Список космических запусков в 2012 году
Поделись знанием:
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.
Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.
Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.
После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Список орбитальных запусков, произведённых в 2012 году. Красным цветом выделены неудачные запуски. Жирным выделены пилотируемые КА.
| Дата (UTC) | Стартовый комплекс | Ракета-носитель | NSSDC ID | Имя КА | Тип |
|---|---|---|---|---|---|
| 09.01 03:17:10 |  Тайюань
|
Чанчжэн-4B Y26 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-001A 2012-001A] | Цзыюань-3 (Ziyuan-3)
|
Цзыюань |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-001B 2012-001B] |  Vesselsat 2
|
VesselSat | |||
| 12.01 00:56:04 | Сичан LC3
|
Чанчжэн-3A Y22 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-002A 2012-002A] | Фэнъюнь-2F (Fengyun-2F)
|
Фэнъюнь |
| 20.01 00:38:00 |  Канаверал SLC-37B
|
Дельта-4M+(5,4) D4-18 (358) | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-003A 2012-003A] | USA-233 (WGS-4)
|
WGS[en] |
| 25.01 23:06:40 |  Байконур Пл. 1
|
Союз-У ПВБ I15000-127 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-004A 2012-004A] | Прогресс М-14М
|
Прогресс-M № 414 |
| 03.02 00:04 |  Семнан
|
Сафир ERS.2002 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-005A 2012-005A] | Навид (Navid)
|
|
| 13.02 10:00:00 |  Куру ZLV
|
Вега VV01 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-006A 2012-006A] |  LARES
|
|
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-006B 2012-006B] | AlmaSAT-1
|
||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-006C 2012-006C] | E-st@r
|
1U CubeSat | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-006D 2012-006D] |  Goliat
|
1U CubeSat | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-006E 2012-006E] |  MaSat-1
|
1U CubeSat | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-006F 2012-006F] |  XaTcobeo
|
1U CubeSat | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-006G 2012-006G] |  PW-Sat
|
1U CubeSat | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-006H 2012-006H] |  ROBUSTA
|
1U CubeSat | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-006J 2012-006J] | UniCubeSat-GG
|
1U CubeSat | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-006K 2012-006K] | AVUM/LARES A&H/SS
|
||||
| 14.02 19:36:37 | Байконур Пл. 200/39
|
Протон-М / Бриз-М 935-24/99526 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-007A 2012-007A] |  SES-4 (NSS 14)
|
|
| 24.02 16:12:04 | Сичан LC2
|
Чанчжэн-3C Y6 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-008A 2012-008A] | Компас-G5 (Beidou DW 11)
|
Бэйдоу |
| 24.02 22:15:00 | Канаверал SLC-41
|
Атлас-5 v551 AV-030 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-009A 2012-009A] | MUOS 1
|
MUOS[en] |
| 23.03 04:34:12 | Куру ELA-3
|
Ариан-5ES/ATV VA205 (553) | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-010A 2012-010A] | Эдоардо Амальди (ATV-003)
|
ATV |
| 25.03 12:10:32 | Байконур Пл. 200/39
|
Протон-М / Бриз-М 935-28/99537 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-011A 2012-011A] | Интелсат-22
|
|
| 30.03 05:49:32 | Байконур Пл. 81/24
|
Протон-К / ДМ-2 410-18/117L | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-012A 2012-012A] | Космос-2479
|
Око-1 № 7128 |
| 31.03 10:27:04 | Сичан LC2
|
Чанчжэн-3BE Y22 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-013A 2012-013A] | Apstar-7
|
Apstar |
| 03.04 23:12:57 | Ванденберг SLC6
|
Дельта-4M+(5,2) D4-19 (359) | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-014A 2012-014A] | USA-234 (FIA-Radar 2)
|
NROL[en]-25 |
| 12.04 22:38:55 |  Сохэ
|
Ынха-3 3 | Кванмёнсон-3
|
||
| 20.04 12:50:24 | Байконур Пл. 31
|
Союз-У ПВБ L15000-135 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-015A 2012-015A] | Прогресс М-15М
|
Прогресс-M № 415 |
| 23.04 22:18:13 | Байконур Пл. 200/39
|
Протон-М / Бриз-М 935-27/99529 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-016A 2012-016A] |  Яхсат 1Б (Yahsat 1B)
|
|
| 26.04 00:17 |  Шрихарикота FLP (LP-1)
|
PSLV-XL PSLV-C19 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-017A 2012-017A] | RISAT-1
|
RISAT[en] |
| 29.04 20:50:03 | Сичан LC2
|
Чанчжэн-3BE Y14 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-018A 2012-018A] | Компас-М3 (Beidou DW 12)
|
Бэйдоу |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-018B 2012-018B] | Компас-М4 (Beidou DW 13)
|
Бэйдоу | |||
| 04.05 18:42 | Канаверал SLC-41
|
Атлас-5 v531 AV-031 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-019A 2012-019A] | USA-235 (AEHF-2)
|
AEHF[en] |
| 06.05 07:10:05 | Цзюцюань SLS-2
|
Чанчжэн-2D Y17 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-020A 2012-020A] | Тяньхуэй-1-02 (Tianhui 1-02)
|
Тяньхуэй |
| 10.05 07:06:04 | Тайюань LC9
|
Чанчжэн-4B Y12 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-021A 2012-021A] | Яогань-14
|
Яогань |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-021B 2012-021B] | Тяньто-1
|
Тяньто | |||
| 15.05 03:01:23 | Байконур Пл. 1
|
Союз-ФГ L15000-041 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-022A 2012-022A] | Союз ТМА-04М
|
Союз-ТМА М № 705 |
| 15.05 22:13 | Куру ELA-3
|
Ариан-5 ECA VA206 (562) | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-023A 2012-023A] |  JCSAT 13
|
JCSAT[ja] |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-023B 2012-023B] |  Vinasat-2
|
VINASAT | |||
| 17.05 14:05:00 | Плесецк Пл. 16/2
|
Союз-У ПВБ 78031 -229 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-024A 2012-024A] | Космос-2480
|
Кобальт-М № 563 |
| спускаемая капсула
|
|||||
| спускаемая капсула
|
|||||
| 17.05 16:39 | Танэгасима Y
|
H-IIA 202 H-IIA-21 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-025A 2012-025A] | GCOM-W1[en] (Shizuku)
|
GCOM |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-025B 2012-025B] |  KOMPSAT-3[ja] (Arirang-3)
|
KOMPSAT | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-025C 2012-025C] | SDS-4[en]
|
SPAISE/SDS-4 | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-025D 2012-025D] | HORYU-2[lv]
|
||||
| 17.05 19:12:14 | Байконур Пл. 81/24
|
Протон-М / Бриз-М 935-29/99530 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-026A 2012-026A] |  Нимик-6
|
Nimiq |
| 22.05 07:44:38 | Канаверал SLC-40
|
Фалькон-9 v1.0 003 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-027A 2012-027A] | Dragon C2+
|
Dragon |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-027B 2012-027B] | Celestis-11 (New Frontier)
|
CPAC | |||
| 23.05 | Семнан
|
Сафир | Fajr
|
||
| 26.05 15:56:04 | Сичан LC2
|
Чанчжэн-3BE Y17 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-028A 2012-028A] | Чжунсин-2A[lv] (Zhongxing-2A)
|
Чжунсин |
| 29.05 07:31:05 | Тайюань LC9
|
Чанчжэн-4C Y10 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-029A 2012-029A] | Яогань-15
|
Яогань |
| 01.06 05:22:59 |  Морской старт
|
Зенит-3SL SL33/DM SL-32L | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-030A 2012-030A] | Интелсат-19
|
|
| 13.06 16:00:42 | L-1011
|
Пегас-XL F41 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-031A 2012-031A] | NuSTAR (SMEX-11)
|
SMEX[en] |
| 16.06 10:37:25 | Цзюцюань SLS-1
|
Чанчжэн-2F Y9 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-032A 2012-032A] | Шэньчжоу-9 (Shenzhou 9)
|
Шэньчжоу |
| 20.06 12:28 | Канаверал SLC-41
|
Атлас-5 v401 AV-023 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-033A 2012-033A] | USA-236
|
NROL[en]-38 / SDS[en]-3-7 |
| 29.06 13:15:00 | Канаверал SLC-37B
|
Дельта-4H D4-20 (360) | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-034A 2012-034A] | USA-237 (Heavy ORION 1)
|
NROL[en]-15 |
| 05.07 21:36 | Куру ELA-3
|
Ариан-5 ECA VA207 (563) | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-035A 2012-035A] | Echostar 17 (Jupiter 1)
|
|
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-035B 2012-035B] | Meteosat 10 (MSG 3)
|
MSG[en] | |||
| 09.07 18:38:30 | Байконур Пл. 81/24
|
Протон-М / Бриз-М 935-30/99531 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-036A 2012-036A] | SES-5 (Astra 4B)
|
Астра |
| 15.07 02:40:03 | Байконур Пл. 1
|
Союз-ФГ L15000-042 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-037A 2012-037A] | Союз ТМА-05М
|
Союз-ТМА М № 706 |
| 21.07 02:06:18 | Танэгасима Y2
|
H-IIB H-IIB-F3 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-038A 2012-038A] | Kounotori 3[en] (HTV-3)
|
HTV |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-038B 2012-038B] | Raiko[en]
|
||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-038C 2012-038C] | Niwaka[en] (FITSat-1)
|
||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-038D 2012-038D] | TechEdSat[en]
|
||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-038E 2012-038E] | F-1[en]
|
||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-038F 2012-038F] | We-Wish[en]
|
||||
| 22.07 06:41:39 | Байконур Пл. 31
|
Союз-ФГ B15000-033 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-039A 2012-039A] | Канопус-В
|
|
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-039B 2012-039B] |  БКА (БелКА-2)
|
||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-039C 2012-039C] | exactView-1 (ADS-1b)
|
||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-039D 2012-039D] |  ТЕТ-1
|
||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-039E 2012-039E] | Зонд-ПП[lv] (МКА-ПН1)
|
МКА-ФКИ | |||
| 25.07 15:43:04 | Сичан LC2
|
Чанчжэн-3C Y9 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-040A 2012-040A] | Тяньлян 1-03[pt]
|
Тяньлян[en] |
| 28.07 01:35:34 | Плесецк Пл. 133/3
|
Рокот 492-6391-835/72 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-041A 2012-041A] | Космос-2481[en]
|
Стрела-3 № 57 |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-041B 2012-041B] | Гонец-М № 13[lv]
|
Гонец-М № 13 | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-041C 2012-041C] | МиР (Юбилейный-2)
|
Юбилейный | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-041D 2012-041D] | Гонец-М № 15[lv]
|
Гонец-М № 15 | |||
| 01.08 19:35:13 | Байконур Пл. 1
|
Союз-У ПВБ L15000-134 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-042A 2012-042A] | Прогресс М-16М
|
Прогресс-M № 416 |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-042C 2012-042C] | Сфера-53 (Вектор-Т)
|
||||
| 02.08 20:54 | Куру ELA-3
|
Ариан-5 ECA VA208 (564) | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-043A 2012-043A] | Интелсат-20
|
|
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-043B 2012-043B] |  Hylas 2
|
||||
| 06.08 19:31:00 | Байконур Пл. 81/24
|
Протон-М / Бриз-М 935-31/99532 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-044A 2012-044A] |  Телком-3
|
|
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-044B 2012-044B] | Экспресс МД2
|
||||
| 19.08 06:54:59 | Морской старт
|
Зенит-3SL SL34/DM SL-33L | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-045A 2012-045A] | Интелсат-21
|
|
| 30.08 08:05:27 | Канаверал SLC-41
|
Атлас-5 v401 AV-032 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-046A 2012-046A] | Van Allen Probe A (RBSP-A)
|
RBSP |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-046B 2012-046B] | Van Allen Probe B (RBSP-B)
|
RBSP | |||
| 09.09 04:23 | Шрихарикота FLP (LP-1)
|
PSLV PSLV-C21 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-047A 2012-047A] | SPOT 6[pl]
|
SPOT[en] |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-047B 2012-047B] | PROITERES[en]
|
||||
| 13.09 21:39:00 | Ванденберг SLC3E
|
Атлас-5 v401 AV-033 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-048A 2012-048A] | USA-238[lv]
|
NROL[en]-36 / NOSS[en]-3 6A |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-048B 2012-048B] | SMDC-ONE 1.2[lv] (Baker)
|
ORSES (Colony 2B-S) | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-048C 2012-048C] | AENEAS[lv]
|
3U CubeSat | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-048D 2012-048D] | CSSWE[en]
|
3U CubeSat | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-048E 2012-048E] | CXBN (Unbridled Spirit)
|
2U CubeSat | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-048F 2012-048F] | CP5 (Cal Poly 5)
|
1U CubeSat | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-048G 2012-048G] | CINEMA 1
|
3U CubeSat | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-048H 2012-048H] | STARE A (Re)
|
3U CubeSat | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-048J 2012-048J] | SMDC-ONE 1.1[lv] (Able)
|
(Colony 2B-S) | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-048K 2012-048K] | Aerocube 4.5A
|
AeroCube | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-048L 2012-048L] | Aerocube 4.5B
|
AeroCube | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-048M 2012-048M] | Aerocube 4
|
AeroCube | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-048N 2012-048N] | OUTSat
|
||||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-048P 2012-048P] | USA 238 P/L 2
|
NOSS[en]-3 6B | |||
| 17.09 16:28:40 | Байконур Пл. 31
|
Союз-2.1a L15000-012/103 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-049A 2012-049A] | MetOp-B
|
MetOp |
| 18.09 19:10:04 | Сичан LC2
|
Чанчжэн-3BE Y15 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-050A 2012-050A] | Компас-M2[lv]
|
Бэйдоу |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-050B 2012-050B] | Компас-M5[lv]
|
Бэйдоу | |||
| 22.09 | Семнан
|
Сафир | Fajr[уточнить]
|
||
| 28.09 21:18:07 | Куру ELA-3
|
Ариан-5 ECA VA209 (565) | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-051A 2012-051A] | Astra 2F
|
Астра |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-051B 2012-051B] | GSAT-10
|
||||
| 29.09 04:12:05 | Цзюцюань SLS-2
|
Чанчжэн-2D Y16 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-052A 2012-052A] |  VRSS-1[en]
|
|
| 04.10 12:10:00 | Канаверал SLC-37B
|
Дельта-4M+(4,2) D4-21 (361) | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-053A 2012-053A] | USA 239 (GPS IIF-3)
|
GPS[en] |
| 08.10 00:35:07 | Канаверал SLC-40
|
Фалькон-9 v1.0 004 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-054A 2012-054A] | SpaceX Dragon CRS-1
|
Dragon SpaceX |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-054B 2012-054B] | Orbcomm FM101
|
||||
| 12.10 18:15:00 | Куру ELS
|
Союз-СТБ B15000-002/103 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-055A 2012-055A] | Galileo IOV FM3[lv]
|
Галилео IOV |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-055B 2012-055B] | Galileo IOV FM4[lv]
|
Галилео IOV | |||
| 14.10 03:25:05 | Тайюань LC9
|
Чанчжэн-2C Y2 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-056A 2012-056A] | Шицзянь-9A (Shijian-9A)
|
Шицзянь |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-056B 2012-056B] | Шицзянь-9B (Shijian-9B)
|
Шицзянь | |||
| 14.10 08:37:00 | Байконур Пл. 81/24
|
Протон-М / Бриз-М 935-26/99534 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-057A 2012-057A] | Интелсат-23
|
|
| 23.10 10:51:11 | Байконур Пл. 31
|
Союз-ФГ L15000-044 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-058A 2012-058A] | Союз ТМА-06М
|
Союз-ТМА М № 707 |
| 25.10 15:33:04 | Сичан LC2
|
Чанчжэн-3C Y10 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-059A 2012-059A] | Компас-G6[lv] (Beidou DW 16)
|
Бэйдоу |
| 31.10 07:41:18 | Байконур Пл. 1
|
Союз-У ПВБ L15000-136 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-060A 2012-060A] | Прогресс М-17М
|
Прогресс-M № 417 |
| 02.11 21:04:00 | Байконур Пл. 81/24
|
Протон-М / Бриз-М 935-32/99533 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-061A 2012-061A] | Луч-5Б
|
Луч |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-061B 2012-061B] | Ямал-300К
|
Ямал-300 № KA-3 | |||
| 10.11 21:05:07 | Куру ELA-3
|
Ариан-5 ECA VA210 (566) | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-062A 2012-062A] |  Star One C3
|
|
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-062B 2012-062B] | Eutelsat 21B
|
||||
| 14.11 11:42:46 | Плесецк Пл. 43/4
|
Союз-2.1a 77047 -267/103 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-063A 2012-063A] | Меридиан-6[en]
|
Меридиан № 16L |
| 18.11 22:53:05 | Тайюань LC9
|
Чанчжэн-2C Y17 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-064A 2012-064A] | Хуанцзин-1C (HuanJing-1C)
|
Хуанцзин |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-064B 2012-064B] | Фэнняо-1 (Fengniao-1)
|
Фэнняо (HummerSat) | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-064C 2012-064C] | Синьян-1 (Xinyan-1)
|
Синьян | |||
| Фэнняо-1A (Fengniao-1A)
|
Фэнняо (HummerSat) | ||||
| 20.11 18:31:00 | Байконур Пл. 200/39
|
Протон-М / Бриз-М 935-33/99528 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-065A 2012-065A] | Echostar 16 (EchoStar XVI)
|
Echostar 16 |
| 25.11 04:06:04 | Цзюцюань SLS-2
|
Чанчжэн-4C Y9 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-066A 2012-066A] | Яогань-16A
|
Яогань |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-066B 2012-066B] | Яогань-16B
|
Яогань | |||
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-066C 2012-066C] | Яогань-16C
|
Яогань | |||
| 27.11 10:13:03 | Сичан LC2
|
Чанчжэн-3BE Y24 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-067A 2012-067A] | Чжунсин-12[en]
|
Чжунсин |
| 02.12 02:02:50 | Куру ELS
|
Союз-СТА Sh15000-001/102 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-068A 2012-068A] | Pleiades-1B[de]
|
Pleiades[en] |
| 03.12 20:43:59 | Морской старт
|
Зенит-3SL SL35/DM SL-34L | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-069A 2012-069A] | Eutelsat 70B[en] (Eutelsat W5A)
|
|
| 08.12 13:13:43 | Байконур Пл. 200/39
|
Протон-М / Бриз-М 935-34/99535 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-070A 2012-070A] | Ямал-402
|
|
| 11.12 18:03:00 | Канаверал SLC-41
|
Атлас-5 v501 AV-034 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-071A 2012-071A] | USA-240[en] (X-37B OTV-3)
|
Boeing X-37 № 1 |
| 12.12 00:49:46 | Сохэ
|
Ынха-3 4 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-072A 2012-072A] | Кванмёнсон-3-2 (KMS 3-2)
|
|
| 18.12 16:13:05 | Цзюцюань SLS-2
|
Чанчжэн-2D Y22 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-073A 2012-073A] |  Göktürk-2[en]
|
|
| 19.12 12:12:35 | Байконур Пл. 1
|
Союз-ФГ L15000-040 | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-074A 2012-074A] | Союз ТМА-07М
|
Союз-ТМА М № 704A |
| 19.12 21:49:07 | Куру ELA-3
|
Ариан-5 ECA VA211 (567) | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-075A 2012-075A] | Skynet 5D[en]
|
Skynet 5[en] |
| [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=2012-075B 2012-075B] |  Мекссат-3
|
MEXSAT |
См. также
Напишите отзыв о статье "Список космических запусков в 2012 году"
Ссылки
- Jonathan McDowell. [planet4589.org/space/log/launch.html Launch Log] (англ.). Проверено 12 июня 2012.
|
Список космических запусков | 
| ||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1950-е | 1957 | 1958 | 1959 | |||||||||
| 1960-е | 1960 | 1961 | 1962 | 1963 | 1964 | 1965 | 1966 | 1967 | 1968 | 1969 | ||
| 1970-е | 1970 | 1971 | 1972 | 1973 | 1974 | 1975 | 1976 | 1977 | 1978 | 1979 | ||
| 1980-е | 1980 | 1981 | 1982 | 1983 | 1984 | 1985 | 1986 | 1987 | 1988 | 1989 | ||
| 1990-е | 1990 | 1991 | 1992 | 1993 | 1994 | 1995 | 1996 | 1997 | 1998 | 1999 | ||
| 2000-е | 2000 | 2001 | 2002 | 2003 | 2004 | 2005 | 2006 | 2007 | 2008 | 2009 | ||
| 2010-е | 2010 | 2011 | 2012 | 2013 | 2014 | 2015 | 2016 | 2017 | 2018 | 2019 | ||
Отрывок, характеризующий Список космических запусков в 2012 году
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.
Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.
Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.
После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
