца XIX века.
Для каждой постройки указаны наименование, местонахождение, время возведения, степень сохранности (состояние), фотография (для объектов, по которым изображения доступны). Для удобства список разбит по историко-географическому принципу. Несохранившиеся постройки выделены серым цветом.
Содержание
Киевская земля
| № | Название | Местонахождение | Время постройки | Сохранность постройки | Фото |
|---|---|---|---|---|---|
| 1. | Софийский собор | Киев | 1017—1022 или до 1037. | Относительно высокая. В начале XVII века разрушена западная часть стен и галерей храма. Внешний вид сильно изменён в XVII—XVIII веках: выстроена заново часть западной стены и галереи, достроены приделы с новыми большими куполами, сделана отделка в стиле украинского барокко. В интерьере сохранились мозаики и фрески XI века, граффити XI—XII веков. | 
|
| 2. | Золотые ворота | Киев | 1037. | Крайне низкая. Уцелели нижние части стен, встроенные в новодел 1982 года. Надвратная церковь Благовещения разрушена в древности. | 
|
| 3. | Успенский собор Киево-Печерского монастыря | Киев | 1073—1089, в 1230-е годы возведены вновь своды, глава и южная стена. | Взорван в 1941 году. Восстановлен не по научной реконструкции первоначального вида, а с поздними пристройками и отделкой в стиле украинского барокко. Сохранились некоторые подлинные части здания XI века — главным образом в алтарной части. | 
|
| 4. | Троицкая церковь Киево-Печерского монастыря | Киев | ок. 1106. | Относительно высокая. Облик искажён отделкой фасадов и интерьера в стиле украинского барокко. | 
|
| 5. | Церковь Архангела Михаила Выдубицкого монастыря | Киев | 1070—1088. | Низкая. Сохранилась только западная половина: нартекс с хорами и западные столбы наоса, без сводов, включённые в церковь 1766—1769 гг. | 
|
| 6. | Собор архангела Михаила Михайловского Златоверхого монастыря | Киев | 1108—1113. | Полностью уничтожен в 1936 году. Восстановлен не по научной реконструкции первоначального вида, а с поздними пристройками и отделкой в стиле украинского барокко. Часть мозаик уцелела в музеях, уцелевшие до XX века фрески почти целиком погибли. | 
|
| 7. | Церковь Спаса на Берестове | Киев | Конец XI — начало XII века. | Низкая. Сохранилась западная часть, включённая в церковь XVII века. | 
|
| 8. | Церковь Успения на Подоле («Пирогоща») | Киев | 1131—1136. | До разрушения не сохраняла древних главы и сводов. Взорвана в 1935 г., восстановлена по современному проекту. | 
|
| 9. | Церковь Кирилла Александрийского | Киев | ок. 1140—1146. | Хорошая. Не сохранились верх главы и большая часть сводов. На рубеже XVII—XVIII веков переделана в стиле украинского барокко. Уцелели значительные фрагменты фресок XII века, частично переписанных в 1880-е гг. | 
|
| 10. | Церковь Василия Великого (Трёхсвятительская) | Киев | 1182—1183. | Не сохранилась. Верхняя часть выстроена заново в конце XVII века, а в 1936 г. храм снесён. | 
|
| 11. | Церковь Василия Великого | Овруч | ок. 1190. | Средняя. Своды и купол — реконструкция Щусева, не отвечающая современным представлениям о первоначальной форме храма. | 
|
| 12. | Георгиевский (Успенский) собор | Канев | 1144. | Высокая. В начале XIX века переделана в ампирных формах — добавлены фронтоны и башни. | 
|
Черниговская земля
| № | Название | Местонахождение | Время постройки | Сохранность постройки | Фото |
|---|---|---|---|---|---|
| 1. | Спасо-Преображенский собор | Чернигов | вероятно, 1-я половина XI века. | Относительно высокая. Нынешний облик — результат глубоких реставрационных воздействий. В XVIII веке часть сводов и конхи апсид переложены, на месте крещальни выстроена новая башня, а древняя северная башня — симметрично надстроена. Две боковые часовни сломаны в XVIII в. К зданию примыкают поздние притворы. Мраморные колонны в интерьере обложены кирпичом. | 
|
| 2. | Собор Бориса и Глеба | Чернигов | Между 1097 и 1123. | Выше среднего. Своды поздние, алтарная часть и древние галереи не сохранилась. Первоначальный вид восстановлен в ходе глубокой реконструкции (Холостенко). | 
|
| 3. | Пятницкая церковь | Чернигов | Начало XIII века. | В конце XVII века перестроена в формах украинского барокко. Сильно разрушена в Великую Отечественную войну. Восстановлена П. Д. Барановским с глубокой реконструкцией предполагаемого первоначального вида. | 
|
| 4. | Успенский собор Елецкого монастыря | Чернигов | До 1097 или 1110—1120. | Относительно высокая. Внешний вид искажён поздними куполами и пристройками. Фрагменты фресок XII в. | 
|
| 5. | Ильинская церковь | Чернигов | 1069(?) или начало XII века. | Относительно высокая. Внешний вид искажен перестройками в стиле украинского барокко. | 
|
Переяславская земля
| № | Название | Местонахождение | Время постройки | Сохранность постройки | Фото |
|---|---|---|---|---|---|
| 1. | Церковь Архангела Михаила («Юрьева божница») | Остёр | Рубеж XI—XII веков. | Низкая. Разрушена в XVIII веке. Сохранилась только апсида храма и часть фресок начала XII века. | 
|
Новгородская земля
| № | Название | Местонахождение | Время постройки | Сохранность постройки | Фото |
|---|---|---|---|---|---|
| 1. | Софийский собор | Великий Новгород | 1045—1052. | Высокая. Неоднократно перестраивалась северная галерея. В 1893-1900 гг. собор был реставрирован В. В. Сусловым, что во многом определило его современный облик[1]. Внутри сохранились фрагменты фресок 1108 г. (в основном в барабане купола, образ Спаса Вседержителя погиб в Великую Отечественную войну), бронзовые врата 1-й половины XII в. Из собора происходит ряд древних икон и других предметов искусства домонгольского времени. | 
|
| 2. | Николо-Дворищенский собор | Великий Новгород | Заложен в 1113. | Относительно высокая. В ходе недавней реконструкции восстановлены четыре малых главы и форма кровли (позакомарное покрытие). Нижняя часть интерьера отделена более поздними сводчатыми перекрытиями и превращена в подцерковье. К храму примыкают поздние пристройки, в т.ч. шатровая колокольня конца XVII в. | 
|
| 3. | Собор Рождества Богородицы Антониева монастыря | Великий Новгород | 1117—1122. | Высокая. Есть поздние пристройки. Искажена форма кровли. Частично сохранились фрески 1125 г. | 
|
| 4. | Георгиевский собор Юрьева монастыря (архитектор — Мастер Пётр) | Великий Новгород | 1119—1130. | Высокая. Искажена форма кровли. Внутри сохранились фрагменты фресок XII века, особенно хорошо сохранилась роспись придела в куполе над лестничной башней. | 
|
| 5. | Церковь Благовещения в Аркажах (на Мячине) | Великий Новгород | 1179. | Низкая. Своды, купол и вся западная часть здания построены в XVII веке. Сохранились боковые стены и алтарные апсиды (не на полную высоту). Во всех трех апсидах сохранились фрески 1189 г.[2]. | 
|
| 6. | Церковь Рождества Богородицы на Перыни | Великий Новгород | 1220-е гг. | Высокая. В ходе реставрации возвращён первоначальный внешний вид. | 
|
| 7. | Церковь Кирилла Александрийского на Нелезине Кирилловского монастыря | Новгородский район | 1196. | Перестраивалась в XVII в. Верх храма выстроен вновь в 1754 г. Храм был уничтожен во время войны, ныне не существует. | 
|
| 8. | Церковь Спаса на Нередице | Великий Новгород | 1198. | Низкая. Сильно разрушена во время Великой Отечественной войны. Архитектура полностью восстановлена (утрачена большая часть фресок 1199 года). | 
|
| 9. | Церковь Петра и Павла на Синичьей горе (на Сильнищи) | Великий Новгород | 1185—1192. | Высокая. Местная администрация планирует реставрацию памятника. | 
|
| 10. | Церковь Параскевы-Пятницы на Торгу | Великий Новгород | 1207. | Средняя. В 1345 г. выстроены заново венчающие части и своды, барабан главы сделан в 1524 г. Построена в архитектурных формах смоленского зодчества, во многом схожа со Свирской церковью в Смоленске. | 
|
| 11. | Собор Иоанна Предтечи | Псков | 1130-е гг. | Высокая. | 
|
| 12. | Спасо-Преображенский собор Мирожского монастыря | Псков | До 1156. | Высокая. Внешний облик искажён (планируется реставрация). Практически полностью сохранился ансамбль фресок, созданных одновременно с храмом греческими мастерами. | 
|
| 13. | Спасо-Преображенский собор Спасо-Преображенского монастыря | Старая Русса | 1198. | Сильно перестроен в XV—XVII веках, от древнего храма уцелели нижние части стен. | 
|
| 14. | Успенский собор (англ. Assumption Cathedral, Staraya Ladoga) Успенского Староладожского монастыря | Старая Ладога | 1160-е гг. | Высокая. | 
|
| 15. | Георгиевская церковь | Старая Ладога | ок. 1165. | Высокая. Крупные фрагменты фресок XII века. | 
|
Владимиро-Суздальская земля
| № | Название | Местонахождение | Время постройки | Сохранность постройки | Фото |
|---|---|---|---|---|---|
| 1. | Спасо-Преображенский собор | Переславль-Залесский | 1152—1157. | Высокая. До 1891 года сохранялись крупные фрагменты фресок (единственный уцелевший до настоящего времени фрагмент в Государственном историческом музее). | 
|
| 2. | Церковь Бориса и Глеба | Кидекша | 1152—1157. | Средняя. В 1660-е годы утрачены своды, глава и апсиды. Сохранились фрагменты фресок XII века. | 
|
| 3. | Успенский собор | Владимир | 1158—1160 и 1186—1189 годы. | Высокая. В интерьере фрагменты фресок XII века и фресок Андрея Рублёва и Даниила Чёрного 1408 года. В XIX веке пристроены притвор и колокольня. | 
|
| 4. | Золотые ворота | Владимир | 1158—1164. | Средняя. Своды и надвратная церковь Ризположения выстроены заново в 1795—1810 годах. По бокам пристроены кордегардии. | 
|
| 5. | Дмитриевский собор | Владимир | 1194—1197. | Хорошая. В ходе ошибочной «реставрации» 1837 года уничтожены галереи и лестничные башни, пристроенные к собору в начале XIII века. | 
|
| 6. | Собор Богородице-Рождественского монастыря | Владимир | 1190—1192. | Белокаменный собор существовал до 1860 года, когда был разобран и вновь выстроен из кирпича Н. А. Артлебеном (своды были переложены из кирпича в XVII веке). Новодел уничтожен в советское время вместе с подлинной шатровой колокольней XVII века. Современный собор совершенно не похож на своего предшественника. | |
| 7. | Успенский собор Княгинина монастыря | Владимир | 1200—1202 | Изначально кирпичная церковь, выстроена заново около 1500 года. От древнего храма уцелели нижние части стен. | 
|
| 8. | Дворец Андрея Боголюбского | Боголюбово | Заложен в 1158 году, с XIII века занят монастырём. | Низкая. Сохранилась лестничная башня (в XVIII веке перестроена в шатровую колокольню) и переход на хоры храма. От церкви Рождества Богородицы, рухнувшей в 1722 году, сохранилась только цокольная часть. | 
|
| 9. | Храм Покрова на Нерли | Близ Боголюбова | 1165—1166. | Хорошая. Утрачены галереи. | 
|
| 10. | Успенский собор | Ростов | 1161—1163, 1213—1231. | Собор выстроен вновь в начале XVI века. Под землёй обнаружен древний Леонтьевский придел, расположенный в южной апсиде существующего храма. | 
|
| 11. | Рождественский собор | Суздаль | До 1105 (кирпичный), вновь выстроен в 1222—1225 (белокаменный). | Средняя. Сохранился до уровня аркатурно-колончатого пояса включительно. Уцелели часть фресок 1233 года, а также «золотые врата» XIII века в западном портале и южном притворе. | 
|
| 12. | Георгиевский собор | Юрьев-Польский | 1152—1157, вновь выстроен в 1234. | Средняя. Обрушился при Иване III. Восстановлен под руководством В. Ермолина без соблюдения прежних пропорций. Скульптурный декор перепутан. Нижние части здания сохранились неравномерно, верхняя их часть ограничена аркатурным поясом. | 
|
Смоленская земля
| № | Название | Местонахождение | Время постройки | Сохранность постройки | Фото |
|---|---|---|---|---|---|
| 1. | Церковь Петра и Павла | Смоленск | ок. 1146, в конце XII в. обстроен галереями. | Хорошая. Галереи уничтожены давно, верх барабана рухнул в 1812. К 1963 г. реставрирован в первоначальных формах П. Д. Барановским. | 
|
| 2. | Церковь Иоанна Богослова | Смоленск | 1176—1180. | Имеет вид XVIII века. Уцелела от древнего храма только коробка стен. Галереи, приделы, своды, столбы и глава не сохранились. Изначально повторяла архитектуру Петропавловской церкви. | 
|
| 3. | Церковь Михаила Архангела («Свирская») | Смоленск | 1180—1197. | Относительно высокая. Верхние части здания искажены, своды почти все переложены. | 
|
Полоцкая земля
| № | Название | Местонахождение | Время постройки | Сохранность постройки | Фото |
|---|---|---|---|---|---|
| 1. | Софийский собор | Полоцк | Середина XI века. | Крайне низкая. Сохранились только апсиды и нижние части западной стены, встроенные в барочную базилику 1750-х гг. | 
|
| 2. | Спасо-Преображенская церковь Спасо-Ефросиниевского монастыря | Полоцк | Середина XII века. | Относительно высокая. Внешний облик сильно искажен в Новое время. Внутри сохранились фрески XII века (идет расчистка от поздних записей, сохранилась практически вся площадь росписи). | 
|
| 3. | Благовещенская церковь | Витебск | Середина XII века. | Не сохранила главы и сводов, а в 1961 г. разрушена. Восстановлена из современных материалов. В ныне существующей построке сохранились подлинные фрагменты западной и южной стен. | 
|
Городенское княжество
| № | Название | Местонахождение | Время постройки | Сохранность постройки | Фото |
|---|---|---|---|---|---|
| 1. | Борисоглебская церковь «на Коложе» | Гродно | 1180-е гг. | Сохранилась не полностью: её своды и глава исчезли давно, южная и часть западной стены обрушились в реку в результате оползня в 1853. | 
|
Волынская земля
| № | Название | Местонахождение | Время постройки | Сохранность постройки | Фото |
|---|---|---|---|---|---|
| 1. | Успенский собор | Владимир-Волынский | 1160. | Средняя. Утрачены почти все своды и глава. Реконструкция 1900 г. (Котов) не отвечает современным представлениям о первоначальной форме храма. | 
|
Галицкая земля
| № | Название | Местонахождение | Время постройки | Сохранность постройки | Фото |
|---|---|---|---|---|---|
| 1. | Церковь Святого Пантелеимона (укр. Церква святого Пантелеймона) | Галич | ок. 1200. | Средняя. Верхняя часть, включая своды, уничтожена при перестройке в костёл в 1611 г. Недавняя реконструкция не отвечает современным представлениям о первоначальной форме храма. | 
|
См. также
- Крестово-купольные храмы Древней Руси
- Древнерусские надгробия
- Допетровская светская архитектура Москвы
Напишите отзыв о статье "Список древнерусских архитектурных сооружений домонгольского периода"
Примечания
Источники
- Раппопорт П. А. [www.russiancity.ru/books/b57.htm Зодчество Древней Руси]. — Л.: «Наука», Ленинградское отделение, 1986.
- Царевская Т. Ю. Фрески церкви Благовещения на Мячине («в Аркажах»). — Новгород: Дмитрий Буланин, 1999. — ISBN 5-186007-184-1.
- Штендер Г. М. [www.russiancity.ru/books/b53.htm К вопросу о галереях Софии Новгородской (по материалам археологического исследования северо-западной части здания)] // Реставрация и исследования памятников культуры / Всесоюз. специализ. реставрац. производств. объединение «Союзреставрация»; Редкол. Б. Л. Альтшуллер и др. — Вып. 2. — М.: Стройиздат, 1982. — С. 6 - 27. — 252 с. — 2000 экз. — ISBN 0131-8616.
Отрывок, характеризующий Список древнерусских архитектурных сооружений домонгольского периода
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.
Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.
На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.
На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.
В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.
– Я сейчас был у графини, вашей супруги, и был так несчастлив, что моя просьба не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я буду счастливее, – сказал он, улыбаясь.
– Что вам угодно, полковник? Я к вашим услугам.
– Я теперь, граф, уж совершенно устроился на новой квартире, – сообщил Берг, очевидно зная, что это слышать не могло не быть приятно; – и потому желал сделать так, маленький вечерок для моих и моей супруги знакомых. (Он еще приятнее улыбнулся.) Я хотел просить графиню и вас сделать мне честь пожаловать к нам на чашку чая и… на ужин.
– Только графиня Елена Васильевна, сочтя для себя унизительным общество каких то Бергов, могла иметь жестокость отказаться от такого приглашения. – Берг так ясно объяснил, почему он желает собрать у себя небольшое и хорошее общество, и почему это ему будет приятно, и почему он для карт и для чего нибудь дурного жалеет деньги, но для хорошего общества готов и понести расходы, что Пьер не мог отказаться и обещался быть.
– Только не поздно, граф, ежели смею просить, так без 10 ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10 ти минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Берги, припася, что нужно было для вечера, уже готовы были к приему гостей.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новой мебелью, кабинете сидел Берг с женою. Берг, в новеньком, застегнутом мундире сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства людей, которые выше себя, потому что тогда только есть приятность от знакомств. – «Переймешь что нибудь, можешь попросить о чем нибудь. Вот посмотри, как я жил с первых чинов (Берг жизнь свою считал не годами, а высочайшими наградами). Мои товарищи теперь еще ничто, а я на ваканции полкового командира, я имею счастье быть вашим мужем (он встал и поцеловал руку Веры, но по пути к ней отогнул угол заворотившегося ковра). И чем я приобрел всё это? Главное умением выбирать свои знакомства. Само собой разумеется, что надо быть добродетельным и аккуратным».
Берг улыбнулся с сознанием своего превосходства над слабой женщиной и замолчал, подумав, что всё таки эта милая жена его есть слабая женщина, которая не может постигнуть всего того, что составляет достоинство мужчины, – ein Mann zu sein [быть мужчиной]. Вера в то же время также улыбнулась с сознанием своего превосходства над добродетельным, хорошим мужем, но который всё таки ошибочно, как и все мужчины, по понятию Веры, понимал жизнь. Берг, судя по своей жене, считал всех женщин слабыми и глупыми. Вера, судя по одному своему мужу и распространяя это замечание, полагала, что все мужчины приписывают только себе разум, а вместе с тем ничего не понимают, горды и эгоисты.
Берг встал и, обняв свою жену осторожно, чтобы не измять кружевную пелеринку, за которую он дорого заплатил, поцеловал ее в середину губ.
– Одно только, чтобы у нас не было так скоро детей, – сказал он по бессознательной для себя филиации идей.
