Список инцидентов с участием иностранной авиации над СССР (1946—1991)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Во время холодной войны самолёты иностранных государств неоднократно совершали разведывательные полёты над территорией СССР. При этом несколько самолётов были сбиты советской системой ПВО. Имели место и случаи непреднамеренного вторжения в воздушное пространство СССР, что иногда также имело трагические последствия.





1950-е

8 апреля 1950 — самолёт-бомбардировщик PB4Y-2 «Приватир» (рег. номер 59645, 26-я патрульная эскадрилья ВМС США) сбит советскими истребителями Ла-11 (пилоты — Борис Докин, Анатолий Герасимов, Тезаев и Сатаев) над Балтийским морем в районе Лиепаи, Латвия. Самолёт совершил вылет с авиабазы Висбаден, ФРГ. По утверждению советских лётчиков, нарушитель вёл по ним огонь и был сбит непосредственно над Латвийской ССР, упав в море. 18 августа 1950 года США заявили, что был сбит частный самолёт[1]. Экипаж из 10 человек погиб[2].

Май 1950 — по советским данным, истребителем Ла-11 (пилот — Ефремов, дивизия Пстыго, ПВО, Уэлькаль) над Чукотским полуостровом сбит американский истребитель F-51 «Мустанг». Американские источники не подтверждают данный случай.

8 октября 1950 — два истребителя-бомбардировщика F-80 «Шутинг стар» (ВВС США) во время боевого вылета против наземных целей на территории Северной Кореи (в период Корейской войны) отклонились от курса, вторглись в воздушное пространство СССР и атаковали аэродром «Сухая речка» в районе Владивостока. В результате налёта на земле повреждены 8 самолётов P-63 «Кинг кобра» ВВС СССР, из них один впоследствии был списан; жертв и пострадавших не было. США принесли извинения в связи с инцидентом, командир авиагруппы, самолёты которой совершили налёт, был отстранён от командования и переведён на штабную работу; пилоты отданы под трибунал.

Конец 1950 — патрульный самолёт P2V «Нептун» (6-я патрульная эскадрилья ВМС США) во время ночного вылета перехвачен возле Владивостока звеном советских истребителей МиГ-15, один из которых, как утверждается, был сбит бортовым стрелком «Нептуна»[3].

6 ноября 1951 — патрульный самолёт P2V-3W «Нептун» (рег. номер 124284, 6-я патрульная эскадрилья ВМС США), выполняя разведывательный вылет с авиабазы Ацуги, Япония, сбит истребителями МиГ-15 (пилоты — Лукашев, Щукин; 88-й ГИАП Тихоокеанского флота) над заливом Петра Великого в районе Владивостока. Все 10 членов экипажа погибли. Официально утверждалось, что самолёт занимался разведкой погоды в интересах Командования ООН для обеспечения боевых операций в Корее; по сообщениям советских пилотов, нарушитель вёл по ним огонь.

13 июня 1952 — разведывательный самолёт RB-29 «Суперфортресс» (рег. номер 44-61810, 91-я стратегическая разведывательная эскадрилья ВВС США), совершавший вылет с авиабазы Ёкота, Япония, сбит советскими истребителями МиГ-15 (пилоты — Федотов, Проскурин) над Японским морем. По утверждению пилотов, нарушитель вёл по ним огонь. Международное Московское Радио сообщило, что один из членов экипажа сбитого самолёта был спасён, но дальнейшая информация о судьбе этого человека отсутствует. Все 12 членов экипажа самолёта считаются погибшими.

13 июня 1952 — разведывательный самолёт DC-3A-360 "Skytrain" ВВС Швеции (серийный номер 42-5694)[4], на котором было установлено разведывательное оборудование американского производства, совершивший разведывательный вылет в район портов Вентспилс и Лиепая, был сбит над Балтийским морем в 65 км к востоку от острова Готска Сандэн советским истребителем МиГ-15 (пилот — Борис Осинский), погибли все 8 членов экипажа DC-3[5].

16 июня 1952 — летающая лодка PBY-5 «Каталина» ВВС Швеции (серийный номер 47002), участвовавшая в поисках сбитого 13 июня шведского самолёта-разведчика DC-3, в районе восточнее острова Готска Сандэн была атакована советскими истребителями МиГ-15 (пилоты — Семерников, Яценко-Косенко), получила повреждения и совершила вынужденное приводнение. Экипаж из пяти человек, включая 2 пострадавших, был подобран немецким торговым судном «Münsterland»[6].

7 октября 1952 — разведывательный самолёт RB-29 «Суперфортресс» (рег. номер 44-61815, 91-я стратегическая разведывательная эскадрилья ВВС США) сбит над южными островами Курильской гряды советскими истребителями Ла-11 (пилоты — Жиряков, Леснов). Все 8 членов экипажа самолёта погибли.

29 июля 1953 — разведывательный самолёт RB-50G «Суперфортресс» (343-я стратегическая разведывательная эскадрилья ВВС США), выполняя вылет с авиабазы Ёкота, Япония, сбит советскими истребителями МиГ-17 (пилоты — Александр Рыбаков, Юрий Яблонский) в районе острова Аскольда над Японским морем. Хвостовой стрелок самолёта в ходе перехвата безуспешно вёл огонь по советским истребителям. Из 17 членов экипажа выжил 1, подобранный американским кораблём. Высказывалось предположение, что перехват и уничтожение RB-50 были ответом на сбитие ВВС США советского военно-транспортного самолёта в воздушном пространстве Китая 27 июля того же года.

29 апреля 1954 — разведывательный самолёт RB-45C «Торнадо» (Королевские ВВС Великобритании) едва не был сбит огнём ПВО в районе Киева и прекратил выполнение задания.

8 мая 1954 - три американских разведывательных самолёта RB-47 «Стратоджет», вылетевшие с авиабазы Фэрдорд на территории Великобритании, пролетев над Норвегией, оказались в воздушном пространстве СССР над Кольским полуостровом, в районе расположения советских военных баз. На их перехват были посланы советские истребители МиГ-17, которые атаковали самолёты-нарушители. Двум RB-47 удалось уклониться от встречи и уйти в Норвегию, а третий RB-47, которым управлял офицер ВВС США Х. Остин, вступил в бой с советскими истребителями в воздушном пространстве над территорией северной Финляндии и получил сильные повреждения. Тем не менее, этот RB-47 сумел оторваться от преследования и совершить посадку на своей авиабазе[7].

4 сентября 1954 — патрульный самолёт P2V-5 «Нептун» (19-я патрульная эскадрилья ВМС США), совершавший вылет с авиабазы Ацуги, Япония, сбит советскими истребителями МиГ-15 и упал в море. Погиб 1 член экипажа, остальные спасены американским гидросамолётом.

7 ноября 1954 — разведывательный самолёт RB-29 «Суперфортресс» сбит советскими истребителями (пилоты — Костин, Сиберяков) над Курильскими островами. Экипаж покинул машину с парашютами, 10 были спасены американскими аварийно-спасательными службами, 1 утонул после приводнения[8]. Советская сторона заявила, что самолёт находился в воздушном пространстве СССР и вёл огонь по перехватившим его истребителям, американская сторона отвергла эти обвинения.

17 апреля 1955 — разведывательный самолёт RB-47E «Стратоджет» (4-я стратегическая разведывательная эскадрилья ВВС США) сбит в районе Камчатки советскими истребителями МиГ-15 (пилоты — Коротков, Сажин). Погибли все 3 члена экипажа.

22 июня 1955 — патрульный самолёт P2V «Нептун» (рег. номер 131515, 9-я патрульная эскадрилья ВМС США) был атакован советскими истребителями МиГ-15 над Беринговым проливом, после чего разбился на острове Святого Лаврентия, Аляска. Среди членов экипажа не было погибших, но все (или почти все) они пострадали. Инцидент произошёл в сложных метеорологических условиях, что затрудняет восстановление картины произошедшего. Видимо, с этим связано согласие СССР выплатить 50 % от затребованной американской стороной компенсации в 725 тыс. долларов.

10 сентября 1956 — разведывательный самолёт RB-50G «Суперфортресс» (ВВС США) потерян над Японским морем. Все 16 членов экипажа погибли. Официально считается, что причиной потери стал тайфун «Эмма», однако существуют предположения о том, что в действительности самолёт был сбит советским истребителем.

24 декабря 1957 — разведывательный самолёт RB-57 (ВВС США) сбит над Чёрным морем советскими истребителями. Экипаж погиб.

27 июня 1958 — транспортный самолёт C-118 (ВВС США; сообщалось, что это личный самолёт директора ЦРУ Алена Даллеса) во время перелёта с авиабазы Висбаден (ФРГ) в Карачи (Пакистан) непреднамеренно вторгся в воздушное пространство СССР над Арменией и был подбит истребителями МиГ-17П (пилоты — Светличников, Захаров). Совершил аварийную посадку. Все 7 членов экипажа выжили и были освобождены через неделю.

2 сентября 1958 — разведывательный самолёт C-130A-II «Геркулес» (рег. номер 56-0528, 7406-я эскадрилья боевой поддержки ВВС США), вылетевший с аэродрома Адана, Турция, сбит советскими истребителями МиГ-17 (пилоты — Гаврилов, Иванов, Кучеряев, Лопатков) над Арменией. Все 17 членов экипажа погибли, их останки возвращены частично сразу после инцидента, частично — в результате совместных мероприятий в 1998 году.

1960-е

9 апреля 1960 — разведывательный самолёт U-2C (рег. номер 56-6693, ЦРУ США), пилотируемый Фрэнсисом Пауэрсом, впервые нарушил границу СССР, произвел разведку в районе Северного Казахстана (г.Семипалатинска) и благополучно улетел обратно, поскольку в то время в Средней Азии и в Казахстане не было ни ракет, ни истребителей, способных перехватить "U-2";

1 мая 1960 — разведывательный самолёт U-2C (рег. номер 56-6693, ЦРУ США), пилотируемый Фрэнсисом Пауэрсом, сбит советской системой ПВО в районе Свердловска во время совершения разведывательного вылета с авиабазы Пешавар, Пакистан. Согласно официальной версии, самолёт сбит зенитно-ракетным комплексом С-75; существуют альтернативные версии произошедшего. Зенитной ракетой также случайно сбит советский истребитель МиГ-19, поднятый на перехват нарушителя (пилот Сергей Сафронов погиб). Пауэрс выжил, приговорён советским судом к тюремному заключению и в 1962 году обменян на советского разведчика Рудольфа Абеля.

1 июля 1960 — разведывательный самолёт ERB-47H «Стратоджет» (рег. номер 53-4281, 38-я стратегическая разведывательная эскадрилья ВВС США), вылетевший с авиабазы в Великобритании и совершивший вторжение в воздушное пространство СССР из воздушного пространства Норвегии был сбит советским перехватчиком МиГ-19 (пилот — Василий Поляков) над Баренцевым морем к северу от Кольского полуострова[9]. Из состава экипажа 4 человека погибли, ещё 2 были спасены советской стороной и освобождены в 1961 году.

4 августа 1961 — гражданский самолёт DC-4 (номер EP-ADK, авиакомпания «Иран Эйр», Иран), летевший по маршруту БейрутТегеран, вторгся в воздушное пространство СССР, где был атакован советскими истребителями и получил повреждения. Совершил успешную посадку на юго-западном побережье Каспийского моря.

Май 1963 — легкий двухмоторный самолёт L-26 (Шахские ВВС Ирана) сбит советским истребителем МиГ-17Ф. Среди погибших был полковник подразделений специального назначения США.

14 декабря 1965 — разведывательный самолёт RB-57F «Канберра» (7407-я эскадрилья боевой поддержки ВВС США), выполнявший вылет с авиабазы Висбаден, ФРГ, упал в Чёрное море недалеко от Одессы. Оба члена экипажа погибли. Считается, что этот инцидент не связан с действиями ПВО СССР.

28 июня 1967 — лёгкий самолёт L-20 (Шахские ВВС Ирана) вторгся в воздушное пространство СССР и принуждён к посадке истребителем МиГ-17 (пилот — Степанов).

1970-е

21 октября 1970 — лёгкий двухмоторный самолёт U-8 «Семинол» ВВС США сбился с пути, нарушил воздушное пространство СССР и совершил посадку на аэродроме лётной воинской части вблизи города Ленинакан Армянской ССР (сейчас Гюмри, Армения). Кроме лётчика, на борту находились два американских генерала и турецкий полковник. Поняв свою ошибку, самолёт попытался снова взлететь, но командир воинской части майор Леонов Александр Никитович с шофёром успели подъехать газиком под винты самолёта-нарушителя, заставили заглушить двигатель, загнали генералитет с подчинёнными в газик и доставили в штаб. После достаточно долгого расследования лётчики и пассажиры были освобождены.

28 ноября 1973 — разведывательный самолёт RF-4C «Фантом II» (Шахские ВВС Ирана) вторгся в воздушное пространство СССР в Закавказье. Перехвативший его истребитель МиГ-21СМ безуспешно израсходовал свои ракеты, после чего пилот Геннадий Елисеев совершил сверхзвуковой воздушный таран. Экипаж иранского самолёта (иранец и американец) катапультировался и был освобождён советской стороной через две недели (иранский пилот впоследствии погиб в ирано-иракской войне). Геннадий Елисеев за свой перехват был посмертно удостоен звания Героя Советского Союза.

24 августа 1976 — пара истребителей-бомбардировщиков F-100 «Супер Сейбр» (ВВС Турции) вторглась в воздушное пространство СССР. Один из них был сбит советским зенитно-ракетным комплексом — пилот катапультировался и приземлился на территории Турции.

20 апреля 1978 — пассажирский самолёт Боинг 707 (номер HL-7429, авиакомпания «Korean Air Lines», Южная Корея) с 97 пассажирами на борту, выполнявший рейс 902 по маршруту ПарижАнкориджСеул, отклонился от своего маршрута на 2000 км и вторгся в воздушное пространство СССР в районе Мурманска. Будучи перехваченным советским Су-15ТМ (пилот — Босов), на сигналы не реагировал, и попытался уйти в сторону Финляндии (согласно советской версии, которая отвергалась командиром Боинга, Ким Чань Ки). Перехватчик выпустил по нарушителю две ракеты, одна из которых поразила цель. Боинг успешно совершил аварийную посадку на лёд замёрзшего озера Корпиярви возле посёлка Лоухи. Погибли 2 и были ранены 13 человек[10]. См. Инцидент с южнокорейским Боингом (1978).

21 июня 1978 — четыре транспортных вертолёта CH-47 «Чинук» (Шахская армия Ирана) вторглись в воздушное пространство СССР над Туркменистаном. Они были перехвачены истребителем МиГ-23 (пилот — Шкиндер), сбившим один вертолёт ракетами (8 членов экипажа погибли), и повредившим другой вертолёт огнём из авиапушки. Повреждённый CH-47 совершил вынужденную посадку на территории СССР. Впоследствии машина и члены экипажа были возвращены в Иран. См. Инцидент с иранскими «Чинуками» (1978).

1980-е

18 июля 1981 — советский перехватчик Су-15ТМ (пилот — Валентин Куляпин) совершил таран транспортного самолёта CL-44 (номер LV-JTN, авиакомпания «Transportes Aereo Rioplatense», Аргентина), совершавшего тайный транспортный рейс по маршруту Тель-АвивТегеран и непреднамеренно вторгшегося в воздушное пространство СССР над Арменией. Все 4 члена экипажа CL-44 погибли, включая подданного Великобритании. Куляпин успешно катапультировался, за таран был награждён орденом Красного Знамени. См. статью Инцидент с аргентинским CL-44 (1981).

1 сентября 1983 — пассажирский самолёт Боинг 747-230B (номер HL-7442, авиакомпания «Korean Airlines», Южная Корея) существенно отклонился от своего курса и был сбит перехватчиком Су-15 (пилот — Геннадий Осипович) над Сахалином. Погибло 269 человек. Существуют многочисленные неофициальные версии этого инцидента, согласно которым полёт Боинга 747 был частью широкомасштабной операции американских спецслужб. См. статью Инцидент с южнокорейским Боингом (1983).

9 августа 1984 — в ходе преследования самолёта-нарушителя Эйрбас A310 советский перехватчик Су-15, по утверждению шведской стороны, углубился на 50 км в воздушное пространство Швеции. Также утверждалось, что, по данным радиоперехвата, Су-15 был готов открыть огонь по Эйрбасу. Советская сторона через два с половиной месяца опровергла шведские данные об этом инциденте.

28 мая 1987 — самолёт Сессна-172 «Скайхоук» (номер D-ECJB), пилотируемый немецким гражданином Матиасом Рустом, вылетел из столицы Финляндии Хельсинки и приземлился на Красной площади в Москве. В результате инцидента был снят со своих постов ряд высших офицеров ВС СССР, включая министра обороны Соколова, командующего ПВО Колдунова и командующего ВВС Ефимова.

Май 1988 — три дня подряд лёгкий самолёт Сессна-152, пилотируемый норвежцем Андреасом Соммерсом, углублялся в советское воздушное пространство на 2—3 км, после чего возвращался в воздушное пространство Норвегии, не будучи перехвачен.

1990-е

25 августа 1990 — истребитель J-6 (ВВС КНР) вторгся в советское воздушное пространство и приземлился на аэродроме Кневичи под Владивостоком. Пилот самолёта попросил политического убежища в СССР. И самолёт, и пилот были возвращены в Китай.

См. также

Напишите отзыв о статье "Список инцидентов с участием иностранной авиации над СССР (1946—1991)"

Примечания

  1. [www.ug.ru/02.14/ps12.htm Алина Видельгауз. События и даты // «Учительская газета»]
  2. [www.aviation-history.com/consolidated/pb4y-a.html Dennis Baer. The Consolidated PB4Y-2 Privateer]
  3. [www.silent-warriors.com/shootdown_list.html Aircraft Downed During the Cold War and Thereafter]
  4. [www.forsvarsmakten.se/upload/dokumentfiler/rapporter/Haverirapport_dc3.pdf Christer Magnusson. Teknisk utredningsrapport över haveri med Tp 79 nr 001. Stockholm, Försvarsmakten, 2007] стр.9
  5. Последний полёт шведского самолёта-разведчика // "Зарубежное военное обозрение", № 6 (747), 2009. стр.93
  6. [www.forsvarsmakten.se/upload/dokumentfiler/rapporter/Haverirapport_dc3.pdf Christer Magnusson. Teknisk utredningsrapport över haveri med Tp 79 nr 001. Stockholm, Försvarsmakten, 2007] стр.11
  7. Об инцидентах с американскими разведывательными самолётами // "Зарубежное военное обозрение", № 4 (649), 2001. стр.63
  8. [militera.lib.ru/research/orlov_as1/05.html Орлов А.С. Тайная битва сверхдержав. М.: Вече, 2000.]
  9. Полёты американских самолётов-разведчиков над Норвегией // "Зарубежное военное обозрение", № 5 (590), 1996. стр.63
  10. Р. Эрнест Дюпюи, Тревор Н. Дюпюи. Всемирная история войн (в 4-х тт.). книга 4 (1925—1997). СПб., М., «Полигон — АСТ», 1998. стр.825

Внешние ссылки

  • [www.airforce.ru/awm/hotsky/hotsky.htm А. Котлобовский, И. Сеидов. Горячее небо „холодной войны“ // "Мир Авиации", № 2, 1995]
  • [www.ng.ru/inquiry/2002-06-17/15_kazan.html А. Постнов. Пилоты холодной войны — сбитые и забытые // "Независимая газета", 17 июня 2002]
  • [skywar.ru/389.html Инциденты «холодной войны» (skywar.ru)]
  • [vivovoco.astronet.ru/VV/PAPERS/HISTORY/USA_SPY.HTM А. Орлов «Воздушная разведка США над территорией СССР в 1950—1955 гг.»]
  • [myplace.frontier.com/~anneled/ColdWar.html Intrusions, Overflights, Shootdowns and Defections During the Cold War and Thereafter]  (англ.)
  • [www.silent-warriors.com/shootdown_list.html David Lednicer. Aircraft Downed During the Cold War and Thereafter]  (англ.)
  • [www.acig.org/artman/publish/article_301.shtml Soviet Air-to-Air Victories of the Cold War (Air Combat International Group)]  (англ.)
  • [data-freeway.com/plesetsk/overflights.htm Military reconnaissance missions over Soviet Union]

Отрывок, характеризующий Список инцидентов с участием иностранной авиации над СССР (1946—1991)

– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.


Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
Мари».


В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».