Список космических запусков в 1980 году
Поделись знанием:
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.
Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.
Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.
Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.
Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.
Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства.
Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его.
К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи.
К четвертому разряду, наконец, причислялось тоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших в братство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего не желающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе.
Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.
Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.
Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.
На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?
Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».
Список орбитальных запусков, произведённых в 1980 году. Красным цветом выделены неудачные запуски. Жирным выделены пилотируемые КА.
| Дата (UTC) | Стартовый комплекс | Ракета-носитель | NSSDC ID | Имя КА | Тип |
|---|---|---|---|---|---|
| 09.01 12:15 |  Плесецк Пл. 43/3
|
Союз-У 76047 -443 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-001A 1980-001A] | Космос-1149[sr] | Зенит-6 |
| 11.01 12:28 | Плесецк Пл. 41/1
|
Молния-М 78018 -505 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-002A 1980-002A] | Молния-1-46 | Молния-1+ |
| 14.01 19:49 | Плесецк Пл. 132/2
|
Космос-3М 65067-248 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-003A 1980-003A] | Космос-1150[sr] | Парус |
| 18.01 01:26:00 |  Канаверал LC-36A
|
Атлас SLV-3 AC-49 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-004A 1980-004A] | FLTSATCOM-3[en] | FLTSATCOM |
| 23.01 07:00:00 | Плесецк Пл. 32/1
|
Циклон-3 67067-401 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-005A 1980-005A] | Космос-1151[sr] | Океан-Э НХ № 2 |
| 24.01 15:45 | Плесецк Пл. 43/3
|
Союз-У 76038 -914 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-006A 1980-006A] | Космос-1152[sr] | Феникс № 928 |
| спускаемая капсула | |||||
| спускаемая капсула | |||||
| 25.01 20:36 | Плесецк Пл. 132/2
|
Космос-3М 47164-249 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-007A 1980-007A] | Космос-1153[sr] | Парус |
| 30.01 12:51 | Плесецк Пл. 43/4
|
Восток-2М 8А92М 78055 -329 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-008A 1980-008A] | Космос-1154[sr] | Целина-Д |
| 07.02 11:00 | Плесецк Пл. 43/4
|
Союз-У 78017 -452 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-009A 1980-009A] | Космос-1155[sr] | Зенит-6 |
| 07.02 21:10 | Ванденберг SLC-4E
|
Титан IIID 23D-19 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-010A 1980-010A] | OPS-2581 | KH-11 |
| 09.02 23:08 | Ванденберг SLC-3E
|
Атлас-E/F 35F | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-011A 1980-011A] | OPS 5117[en] | NAVSTAR GPS |
| 11.02 23:32 | Плесецк Пл. 132/2
|
Космос-3М 53772-402 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-012A 1980-012A] | Космос-1156[sr] | Стрела-1М |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-012B 1980-012B] | Космос-1157[sr] | Стрела-1М | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-012C 1980-012C] | Космос-1158[sr] | Стрела-1М | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-012D 1980-012D] | Космос-1159[sr] | Стрела-1М | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-012E 1980-012E] | Космос-1160[sr] | Стрела-1М | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-012F 1980-012F] | Космос-1161[sr] | Стрела-1М | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-012G 1980-012G] | Космос-1162[sr] | Стрела-1М | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-012H 1980-012H] | Космос-1163[sr] | Стрела-1М | |||
| 12.02 00:52:37 | Плесецк Пл. 43/4
|
Молния-М 78055 -532 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-013A 1980-013A] | Космос-1164[en] | Око |
| 14.02 15:57 | Канаверал LC-17A
|
Delta 3910 635/D151 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-014A 1980-014A] | SMM | |
| 17.02 00:40 |  Утиноура M
|
Мю-3S M-3S-1 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-015A 1980-015A] | たんせい4号[ja] | MS-T4 |
| 20.02 08:05:00 | Байконур Пл. 200/39
|
Протон-К / ДМ 297-01 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-016A 1980-016A] | Радуга-6 | Грань № 16L |
| 21.02 12:00 | Плесецк Пл. 43/4
|
Союз-У 76038 -713 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-017A 1980-017A] | Космос-1165[sr] | Зенит-4МКМ |
| 22.02 08:35 | Танэгасима N
|
N-1 N-6(F) | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-018A 1980-018A] | あやめ2号[ja] | ECS-b |
| 03.03 09:27 | Ванденберг SLC-3W
|
Атлас-E/F 67F | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-019A 1980-019A] | OPS-7245 | PARCAE 3 |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-019C 1980-019C] | EP 1 | SSU | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-019D 1980-019D] | EP 2 | SSU | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-019G 1980-019G] | EP 3 | SSU | |||
| 04.03 10:30 | Плесецк Пл. 43/4
|
Союз-У 78017 -447 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-020A 1980-020A] | Космос-1166[sr] | Зенит-6 |
| 14.03 10:40 | Байконур Пл. 90
|
Циклон-2 52052-106 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-021A 1980-021A] | Космос-1167[sr] | УС–П |
| 17.03 21:37 | Плесецк Пл. 132/1
|
Космос-3М 65098-314 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-022A 1980-022A] | Космос-1168[sr] | Цикада |
| 27.03 07:30 | Плесецк Пл. 132/1
|
Космос-3М 65098-311 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-023A 1980-023A] | Космос-1169[sr] | Вектор |
| 27.03 18:53:31 | Байконур Пл. 31
|
Союз-У Zh15000-200 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-024A 1980-024A] | Прогресс-8[sv] | Прогресс № 108 |
| 01.04 08:00 | Байконур Пл. 1
|
Союз-У 77025 -734 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-025A 1980-025A] | Космос-1170[sr] | Зенит-4МКМ |
| 03.04 07:40 | Плесецк Пл. 132/2
|
Космос-3М 47198-315 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-026A 1980-026A] | Космос-1171[en] | Лира |
| 09.04 13:38:22 | Байконур Пл. 31
|
Союз-У Zh15000-189 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-027A 1980-027A] | Союз-35 | Союз 7К-Т № 51 |
| 12.04 20:17:57 | Плесецк Пл. 41/1
|
Молния-М 77025 -526 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-028A 1980-028A] | Космос-1172[en] | Око |
| 17.04 08:30 | Байконур Пл. 1
|
Союз-У 77025 -735 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-029A 1980-029A] | Космос-1173[sr] | Зенит-4МКМ |
| 18.04 00:51 | Байконур Пл. 90
|
Циклон-2 45055-506 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-030A 1980-030A] | Космос-1174[sr] | ИС |
| 18.04 17:31 | Плесецк Пл. 41/1
|
Молния-М 78055 -506 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-031A 1980-031A] | Космос-1175[sr] | Молния-3 № 26 |
| 26.04 10:00 | Ванденберг SLC-3E
|
Атлас-E/F 34F | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-032A 1980-032A] | OPS 5118[en] | NAVSTAR GPS |
| 27.04 06:24:11 | Байконур Пл. 1
|
Союз-У Zh15000-210 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-033A 1980-033A] | Прогресс-9[sv] | Прогресс № 109 |
| 29.04 11:40 | Байконур Пл. 90
|
Циклон-2 51052-103 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-034A 1980-034A] | Космос-1176[sr] | УС-А |
| 29.04 13:30 | Плесецк Пл. 43/3
|
Союз-У Zh15000-213 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-035A 1980-035A] | Космос-1177[sr] | Янтарь-4К1 № 2 |
| спускаемая капсула | |||||
| спускаемая капсула | |||||
| 07.05 13:00 | Плесецк Пл. 41/1
|
Союз-У 78017 -449 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-036A 1980-036A] | Космос-1178[sr] | Зенит-6 |
| 14.05 13:00 | Плесецк Пл. 132/1
|
Космос-3М 53783-456 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-037A 1980-037A] | Космос-1179[sr] | Тайфун-1Б |
| 15.05 05:35 | Плесецк Пл. 43/3
|
Союз-У 78017 -448 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-038A 1980-038A] | Космос-1180[sr] | Орион |
| 20.05 09:21 | Плесецк Пл. 132/2
|
Космос-3М 47175-116 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-039A 1980-039A] | Космос-1181[sr] | Парус |
| 23.05 07:10 | Плесецк Пл. 43/3
|
Союз-У 78017 -064 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-040A 1980-040A] | Космос-1182[sr] | Фрам |
| 23.05 14:29:39 |  Куру ELA-1
|
Ариан-1 L02 | CAT 2 | CAT | |
| AMSAT Phase 3A | AMSAT Phase III-A | ||||
| Feuerrad | |||||
| Feuerrad subsatellite 1 | FIRE E (MPE) | ||||
| Feuerrad subsatellite 2 | FIRE B (SRC) | ||||
| Feuerrad subsatellite 3 | FIRE C (UCB) | ||||
| Feuerrad subsatellite 4 | FIRE D (NRC) | ||||
| 26.05 18:20:39 | Байконур Пл. 31
|
Союз-У P15000-226 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-041A 1980-041A] | Союз-36 | Союз 7К-Т № 52 |
| 28.05 12:00 | Плесецк Пл. 41/1
|
Союз-У 76047 -446 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-042A 1980-042A] | Космос-1183[sr] | Зенит-6 |
| 29.05 10:53 | Ванденберг SLC-3W
|
Атлас-E/F 19F | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-043A 1980-043A] | NOAA-B[en] | NOAA B |
| 04.06 07:34 | Плесецк Пл. 43/3
|
Восток-2М 8А92М 76047 -351 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-044A 1980-044A] | Космос-1184[sr] | Целина-Д |
| 05.06 14:19:30 | Байконур Пл. 1
|
Союз-У Zh15000-196 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-045A 1980-045A] | Союз Т-2 | Союз 7К-СТ № 7L |
| 06.06 07:00 | Плесецк Пл. 41/1
|
Союз-У 78055 -928 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-046A 1980-046A] | Космос-1185[sr] | Ресурс-Ф1 17Ф41 № 12 |
| 06.06 11:00 | Плесецк Пл. 132/1
|
Космос-3М 47168-306 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-047A 1980-047A] | Космос-1186[sr] | Ромб |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-047D 1980-047D] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-047E 1980-047E] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-047F 1980-047F] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-047G 1980-047G] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-047H 1980-047H] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-047J 1980-047J] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-047K 1980-047K] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-047L 1980-047L] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-047M 1980-047M] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-047N 1980-047N] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-047P 1980-047P] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-047Q 1980-047Q] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-047R 1980-047R] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-047S 1980-047S] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-047T 1980-047T] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-047U 1980-047U] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-047V 1980-047V] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-047W 1980-047W] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-047X 1980-047X] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-047Y 1980-047Y] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-047Z 1980-047Z] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-047AA 1980-047AA] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-047AB 1980-047AB] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-047AC 1980-047AC] | калибровочная цель | ||||
| 12.06 12:30 | Плесецк Пл. 41/1
|
Союз-У 78017 -451 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-048A 1980-048A] | Космос-1187[sr] | Зенит-6 |
| 14.06 00:49:50 | Байконур Пл. 200/39
|
Протон-К / ДМ 303-02 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-049A 1980-049A] | Горизонт-4[pt] | Горизонт № 15L |
| 14.06 20:51:34 | Плесецк Пл. 43/3
|
Молния-М 77025 -527 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-050A 1980-050A] | Космос-1188[en] | Око |
| 18.06 06:14:12 | Байконур Пл. 31
|
Восток-2М 8А92М 76038 -313 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-051A 1980-051A] | Метеор-Природа-3-1 | Метеор-Природа № 3-1 |
| 18.06 18:30 | Ванденберг SLC-4E
|
Титан IIID 23D-16 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-052A 1980-052A] | OPS-3123 | KH-9 Hexagon |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-052C 1980-052C] | OPS-1292 | P801-6? | |||
| 21.06 18:34 | Плесецк Пл. 41/1
|
Молния-М 76047 -550 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-053A 1980-053A] | Молния-1-47 | Молния-1+ |
| 26.06 12:20 | Плесецк Пл. 41/1
|
Союз-У 78017 -450 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-054A 1980-054A] | Космос-1189[sr] | Зенит-6 |
| 29.06 04:40:42 | Байконур Пл. 1
|
Союз-У P15000-232 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-055A 1980-055A] | Прогресс-10[sv] | Прогресс № 110 |
| 01.07 07:12 | Плесецк Пл. 132/2
|
Космос-3М 47182-416 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-056A 1980-056A] | Космос-1190[sr] | Стрела-2М |
| 02.07 00:53:41 | Плесецк Пл. 41/1
|
Молния-М 77025 -529 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-057A 1980-057A] | Космос-1191[en] | Око |
| 09.07 00:42 | Плесецк Пл. 132/2
|
Космос-3М 65072-409 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-058A 1980-058A] | Космос-1192[sr] | Стрела-1М |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-058B 1980-058B] | Космос-1193[sr] | Стрела-1М | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-058C 1980-058C] | Космос-1194[sr] | Стрела-1М | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-058D 1980-058D] | Космос-1195[sr] | Стрела-1М | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-058E 1980-058E] | Космос-1196[sr] | Стрела-1М | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-058F 1980-058F] | Космос-1197[sr] | Стрела-1М | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-058G 1980-058G] | Космос-1198[sr] | Стрела-1М | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-058H 1980-058H] | Космос-1199[sr] | Стрела-1М | |||
| 09.07 12:40 | Плесецк Пл. 41/1
|
Союз-У 78017 -453 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-059A 1980-059A] | Космос-1200[sr] | Зенит-6 |
| 14.07 22:35 | Байконур Пл. 200/40
|
Протон-К / ДМ 301-01 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-060A 1980-060A] | Экран-5[pt] | Экран № 19L |
| 15.07 02:22:11 | Ванденберг SLC-10W
|
Тор DSV-2U 304 | DMSP F-5 | DMSP Block 5D S-4 | |
| 15.07 07:30 | Плесецк Пл. 43/3
|
Союз-У 76047 -063 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-061A 1980-061A] | Космос-1201[sr] | Фрам |
| 18.07 02:33:45 |  Шрихарикота SLV
|
SLV-3 SLV-3-E2 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-062A 1980-062A] | Rohini–1[hu] | |
| 18.07 10:37 | Плесецк Пл. 43/3
|
Молния-М 76047 -551 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-063A 1980-063A] | Молния-3-13 | Молния-3 № 27 |
| 23.07 18:33:03 | Байконур Пл. 1
|
Союз-У P15000-238 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-064A 1980-064A] | Союз-37 | Союз 7К-Т № 53 |
| 24.07 12:40 | Плесецк Пл. 43/3
|
Союз-У 78017 -454 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-065A 1980-065A] | Космос-1202[sr] | Зенит-6 |
| 31.07 07:45 | Плесецк Пл. 43/3
|
Союз-У 77023 -796 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-066A 1980-066A] | Космос-1203[sr] | Ресурс-Ф1 17Ф41 № 13 |
| 31.07 10:20 | Капустин Яр 107/1
|
Космос-3М 47175-122 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-067A 1980-067A] | Космос-1204[sr] | Ромб |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-067C 1980-067C] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-067D 1980-067D] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-067E 1980-067E] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-067F 1980-067F] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-067G 1980-067G] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-067H 1980-067H] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-067J 1980-067J] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-067K 1980-067K] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-067L 1980-067L] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-067M 1980-067M] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-067N 1980-067N] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-067P 1980-067P] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-067Q 1980-067Q] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-067R 1980-067R] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-067S 1980-067S] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-067T 1980-067T] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-067U 1980-067U] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-067V 1980-067V] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-067W 1980-067W] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-067X 1980-067X] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-067Y 1980-067Y] | калибровочная цель | ||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-067Z 1980-067Z] | калибровочная цель | ||||
| калибровочная цель | |||||
| калибровочная цель | |||||
| 12.08 11:50 | Плесецк Пл. 43/3
|
Союз-У 78017 -455 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-068A 1980-068A] | Космос-1205[sr] | Зенит-6 |
| 15.08 05:34 | Плесецк Пл. 43/3
|
Восток-2М 8А92М 76047 -352 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-069A 1980-069A] | Космос-1206[sr] | Целина-Д |
| 22.08 10:00 | Плесецк Пл. 41/1
|
Союз-У 76047 -065 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-070A 1980-070A] | Космос-1207[sr] | Фрам |
| 26.08 15:30 | Плесецк Пл. 41/1
|
Союз-У 77052 -960 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-071A 1980-071A] | Космос-1208[sr] | Феникс № 927 |
| спускаемая капсула | |||||
| спускаемая капсула | |||||
| 03.09 10:20 | Плесецк Пл. 41/1
|
Союз-У 76053 -476 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-072A 1980-072A] | Космос-1209[sr] | Ресурс-Ф1 17Ф41 № 14 |
| 09.09 11:00:00 | Плесецк Пл. 43/3
|
Восток-2М 8А92М 78018 -308 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-073A 1980-073A] | Метеор-2-6 | Метеор-2 № 5 |
| 09.09 22:27 | Канаверал LC-17A
|
Delta 3914 637/D152 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-074A 1980-074A] | GOES 4[en] | GOES |
| 18.09 19:11:04 | Байконур Пл. 1
|
Союз-У P15000-242 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-075A 1980-075A] | Союз-38 | Союз 7К-Т № 54 |
| 19.09 10:10 | Плесецк Пл. 41/1
|
Союз-У 77023 -466 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-076A 1980-076A] | Космос-1210[sr] | Зенит-6 |
| 23.09 10:30 | Плесецк Пл. 41/1
|
Союз-У 78055 -840 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-077A 1980-077A] | Космос-1211[sr] | Орион |
| 26.09 10:10 | Плесецк Пл. 41/1
|
Союз-У 77023 -076 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-078A 1980-078A] | Космос-1212[sr] | Фрам |
| 28.09 15:09:55 | Байконур Пл. 1
|
Союз-У P15000-219 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-079A 1980-079A] | Прогресс-11[sv] | Прогресс № 111 |
| 03.10 12:00 | Плесецк Пл. 41/1
|
Союз-У 77023 -469 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-080A 1980-080A] | Космос-1213[sr] | Зенит-6 |
| 05.10 17:10:00 | Байконур Пл. 200/39
|
Протон-К / ДМ 300-01 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-081A 1980-081A] | Радуга-7 | Грань № 17L |
| 10.10 13:10 | Плесецк Пл. 41/1
|
Союз-У 77023 -467 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-082A 1980-082A] | Космос-1214[sr] | Зенит-4МКМ |
| 14.10 20:41 | Плесецк Пл. 132/1
|
Космос-3М 47172-401 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-083A 1980-083A] | Космос-1215[sr] | Целина-ОМ |
| 16.10 12:20 | Плесецк Пл. 41/1
|
Союз-У 77023 -470 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-084A 1980-084A] | Космос-1216[sr] | Зенит-6 |
| 24.10 10:53:29 | Плесецк Пл. 41/1
|
Молния-М 76047 -548 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-085A 1980-085A] | Космос-1217[en] | Око |
| 30.10 10:00 | Байконур Пл. 31
|
Союз-У P15000-233 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-086A 1980-086A] | Космос-1218[sr] | Янтарь-4К1 № 3 |
| спускаемая капсула | |||||
| спускаемая капсула | |||||
| 31.10 03:54 | Канаверал LC-36A
|
Атлас SLV-3 AC-57 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-087A 1980-087A] | FLTSATCOM F4 | FLTSATCOM |
| 31.10 12:00 | Плесецк Пл. 41/1
|
Союз-У 77023 -471 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-088A 1980-088A] | Космос-1219[sr] | Зенит-6 |
| 04.11 15:04 | Байконур Пл. 90
|
Циклон-2 51028-202 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-089A 1980-089A] | Космос-1220[sr] | УС–П |
| 12.11 12:30 | Плесецк Пл. 41/1
|
Союз-У 77023 -472 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-090A 1980-090A] | Космос-1221[sr] | Зенит-6 |
| 15.11 22:49 | Канаверал LC-17A
|
Delta 3910/PAM 636/D153 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-091A 1980-091A] | SBS-1[pt] | SBS 1 |
| 16.11 04:18 | Плесецк Пл. 41/1
|
Молния-М 77025 -524 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-092A 1980-092A] | Молния-1-48 | Молния-1+ |
| 21.11 11:53 | Плесецк Пл. 43/3
|
Восток-2М 8А92М 76047 -353 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-093A 1980-093A] | Космос-1222[sr] | Целина-Д |
| 27.11 14:18:28 | Байконур Пл. 1
|
Союз-У Zh15000-202 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-094A 1980-094A] | Союз Т-3 | Союз 7К-СТ № 8L |
| 27.11 21:37:10 | Плесецк Пл. 41/1
|
Молния-М 78055 -536 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-095A 1980-095A] | Космос-1223[en] | Око |
| 01.12 12:15 | Плесецк Пл. 43/3
|
Союз-У 77023 -473 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-096A 1980-096A] | Космос-1224[sr] | Зенит-6 |
| 05.12 04:23 | Плесецк Пл. 132/1
|
Космос-3М 65098-317 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-097A 1980-097A] | Космос-1225[sr] | Парус |
| 06.12 23:31 | Канаверал LC-36B
|
Атлас SLV-3 AC-54 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-098A 1980-098A] | Интелсат-502[pt] | INTELSAT V F2 |
| 09.12 07:18 | Ванденберг SLC-3W
|
Атлас-E/F 68E | OPS-3255 | PARCAE 4 | |
| SSU | |||||
| SSU | |||||
| SSU | |||||
| LIPS 1 | |||||
| 10.12 20:53 | Плесецк Пл. 132/1
|
Космос-3М 65083-464 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-099A 1980-099A] | Космос-1226[sr] | Цикада |
| 13.12 16:04 | Ванденберг SLC-4W
|
Титан 34B 34B-3 (3B-53) | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-100A 1980-100A] | OPS-5805 | QUASAR 4 (or JUMPSEAT 6) |
| 16.12 12:15 | Плесецк Пл. 43/3
|
Союз-У 77023 -475 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-101A 1980-101A] | Космос-1227[sr] | Зенит-6 |
| 23.12 22:48 | Плесецк Пл. 132/1
|
Космос-3М 47198-318 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-102A 1980-102A] | Космос-1228[sr] | Стрела-1М |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-102B 1980-102B] | Космос-1229[sr] | Стрела-1М | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-102C 1980-102C] | Космос-1230[sr] | Стрела-1М | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-102D 1980-102D] | Космос-1231[sr] | Стрела-1М | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-102E 1980-102E] | Космос-1232[sr] | Стрела-1М | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-102F 1980-102F] | Космос-1233[sr] | Стрела-1М | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-102G 1980-102G] | Космос-1234[sr] | Стрела-1М | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-102H 1980-102H] | Космос-1235[sr] | Стрела-1М | |||
| 25.12 04:02 | Байконур Пл. 31
|
Молния-М P15000-203 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-103A 1980-103A] | Прогноз-8 | Прогноз № 508 |
| 26.12 11:49:00 | Байконур Пл. 200/40
|
Протон-К / ДМ 304-01 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-104A 1980-104A] | Экран-6[pt] | Экран № 20L |
| 26.12 16:10 | Плесецк Пл. 41/1
|
Союз-У 76038 -913 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1980-105A 1980-105A] | Космос-1236[sr] | Феникс № 941 |
| спускаемая капсула | |||||
| спускаемая капсула |
См. также
Напишите отзыв о статье "Список космических запусков в 1980 году"
Ссылки
- Jonathan McDowell. [planet4589.org/space/log/launch.html Launch Log] (en). Проверено 12 июня 2012.
|
Список космических запусков | 
| ||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1950-е | 1957 | 1958 | 1959 | |||||||||
| 1960-е | 1960 | 1961 | 1962 | 1963 | 1964 | 1965 | 1966 | 1967 | 1968 | 1969 | ||
| 1970-е | 1970 | 1971 | 1972 | 1973 | 1974 | 1975 | 1976 | 1977 | 1978 | 1979 | ||
| 1980-е | 1980 | 1981 | 1982 | 1983 | 1984 | 1985 | 1986 | 1987 | 1988 | 1989 | ||
| 1990-е | 1990 | 1991 | 1992 | 1993 | 1994 | 1995 | 1996 | 1997 | 1998 | 1999 | ||
| 2000-е | 2000 | 2001 | 2002 | 2003 | 2004 | 2005 | 2006 | 2007 | 2008 | 2009 | ||
| 2010-е | 2010 | 2011 | 2012 | 2013 | 2014 | 2015 | 2016 | 2017 | 2018 | 2019 | ||
Отрывок, характеризующий Список космических запусков в 1980 году
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.
Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.
Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.
Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.
Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.
Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства.
Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его.
К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи.
К четвертому разряду, наконец, причислялось тоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших в братство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего не желающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе.
Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.
Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.
Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.
На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?
Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».
