Список космических запусков в 1977 году
Поделись знанием:
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.
Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее , эту страшную ее ».
В начале зимы, князь Николай Андреич Болконский с дочерью приехали в Москву. По своему прошедшему, по своему уму и оригинальности, в особенности по ослаблению на ту пору восторга к царствованию императора Александра, и по тому анти французскому и патриотическому направлению, которое царствовало в то время в Москве, князь Николай Андреич сделался тотчас же предметом особенной почтительности москвичей и центром московской оппозиции правительству.
Князь очень постарел в этот год. В нем появились резкие признаки старости: неожиданные засыпанья, забывчивость ближайших по времени событий и памятливость к давнишним, и детское тщеславие, с которым он принимал роль главы московской оппозиции. Несмотря на то, когда старик, особенно по вечерам, выходил к чаю в своей шубке и пудренном парике, и начинал, затронутый кем нибудь, свои отрывистые рассказы о прошедшем, или еще более отрывистые и резкие суждения о настоящем, он возбуждал во всех своих гостях одинаковое чувство почтительного уважения. Для посетителей весь этот старинный дом с огромными трюмо, дореволюционной мебелью, этими лакеями в пудре, и сам прошлого века крутой и умный старик с его кроткою дочерью и хорошенькой француженкой, которые благоговели перед ним, – представлял величественно приятное зрелище. Но посетители не думали о том, что кроме этих двух трех часов, во время которых они видели хозяев, было еще 22 часа в сутки, во время которых шла тайная внутренняя жизнь дома.
В последнее время в Москве эта внутренняя жизнь сделалась очень тяжела для княжны Марьи. Она была лишена в Москве тех своих лучших радостей – бесед с божьими людьми и уединения, – которые освежали ее в Лысых Горах, и не имела никаких выгод и радостей столичной жизни. В свет она не ездила; все знали, что отец не пускает ее без себя, а сам он по нездоровью не мог ездить, и ее уже не приглашали на обеды и вечера. Надежду на замужество княжна Марья совсем оставила. Она видела ту холодность и озлобление, с которыми князь Николай Андреич принимал и спроваживал от себя молодых людей, могущих быть женихами, иногда являвшихся в их дом. Друзей у княжны Марьи не было: в этот приезд в Москву она разочаровалась в своих двух самых близких людях. М lle Bourienne, с которой она и прежде не могла быть вполне откровенна, теперь стала ей неприятна и она по некоторым причинам стала отдаляться от нее. Жюли, которая была в Москве и к которой княжна Марья писала пять лет сряду, оказалась совершенно чужою ей, когда княжна Марья вновь сошлась с нею лично. Жюли в это время, по случаю смерти братьев сделавшись одной из самых богатых невест в Москве, находилась во всем разгаре светских удовольствий. Она была окружена молодыми людьми, которые, как она думала, вдруг оценили ее достоинства. Жюли находилась в том периоде стареющейся светской барышни, которая чувствует, что наступил последний шанс замужества, и теперь или никогда должна решиться ее участь. Княжна Марья с грустной улыбкой вспоминала по четвергам, что ей теперь писать не к кому, так как Жюли, Жюли, от присутствия которой ей не было никакой радости, была здесь и виделась с нею каждую неделю. Она, как старый эмигрант, отказавшийся жениться на даме, у которой он проводил несколько лет свои вечера, жалела о том, что Жюли была здесь и ей некому писать. Княжне Марье в Москве не с кем было поговорить, некому поверить своего горя, а горя много прибавилось нового за это время. Срок возвращения князя Андрея и его женитьбы приближался, а его поручение приготовить к тому отца не только не было исполнено, но дело напротив казалось совсем испорчено, и напоминание о графине Ростовой выводило из себя старого князя, и так уже большую часть времени бывшего не в духе. Новое горе, прибавившееся в последнее время для княжны Марьи, были уроки, которые она давала шестилетнему племяннику. В своих отношениях с Николушкой она с ужасом узнавала в себе свойство раздражительности своего отца. Сколько раз она ни говорила себе, что не надо позволять себе горячиться уча племянника, почти всякий раз, как она садилась с указкой за французскую азбуку, ей так хотелось поскорее, полегче перелить из себя свое знание в ребенка, уже боявшегося, что вот вот тетя рассердится, что она при малейшем невнимании со стороны мальчика вздрагивала, торопилась, горячилась, возвышала голос, иногда дергала его за руку и ставила в угол. Поставив его в угол, она сама начинала плакать над своей злой, дурной натурой, и Николушка, подражая ей рыданьями, без позволенья выходил из угла, подходил к ней и отдергивал от лица ее мокрые руки, и утешал ее. Но более, более всего горя доставляла княжне раздражительность ее отца, всегда направленная против дочери и дошедшая в последнее время до жестокости. Ежели бы он заставлял ее все ночи класть поклоны, ежели бы он бил ее, заставлял таскать дрова и воду, – ей бы и в голову не пришло, что ее положение трудно; но этот любящий мучитель, самый жестокий от того, что он любил и за то мучил себя и ее, – умышленно умел не только оскорбить, унизить ее, но и доказать ей, что она всегда и во всем была виновата. В последнее время в нем появилась новая черта, более всего мучившая княжну Марью – это было его большее сближение с m lle Bourienne. Пришедшая ему, в первую минуту по получении известия о намерении своего сына, мысль шутка о том, что ежели Андрей женится, то и он сам женится на Bourienne, – видимо понравилась ему, и он с упорством последнее время (как казалось княжне Марье) только для того, чтобы ее оскорбить, выказывал особенную ласку к m lle Bоurienne и выказывал свое недовольство к дочери выказываньем любви к Bourienne.
Однажды в Москве, в присутствии княжны Марьи (ей казалось, что отец нарочно при ней это сделал), старый князь поцеловал у m lle Bourienne руку и, притянув ее к себе, обнял лаская. Княжна Марья вспыхнула и выбежала из комнаты. Через несколько минут m lle Bourienne вошла к княжне Марье, улыбаясь и что то весело рассказывая своим приятным голосом. Княжна Марья поспешно отерла слезы, решительными шагами подошла к Bourienne и, видимо сама того не зная, с гневной поспешностью и взрывами голоса, начала кричать на француженку: «Это гадко, низко, бесчеловечно пользоваться слабостью…» Она не договорила. «Уйдите вон из моей комнаты», прокричала она и зарыдала.
На другой день князь ни слова не сказал своей дочери; но она заметила, что за обедом он приказал подавать кушанье, начиная с m lle Bourienne. В конце обеда, когда буфетчик, по прежней привычке, опять подал кофе, начиная с княжны, князь вдруг пришел в бешенство, бросил костылем в Филиппа и тотчас же сделал распоряжение об отдаче его в солдаты. «Не слышат… два раза сказал!… не слышат!»
«Она – первый человек в этом доме; она – мой лучший друг, – кричал князь. – И ежели ты позволишь себе, – закричал он в гневе, в первый раз обращаясь к княжне Марье, – еще раз, как вчера ты осмелилась… забыться перед ней, то я тебе покажу, кто хозяин в доме. Вон! чтоб я не видал тебя; проси у ней прощенья!»
Княжна Марья просила прощенья у Амальи Евгеньевны и у отца за себя и за Филиппа буфетчика, который просил заступы.
В такие минуты в душе княжны Марьи собиралось чувство, похожее на гордость жертвы. И вдруг в такие то минуты, при ней, этот отец, которого она осуждала, или искал очки, ощупывая подле них и не видя, или забывал то, что сейчас было, или делал слабевшими ногами неверный шаг и оглядывался, не видал ли кто его слабости, или, что было хуже всего, он за обедом, когда не было гостей, возбуждавших его, вдруг задремывал, выпуская салфетку, и склонялся над тарелкой, трясущейся головой. «Он стар и слаб, а я смею осуждать его!» думала она с отвращением к самой себе в такие минуты.
В 1811 м году в Москве жил быстро вошедший в моду французский доктор, огромный ростом, красавец, любезный, как француз и, как говорили все в Москве, врач необыкновенного искусства – Метивье. Он был принят в домах высшего общества не как доктор, а как равный.
Князь Николай Андреич, смеявшийся над медициной, последнее время, по совету m lle Bourienne, допустил к себе этого доктора и привык к нему. Метивье раза два в неделю бывал у князя.
В Николин день, в именины князя, вся Москва была у подъезда его дома, но он никого не велел принимать; а только немногих, список которых он передал княжне Марье, велел звать к обеду.
Метивье, приехавший утром с поздравлением, в качестве доктора, нашел приличным de forcer la consigne [нарушить запрет], как он сказал княжне Марье, и вошел к князю. Случилось так, что в это именинное утро старый князь был в одном из своих самых дурных расположений духа. Он целое утро ходил по дому, придираясь ко всем и делая вид, что он не понимает того, что ему говорят, и что его не понимают. Княжна Марья твердо знала это состояние духа тихой и озабоченной ворчливости, которая обыкновенно разрешалась взрывом бешенства, и как перед заряженным, с взведенными курками, ружьем, ходила всё это утро, ожидая неизбежного выстрела. Утро до приезда доктора прошло благополучно. Пропустив доктора, княжна Марья села с книгой в гостиной у двери, от которой она могла слышать всё то, что происходило в кабинете.
Сначала она слышала один голос Метивье, потом голос отца, потом оба голоса заговорили вместе, дверь распахнулась и на пороге показалась испуганная, красивая фигура Метивье с его черным хохлом, и фигура князя в колпаке и халате с изуродованным бешенством лицом и опущенными зрачками глаз.
– Не понимаешь? – кричал князь, – а я понимаю! Французский шпион, Бонапартов раб, шпион, вон из моего дома – вон, я говорю, – и он захлопнул дверь.
Метивье пожимая плечами подошел к mademoiselle Bourienne, прибежавшей на крик из соседней комнаты.
– Князь не совсем здоров, – la bile et le transport au cerveau. Tranquillisez vous, je repasserai demain, [желчь и прилив к мозгу. Успокойтесь, я завтра зайду,] – сказал Метивье и, приложив палец к губам, поспешно вышел.
За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.
Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.
Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Список орбитальных запусков, произведённых в 1977 году. Красным цветом выделены неудачные запуски. Жирным выделены пилотируемые КА.
| Дата (UTC) | Стартовый комплекс | Ракета-носитель | NSSDC ID | Имя КА | Тип |
|---|---|---|---|---|---|
| 06.01 09:40:00 |  Байконур Пл. 31
|
Союз-У 78026 -675 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-001A 1977-001A] | Космос-888[sr] | Зенит-4МК |
| 06.01 23:17 | Плесецк Пл. 43/3
|
Восток-2М 8А92М 76042 -390 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-002A 1977-002A] | Метеор-2-2 | Метеор-2 № 2 |
| 20.01 08:30:00 | Байконур Пл. 31
|
Союз-У 78026 -224 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-003A 1977-003A] | Космос-889[sr] | Зенит-2М |
| 20.01 20:05 | Плесецк Пл. 132/1
|
Космос-3М 53719-155 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-004A 1977-004A] | Космос-890[sr] | Залив |
| 28.01 00:50:00 |  Канаверал LC-17A
|
Delta 2914 613/D128 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-005A 1977-005A] | NATO 3B | |
| 02.02 12:30 | Плесецк Пл. 132/2
|
Космос-3М 53746-306 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-006A 1977-006A] | Космос-891[sr] | Вектор |
| 06.02 06:00:01 | Канаверал LC-40
|
Титан IIIC 23C-5 (3C-23) | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-007A 1977-007A] | DSP F7 | DSP 9 |
| 07.02 16:11:50 | Байконур Пл. 1
|
Союз-У E15000-092 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-008A 1977-008A] | Союз-24 | Союз 7К-Т/А9 № 66 |
| 09.02 11:30 | Плесецк Пл. 43/3
|
Союз-У 78026 -667 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-009A 1977-009A] | Космос-892[sr] | Зенит-4МК |
| 11.02 14:57 | Плесецк Пл. 43/4
|
Молния-М 76041 -577 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-010A 1977-010A] | Молния-2-17 | Молния-2 |
| 15.02 11:00 | Плесецк Пл. 132/2
|
Космос-3М 53721-261 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-011A 1977-011A] | Космос-893[es] | МГМ ДС-У2-ИК |
| 19.02 05:15 |  Утиноура M
|
Мю-3H M-3H-1 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-012A 1977-012A] | たんせい3号[ja] | MS-T3 |
| 21.02 17:20 | Плесецк Пл. 132/1
|
Космос-3М 47182-428 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-013A 1977-013A] | Космос-894[sr] | Парус |
| 22.02 09:19 | Байконур Пл. 31
|
Союз-У 78026 -672 | Зенит-4МК | ||
| 23.02 08:50 | Танэгасима N
|
N-1 N-3(F) | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-014A 1977-014A] | Кику-2[ja] | ETS-2 |
| 26.02 21:18 | Плесецк Пл. 43/4
|
Восток-2М 8А92М 77052 -391 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-015A 1977-015A] | Космос-895[sr] | Целина-Д |
| 03.03 10:30 | Плесецк Пл. 43/4
|
Союз-У 77052 -023 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-016A 1977-016A] | Космос-896[sr] | Зенит-6 |
| 10.03 11:00 | Плесецк Пл. 43/3
|
Союз-У 78026 -670 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-017A 1977-017A] | Космос-897[sr] | Зенит-4МК |
| 10.03 23:16 | Канаверал LC-17A
|
Delta 2914 612/D129 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-018A 1977-018A] | Palapa A2[pt] | |
| 13.03 18:41:10 | Ванденберг SLC-4W
|
Титан 24B 24B-19 (3B-54) | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-019A 1977-019A] | OPS-4915 | GAMBIT-3 Mission 4348 |
| 17.03 08:30 | Плесецк Пл. 43/3
|
Союз-У 76042 -235 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-020A 1977-020A] | Космос-898[sr] | Зенит-2М |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-020D 1977-020D] | спускаемая капсула | Наука 25КС[уточнить] | |||
| 24.03 11:51 | Плесецк Пл. 43/4
|
Молния-М 78026 -599 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-021A 1977-021A] | Молния-1-36 | Молния-1+ |
| 24.03 22:11 | Плесецк Пл. 132/2
|
Космос-3М 53749-159 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-022A 1977-022A] | Космос-899[sr] | Целина-ОМ |
| 29.03 23:00 | Плесецк Пл. 132/2
|
Космос-3М 53749-168 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-023A 1977-023A] | Космос-900[es] | АУОС-3-Р-О Овал |
| 05.04 02:05:00 | Плесецк Пл. 43/3
|
Восток-2М 8А92М 78033 -348 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-024A 1977-024A] | Метеор-1-27 | Метеор-М № 39 |
| 05.04 10:30 | Плесецк Пл. 133/3
|
Космос 11К63 45739-186 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-025A 1977-025A] | Космос-901[en] | ДС-П1-И № 18 |
| 07.04 08:59 | Плесецк Пл. 43/4
|
Союз-У 78026 -671 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-026A 1977-026A] | Космос-902[sr] | Зенит-4МК |
| 11.04 01:38 | Плесецк Пл. 43/3
|
Молния-М E15000-160 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-027A 1977-027A] | Космос-903[en] | Око |
| 20.04 09:00 | Байконур Пл. 31
|
Союз-У 76042 -236 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-028A 1977-028A] | Космос-904[sr] | Зенит-2М |
| 20.04 10:15 | Канаверал LC-17B
|
Delta 2914 617/D130 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-029A 1977-029A] | Geos 1 | Geos 1 |
| 26.04 14:45 | Плесецк Пл. 43/3
|
Союз-У E15000-031 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-030A 1977-030A] | Космос-905[sr] | Янтарь-2К № 6 |
| спускаемая капсула | |||||
| спускаемая капсула | |||||
| 27.04 03:30 | Капустин Яр 107/1
|
Космос-3М 53731-287 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-031A 1977-031A] | Космос-906[sr] | ЕР762-4[уточнить] |
| 28.04 09:10 | Плесецк Пл. 43/4
|
Молния-М 76026 -604 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-032A 1977-032A] | Молния-3-7 | Молния-3 № 19 |
| 05.05 14:00 | Плесецк Пл. 43/3
|
Союз-У 76042 -687 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-033A 1977-033A] | Космос-907[sr] | Зенит-4МК |
| 12.05 14:26:58 | Канаверал LC-40
|
Титан IIIC 23C-14 (3C-32) | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-034A 1977-034A] | DSCS II F-7 | DSCS II C-7 |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-034B 1977-034B] | DSCS II F-8 | DSCS II C-8 | |||
| 17.05 10:10:00 | Байконур Пл. 31
|
Союз-У 76042 -688 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-035A 1977-035A] | Космос-908[sr] | Зенит-4МК |
| 19.05 16:30:01 | Плесецк Пл. 132/2
|
Космос-3М 53791-156 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-036A 1977-036A] | Космос-909[en] | Лира |
| 23.05 12:14:51 | Байконур Пл. 90
|
Циклон-2 51026-502 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-037A 1977-037A] | Космос-910[sr] | ИС |
| 23.05 18:13:00 | Канаверал LC-13
|
Атлас SLV-3 5507A | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-038A 1977-038A] | OPS-9751 | CANYON 7 |
| 25.05 11:00 | Плесецк Пл. 132/2
|
Космос-3М 53799-163 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-039A 1977-039A] | Космос-911[sr] | Геоид |
| 26.05 07:00 | Плесецк Пл. 43/4
|
Союз-У 78018 -034 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-040A 1977-040A] | Космос-912[sr] | Фрам |
| 26.05 21:47:01 | Канаверал LC-36A
|
Атлас SLV-3 AC-39 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-041A 1977-041A] | Интелсат-4A F-4[pt] | |
| 30.05 22:30 | Плесецк Пл. 132/1
|
Космос-3М 53749-161 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-042A 1977-042A] | Космос-913[sr] | Ромб 3 |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-042C 1977-042C] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-042D 1977-042D] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-042E 1977-042E] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-042F 1977-042F] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-042G 1977-042G] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-042H 1977-042H] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-042J 1977-042J] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-042K 1977-042K] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-042L 1977-042L] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-042M 1977-042M] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-042N 1977-042N] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-042P 1977-042P] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-042Q 1977-042Q] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-042R 1977-042R] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-042S 1977-042S] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-042T 1977-042T] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-042U 1977-042U] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-042V 1977-042V] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-042W 1977-042W] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-042X 1977-042X] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-042Y 1977-042Y] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-042Z 1977-042Z] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-042AA 1977-042AA] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-042AB 1977-042AB] | калибровочная цель | ||||
| 31.05 07:30:00 | Байконур Пл. 31
|
Союз-У 76042 -237 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-043A 1977-043A] | Космос-914 | Зенит-2М |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-043E 1977-043E] | спускаемая капсула | Наука 27КС[уточнить] | |||
| 05.06 02:59:02 | Ванденберг SLC-10W
|
Тор DSV-2U 183 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-044A 1977-044A] | DMSP F-2 | DMSP Block 5D S-2 |
| 08.06 14:00 | Плесецк Пл. 43/4
|
Союз-У 76042 -689 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-045A 1977-045A] | Космос-915[sr] | Зенит-4МК |
| 10.06 08:00 | Плесецк Пл. 43/3
|
Союз-У 78026 -863 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-046A 1977-046A] | Космос-916[sr] | Орион |
| 16.06 01:58 | Плесецк Пл. 43/4
|
Молния-М D15000-162 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-047A 1977-047A] | Космос-917[en] | Око |
| 16.06 10:51:00 | Канаверал LC-17B
|
Delta 2914 616/D131 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-048A 1977-048A] | GOES 2[en] | GOES |
| 17.06 03:30 | Капустин Яр 107/1
|
Космос-3М 47182-422 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-049A 1977-049A] | Signe–3[hu] | |
| 17.06 07:23:10 | Байконур Пл. 90
|
Циклон-2 45046-501 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-050A 1977-050A] | Космос-918[sr] | ИС |
| 18.06 10:30 | Плесецк Пл. 133/3
|
Космос 11К63 64619-185 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-051A 1977-051A] | Космос-919[en] | ДС-П1-И № 19 |
| 22.06 08:00:00 | Байконур Пл. 31
|
Союз-У 76042 -691 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-052A 1977-052A] | Космос-920[sr] | Зенит-4МК |
| 23.06 08:17 | Ванденберг SLC-3W
|
Атлас-E/F 65F | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-053A 1977-053A] | NTS 2 | |
| 24.06 05:41 | Байконур Пл. 1
|
Молния-М 76041 -580 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-054A 1977-054A] | Молния-1-37 | Молния-1+ |
| 24.06 10:30 | Плесецк Пл. 32/2
|
Циклон-3 № 2L | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-055A 1977-055A] | Космос-921[sr] | ЕПН № 03.0380[уточнить] |
| 27.06 18:30 | Ванденберг SLC-4E
|
Титан IIID 23D-17 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-056A 1977-056A] | OPS-4800 | KH-9 Hexagon |
| 29.06 18:34 | Байконур Пл. 31
|
Восток-2М 8А92М 77016 -382 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-057A 1977-057A] | Метеор-Природа-2-2 | Метеор-Природа № 2-2 |
| 30.06 14:00 | Плесецк Пл. 43/4
|
Союз-У 76042 -239 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-058A 1977-058A] | Космос-922[sr] | Зенит-2М |
| 01.07 11:52 | Плесецк Пл. 132/1
|
Космос-3М 53749-162 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-059A 1977-059A] | Космос-923[sr] | Стрела-2М |
| 04.07 22:20 | Плесецк Пл. 132/2
|
Космос-3М 53746-303 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-060A 1977-060A] | Космос-924[sr] | Целина-ОК |
| 07.07 07:25 | Плесецк Пл. 43/4
|
Восток-2М 8А92М 76041 -367 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-061A 1977-061A] | Космос-925[sr] | Целина-Д |
| 08.07 17:30 | Плесецк Пл. 132/1
|
Космос-3М 53731-262 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-062A 1977-062A] | Космос-926[sr] | Цикада |
| 12.07 09:00 | Плесецк Пл. 43/4
|
Союз-У 76042 -692 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-063A 1977-063A] | Космос-927[sr] | Зенит-4МКМ |
| 13.07 05:02 | Плесецк Пл. 132/1
|
Космос-3М 53716-331 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-064A 1977-064A] | Космос-928[sr] | Парус |
| 14.07 10:39:00 | Канаверал LC-17B
|
Delta 2914 618/D132 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-065A 1977-065A] | ひまわり[ja] | GMS |
| 17.07 09:00:00 | Байконур Пл. 81/24
|
Протон-К 293-02 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-066A 1977-066A] | Космос-929 | ТКС № 16101 |
| возвращаемый аппарат | ВА ТКС № 009A/2 | ||||
| 19.07 08:40 | Плесецк Пл. 132/2
|
Космос-3М 53721-264 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-067A 1977-067A] | Космос-930[sr] | Вектор |
| 20.07 04:44 | Плесецк Пл. 43/4
|
Молния-М 77052 -609 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-068A 1977-068A] | Космос-931[en] | Око |
| 20.07 07:35 | Байконур Пл. 31
|
Союз-У 76042 -693 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-069A 1977-069A] | Космос-932[sr] | Зенит-4МКМ |
| 22.07 10:00 | Плесецк Пл. 132/1
|
Космос-3М 53731-267 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-070A 1977-070A] | Космос-933[sr] | Вектор |
| 23.07 21:15:00 | Байконур Пл. 200/40
|
Протон-К / ДМ 291-01 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-071A 1977-071A] | Радуга-3 | Грань № 13L |
| 27.07 18:07 | Плесецк Пл. 43/4
|
Союз-У E15000-082 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-072A 1977-072A] | Космос-934[sr] | Зенит-6 |
| 29.07 08:00 | Плесецк Пл. 43/4
|
Союз-У 77052 -244 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-073A 1977-073A] | Космос-935[sr] | Зенит-2М |
| 03.08 14:01 | Плесецк Пл. 43/3
|
Союз-У D15000-113 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-074A 1977-074A] | Космос-936[en] | Бион № 4 |
| 04.08 22:00:00 | Байконур Пл. 81/24
|
Протон-К 293-01 | ВА ТКС № 009A/P | ||
| ВА ТКС № 009/P | |||||
| 82LB72 LVI-2 | МГМ ТКС | ||||
| 10.08 10:40 | Байконур Пл. 31
|
Союз-У 76042 -694 | Зенит-4МКМ | ||
| 12.08 06:29:31 | Канаверал LC-36B
|
Атлас SLV-3 AC-45 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-075A 1977-075A] | HEAO-1 | HEAO A |
| 20.08 14:29:44 | Канаверал LC-41
|
Титан IIIE 23E-7/TC-7 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-076A 1977-076A] | Вояджер-2 | Вояджер |
| 24.08 07:07 | Байконур Пл. 90
|
Циклон-2 51052-103T | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-077A 1977-077A] | Космос-937[sr] | УС–П |
| 24.08 14:29:59 | Плесецк Пл. 43/4
|
Союз-У 77052 -695 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-078A 1977-078A] | Космос-938[sr] | Зенит-4МКМ |
| 24.08 18:20 | Плесецк Пл. 132/1
|
Космос-3М 53716-326 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-079A 1977-079A] | Космос-939[sr] | Стрела-1М |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-079B 1977-079B] | Космос-940[sr] | Стрела-1М | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-079C 1977-079C] | Космос-941[sr] | Стрела-1М | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-079D 1977-079D] | Космос-942[sr] | Стрела-1М | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-079E 1977-079E] | Космос-943[sr] | Стрела-1М | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-079F 1977-079F] | Космос-944[sr] | Стрела-1М | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-079G 1977-079G] | Космос-945[sr] | Стрела-1М | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-079H 1977-079H] | Космос-946[sr] | Стрела-1М | |||
| 25.08 23:49:59 | Канаверал LC-17B
|
Delta 2313 615/D133 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-080A 1977-080A] | Sirio (Satellit)[de] | |
| 27.08 10:09 | Плесецк Пл. 43/3
|
Союз-У 78018 -110 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-081A 1977-081A] | Космос-947[sr] | Зенит-2М |
| 30.08 18:06 | Плесецк Пл. 43/3
|
Молния-М 77016 -593 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-082A 1977-082A] | Молния-1-38 | Молния-1+ |
| 02.09 09:00 | Плесецк Пл. 43/4
|
Союз-У 76038 -035 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-083A 1977-083A] | Космос-948[sr] | Фрам |
| 05.09 12:56:01 | Канаверал LC-41
|
Титан IIIE 23E-6/TC-6 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-084A 1977-084A] | Вояджер-1 | Вояджер |
| 06.09 17:30 | Плесецк Пл. 43/3
|
Союз-У 77052 -961 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-085A 1977-085A] | Космос-949[sr] | Янтарь-2К № 7 |
| спускаемая капсула | |||||
| спускаемая капсула | |||||
| 13.09 15:10 | Плесецк Пл. 43/3
|
Союз-У 76038 -111 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-086A 1977-086A] | Космос-950[sr] | Зенит-2М |
| 13.09 19:59 | Плесецк Пл. 132/1
|
Космос-3М 65082-436 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-087A 1977-087A] | Космос-951[sr] | Парус |
| 13.09 23:31:00 | Канаверал LC-17A
|
Delta 3914 619/D134 | OTS-1[pt] | OSO 1 | |
| 16.09 14:25:00 | Байконур Пл. 90
|
Циклон-2 50126-505 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-088A 1977-088A] | Космос-952[sr] | УС-А |
| 16.09 14:30 | Плесецк Пл. 43/3
|
Союз-У 77052 -696 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-089A 1977-089A] | Космос-953[sr] | Зенит-4МКМ |
| 18.09 13:48:00 | Байконур Пл. 90
|
Циклон-2 67012-101 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-090A 1977-090A] | Космос-954 | УС-А |
| 20.09 01:00:59 | Плесецк Пл. 43/4
|
Восток-2М 8А92М 78026 -393 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-091A 1977-091A] | Космос-955 | Целина-Д |
| 20.09 17:28:00 | Байконур Пл. 200/40
|
Протон-К / ДМ 291-02 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-092A 1977-092A] | Экран-2[pt] | Экран № 12L |
| 22.09 00:51:00 | Байконур Пл. 31
|
Молния-М D15000-163 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-093A 1977-093A] | Прогноз-6 | Прогноз № 506 |
| 23.09 18:34 | Ванденберг SLC-4W
|
Титан 24B 24B-23 (3B-58) | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-094A 1977-094A] | OPS-7471 | GAMBIT-3 Mission 4349 |
| 24.09 10:15 | Плесецк Пл. 32/2
|
Циклон-3 45028-201 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-095A 1977-095A] | Космос-956[sr] | ЕПН № 03.0380[уточнить] |
| 24.09 16:30 | Плесецк Пл. 132/1
|
Космос-3М 53731-278 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-096A 1977-096A] | Интеркосмос-17[es] | АУОС-З-Р-ИК |
| 29.09 06:50:00 | Байконур Пл. 81/24
|
Протон-К 295-01 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-097A 1977-097A] | Салют-6 | ДОС-5-1 |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-097BD 1977-097BD] | KRT-10 | ||||
| 30.09 01:02:59 | Канаверал LC-36A
|
Атлас SLV-3 AC-43 | Интелсат-IVA F-5[pt] | ||
| 30.09 09:46:00 | Байконур Пл. 31
|
Союз-У 77052 -697 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-098A 1977-098A] | Космос-957[sr] | Зенит-4МКМ |
| 09.10 02:40:35 | Байконур Пл. 1
|
Союз-У D15000-103 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-099A 1977-099A] | Союз-25 | Союз 7К-Т № 42 |
| 11.10 15:14 | Плесецк Пл. 43/4
|
Союз-У D15000-099 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-100A 1977-100A] | Космос-958[sr] | Зенит-6 |
| 21.10 10:05 | Плесецк Пл. 132/1
|
Космос-3М 53716-325 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-101A 1977-101A] | Космос-959[en] | Лира |
| 22.10 13:53:00 | Канаверал LC-17B
|
Delta 2914 623/D135 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-102A 1977-102A] | ISEE-1[en] | ISEE A |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-102B 1977-102B] | ISEE-2[en] | ISEE B | |||
| 25.10 05:25 | Плесецк Пл. 132/1
|
Космос-3М 53746-309 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-103A 1977-103A] | Космос-960[sr] | Целина-ОМ |
| 26.10 05:14:00 | Байконур Пл. 90
|
Циклон-2 67026-503 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-104A 1977-104A] | Космос-961[sr] | ИС |
| 28.10 01:37 | Плесецк Пл. 43/3
|
Молния-М 77052 -606 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-105A 1977-105A] | Молния-3-8 | Молния-3 № 18 |
| 28.10 04:52:04 | Ванденберг SLC-5
|
Скаут D-1 S200C | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-106A 1977-106A] | Transat O-11 | NNS O-11 |
| 28.10 16:00 | Плесецк Пл. 132/1
|
Космос-3М 53768-313 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-107A 1977-107A] | Космос-962[sr] | Залив |
| 23.11 01:35:00 | Канаверал LC-17A
|
Delta 2914 620/D136 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-108A 1977-108A] | Meteosat 1[pt] | |
| 24.11 14:30 | Плесецк Пл. 132/1
|
Космос-3М 53746-302 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-109A 1977-109A] | Космос-963[sr] | Геоид |
| 29.11 07:05 | Плесецк Пл. 132/1
|
Космос-3М 53721-265 | Цикада[уточнить] | ||
| 04.12 12:00 | Плесецк Пл. 43/4
|
Союз-У 77052 -698 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-110A 1977-110A] | Космос-964[sr] | Зенит-4МКМ |
| 08.12 11:00 | Плесецк Пл. 132/2
|
Космос-3М 65068-308 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-111A 1977-111A] | Космос-965[sr] | Ромб 4 |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-111C 1977-111C] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-111D 1977-111D] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-111E 1977-111E] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-111F 1977-111F] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-111G 1977-111G] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-111H 1977-111H] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-111J 1977-111J] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-111K 1977-111K] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-111L 1977-111L] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-111M 1977-111M] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-111N 1977-111N] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-111P 1977-111P] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-111Q 1977-111Q] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-111R 1977-111R] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-111S 1977-111S] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-111T 1977-111T] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-111U 1977-111U] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-111V 1977-111V] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-111W 1977-111W] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-111X 1977-111X] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-111Y 1977-111Y] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-111AB 1977-111AB] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-111AC 1977-111AC] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-111AD 1977-111AD] | калибровочная цель | ||||
| 08.12 17:45 | Ванденберг SLC-3W
|
Атлас-E/F 50F | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-112A 1977-112A] | OPS-8781 | PARCAE 2 |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-112D 1977-112D] | SS 1 | SSU | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-112E 1977-112E] | SS 2 | SSU | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-112F 1977-112F] | SS 3 | SSU | |||
| 10.12 01:18:40 | Байконур Пл. 1
|
Союз-У D15000-093 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-113A 1977-113A] | Союз-26 | Союз 7К-Т № 43 |
| 11.12 22:45:01 | Канаверал LC-13
|
Атлас SLV-3 5504A | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-114A 1977-114A] | OPS-4258 | AQUACADE 3 |
| 12.12 09:40:00 | Байконур Пл. 31
|
Союз-У 78018 -105 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-115A 1977-115A] | Космос-966[sr] | Зенит-2М |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-115D 1977-115D] | спускаемая капсула | Наука 26КС[уточнить] | |||
| 13.12 15:53 | Плесецк Пл. 132/1
|
Космос-3М 53716-332 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-116A 1977-116A] | Космос-967[en] | Лира |
| 14.12 09:30:00 | Плесецк Пл. 43/4
|
Восток-2М 8А92М 78018 -305 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-117A 1977-117A] | Метеор-2-3 | Метеор-2 № 3 |
| 15.12 00:47:03 | Канаверал LC-17B
|
Delta 2914 624/D137 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-118A 1977-118A] | Sakura[pl] | CS |
| 16.12 04:25 | Плесецк Пл. 132/1
|
Космос-3М 53746-305 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-119A 1977-119A] | Космос-968[sr] | Стрела-2М |
| 20.12 15:50 | Плесецк Пл. 43/4
|
Союз-У 77052 -699 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-120A 1977-120A] | Космос-969[sr] | Зенит-4МКМ |
| 21.12 10:35:00 | Байконур Пл. 90
|
Циклон-2 67023-302T | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-121A 1977-121A] | Космос-970[sr] | ИС |
| 23.12 16:24 | Плесецк Пл. 132/1
|
Космос-3М 53716-322 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-122A 1977-122A] | Космос-971[sr] | Парус |
| 27.12 08:00 | Плесецк Пл. 32/2
|
Циклон-3 51028-202 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-123A 1977-123A] | Космос-972[sr] | ЕПН № 03.0380[уточнить] |
| 27.12 09:20 | Байконур Пл. 31[уточнить]
|
Союз-У 77052 -243 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-124A 1977-124A] | Космос-973[sr] | Зенит-2М |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1977-124D 1977-124D] | спускаемая капсула | Наука 27КС[уточнить] |
См. также
Напишите отзыв о статье "Список космических запусков в 1977 году"
Ссылки
- Jonathan McDowell. [planet4589.org/space/log/launch.html Launch Log] (англ.). Проверено 12 июня 2012.
|
Список космических запусков | 
| ||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1950-е | 1957 | 1958 | 1959 | |||||||||
| 1960-е | 1960 | 1961 | 1962 | 1963 | 1964 | 1965 | 1966 | 1967 | 1968 | 1969 | ||
| 1970-е | 1970 | 1971 | 1972 | 1973 | 1974 | 1975 | 1976 | 1977 | 1978 | 1979 | ||
| 1980-е | 1980 | 1981 | 1982 | 1983 | 1984 | 1985 | 1986 | 1987 | 1988 | 1989 | ||
| 1990-е | 1990 | 1991 | 1992 | 1993 | 1994 | 1995 | 1996 | 1997 | 1998 | 1999 | ||
| 2000-е | 2000 | 2001 | 2002 | 2003 | 2004 | 2005 | 2006 | 2007 | 2008 | 2009 | ||
| 2010-е | 2010 | 2011 | 2012 | 2013 | 2014 | 2015 | 2016 | 2017 | 2018 | 2019 | ||
Отрывок, характеризующий Список космических запусков в 1977 году
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.
Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее , эту страшную ее ».
В начале зимы, князь Николай Андреич Болконский с дочерью приехали в Москву. По своему прошедшему, по своему уму и оригинальности, в особенности по ослаблению на ту пору восторга к царствованию императора Александра, и по тому анти французскому и патриотическому направлению, которое царствовало в то время в Москве, князь Николай Андреич сделался тотчас же предметом особенной почтительности москвичей и центром московской оппозиции правительству.
Князь очень постарел в этот год. В нем появились резкие признаки старости: неожиданные засыпанья, забывчивость ближайших по времени событий и памятливость к давнишним, и детское тщеславие, с которым он принимал роль главы московской оппозиции. Несмотря на то, когда старик, особенно по вечерам, выходил к чаю в своей шубке и пудренном парике, и начинал, затронутый кем нибудь, свои отрывистые рассказы о прошедшем, или еще более отрывистые и резкие суждения о настоящем, он возбуждал во всех своих гостях одинаковое чувство почтительного уважения. Для посетителей весь этот старинный дом с огромными трюмо, дореволюционной мебелью, этими лакеями в пудре, и сам прошлого века крутой и умный старик с его кроткою дочерью и хорошенькой француженкой, которые благоговели перед ним, – представлял величественно приятное зрелище. Но посетители не думали о том, что кроме этих двух трех часов, во время которых они видели хозяев, было еще 22 часа в сутки, во время которых шла тайная внутренняя жизнь дома.
В последнее время в Москве эта внутренняя жизнь сделалась очень тяжела для княжны Марьи. Она была лишена в Москве тех своих лучших радостей – бесед с божьими людьми и уединения, – которые освежали ее в Лысых Горах, и не имела никаких выгод и радостей столичной жизни. В свет она не ездила; все знали, что отец не пускает ее без себя, а сам он по нездоровью не мог ездить, и ее уже не приглашали на обеды и вечера. Надежду на замужество княжна Марья совсем оставила. Она видела ту холодность и озлобление, с которыми князь Николай Андреич принимал и спроваживал от себя молодых людей, могущих быть женихами, иногда являвшихся в их дом. Друзей у княжны Марьи не было: в этот приезд в Москву она разочаровалась в своих двух самых близких людях. М lle Bourienne, с которой она и прежде не могла быть вполне откровенна, теперь стала ей неприятна и она по некоторым причинам стала отдаляться от нее. Жюли, которая была в Москве и к которой княжна Марья писала пять лет сряду, оказалась совершенно чужою ей, когда княжна Марья вновь сошлась с нею лично. Жюли в это время, по случаю смерти братьев сделавшись одной из самых богатых невест в Москве, находилась во всем разгаре светских удовольствий. Она была окружена молодыми людьми, которые, как она думала, вдруг оценили ее достоинства. Жюли находилась в том периоде стареющейся светской барышни, которая чувствует, что наступил последний шанс замужества, и теперь или никогда должна решиться ее участь. Княжна Марья с грустной улыбкой вспоминала по четвергам, что ей теперь писать не к кому, так как Жюли, Жюли, от присутствия которой ей не было никакой радости, была здесь и виделась с нею каждую неделю. Она, как старый эмигрант, отказавшийся жениться на даме, у которой он проводил несколько лет свои вечера, жалела о том, что Жюли была здесь и ей некому писать. Княжне Марье в Москве не с кем было поговорить, некому поверить своего горя, а горя много прибавилось нового за это время. Срок возвращения князя Андрея и его женитьбы приближался, а его поручение приготовить к тому отца не только не было исполнено, но дело напротив казалось совсем испорчено, и напоминание о графине Ростовой выводило из себя старого князя, и так уже большую часть времени бывшего не в духе. Новое горе, прибавившееся в последнее время для княжны Марьи, были уроки, которые она давала шестилетнему племяннику. В своих отношениях с Николушкой она с ужасом узнавала в себе свойство раздражительности своего отца. Сколько раз она ни говорила себе, что не надо позволять себе горячиться уча племянника, почти всякий раз, как она садилась с указкой за французскую азбуку, ей так хотелось поскорее, полегче перелить из себя свое знание в ребенка, уже боявшегося, что вот вот тетя рассердится, что она при малейшем невнимании со стороны мальчика вздрагивала, торопилась, горячилась, возвышала голос, иногда дергала его за руку и ставила в угол. Поставив его в угол, она сама начинала плакать над своей злой, дурной натурой, и Николушка, подражая ей рыданьями, без позволенья выходил из угла, подходил к ней и отдергивал от лица ее мокрые руки, и утешал ее. Но более, более всего горя доставляла княжне раздражительность ее отца, всегда направленная против дочери и дошедшая в последнее время до жестокости. Ежели бы он заставлял ее все ночи класть поклоны, ежели бы он бил ее, заставлял таскать дрова и воду, – ей бы и в голову не пришло, что ее положение трудно; но этот любящий мучитель, самый жестокий от того, что он любил и за то мучил себя и ее, – умышленно умел не только оскорбить, унизить ее, но и доказать ей, что она всегда и во всем была виновата. В последнее время в нем появилась новая черта, более всего мучившая княжну Марью – это было его большее сближение с m lle Bourienne. Пришедшая ему, в первую минуту по получении известия о намерении своего сына, мысль шутка о том, что ежели Андрей женится, то и он сам женится на Bourienne, – видимо понравилась ему, и он с упорством последнее время (как казалось княжне Марье) только для того, чтобы ее оскорбить, выказывал особенную ласку к m lle Bоurienne и выказывал свое недовольство к дочери выказываньем любви к Bourienne.
Однажды в Москве, в присутствии княжны Марьи (ей казалось, что отец нарочно при ней это сделал), старый князь поцеловал у m lle Bourienne руку и, притянув ее к себе, обнял лаская. Княжна Марья вспыхнула и выбежала из комнаты. Через несколько минут m lle Bourienne вошла к княжне Марье, улыбаясь и что то весело рассказывая своим приятным голосом. Княжна Марья поспешно отерла слезы, решительными шагами подошла к Bourienne и, видимо сама того не зная, с гневной поспешностью и взрывами голоса, начала кричать на француженку: «Это гадко, низко, бесчеловечно пользоваться слабостью…» Она не договорила. «Уйдите вон из моей комнаты», прокричала она и зарыдала.
На другой день князь ни слова не сказал своей дочери; но она заметила, что за обедом он приказал подавать кушанье, начиная с m lle Bourienne. В конце обеда, когда буфетчик, по прежней привычке, опять подал кофе, начиная с княжны, князь вдруг пришел в бешенство, бросил костылем в Филиппа и тотчас же сделал распоряжение об отдаче его в солдаты. «Не слышат… два раза сказал!… не слышат!»
«Она – первый человек в этом доме; она – мой лучший друг, – кричал князь. – И ежели ты позволишь себе, – закричал он в гневе, в первый раз обращаясь к княжне Марье, – еще раз, как вчера ты осмелилась… забыться перед ней, то я тебе покажу, кто хозяин в доме. Вон! чтоб я не видал тебя; проси у ней прощенья!»
Княжна Марья просила прощенья у Амальи Евгеньевны и у отца за себя и за Филиппа буфетчика, который просил заступы.
В такие минуты в душе княжны Марьи собиралось чувство, похожее на гордость жертвы. И вдруг в такие то минуты, при ней, этот отец, которого она осуждала, или искал очки, ощупывая подле них и не видя, или забывал то, что сейчас было, или делал слабевшими ногами неверный шаг и оглядывался, не видал ли кто его слабости, или, что было хуже всего, он за обедом, когда не было гостей, возбуждавших его, вдруг задремывал, выпуская салфетку, и склонялся над тарелкой, трясущейся головой. «Он стар и слаб, а я смею осуждать его!» думала она с отвращением к самой себе в такие минуты.
В 1811 м году в Москве жил быстро вошедший в моду французский доктор, огромный ростом, красавец, любезный, как француз и, как говорили все в Москве, врач необыкновенного искусства – Метивье. Он был принят в домах высшего общества не как доктор, а как равный.
Князь Николай Андреич, смеявшийся над медициной, последнее время, по совету m lle Bourienne, допустил к себе этого доктора и привык к нему. Метивье раза два в неделю бывал у князя.
В Николин день, в именины князя, вся Москва была у подъезда его дома, но он никого не велел принимать; а только немногих, список которых он передал княжне Марье, велел звать к обеду.
Метивье, приехавший утром с поздравлением, в качестве доктора, нашел приличным de forcer la consigne [нарушить запрет], как он сказал княжне Марье, и вошел к князю. Случилось так, что в это именинное утро старый князь был в одном из своих самых дурных расположений духа. Он целое утро ходил по дому, придираясь ко всем и делая вид, что он не понимает того, что ему говорят, и что его не понимают. Княжна Марья твердо знала это состояние духа тихой и озабоченной ворчливости, которая обыкновенно разрешалась взрывом бешенства, и как перед заряженным, с взведенными курками, ружьем, ходила всё это утро, ожидая неизбежного выстрела. Утро до приезда доктора прошло благополучно. Пропустив доктора, княжна Марья села с книгой в гостиной у двери, от которой она могла слышать всё то, что происходило в кабинете.
Сначала она слышала один голос Метивье, потом голос отца, потом оба голоса заговорили вместе, дверь распахнулась и на пороге показалась испуганная, красивая фигура Метивье с его черным хохлом, и фигура князя в колпаке и халате с изуродованным бешенством лицом и опущенными зрачками глаз.
– Не понимаешь? – кричал князь, – а я понимаю! Французский шпион, Бонапартов раб, шпион, вон из моего дома – вон, я говорю, – и он захлопнул дверь.
Метивье пожимая плечами подошел к mademoiselle Bourienne, прибежавшей на крик из соседней комнаты.
– Князь не совсем здоров, – la bile et le transport au cerveau. Tranquillisez vous, je repasserai demain, [желчь и прилив к мозгу. Успокойтесь, я завтра зайду,] – сказал Метивье и, приложив палец к губам, поспешно вышел.
За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.
Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.
Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
