Список латинских букв
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.
Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.
Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.
Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.
Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.
Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.
– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.
Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.
Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.
На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.
Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.
Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?
В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.
Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!
В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.
Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
Звуки церковного пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.
Пьер слышал, как она сказала:
– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
– Il est assoupi, [Он задремал,] – сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. – Аllons. [Пойдем.]
Пьер вышел.
В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]
– II n'y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent the russe apres une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.] – говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и холодный ужин. Около стола собрались, чтобы подкрепить свои силы, все бывшие в эту ночь в доме графа Безухого. Пьер хорошо помнил эту маленькую круглую гостиную, с зеркалами и маленькими столиками. Во время балов в доме графа, Пьер, не умевший танцовать, любил сидеть в этой маленькой зеркальной и наблюдать, как дамы в бальных туалетах, брильянтах и жемчугах на голых плечах, проходя через эту комнату, оглядывали себя в ярко освещенные зеркала, несколько раз повторявшие их отражения. Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает и того, что делается теперь и имеет еще совершиться в спальне. Пьер не стал есть, хотя ему и очень хотелось. Он оглянулся вопросительно на свою руководительницу и увидел, что она на цыпочках выходила опять в приемную, где остался князь Василий с старшею княжной. Пьер полагал, что и это было так нужно, и, помедлив немного, пошел за ней. Анна Михайловна стояла подле княжны, и обе они в одно время говорили взволнованным шопотом:
– Позвольте мне, княгиня, знать, что нужно и что ненужно, – говорила княжна, видимо, находясь в том же взволнованном состоянии, в каком она была в то время, как захлопывала дверь своей комнаты.
– Но, милая княжна, – кротко и убедительно говорила Анна Михайловна, заступая дорогу от спальни и не пуская княжну, – не будет ли это слишком тяжело для бедного дядюшки в такие минуты, когда ему нужен отдых? В такие минуты разговор о мирском, когда его душа уже приготовлена…
Князь Василий сидел на кресле, в своей фамильярной позе, высоко заложив ногу на ногу. Щеки его сильно перепрыгивали и, опустившись, казались толще внизу; но он имел вид человека, мало занятого разговором двух дам.
– Voyons, ma bonne Анна Михайловна, laissez faire Catiche. [Оставьте Катю делать, что она знает.] Вы знаете, как граф ее любит.
– Я и не знаю, что в этой бумаге, – говорила княжна, обращаясь к князю Василью и указывая на мозаиковый портфель, который она держала в руках. – Я знаю только, что настоящее завещание у него в бюро, а это забытая бумага…
Она хотела обойти Анну Михайловну, но Анна Михайловна, подпрыгнув, опять загородила ей дорогу.
– Я знаю, милая, добрая княжна, – сказала Анна Михайловна, хватаясь рукой за портфель и так крепко, что видно было, она не скоро его пустит. – Милая княжна, я вас прошу, я вас умоляю, пожалейте его. Je vous en conjure… [Умоляю вас…]
Княжна молчала. Слышны были только звуки усилий борьбы зa портфель. Видно было, что ежели она заговорит, то заговорит не лестно для Анны Михайловны. Анна Михайловна держала крепко, но, несмотря на то, голос ее удерживал всю свою сладкую тягучесть и мягкость.
– Пьер, подойдите сюда, мой друг. Я думаю, что он не лишний в родственном совете: не правда ли, князь?
– Что же вы молчите, mon cousin? – вдруг вскрикнула княжна так громко, что в гостиной услыхали и испугались ее голоса. – Что вы молчите, когда здесь Бог знает кто позволяет себе вмешиваться и делать сцены на пороге комнаты умирающего. Интриганка! – прошептала она злобно и дернула портфель изо всей силы.
Но Анна Михайловна сделала несколько шагов, чтобы не отстать от портфеля, и перехватила руку.
– Oh! – сказал князь Василий укоризненно и удивленно. Он встал. – C'est ridicule. Voyons, [Это смешно. Ну, же,] пустите. Я вам говорю.
Княжна пустила.
– И вы!
Анна Михайловна не послушалась его.
– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.
– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.
– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.
В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
Ниже приведён список букв латинского алфавита.
Содержание
Базовый алфавит
| Первоначальный латинский алфавит Древнего Рима | ||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| A | B | C | D | E | F | Z | H | I | K | L | M | N | O | P | Q | R | S | T | V | X |
| Латинский алфавит Римской империи | ||||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| A | B | C | D | E | F | G | H | I | K | L | M | N | O | P | Q | R | S | T | V | X | Y | Z |
| Современный базовый латинский алфавит[1] | ||||||||||||
| Aa (а) | Bb (бе) | Сс (це) | Dd (де) | Ee (е/э) | Ff (эф) | Gg (же) | Hh (аш) | Ii (и) | Jj (йот) | Кк (ка) | Ll (эль) | Mm (эм) |
| Nn (эн) | Оо (о) | Рр (пе) | Qq (ку) | Rr (эр) | Ss (эс) | Tt (те) | Uu (у) | Vv (ве) | Ww (дубль-ве) | Xx (икс) | Yy (игрек/ипсилон) | Zz (зет) |
Расширения
| Буква | Название | Использование |
|---|---|---|
| ᴀ | Капительная A | Устаревший символ МФА, уральский фонетический алфавит[2], адыгейский латинский алфавит (1927) |
| Ɐ ɐ | Перевёрнутая A | Ненапряжённый гласный среднего ряда нижнего подъёма, корнский |
| Ɑ ɑ | Альфа | Неогублённый гласный заднего ряда нижнего подъёма, фефе, африканский эталонный алфавит[3] |
| Ɒ ɒ | Перевёрнутая альфа | Огублённый гласный заднего ряда нижнего подъёма, американская фонетическая транскрипция |
| ꭤ | Альфа вверх дном | Некоторые американские орфографии[4] |
| ꬰ | Перечёркнутая альфа | Немецкая диалектология[4] |
| Ꞛ ꞛ | Волапюк-Ä | Волапюк |
| ʙ | Капительная B | Губно-губной дрожащий согласный, адыгейский латинский, алфавит (1927), как минускул B: саамский латинский алфавит (1934), абазинский латинский алфавит (1930), латинский алфавит коми (1931), цахурский латинский алфавит (1923), азербайджанский алфавит (1938) и Новый тюркский алфавит |
| ᴃ | Перечёркнутая капительная B | Уральский фонетический алфавит[2] |
| Ꞵ ꞵ | Бета | Бенга, канинги, пуну, сангу, вунгу |
| ᴄ | Капительная C | Уральский фонетический алфавит |
| Ↄ ↄ | Зеркальная C | Клавдиевы буквы |
  |
Две C спинками друг к другу | Клавдиевы буквы |
| ʗ | Вытянутая C | Устаревший символ МФА для постальвеолярного щёлкающего согласного |
| Ð ð | Эт | Звонкий зубной щелевой согласный, эльвдальский диалект, исландский, фарерский, африканский эталонный алфавит (1978, с маюскулом  )[3]
|
|
Африканская заглавная эт | Африканский эталонный алфавит (1978)[3] |
| Ꝺ ꝺ | Островная D | Островной пошиб[5] |
| ᴅ | Капительная D | Уральский фонетический алфавит |
| ᴆ | Капительная эт | Уральский фонетический алфавит[2] |
 |
Допалатальная D | Транскрипция языка кхое[6] |
| ꝱ | Дум | В Средневековье сокращение для dum, die (латынь) и dia (португальский)[5] |
  |
Башкирская Dh | Башкирский яналиф, адыгейский латинский алфавит (1927) |
| ẟ | Дельта/Рукописная D | Альтернатива букве Ꝺ[5], стандартный алфавит Лепсиуса |
| Δ δ | Дельта | Кипрско-арабский, ваханский |
| ƍ | Перевёрнутая дельта | Либиализованный звонкий губно-зубной фрикатив [ðʷ, zʷ] |
 |
Адыгейская заглавная E | Адыгейский латинский алфавит (1918, заглавная E)[7] |
| ᴇ | Капительная E | Устаревший символ МФА, уральский фонетический алфавит[2], адыгейский латинский алфавит (1918, как минускул E)[7] |
 |
Перечёркнутая капительная E | Романская диалектология[8] |
| Ǝ ǝ | Перевёрнутая E | Паннигерийский алфавит, африканский эталонный алфавит[3] |
| ⱻ | Капительная перевёрнутая E | Устаревший символ МФА, уральский фонетический алфавит |
| Ə ə | Шва | Шва, азербайджанский, чеченский, африканский алфавит, общий алфавит для языков Камеруна, саамский латинский алфавит (1934), адыгейский латинский алфавит (1927), Единый северный алфавит, латинский алфавит коми (1931), шугнанский латинский алфавит (1931), цахурский латинский алфавит (1923), курдский латинский алфавит (1931), татский латинский алфавит (1929), нивхский латинский алфавит (1932), азербайджанский алфавит (1922, 1938) |
| ɘ | Зеркальная E | Неогублённый гласный среднего ряда средне-верхнего подъёма |
| ꬲ | Фрактурная E | Немецкая диалектология[4] |
| ꬳ | Перечёркнутая E | Немецкая диалектология[4] |
| Ɛ ɛ | Открытая E (эпсилон) | Неогублённый гласный переднего ряда средне-нижнего подъёма, адангме, акан, бамана, баса, га, гбе, дуала, дьюла, йоруба, кабильский, комокс, лингала, масайский, медумба, нзима, тамазигхтские языки, чви, шильхские языки, эве, эвондо, африканский эталонный алфавит[3] |
 |
Перечёркнутая открытая E (Перечёркнутая эпсилон) | Романская диалектология[8] |
| Ɜ ɜ | Зеркальная открытая E (зеркальная эпсилон) | Неогублённый гласный среднего ряда средне-нижнего подъёма, смешанный алфавит (1960—1980, лаху, чжуанг) |
| ᴈ | Перевёрнутая эпсилон | Уральский фонетический алфавит |
| ɞ | Закрытая перевёрнутая открытая E (закрытая перевёрнутая эпсилон) | Огублённый гласный среднего ряда средне-нижнего подъёма |
| ʚ | Закрытая открытая E (закрытая эпсилон) | Опечатка буквы ɞ |
| Ꝼ ꝼ | Островная F | Островной пошиб[5] |
| ꜰ | Капительная F | Дополнение для медиевалистических изданий |
| Ⅎ ⅎ | Перевёрнутая F | Клавдиевы буквы |
  |
Зеркальная F | Неунифицированный лазский алфавит, абхазский латинский алфавит (1928—1938), адыгейский латинский алфавит (1927), абазинский латинский алфавит (1930) |
| ꟻ | Эпиграфическая зеркальная F | Эпиграфика |
| ꬵ | Ленис-F | Немецкая диалектология[4] |
| Ᵹ ᵹ | Островная G | Звонкий велярный спирант, островной пошиб |
| Ꝿ ꝿ | Перевёрнутая Островная G | Островной пошиб |
| Ɡ ɡ | Рукописная G | Звонкий велярный взрывной согласный, абазинский латинский алфавит (1930) |
| ɢ | Капительная G | Звонкий увулярный плозивный согласный |
 ᵷ |
Перевёрнутая G | Транслитерация грузинской буквы ჹ, табасаранский, заглавная ранее как заглавная буква Ŋ |
  |
Шугнанская гэ | Шугнанский латинский алфавит (1931) |
| Ɣ ɣ | Гамма | Звонкий велярный спирант, аджа, дагбани, эве, ген, кабильский, кпелле, нилотские языки, тамашек, стандартный алфавит Лепсиуса |
| ɤ | Бараньи рога (капительная гамма) | Неогублённый гласный заднего ряда средне-верхнего подъёма, фонотипический алфавит, французский алфавит Пьера де ла Раме |
 |
Капиельная латинская гэ | Адыгейский латинский алфавит (1927) |
  |
Зеркальная латинская гэ | Кабардинский латинский алфавит (1930), абазинский латинский алфавит (1930), абхазский латинский алфавит (1928—1938), удинский алфавит (1934), неунифицированный лазский алфавит |
| ʜ | Капительная H | Глухой эпиглоттальный фрикативный согласный |
| Ⱶ ⱶ | Половина H | Клавдиевы буквы |
| Ꜧ ꜧ | Хенг | Майяские языки, горско-еврейский, Единый северный алфавит, кабардинский латинский алфавит (1924, 1925) |
| Ɥ ɥ | Перевёрнутая H | Лабиопалатальный аппроксимант, Орфография Dan/Gio в Либерии, абазинский латинский алфавит (1930) |
| I ı | I без точки | Азербайджанский, чипевиан, слейви, гагаузский, казахский, татарский, крымско-татарский, турецкий, зазаки, абазинский латинский алфавит (1930), сирийский кабардинский латинский алфавит (1926), турецкий кабардинский латинский алфавит |
| Ɪ ɪ | Капительная I/I с засечками | Ненапряжённый неогублённый гласный переднего ряда верхнего подъёма, куланго, африканский эталонный алфавит (1978)[3] |
| ꟾ | Эпиграфическая I лонга | Эпиграфика |
| ꟷ | Эпиграфическая Лежащая на боку I | Кельтские эпиграфы[9] |
| ᴉ | Перевёрнутая I | Уральский фонетический алфавит[2] |
| Ɩ ɩ | Йота | Дида, касем, локпа, мооре, нуни |
| ȷ | J без точки | Landsmålsalfabetet |
| ᴊ | Капительная J | Уральский фонетический алфавит[2] |
| Kʻ ĸ | Кра | Диалект нанутсиавуммиут языка инуктитут, ранее гренландский |
| ᴋ | Капительная K | Уральский фонетический алфавит[2] |
| Ʞ ʞ | Перевёрнутая K | Предложенный и изъятый (артикуляция была сочтена невозможной) в 1970 году символ для велярного щелчка, сиуанские языки (письменность Джеймса Оуэна Дорси, XIX век) |
| ʟ | Капительная L | Велярный латеральный аппроксимант, Новый тюркский алфавит (как минускул L) |
| Ꝇ ꝇ | Ломаная L | Старонорвежский (звук /lː/)[5] |
| ꝲ | Лум | В Средневековье сокращение для -los (латынь)[5] |
| Ꞁ ꞁ | Перевёрнутая L | Средневековый корнский |
  |
Лямбда | Хейлцук-увикяла, пилага |
| Ɯ ɯ | Перевёрнутая M | Неогублённый гласный заднего ряда верхнего подъёма, чами |
| ɰ | Перевёрнутая M с длинной ножкой | Велярный аппроксимант |
| ꟺ | Капительная перевёрнутая M | Уральский фонетический алфавит |
| ᴟ | Лежащая на боку M | Уральский фонетический алфавит[2] |
| ᴍ | Капительная M | Уральский фонетический алфавит |
| ꟽ | Эпиграфическая M вверх дном | Эпиграфика |
| ꟿ | Эпиграфическая архаичная M | Эпиграфика |
| ꝳ | Мум | В Средневековье сокращение для -mum (латынь)[5] |
| Ƞ ƞ | N с длинной правой ножка | Устаревший символ МФА, лакота |
| ɴ | Капительная N | Увулярный носовой согласный |
| ᴎ | Капительная зеркальная N | Уральский фонетический алфавит |
| ꝴ | Нум | В Средневековье сокращение для и -num (латынь)[5] |
| Ŋ ŋ | Энг | Велярный носовой согласный, африканский алфавит, африканский эталонный алфавит[3], саамский латинский алфавит (1934), саамские языки, Единый северный алфавит, нивхский латинский алфавит (1932), азербайджанский алфавит (1922) |
| Ɵ ɵ | Перечёркнутая O | Огублённый гласный среднего ряда средне-верхнего подъёма, африканский эталонный алфавит, дан, шугнанский латинский алфавит (1931), цахурский латинский алфавит (1923), азербайджанский алфавит (1922, 1938) |
| ᴏ | Капительная O | Уральский фонетический алфавит[2] |
| ᴑ | Лежащая на боку O | Уральский фонетический алфавит[2] |
| Ꞝ ꞝ | Волапюк-Ö | Волапюк |
| ꬽ | Фрактурная O | Немецкая диалектология[4] |
| Ɔ ɔ | Открытая O | Огублённый гласный заднего ряда средне-нижнего подъёма, акан, бамана, эве, лингала, монго, африканский эталонный алфавит[3] |
| ᴐ | Капительная открытая O | Уральский фонетический алфавит |
| ᴒ | Лежащая на боку открытая O | Уральский фонетический алфавит[2] |
 |
Перечёркнутая открытая O | Романская диалектология[8] |
| ᴖ | Верхняя половина O | Уральский фонетический алфавит[2] |
| ᴗ | Нижняя половина O | Уральский фонетический алфавит[2] |
 |
Разорванная O | Романская диалектология[8] |
| Ꞷ ꞷ | Омега | Куланго |
| ɷ | Закрытая омега | Отклонённый символ для ненапряжённого огублённого гласного заднего ряда верхнего подъёма |
| ᴘ | Капительная P | Уральский фонетический алфавит[2], адыгейский латинский алфавит (1927) |
| ꟼ | Эпиграфическая зеркальная P | Эпиграфика |
  |
Перевёрнутая P | Сиуанские языки (письменность Джеймса Оуэна Дорси, XIX век) |
  |
Абруптивная P | Абхазский латинский алфавит (1928—1938), абазинский латинский алфавит (1930), цахурский латинский алфавит (1923) |
| ɸ | Фи | Глухой губно-губной спирант |
| ⱷ | Фи без хвостика | Уральский фонетический алфавит |
| Ƣ ƣ | Га | Новый тюркский алфавит для татарского языка, азербайджанский, таджикский, абхазский латинский алфавит (1928—1938), Единый северный алфавит, абазинский латинский алфавит (1930), шугнанский латинский алфавит (1931), цахурский латинский алфавит (1923), аварский латинский алфавит (1928, 1932), курдский латинский алфавит (1931), татский латинский алфавит (1929), азербайджанский алфавит (1919, 1922, 1938) |
 |
Капительная Q | Японская лингвистика[10] |
| ɼ | R с длинной ножкой | Устаревший символ МФА |
| Ꞃ ꞃ | Островная R | Островной пошиб[5] |
| Ʀ ʀ | Ир | Увулярный дрожащий согласный, древнескандинавский, адыгейский латинский алфавит (1927) |
| Ꝛ ꝛ | Ротонда R | Средневековые рукописи, напечатанные книги XVI века[5] |
| ᴙ | Капительная зеркальная R | Нестандартный символ для эпиглоттальный дрожащий согласный |
| ɹ | Перевёрнутая R | Альвеолярный аппроксимант |
| ɺ | Перевёрнутая R с длинной ножкой | Альвеолярный боковой одноударный согласный |
| ᴚ | Капительная перевёрнутая R | Устаревший символ для глухого увулярного фрикатива |
| ʁ | Капительная R вверх дном | Звонкий увулярный фрикатив, Звонкий увулярный аппроксимант |
| ꭋ | Рукописная R | Немецкая диалектология[4] |
| ꭇ | R без ручки | Немецкая диалектология[4] |
| ꭈ | Двойная R | Немецкая диалектология[4] |
| ꭅ | Стремьная R | Немецкая диалектология[4] |
| ꝵ | Рум | В Средневековье сокращение для -rum (латынь)[5] |
| ꝶ | Капительная рум | В Средневековье сокращение для -rom и -rum (латынь)[5], медиевалистические издания |
| Ꝝ ꝝ | Ротонда рум | В Средневековье сокращение для -rom и -rum (латынь)[5] |
| ſ | Долгая S | Ранее немецкий, нидерландский, французский, итальянский, испанский и финский, средневековая латынь, абхазский латинский алфавит (1928—1938), удинский алфавит (1934), абазинский латинский алфавит (1930) |
 |
Заглавная долгая S | Удинский алфавит (1934), абазинский латинский алфавит (1930) |
 |
Абхазский латинский алфавит (1928—1938) | |
| Ꞅ ꞅ | Островная S | Островной пошиб[5] |
| ꜱ | Капительная S | Медиевалистические издания |
  |
Перевёрнутая S | Сиуанские языки (письменность Джеймса Оуэна Дорси, XIX век) |
| Ʃ ʃ | Эш | Глухой постальвеолярный спирант, африканский эталонный алфавит (с заглавной формой  )[3], научный алфавит языков Габона, адыгейский латинский алфавит (1927)
|
|
Африканская заглавная эш | Африканский эталонный алфавит[3] |
| ꭍ | Сжатая эш | Немецкая диалектология[4] |
| ʅ | Сжатая зеркальная эш | Апикальный постальвеолярный фрикативный согласный (МФА: [ʐ̩]) |
| ꝸ | Ум | В Средневековье сокращение для -um, -us, -un- (латынь) и -os (португальский)[5] |
| Ꝭ ꝭ | Ис | В Средневековье сокращение для -is (латынь), -ys и -es (корнский)[5] |
| Ꞇ ꞇ | Островная T | Островной пошиб[5] |
| ᴛ | Капительная T | Уральский фонетический алфавит[2] |
| ꝷ | Тум | В Средневековье сокращение для -tum (латынь)[5] |
| Ʇ ʇ | Перевёрнутая T | Один из символов для зубного щёлкающего согласного, сиуанские языки (письменность Джеймса Оуэна Дорси, XIX век) |
  |
Ломаная T | Старонорвежский |
| ϴθϑ | Тета | Кипрско-арабский, комокс, кикапу, цыганский, тускарора, ваханский (минускул ϑ), явапайский, комокс, кикапу, цыганский, тускарора |
  |
Башкирская Th | Башкирский яналиф, адыгейский латинский алфавит (1927), шугнанский латинский алфавит (1931) |
| ᴜ | Капительная U | Ненапряжённый огублённый гласный заднего ряда верхнего подъёма в Американском фонетическом алфавите |
| ᴝ | Лежащая на боку U | Уральский фонетический алфавит[2] |
| ꭎ | U с короткой левой ножкой | Немецкая диалектология[4] |
 |
Разорванная U | Романская диалектология[8] |
| Ꞟ ꞟ | Волапюк-Ü | Волапюк |
| Ʊ ʊ | Ипсилон | Ненапряжённый огублённый гласный заднего ряда верхнего подъёма, алфавит национальных языков Бенина, ании, комокс, локпа, тем |
  |
Африканский эталонный алфавит[3] | |
| ᴠ | Капительная V | Уральский фонетический алфавит[2] |
| Ỽ ỽ | Средневаллийская V | Средневаллийский[5] |
| Ʌ ʌ | Перевёрнутая V | Неогублённый гласный заднего ряда средне-нижнего подъёма, чольский, северный эмбера, канури, онейда, темне, воун-меу, сирийский кабардинский латинский алфавит (1926) |
| ᴡ | Капительная W | Уральский фонетический алфавит[2] |
| ʍ | Перевёрнутая W | Глухой лабио-велярный аппроксимант |
 |
Широкая X | Адыгейский латинский алфавит (1927) |
| ꭗ | X с длинной левой ножкой | Немецкая диалектология[4] |
| ꭙ | X с длинной левой ножкой с засечкой | Немецкая диалектология[4] |
| Ꭓ ꭓ | Хи | Один из символов для глухого увулярного фрикатива, комокс, халкомелем, немецкая диалектология[4], романская диалектология VIVALDI (звук [ç]?)[8] |
 |
Перечёркнутая хи | Романская диалектология[8] |
| ꭕ | Хи с засечкой снизу слева | Немецкая диалектология[4] |
| ʏ | Капительная Y | Ненапряжённый огублённый гласный переднего ряда верхнего подъёма |
| ʎ | Перевёрнутая Y | Боковой палатальный сонант |
| ꭚ | Y с короткой левой ножкой | Немецкая диалектология[4] |
 |
Татарская заглавная Y | Татарский яналиф (заглавная Y) |
| ᴢ | Капительная Z | Частично приглушённый альвеолярный сибилянт в Уральском фонетическом алфавите |
| Ꝣ ꝣ | Весготская Z | Средневековая буква иберо-романских языков[5] |
| Ʒ ʒ | Эж | Звонкий постальвеолярный спирант, аджа, дагбани, цыганский, саамские языки, абхазский латинский алфавит (1928—1938), саамский латинский алфавит (1934), африканский эталонный алфавит (с заглавным вариантом  )[3], адыгейский латинский алфавит (1927), абазинский латинский алфавит (1930), латинский алфавит коми (1931), кабардинский латинский алфавит (1924, 1925)
|
|
Африканская заглавная эж | Африканский эталонный алфавит[3] |
| ᴣ | Капительная эж | Уральский фонетический алфавит[2] |
| Ƹ ƹ | Зеркальная эж | Транскриция арабского письма |
  |
Латинская зе | Саамский латинский алфавит (1934), словенский (XIX век), Единый северный алфавит, шугнанский латинский алфавит (1931), латинский алфавит коми (1931), шугнанский латинский алфавит (1931), азербайджанский алфавит (1922) |
| Ȝ ȝ | Йоуг | Среднеанглийский |
| Þ þ | Торн | Исландский, древнеанглийский (во всех языках звук /θ/) |
| Ƿ ƿ | Вынн | Древнеанглийский, среднеанглийский (во всех языках звук /w/) |
| Ꝩ ꝩ | Венд | Древнескандинавский (/v/ или /u/)[5] |
| Ꝫ ꝫ | Эт | В Средневековье сокращение для -et, -m, -ue, -que, us, est (латынь) и -eð(-) (норвежский)[5] |
| Ꝯ ꝯ | Кон | В Средневековье сокращение для con, cum, co, os и us (латынь)[5] |
  |
Ша | Новый тюркский алфавит (только в 1927 году), цахурский латинский алфавит (1923) |
| ꭠ | Якутская ять | Якутский (1917—1927)[4] |
| Ꜫ ꜫ | Тресилло | Киче (майяские рукописи XVI века, изобретена изуитскими миссионерами, увулярный абруптивный согласный /qʼ/)[11][12] |
| Ꜭ ꜭ | Кватрилло | Киче (майяские рукописи XVI века, изобретена изуитскими миссионерами, велярный абруптивный согласный /kʼ/)[11][12] |
| Ƨ ƨ | Второй тон (зеркальная S) | Чжуанг (1957—1986, указание второго тона) |
| З з | Третий тон | Чжуанг (1957—1986, указание третьего тона) |
| Ч ч | Четвёртый тон | Чжуанг (1957—1986, указание четвёртого тона) |
| Ƽ ƽ | Пятый тон | Чжуанг (1957—1986, указание пятого тона) |
| Ƅ ƅ | Шестой тон | Чжуанг (1957—1986, указание шестого тона) |
| 7 | Семь | Шусвап, сквамиш, лиллуэт, майяские языки (звук /ʔ/) |
| ʔ | Гортанная смычка (1 регистр) | Гортанная смычка, абиджи |
| Ɂ ɂ | Гортанная смычка (2 регистра) | Чипевиан, слейви, догриб |
| ʼ ʔ | Хассания | |
| ʕ | Зеркальная гортанная смычка | Звонкий фарингальный фрикатив, оканаган, нитинат, нутка, томпсон |
| ʖ | Гортанная смычка вверх дном | Один из символов для бокового щёлкающего согласного, адыгейский латинский алфавит (1927) |
| ꞏ | Синологическая точка | Звук /ʔ/) в синологии |
| ᴤ | Звонкий ларингальный спирант | Уральский фонетический алфавит[2] |
| ᴥ | Аин | Уральский фонетический алфавит[2] |
| Ꜥ ꜥ | Египтологическая аин | Транслитерация египетских текстов |
| Ꜣ ꜣ | Египтологическая алеф | Транслитерация египетских текстов, стандартный алфавит Лепсиуса |
  |
Египтологическая второстепенная алеф | Транслитерация египетских текстов |
| Ꞌ ꞌ | Сальтилло | Кора, тлапанекский, запотекский (во всех языках звук /ʔ/) |
  |
Абхазская че | Абхазский латинский алфавит (1928—1938), абазинский латинский алфавит (1930) |
| ǀ | Зубной щёлкающий согласный | Зубной щёлкающий согласный, нцъу, джуцъхоан |
| ǁ | Боковой щёлкающий согласный | Боковой щёлкающий согласный, нцъу, джуцъхоан |
| ǂ | Палатальный щёлкающий согласный/альвеоло-палатальный щёлкающий согласный | Палатальный щёлкающий согласный, нцъу, джуцъхоан, альтернатива для ǀ́ в стандартном алфавите Лепсиуса |
| ǃ | Альвеолярный щёлкающий согласный/постальвеолярный щёлкающий согласный/восклицательный знак | Постальвеолярный щёлкающий согласный, нцъу, джуцъхоан |
| ʘ | Губно-губной щёлкающий согласный/бычий глаз | Губно-губной щёлкающий согласный, нцъу, джуцъхоан |
| ʭ | Двузубной ударный согласный | Двузубной ударный согласный |
Буквы с диакритическими знаками
| Буква | Название | Использование | ||
|---|---|---|---|---|
| Á á | A с акутом | Чешский, фарерский, венгерский, исландский, словацкий, ирландский, португальский, испанский, вьетнамский, романизация ISO 9 (кириллическая буква А́) | ||
| Á̧ á̧ | A с акутом и седилью | Дии, пана, каранг | ||
| Ą́ ą́ | A с акутом и огонэком | Чипевиан, иньяпари, навахо, омаха-понка, оседжи, виннебаго, ранее литовский | ||
| Ạ́ ạ́ | A с акутом и точкой снизу | Лиллуэт, томпсон | ||
| Á̤ á̤ | A с акутом и умлаутом снизу | Восточноминьский, пусянь | ||
| Á̱ á̱ | A с акутом и макроном снизу | Кайова | ||
| Á̰ á̰ | A с акутом и тильдой снизу | Мбелиме, натени | ||
| A̋ a̋ | A с двойным акут | Романизация ISO 9 (кириллическая буква Ә), Тайваньская система романизации | ||
| À à | A с грависом | Каталанский, французский, шотландский (кельтский), галисийский, итальянский, окситанский, португальский, луба, вьетнамский, пиньинь, романизация ISO 9 (кириллическая буква Ӛ) | ||
| À̧ à̧ | A с грависом и седилью | Дии, мундани | ||
| Ą̀ ą̀ | A с грависом и огонэком | Хан, тагиш | ||
| Ạ̀ ạ̀ | A с грависом и точкой снизу | Томпсон | ||
| À̤ à̤ | A с грависом и умлаутом снизу | Восточноминьский | ||
| À̱ à̱ | A с грависом и макроном снизу | Кайова | ||
| À̰ à̰ | A с грависом и тильдой снизу | Натени | ||
| Ȁ ȁ | A с двойным грависом | Фонология и поэзия хорватского и словенского | ||
| Ă ă | A с краткой | Румынский, вьетнамский, кашубский, романизация ISO 9 (кириллическая буква Ӑ) | ||
| Â â | A с циркумфлексом | Румынский, французский, турецкий, валлонский, валлийский, хорватский, словенский, кабардинский латинский алфавит (1924), романизация ISO 9 (кириллическая буква Я) | ||
| Â̧ â̧ | A с циркумфлексом и седилью | Мундани, пана | ||
| Ấ ấ | A с циркумфлексом и акутом | Вьетнамский | ||
| Ầ ầ | A с циркумфлексом и грависом | Вьетнамский | ||
| Ẫ ẫ | A с циркумфлексом и тильдой сверху | Вьетнамский | ||
| Ẩ ẩ | A с циркумфлексом и крюком сверху | Вьетнамский | ||
| Ą̂ ą̂ | A с циркумфлексом и огонэком | Хан, тагиш | ||
| Ậ ậ | A с циркумфлексом и точкой снизу | Вьетнамский | ||
| Â̤ â̤ | A с циркумфлексом и умлаутом снизу | Восточноминьский, пусянь | ||
| Â̱ â̱ | A с циркумфлексом и макроном снизу | Кайова | ||
| A̭ a̭ | A с циркумфлексом снизу | Язык джутъхоанси | ||
| Ǎ ǎ | A с гачеком | Бакака, лингала, пиньинь, романизация ISO 9 (кириллическая буква Ѫ) | ||
| Ǎ̧ ǎ̧ | A с гачеком и седилью | Мундани | ||
| Ą̌ ą̌ | A с гачеком и огонэком | Хан, тагиш | ||
| Ǎ̱ ǎ̱ | A с гачеком и макроном снизу | Хиам | ||
| Ắ ắ | A с краткой и акутом | Вьетнамский | ||
| Ằ ằ | A с краткой и грависом | Вьетнамский | ||
| Ẵ ẵ | A с краткой и тильдой сверху | Вьетнамский | ||
| Ẳ ẳ | A с краткой и крюком сверху | Вьетнамский | ||
| Ặ ặ | A с краткой и точкой снизу | Вьетнамский | ||
| Ă̤ ă̤ | A с краткой и умлаутом снизу | Восточноминьский | ||
| Ȃ ȃ | A с перевёрнутой краткой | Фонология и поэзия хорватского и словенского | ||
| Ȧ ȧ | A с точкой сверху | Шайенский, улитийский | ||
| Ȧ́ ȧ́ | A с точкой сверху и акутом | |||
| Ạ ạ | A с точкой снизу | Вьетнамский, локаа | ||
| Ǡ ǡ | A с точкой сверху и макроном | |||
| Ä ä | A с умлаутом | Немецкий, эстонский, финский, фризские языки, люксембургский, словацкий, туркменский, ваорани, азербайджанский алфавит (1919), романизация ISO 9 (кириллическая буква Ӓ) | ||
| Ä́ ä́ | A с умлаутом и акутом | Тутчоне | ||
| Ä̀ ä̀ | A с умлаутом и грависом | Тутчоне, хан | ||
| Ä̂ ä̂ | A с умлаутом и циркумфлексом | Хан | ||
| Ä̌ ä̌ | A с умлаутом и гачеком | Хан | ||
| Ǟ ǟ | A с умлаутом и макроном | Ливский язык, южный тутчоне | ||
| Ą̈ ą̈ | A с умлаутом и огонэком | Хан, южный тутчоне | ||
| Ą̈̀ ą̈̀ | A с умлаутом, грависом и огонэком | Хан | ||
| Ą̈̂ ą̈̂ | A с умлаутом, циркумфлексом и огонэком | Хан | ||
| Ą̈̌ ą̈̌ | A с умлаутом, гачеком и огонэком | Хан | ||
| Ạ̈ ạ̈ | A с умлаутом и точкой снизу | Романизация ISO 9 (кириллическая буква Ӓ̄) | ||
| Ä̱ ä̱ | A с умлаутом и макроном снизу | Эстонские диалекты шведского языка | ||
| A̤ a̤ | A с умлаутом снизу | Пусянь | ||
| Ā ā | A с макроном | Эвондо, латышский, гавайский, ливский, кукский, маори, маршалльский, астекские языки, огба, самоанский, таитянский, тонганский, йоруба, шугнанский латинский алфавит (1931), романизация ISO 9 (кириллическая буква А̄) | ||
| Ā́ ā́ | A с макроном и акутом | Язык каска | ||
| Ą̄́ ą̄́ | A с макроном, акутом и огонэком | Каска | ||
| Ā̀ ā̀ | A с макроном и грависом | Каска | ||
| Ą̄̀ ą̄̀ | A с макроном, грависом и огонэком | Тагиш | ||
| Ā̂ ā̂ | A с макроном и циркумфлексом | Каска | ||
| Ą̄̂ ą̄̂ | A с макроном, циркумфлексом и огонэком | Каска | ||
| Ā̌ ā̌ | A с макроном и гачеком | Каска | ||
| Ą̄̌ ą̄̌ | A с макроном, гачеком и огонэком | Каска | ||
| Ā̆ ā̆ | A с макроном и краткой | Романизация хеттского | ||
| Ā̊ ā̊ | A с макроном и кружком сверху | Романизация авестийского | ||
| Ą̄ ą̄ | A с макроном и огонэком | Каска, тагиш, тутчоне | ||
| Ạ̄ ạ̄ | A с макроном и точкой снизу | Романизация иврита, романизация ALA-LC | ||
| Ā̤ ā̤ | A с макроном и умлаутом снизу | Восточноминьский, пусянь | ||
| Ā̱ ā̱ | A с макроном и макроном снизу | Кайова | ||
| Ā̱́ ā̱́ | A с макроном, акутом и макроном снизу | Кайова | ||
| Ā̱̀ ā̱̀ | A с макроном, грависом и макроном снизу | Кайова | ||
| Ā̱̂ ā̱̂ | A с макроном, циркумфлексом и макроном снизу | Кайова | ||
| Ā̰ ā̰ | A с макроном и тильдой снизу | Мбелиме, натени | ||
| A̱ a̱ | A с макроном снизу | Брибри, коасати, квакиутль, масатеки, нуэр, прибрежный цимшианский, эстонские диалекты шведского | ||
| Ã ã | A с тильдой сверху | Португальский язык | ||
| Ã́ ã́ | A с тильдой сверху и акутом | Язык брибри, тее, тукано, юрути, гокана | ||
| Ã̀ ã̀ | A с тильдой сверху и грависом | Брибри, гокана, тее | ||
| Ã̂ ã̂ | A с тильдой сверху и циркумфлексом | Нгбака | ||
| Ã̌ ã̌ | A с тильдой сверху и гачеком | Нгбака | ||
| Ã̍ ã̍ | A с тильдой сверху и вертикальной чертой | Нгбака | ||
| Ą̃ ą̃ | A с тильдой сверху и огонэком | Ранее литовский | ||
| Ạ̃ ạ̃ | A с тильдой сверху и точкой снизу | Романизация ISO 9 | ||
| A̰ a̰ | A с тильдой снизу | Нгамбай, зарма, мбелиме, натени, къхонг | ||
| Å å | A с кружком сверху | Баварский диалект, чаморро, датский, финский, истрорумынский, норвежский, шведский, валлонский, романизация ISO 9 (кириллическая буква А̊) | ||
| Ǻ ǻ | A с кружком сверху и акутом | Датский, норвежский | ||
| Å̱ å̱ | A с кружком сверху и макроном снизу | Эстонские диалекты шведского языка | ||
| Ą̊ ą̊ | A с кружком сверху и огонэком | Эльвдальский диалект | ||
| Ḁ ḁ | A с кружком снизу | Транслитерация пушту | ||
| ẚ | A с правой половиной кружка сверху | |||
| A̐ a̐ | A с чандрабинду | Романизация ALA-LC | ||
| A̓ a̓ | A с запятой сверху | Хейлцук-увикяла | ||
| A̍ a̍ | A с вертикальной линией | Пэвэдзи, Тайваньская система романизации, южноминьский язык, монегаскский диалект | ||
| A̤̍ a̤̍ | A с вертикальной линией и умлаутом снизу | Пусянь | ||
| A̎ a̎ | A с двойной вертикальной линией | Пэвэдзи, Тайваньская система романизации | ||
| A᷆ a᷆ | A с макрон-грависом | Баса | ||
| A᷇ a᷇ | A с акут-макроном | Баса | ||
  |
A с псили | Транслитерация угаритского письма[13] | ||
| Aͤ aͤ | A с e сверху | Альтернатива букве Ä в средневерхненемецком | ||
| Ả ả | A с крюком сверху | Вьетнамский | ||
| ᶏ | A с ретрофлексным крюком | Устаревший символ МФА | ||
| Ⱥ ⱥ | A с диагональным штрихом | Язык саанич | ||
| A̧ a̧ | A с седилью | Дии, мундани, пана, баса (можно использовать диграф aŋ), Единый северный алфавит | ||
| Ą ą | A с огонэком | Польский, кашубский, литовский, навахо, западный апаче, чипевиан, крикский, эльвдальский диалект, гвичин, хан, иньяпари, каска, мескалеро-чирикауанский апаче, мескалеро, тутчоне, тагиш, тлингитский, виннебаго | ||
| A̲ a̲ | A с чертой снизу | Тарок, романизация ALA-LC | ||
| a̟ | A с плюсом снизу | Один из символов для неогублённого гласного переднего ряда нижнего подъёма | ||
| Ɑ́ ɑ́ | Альфа с акутом | Тигон | ||
| Ɑ̀ ɑ̀ | Альфа с грависом | Тигон | ||
| Ɑ̂ ɑ̂ | Альфа с циркумфлексом | Тигон | ||
| Ɑ̌ ɑ̌ | Альфа с гачеком | Медумба | ||
| ɑ̯ | Альфа с перевёрнутой краткой снизу | Звонкий фарингальный аппроксимант | ||
| ᶐ | Альфа с ретрофлексным крюком | Устаревший символ МФА | ||
| B́ b́ | B с акутом | Нтчам, ранее лужицкие языкаи | ||
| B̀ b̀ | B с грависом | Нтчам | ||
| Ḃ ḃ | B с точкой сверху | Ранее использовалось в ирландском языке, ISO 259 | ||
| Ḅ ḅ | B с точкой снизу | Язык икверре, калабари | ||
| B̈ b̈ | B с умлаутом | Романизация манихейского (буква 𐫂)[14] | ||
| B̤ b̤ | B с умлаутом снизу | Романизация ALA-LC | ||
| Ḇ ḇ | B с макроном снизу | Транскрипция библейских текстов с иврита | ||
| B̃ b̃ | B с тильдой сверху | Язык янеша | ||
| ᵬ | B с тильдой посередине | |||
| B̓ b̓ | B с запятой сверху | Нитинат, томпсон | ||
| b͆ | B с мостиком сверху | Один из символов для звонкого губно-зубного взрывного | ||
| b̪ | B с мостиком снизу | Звонкий губно-зубной взрывной | ||
| ɓ̥ | B с крюком и кружком снизу | Глухой билабиальный имплозив | ||
| Ƃ ƃ | B с палкой вверху | Чжуанг (до 1986), лаху | ||
| Ƀ ƀ | B со штрихом | Языки джарай, кату | ||
| Ꞗ ꞗ | B с расцветом | Вьетнамский[9] | ||
| Ɓ ɓ | B с крюком | Звонкий губно-губной имплозивный согласный, язык баланта, фула, хауса, кпелле, маори, буши, багирми, африканский эталонный алфавит[3] | ||
| ᶀ | B с палатальным крюком | Устаревший символ МФА | ||
| Ć ć | C с акутом | Польский, сербский, черногорский, хорватский, боснийский, лужицкие языки, турецкий кабардинский латинский алфавит, романизация ISO 9 (кириллическая буква Ћ) | ||
| Ḉ ḉ | C с акутом и седилью | Романизация KNAB (адыгейский) | ||
| C̋ c̋ | C с двойным акутом | |||
| C̀ c̀ | C с грависом | Романизация ISO 9 (кириллическая буква Ч̀) | ||
| Ĉ ĉ | C с циркумфлексом | Эсперанто, романизация ISO 9 (кириллическая буква Ҹ) | ||
| Č č | C с гачеком | Чешский, словацкий, хорватский, словенский, литовский, латышский, эстонский, боснийский, кабильский, ваханский, берберские и саамские языки, романизация ISO 9 (кириллическая буква Ч), транслитерация египетских текстов | ||
| Č̈ č̈ | C с гачеком и умлаутом | Романизация удмуртского | ||
| Č̓ č̓ | C с гачеком и запятой сверху | Комокс | ||
| Ç̌ ç̌ | C с гачеком и седилью | Лазский, романизация KNAB | ||
| Č̣ č̣ | C с гачеком и точкой снизу | Ваханский язык, транслитерация египетских текстов | ||
| C̆ c̆ | C с краткой | Романизация ISO 9 (кириллическая буква Ҽ) | ||
| C̨̆ c̨̆ | C с краткой и огонэком | Романизация ISO 9 (кириллическая буква Ҿ) | ||
| C̓ c̓ | C с запятой сверху | Нитинат, хайсла, хельцук, томпсон, нутка | ||
| C̦ c̦ | C с запятой снизу | Романизация ISO 9 (альтернатива Ç, кириллическая буква Ҷ) | ||
| Ċ ċ | C с точкой сверху | Романизация ALA-LC, мальтийский, ранее ирландский и чеченский | ||
| Ç̇ ç̇ | C с точкой сверху и седилью | Чеченский латиниский алфавит (1992), романизация KNAB | ||
| C̣ c̣ | C с точкой снизу | Романизация ISO 9 (кириллическая буква Ӌ) | ||
| C̈ c̈ | C с умлаутом | Романизация ISO 9 (кириллическая буква Ӵ) | ||
| C̄ c̄ | C с макроном | Системы романизации ALA-LC (лакский и лезгинский) и ISO 9 (кириллическая буква Ҵ) | ||
| C̱ c̱ | C с макроном снизу | Атикамек, африканский эталонный алфавит[3] | ||
| C̃ c̃ | C с тильдой сверху | Янеша | ||
  |
C с тильдой посередине | Латинский алфавит коми (1931), курдский латинский алфавит (1931), аварский латинский алфавит (1928) | ||
| Ƈ ƈ | C с крюком | Один из символов для глухого палатального имплозива, серер | ||
| ꞔ | C с палатальным крюком | Литовская диалектология[15] | ||
| Ȼ ȼ | C с диагональным штрихом | Кутенай, саанич | ||
| Ꞓ ꞓ | C с перекладиной | Ранее нанайский, саамский латинский алфавит (1934), шугнанский латинский алфавит (1931) | ||
  |
C с нижним выносным элементом | Ранее абхазский, адыгейский, кабардинский, коми и удинский | ||
| ɕ | C с завитком | Глухой альвеоло-палатальный фрикатив, смешанный алфавит (до 1986 года, китайские языки) | ||
| Ç ç | C с седилью | Глухой палатальный спирант, албанский, азербайджанский, каталанский, французский, фриульский, курдские языки, окситанский, португальский, татарский, турецкий, туркменский, романизация ISO 9 (альтернатива C̦, кириллическая буква Ҷ), абхазский латинский алфавит (1928—1938), саамский алфавит (1934), адыгейский латинский алфавит (1918[7], 1927), Единый северный алфавит, абазинский латинский алфавит (1930), латинский алфавит коми (1931), шугнанский латинский алфавит (1931), кабардинский латинский алфавит (1924, 1925), сирийский кабардинский латинский алфавит (1926), турецкий кабардинский латинский алфавит, цахурский латинский алфавит (1923), аварский латинский алфавит (1932), курдский латинский алфавит (1931), татский латинский алфавит (1929), азербайджанский алфавит (1919, 1922, 1938) | ||
| c̟ | C с плюсом снизу | Глухой альвеоло-палатальный взрывной согласный | ||
| ʗ̬ | Вытянутая C с гачеком снизу | Один из символов для звонкого постальвеолярного щёлкающего согласного | ||
| ʗ̃ | Вытянутая C с тильдой сверху | Один из символов для носового постальвеолярного щёлкающего согласного | ||
| Ꜿ ꜿ | Зеркальная C с точкой посередине | В Средневековье сокращение для con-, com (латынь), -us и -os (португальский)[5] | ||
 |
Опущенная перевёрнутая C с верхним выносным элементом | Адыгейский латинский алфавит (1927) | ||
| D́ d́ | D с акутом | Романизация ALA-LC (коми, якутский и горно-алтайские языки) | ||
| D̂ d̂ | D с циркумфлексом | Один из символов для звонкого альвеоло-палатального взрывного согласного, романизация ISO 9 (кириллическая буква Џ) | ||
| Ḓ ḓ | D с циркумфлексом снизу | Венда | ||
| Ď ď | D с гачеком | Чешский, полабский, словацкий | ||
| Ḋ ḋ | D с точкой сверху | Ранее ирландский, романизация ISO 259 (иврит) | ||
| Ḍ ḍ | D с точкой снизу | Берберские языки, калабари, эстонские диалекты шведского языка, ваханский, стандартный алфавит Лепсиуса | ||
| D̤ d̤ | D с умлаутом снизу | Романизация ALA-LC (синдхи и девангари) | ||
| Ḏ ḏ | D с макроном снизу | Стандартный алфавит Лепсиуса, африканский эталонный алфавит[3], транскрипция семитского языка и библейских текстов на иврите, транслитерация египетских текстов | ||
| ᵭ | D с тильдой посередине | |||
| D̓ d̓ | D с запятой сверху | Нитинат | ||
| D̦ d̦ | D с запятой снизу | Ливский, саамский алфавит (1934), нивхский латинский алфавит (1932) | ||
| d̪ | D с мостиком снизу | Звонкий зубной взрывной | ||
| Ɗ ɗ | D с крюком | Звонкий альвеолярный имплозивный согласный, африканский эталонный алфавит[3] | ||
| ɗ̥ | D с крюком и кружком снизу | Глухой альвеолярный имплозив | ||
 ᶑ |
D с крюком и хвостиком | Звонкий ретрофлексный имплозив | ||
| ᶁ | D с палатальным крюком | Устаревший символ МФА | ||
| Ƌ ƌ | D с палкой сверху | Чжуанг, лаху | ||
| Đ đ | D со штрихом | Хорватский, вьетнамский, саамский, боснийскийа, татский латинский алфавит (1929), романизация ISO 9 (кириллическая буква Ђ) | ||
| Ɖ ɖ | Африканская буква D/D с хвостиком | Звонкий ретрофлексный плозивный согласный, африканский эталонный алфавит[3], аджда, баса, фон | ||
| ȡ | D с завитком | Один из символов для звонкого альвеоло-палатального взрывного согласного | ||
  |
D с нижним выносным элементом | Адыгейский латинский алфавит (1927), латинский алфавит коми (1931) | ||
| Ḑ ḑ | D с седилью | Ливский | ||
| D̲ d̲ | D с чертой снизу | Орфография габонских языков | ||
| ð̞ | Эт с кнопкой снизу | Зубной аппроксимант | ||
| ẟ̱ | Дельта/Рукописная D с макроном снизу | Стандартный алфавит Лепсиуса | ||
| É é | E с акутом | Каталанский, датский, испанский, французский, венгерский, ирландский, исландский, итальянский, кашубский, окситанский, уйгурский, португальский, словацкий, чешский, вьетнамский, турецкий кабардинский латинский алфавит | ||
| Ẹ́ ẹ́ | E с акутом и точкой снизу | Гокана, йоруба | ||
| É̈ é̈ | E с акутом и умлаутом | Романизация кильдинского саамского языка | ||
| Ȩ́ ȩ́ | E с акутом и седилью | Дии, пана, каранг | ||
| Ę́ ę́ | E с акутом и огонэком | Чипевиан, иньяпари, навахо, омаха-понка, тускарора, ранее литовский | ||
| É̤ é̤ | E с акутом и умлаутом снизу | Восточноминьский, пусянь | ||
| É̱ é̱ | E с акутом и макроном снизу | Кайова | ||
| E̋ e̋ | E с двойным акутом | Тайваньская система романизации | ||
| È è | E с грависом | Каталанский, французский, окситанский, луба, вьетнамский, кабардинский латинский алфавит (1924), романизация ISO 9 (кириллическая буква Э) | ||
| Ẹ̀ ẹ̀ | E с грависом и точкой снизу | Гокана, йоруба | ||
| Ȩ̀ ȩ̀ | E с грависом и седилью | Дии, мундани | ||
| Ę̀ ę̀ | E с грависом и огонэком | Хан, тагиш | ||
| È̤ è̤ | E с грависом и умлаутом снизу | Восточноминьский | ||
| È̱ è̱ | E с грависом и макроном снизу | Кайова | ||
| Ȅ ȅ | E с двойным грависом | Фонология и поэзия хорватского и словенского | ||
| Ê ê | E с циркумфлексом | Французский, вьетнамский, валлийский, курдский алфавит курманджи, португальский, романизация ISO 9 (кириллическая буква Є) | ||
| Ế ế | E с циркумфлексом и акутом | Вьетнамский | ||
| Ề ề | E с циркумфлексом и грависом | Вьетнамский | ||
| Ê̌ ê̌ | E с циркумфлексом и гачеком | Документы на китайском и на пиньине | ||
| Ê̆ ê̆ | E с циркумфлексом и краткой | Джарай | ||
| Ệ ệ | E с циркумфлексом и точкой снизу | Вьетнамский | ||
| Ê̤ ê̤ | E с циркумфлексом и умлаутом снизу | Восточноминьский, пусянь | ||
| Ê̄ ê̄ | E с циркумфлексом и макроном | Документы на китайском и на пиньине | ||
| Ễ ễ | E с циркумфлексом и тильдой сверху | Вьетнамский | ||
| Ể ể | E с циркумфлексом и крюком сверху | Вьетнамский | ||
| Ȩ̂ ȩ̂ | E с циркумфлексом и седилью | Мундани, пана | ||
| Ę̂ ę̂ | E с циркумфлексом и огонэком | Хан, тагиш | ||
| Ê̱ ê̱ | E с циркумфлексом и макроном снизу | Кайова | ||
| Ḙ ḙ | E с циркумфлексом снизу | Открытое E в некоторых фонетических системах | ||
| Ě ě | E с гачеком | Нижнелужицкий, чешский, лингала, романизация ISO 9 (кириллическая буква Ѣ) | ||
| Ȩ̌ ȩ̌ | E с гачеком и седилью | Мундани | ||
| Ę̌ ę̌ | E с гачеком и огонэком | Хан, тагиш | ||
| Ě̱ ě̱ | E с гачеком и макроном снизу | Хиам, нинзо | ||
| Ĕ ĕ | E с краткой | Ранее румынский, романизация ISO 9 (кириллическая буква Ӗ) | ||
| Ĕ̤ ĕ̤ | E с краткой и умлаутом снизу | Восточноминьский | ||
| Ḝ ḝ | E с краткой и седилью | Транскрипция ISO 259 для иврита | ||
| Ȇ ȇ | E с перевёрнутой краткой | Фонология и поэзия хорватского и словенского | ||
| Ė ė | E с точкой сверху | Литовский, шайенский, жемайтское наречие | ||
| Ė́ ė́ | E с точкой сверху и акутом | Ранее литовский | ||
| Ė̄ ė̄ | E с точкой сверху и макроном | Жемайтское наречие | ||
| Ė̃ ė̃ | E с точкой сверху и тильдой сверху | Ранее литовский | ||
| Ẹ ẹ | E с точкой снизу | Вьетнамский, гокана, йоруба, стандартный алфавит Лепсиуса | ||
| Ë ë | E с умлаутом | Один из символов для неогублённого гласного среднего ряда средне-верхнего подъёма, албанский, кашубский, ладинский, уйгурский, рипуарский, сенека, тайваньский, туройо, французский, нидерландский, африкаанс, люксембургский, ваорани, азербайджанский алфавит (1919), романизация ISO 9 (кириллическая буква Ё) | ||
| Ë́ ë́ | E с умлаутом и акутом | Брибри, кашибо, номацигенга | ||
| Ë̀ ë̀ | E с умлаутом и грависом | Брибри, хан | ||
| Ę̈̀ ę̈̀ | E с умлаутом, грависом и огонэком | Хан | ||
| Ë̂ ë̂ | E с умлаутом и циркумфлексом | Хан | ||
| Ę̈̂ ę̈̂ | E с умлаутом, циркумфлексом и огонэком | Хан | ||
| Ë̌ ë̌ | E с умлаутом и гачеком | Хан | ||
| Ę̈̌ ę̈̌ | E с умлаутом, гачеком и огонэком | Хан | ||
| Ë̃ ë̃ | E с умлаутом и тильдой сверху | Секоя | ||
| Ę̈ ę̈ | E с умлаутом и огонэком | Хан | ||
| Ë̱ ë̱ | E с умлаутом и макроном снизу | Сенека, сиона | ||
| E̤ e̤ | E с умлаутом снизу | Пусянь | ||
| Ē ē | E с макроном | крикский, эвондо, латышский, ливский, кукский, маори, мвотлап, огба, самоанский, таитянский, тонганский, астекские языки | ||
| Ḗ ḗ | E с макроном и акутом | Каска, южный тутчоне, вахиара | ||
| Ę̄́ ę̄́ | E с макроном, акутом и огонэком | Каска | ||
| Ḗ̱ ḗ̱ | E с макроном, акутом и макроном снизу | Кайова | ||
| Ḕ ḕ | E с макроном и грависом | Тагиш, романизации для санскрита | ||
| Ę̄̀ ę̄̀ | E с макроном, грависом и огонэком | Тагиш | ||
| Ḕ̱ ḕ̱ | E с макроном, грависом и макроном снизу | Кайова | ||
| Ē̂ ē̂ | E с макроном и циркумфлексом | Каска | ||
| Ę̄̂ ę̄̂ | E с макроном, циркумфлексом и огонэком | Каска | ||
| Ē̱̂ ē̱̂ | E с макроном, циркумфлексом и макроном снизу | Кайова | ||
| Ē̌ ē̌ | E с макроном и гачеком | Каска | ||
| Ę̄̌ ę̄̌ | E с макроном, гачеком и огонэком | Каска | ||
| Ę̄ ę̄ | E с макроном и огонэком | Каска, тагиш, тутчоне | ||
| Ẹ̄ ẹ̄ | E с макроном и точкой снизу | Огба, йоруба | ||
| Ē̤ ē̤ | E с макроном и умлаутом снизу | Восточноминьский, пусянь | ||
| Ē̱ ē̱ | E с макроном снизу и макроном | Кайова | ||
| E̱ e̱ | E с макроном снизу | Амаракаэри, брибри, масатеки, нуэр, эстонские диалекты шведского языка, стандартный алфавит Лепсиуса | ||
| Ẽ ẽ | E с тильдой сверху | Вьетнамский, южный мбунду, гуарани, апалаи | ||
| Ẽ́ ẽ́ | E с тильдой сверху и акутом | Брибри, эве, тее, гокана, тукано, вахира | ||
| Ẽ̀ ẽ̀ | E с тильдой сверху и грависом | Брибри, тее | ||
| Ẽ̂ ẽ̂ | E с тильдой сверху и циркумфлексом | Эве | ||
| Ẽ̌ ẽ̌ | E с тильдой сверху и гачеком | Эве | ||
| Ẽ̍ ẽ̍ | E с тильдой сверху и вертикальной линией | Эве | ||
| Ę̃ ę̃ | E с тильдой сверху и огонэком | Ранне литовский | ||
| Ḛ ḛ | E с тильдой снизу | Нгамбайский, къхонг | ||
| E̊ e̊ | E с кружком сверху | Шайенский | ||
| E̍ e̍ | E с вертикальной линией | Тайваньская система романизации, южноминьский язык, монегаскский диалект, пэвэдзи | ||
| E̤̍ e̤̍ | E с вертикальной линией и умлаутом снизу | Пусянь | ||
| E᷆ e᷆ | E с макрон-грависом | Баса | ||
| E᷇ e᷇ | E с акут-макроном | Баса | ||
| Ẻ ẻ | E с крюком сверху | Вьетнамский | ||
| ᶒ | E с ретрофлексным крюком | Устаревший символ МФА | ||
| E̛ e̛ | E с рогом | Некоторые способы написания во французском в эпоху Возрождения | ||
| Ɇ ɇ | E с диагональным штрихом | Юго-восточный тепехуан | ||
| ꬴ | E с расцветом | Немецкая диалектология[4] | ||
| ⱸ | E с выемкой | Уральский фонетический алфавит | ||
| Ȩ ȩ | E с седилью | Дии, каранг, мундани, пана, баса (можно использовать диграф eŋ), Единый северный алфавит | ||
| Ę ę | E с огонэком | Польский, кашубский, литовский, западно-апачский, чипевиан, мескалеро-чирикауанский апаче, крикский, эльвдальский диалект, гвичин, хан, иньяпари, каска, мескалеро, навахо, польский, тагиш, тлингитский, виннебаго, тутчоне | ||
| E̲ e̲ | E с чертой снизу | Орфография габонских языков | ||
| ɘ̝ | Зеркальная E с перевёрнутой кнопкой снизу | Один из символов для ненапряжённого неогублённого гласного среднего ряда верхнего подъёма | ||
| Ǝ́ ǝ́ | Перевёрнутая E с акутом | Канури, ангас | ||
| Ǝ̀ ǝ̀ | Перевёрнутая E с грависом | Ангас | ||
| Ǝ̂ ǝ̂ | Перевёрнутая E с циркумфлексом | Квазио | ||
| Ǝ̌ ǝ̌ | Перевёрнутая E с гачеком | Квазио | ||
| Ǝ̄ ǝ̄ | Перевёрнутая E с макроном | Квазио | ||
| Ǝ̃ ǝ̃ | Перевёрнутая E с тильда сверху | Чоурама | ||
| Ə́ ə́ | Шва с акутом | Языки Камеруна, курдский латинский алфавит (1931) | ||
| Ə̧́ ə̧́ | Шва с акутом и седилью | Дии | ||
| Ə̣́ ə̣́ | Шва с акутом и точкой снизу | Томпсон | ||
| Ə̀ ə̀ | Шва с грависом | Языки Камеруна, пиньин | ||
| Ə̧̀ ə̧̀ | Шва с грависом и седилью | Дии | ||
| Ə̣̀ ə̣̀ | Шва с грависом и точкой снизу | Томпсон | ||
| Ə̂ ə̂ | Шва с циркумфлексом | Языки Камеруна, бакака, дии, мундани, пиньин | ||
| Ə̌ ə̌ | Шва с гачеком | Языки Камеруна, пиньин | ||
| Ə̣ ə̣ | Шва с точкой снизу | Томпсон | ||
| Ə̄ ə̄ | Шва с макроном | Эвенкийский язык, пиньин, языки Камеруна | ||
| Ə̃ ə̃ | Шва с тильдой сверху | Хупде | ||
| ɚ | Шва с крюком | Эризованный шва | ||
| ᶕ | Шва с ретрофлексным крюком | Устаревший символ МФА | ||
| Ə̧ ə̧ | Шва с седилью | Дии | ||
| Ɛ́ ɛ́ | Открытая E (эпсилон) с акутом | Бака (пигмейский язык), бакака, дии, како, лингала, пана | ||
| Ɛ̧́ ɛ̧́ | Открытая E (эпсилон) с акутом и седилью | Пана | ||
| Ɛ̨́ ɛ̨́ | Открытая E (эпсилон) с акутом и огонэком | Чипевиан | ||
| Ɛ̰́ ɛ̰́ | Открытая E (эпсилон) с акутом и тильдой снизу | Мбелиме, натени | ||
| Ɛ̀ ɛ̀ | Открытая E (эпсилон) с грависом | Бака (пигмейский язык), бакоко, дии, како, бана, лимбум | ||
| Ɛ̰̀ ɛ̰̀ | Открытая E (эпсилон) с грависом и тильдой снизу | Натени | ||
| Ɛ̂ ɛ̂ | Открытая E (эпсилон) с циркумфлексом | Како, лингала, лимбум | ||
| Ɛ̧̂ ɛ̧̂ | Открытая E (эпсилон) с циркумфлексом и седилью | Пана | ||
| Ɛ̌ ɛ̌ | Открытая E (эпсилон) с гачеком | Лингала, лимбум | ||
| Ɛ̈ ɛ̈ | Открытая E (эпсилон) с умлаутом | Один из символов для неогублённого гласного среднего ряда средне-нижнего подъёма, динка, нуэр | ||
| Ɛ̱̈ ɛ̱̈ | Открытая E (эпсилон) с умлаутом и макроном снизу | Нуэр | ||
| Ɛ̄ ɛ̄ | Открытая E (эпсилон) с макроном | Пиньин | ||
| Ɛ̰̄ ɛ̰̄ | Открытая E (эпсилон) с макроном и тильдой снизу | Натени | ||
| Ɛ̱ ɛ̱ | Открытая E (эпсилон) с макроном снизу | Нуэр | ||
| Ɛ̃ ɛ̃ | Открытая E (эпсилон) с тильдой сверху | Бариба, боко, чоурама | ||
| Ɛ̃́ ɛ̃́ | Открытая E (эпсилон) с тильдой сверху и акутом | Дитаммари, нгбака | ||
| Ɛ̃̀ ɛ̃̀ | Открытая E (эпсилон) с тильдой сверху и грависом | Нгбака | ||
| Ɛ̃̂ ɛ̃̂ | Открытая E (эпсилон) с тильдой сверху и циркумфлексом | Нгбака | ||
| Ɛ̃̌ ɛ̃̌ | Открытая E (эпсилон) с тильдой сверху и гачеком | Нгбака | ||
| Ɛ̃̍ ɛ̃̍ | Открытая E (эпсилон) с тильдой сверху и вертикальной линией | Нгбака | ||
| Ɛ̰ ɛ̰ | Открытая E (эпсилон) с тильдой снизу | Мбелиме, натени | ||
| Ɛ̍ ɛ̍ | Открытая E (эпсилон) с вертикальной линией | Нгбака | ||
| Ɛ᷆ ɛ᷆ | Открытая E (эпсилон) с макрон-грависом | Баса | ||
| Ɛ᷇ ɛ᷇ | Открытая E (эпсилон) с акут-макроном | Баса | ||
| ᶓ | Открытая E (эпсилон) с ретрофлексным крюком | Устаревший символ МФА | ||
| Ɛ̧ ɛ̧ | Открытая E (эпсилон) с седилью | Како, пана, баса (можно использовать диграф ɛŋ) | ||
| Ɛ̨ ɛ̨ | Открытая E (эпсилон) с огонэком | Чипевиан, сьерра отоми | ||
| ɝ | Зеркальная открытая E (зеркальная эпсилон) с крюком | Эризовааный неогублённый гласный среднего ряда средне-нижнего подъёма | ||
| ᶔ | Зеркальная открытая E (зеркальная эпсилон) с ретрофлексным крюком | Устаревший символ МФА | ||
| ɜ̞ | Зеркальная открытая E (зеркальная эпсилон) с кнопкой снизу | Один из символов для ненапряжённого гласного среднего ряда нижнего подъёма | ||
| F́ f́ | F с акутом | Выруский диалект | ||
| F̀ f̀ | F с грависом | Романизация ISO 9 (кириллическая буква Ѳ) | ||
| Ḟ ḟ | F с точкой сверху | Системы романизации ALA-LC, ГЭООНГН и ISO/R 9:1968, турецкий кабардинский латинский алфавит | ||
| F̣ f̣ | F с точкой снизу | Романизация грузинского | ||
| F̄ f̄ | F с макроном | Романизация ISO 11940 (тайский) | ||
| ᵮ | F с тильдой посередине | |||
| Ƒ ƒ | F с крюком | Эве, африканский эталонный алфавит (с заглавным вариантом  )[3]
| ||
|
Африканская заглавная Ƒ | Эве, африканский эталонный алфавит[3] | ||
| ᶂ | F с палатальным крюком | Устаревший символ МФА | ||
| Ꞙ ꞙ | F с горизонтальным штрихом | Эве | ||
| F̧ f̧ | F с седилью | Романизации ALA-LC (абхазский) и KNAB | ||
| Ǵ ǵ | G с акутом | Романизации ISO 9 (кириллическая буква Ѓ), ALA-LC и ГЭООНГН, стандартный алфавит Лепсиуса, турецкий кабардинский латинский алфавит | ||
| G̀ g̀ | G с грависом | Романизация ISO 9 (кириллическая буква Ґ) | ||
| Ĝ ĝ | G с циркумфлексом | Эсперанто, алеутский, адыгейский латинский алфавит (1918)[7] | ||
| Ǧ ǧ | G с гачеком | Саамские языки, берберский, кабильский | ||
| Ǧ̈ ǧ̈ | G с гачеком и умлаутом | Романизация манихейского (буква 𐫂)[14] | ||
| Ğ ğ | G с краткой | Азербайджанский, татарский, крымско-татарский, турецкий, сирийский кабардинский латинский алфавит (1926), турецкий кабардинский латинский алфавит, романизации ISO 9 (кириллическая буква Ҕ) и BGN/PCGN | ||
| Ġ ġ | G с точкой сверху | Мальтийский, аляскинско-инуитские языки, романизации ISO 9 (кириллическая буква Ғ), ALA-LC и BGN/PCGN | ||
| G̣ g̣ | G с точкой снизу | Эякский, романизация ГЭООНГН | ||
| G̈ g̈ | G с умлаутом | Романизация ALA-LC (синдхи, навдм) | ||
| G̤ g̤ | G с умлаутом снизу | Романизация мандейского | ||
| Ḡ ḡ | G с макроном | Кокота | ||
| G̱ g̱ | G с макроном снизу | Хайда, квакиутль, нисгаа | ||
| G̃ g̃ | G с тильдой сверху | Тагальский (до 1936), гуарани, мундуруку | ||
| G̓ g̓ | G с запятой сверху | Лиллуэт | ||
| G̦ g̦ | G с запятой снизу | Латгальский язык 1928 года | ||
| Ɠ ɠ | G с крюком | Звонкий велярный имплозив, фула, кпелле, африканский эталонный алфавит | ||
| ɠ̊ | G с крюком сверху и кружком сверху | Глухой велярный имплозив | ||
| ᶃ | G с палатальным крюком | Устаревший символ МФА | ||
| Ǥ ǥ | G со штрихом | Колтта-саамский, квакиутль, адыгейский латинский алфавит (1927) | ||
| Ꞡ ꞡ | G с наклонным штрихом | Латышский (до 1921) | ||
 |
G с половинным штрихом | Романская диалектология[8] | ||
| ꬶ | G с перекрещивающим хвостиком | Немецкая диалектология[4] | ||
| Ģ ģ | G с седилью | Латышский, саамский алфавит (1934) | ||
| ɢ̆ | Капительная G с краткой | Увулярный одноударный согласный | ||
| ʛ | Капительная G с крюком | Звонкий увулярный имплозив | ||
| ʛ̥ | Капительная G с крюком и кружком снизу | Глухой увулярный имплозив | ||
  |
Рукописная G с крюком | Абхазский латинский алфавит (1928—1938) | ||
 |
Рукописная G с верхним выносным элементом | Абхазский латинский алфавит (1928—1938) | ||
| Ɣ́ ɣ́ | Гамма с акутом | Стандартный алфавит Лепсиуса | ||
| Ɣ̌ ɣ̌ | Гамма с гачеком | Ваханнский | ||
| Ɣ̓ ɣ̓ | Гамма с запятой сверху | Томпсон | ||
| ɣ̞ | Гамма с кнопкой снизу | Один из символов для велярного аппроксиманта | ||
  |
Латинская гэ с крюком посередине | Кабардинский латинский алфавит (1924) | ||
 |
Капительная латинская гэ с гачеком | Адыгейский латинский алфавит (1927) | ||
 |
Зеркальная латинская гэ с крюком вправо снизу | Адыгейский латинский алфавит (1927) | ||
  |
Зеркальная латинская гэ с крюком влево снизу | Абхазский латинский алфавит (1928—1938), адыгейский латинский алфавит (1927), абазинский латинский алфавит (1930) | ||
  |
Зеркальная латинская гэ со штрихом | Кабардинский латинский алфавит (1930), абазинский латинский алфавит (1930), абхазский латинский алфавит (1928—1938), удинский алфавит (1934), неунифицированный лазский алфавит | ||
| H́ h́ | H с акутом | Выруский диалект | ||
| Ĥ ĥ | H с циркумфлексом | Эсперанто | ||
| H̭ h̭ | H с циркумфлексом снизу | Транслитерация египетских текстов | ||
| Ȟ ȟ | H с гачеком | Лакота | ||
| Ḫ ḫ | H с краткой снизу | Романизация арабского, аккадского, хеттского и халаджского, транслитерация египетских текстов | ||
| Ḣ ḣ | H с точкой сверху | Харари, турецкий кабардинский латинский алфавит, романизация ALA-LC | ||
| Ḥ ḥ | H с точкой снизу | Астурийский, хассания, туареги, романизация ISO 9 (кириллическая буква Һ), транслитерация египетских текстов | ||
| Ḧ ḧ | H с умлаутом | Курманджи, романизация ALA-LC | ||
| H̄ h̄ | H с макроном | ISO 11940 | ||
| H̱ ẖ | H с макроном снизу | Африканский эталонный алфавит[3], романизации ГЭООНГН и BGN/PCGN, транслитерация египетских текстов | ||
| H̐ h̐ | H с чандрабинду | Романизация ALA-LC | ||
| H̓ h̓ | H с запятой сверху | Хейлцук-увикяла | ||
| H̔ h̔ | H с зеркальной запятой сверху | Стандартный алфавит Лепсиуса | ||
| H̦ h̦ | H с запятой снизу | Романизация ISO 9 (альтернатива Ḩ, кириллическая буква Ҳ) | ||
| Ɦ ɦ | H с крюком | Звонкий гортанный фрикативный согласный, дагааре, масса, адыгейский латинский алфавит (1927), абазинский латинский алфавит (1930, с заглавной  ), кабардинский латинский алфавит (1924, 1925, с заглавной )
| ||
|
Вторая заглавная Ɦ | Абазинский латинский алфавит (1930), кабардинский латинский алфавит (1924, 1925) | ||
  |
H с крюком слева | Абазинский латинский алфавит (1930), кабардинский латинский алфавит (1930) | ||
| ꞕ | H с палатальным крюком | Литовская диалектология[15] | ||
| Ħ ħ | H со штрихом | Глухой фарингальный фрикатив, мальтийский, неунифицированный лазский алфавит (с заглавным вариантом  ), абхазский латинский алфавит (1928—1938, с заглавной ), аварский латинский алфавит (1928, 1932, с заглавной )), адыгейский латинский алфавит (1927), латинский курдский алфавит (1931, с заглавной  )
| ||
|
Вторая заглавная Ħ | Неунифицированный лазский алфавит, абхазский латинский алфавит (1928—1938), аварский латинский алфавит (1932) | ||
|
Третья заглавная Ħ | Курдский латинский алфавит (1931), татский латинский алфавит (1929) | ||
| Ⱨ ⱨ | H с нижним выносным элементом | Уйгурский, аварский латинский алфавит (1928, 1932), татский латинский алфавит (1929) | ||
| Ḩ ḩ | H с седилью | Транслитерация арабского, романизация ISO 9 (альтернатива H̦, кириллическая буква Ҳ) | ||
| ɥ̊ | Перевёрнутая H с кружком сверху | Глухой лабиопалатальный аппроксимант | ||
| ʮ | Перевёрнутая H с рыболовным крюком | Устаревший символ МФА | ||
| ʯ | Перевёрнутая H с рыболовным крюком и хвостиком | Устаревший символ МФА | ||
  |
Перевёрнутая H со штрихом | Абхазский латинский алфавит (1928—1938), абазинский латинский алфавит (1930) | ||
| ɧ | Хенг с крюком | Глухой палатально-велярный спирант | ||
| Í í i̇́ | I с акутом | Датский, фарерский, венгерский, исландский, лингала, литовский, португальский, словацкий, татарский, чешский, вьетнамский, испанский, романизация ISO 9 (кириллическая буква И́) | ||
| Ɨ́ ɨ́ | I с акутом и горизонтальным штрихом | Бора, кора, дии, иньяпари, мпаде, орехон, пиньинь, гуахиро | ||
| Į́ į́ į̇́ | I с акутом и огонэком | Чипевиан, навахо, омаха-понка, оседжи, квапау, виннебаго, ранее литовский | ||
| Í̧ í̧ | I с акутом и седилью | Дии, пана, каранг | ||
| Ị́ ị́ | I с акутом и точкой снизу | Авокая, игбо | ||
| Í̱ í̱ | I с акутом и макроном снизу | Кайова, транслитерации ГЭООНГН и ELOT 743 | ||
| Ḭ́ ḭ́ | I с акутом и тильдой снизу | Мбелиме, натени | ||
| I̋ i̋ | I с двойным акутом | Пэвэдзи | ||
| Ɨ̋ ɨ̋ | I с двойным акутом и горизонтальным штрихом | Научный алфавит языков Габона | ||
| Ì ì i̇̀ | I с грависом | Гэльский, итальянский, литовский, луба, вьетнамский, романизация ISO 9 (кириллическая буква І) | ||
| Ɨ̀ ɨ̀ | I с грависом и горизонтальным штрихом | Бум, дии, мундани, ком | ||
| Ɨ̧̀ ɨ̧̀ | I с грависом, горизонтальным штрихом и седилью | Мундани | ||
| Į̀ į̀ | I с грависом и огонэком | Хан, навахо, виннебаго | ||
| Ì̧ ì̧ | I с грависом и седилью | Дии | ||
| Ị̀ ị̀ | I с грависом и точкой снизу | Игбо, изи | ||
| Ì̱ ì̱ | I с грависом и макроном снизу | Кайова | ||
| Ḭ̀ ḭ̀ | I с грависом и тильдой снизу | Мбелиме, натени | ||
| Ȉ ȉ | I с двойным грависом | Фонология и поэзия хорватского и словенского | ||
| Ɨ̏ ɨ̏ | I с двойным грависом и горизонтальным штрихом | Научный алфавит языков Габона | ||
| Î î | I с циркумфлексом | Фриули, курдские языки, румынский, африкаанс, французский, валлийский, итальянский, турецкий, валлонский, романизация ISO 9 (кириллическая буква Ӥ) | ||
| Î́ î́ | I с циркумфлексом и акутом | Транскрипции санскрита | ||
| Ɨ̂ ɨ̂ | I с циркумфлексом и горизонтальным штрихом | Бум, ком, пиньинь | ||
| Ɨ̧̂ ɨ̧̂ | I с циркумфлексом, горизонтальным штрихом и седилью | Мундани | ||
| Į̂ į̂ | I с циркумфлексом и огонэком | Хан, тагиш | ||
| Î̧ î̧ | I с циркумфлексом и седилью | Пана | ||
| Ị̂ ị̂ | I с циркумфлексом и точкой снизу | Авокая | ||
| Î̱ î̱ | I с циркумфлексом и макроном снизу | Кайова | ||
| I̭ i̭ | I с циркумфлексом снизу | Транслитерации клинописи | ||
| Ǐ ǐ | I с гачеком | Лингала, романизация ISO 9 (кириллическая буква І̄) | ||
| Ɨ̌ ɨ̌ | I с гачеком и горизонтальным штрихом | Пиньинь | ||
| Ɨ̧̌ ɨ̧̌ | I с гачеком, горизонтальным штрихом и седилью | Мундани | ||
| Į̌ į̌ | I с гачеком и огонэком | Хан, тагиш | ||
| Ǐ̱ ǐ̱ | I с гачеком и макроном снизу | Хиам | ||
| Ĭ ĭ | I с краткой | Романизации ALA-LC и BGN/PCGN | ||
| Ȋ ȋ | I с перевёрнутой краткой | Фонология и поэзия хорватского и словенского | ||
| I̯ i̯ | I с перевёрнутой краткой снизу | Истрорумынский язык, один из символов для палатального аппроксиманта, транслитерация египетских текстов | ||
| İ i | I с точкой сверху | Азербайджанский, гагаузский, казахский, татарский, крымско-татарский, турецкий, зазаки, адыгейский латинский алфавит (1918), турецкий кабардинский латинский алфавит | ||
| Ị ị | I с точкой снизу | Авокая, игбо, вьетнамский | ||
| Ï ï | I с умлаутом | Один из символов для неогублённого гласного среднего ряда верхнего подъёма, африкаанс, каталанский, динка, французский, модо, нидерландский, нуэр, ваорани, романизации ISO 9 (кириллическая буква Ї), ALA-LC и BGN/PCGN, транслитерация египетских текстов | ||
| Ḯ ḯ | I с умлаутом и акутом | Романизации ISO 843, BGN/PCGN и ГЭООНГН (греческая буква Ϊ́) | ||
| Ï̂ ï̂ | I с умлаутом и циркумфлексом | Романизация ISO 843 (греческая буква Ϊ͂) | ||
| Ï̑ ï̑ | I с умлаутом и перевёрнутой краткой | Романизация греческого (буква Ϊ͂) | ||
| Ɨ̈ ɨ̈ | I с умлаутом и горизонтальным штрихом | Сирионо | ||
| Ī ī | I с макроном | Эвондо, латышский, ливский, гавайский, кукский, маори, астекские языки, огба, самоанский, таитянский, тонганский, йоруба, шугнанский латинский алфавит (1931), романизация ISO 9 (кириллическая буква Ӣ) | ||
| Ī́ ī́ | I с макроном и акутом | Романизация ISO 843 (греческий) | ||
| Į̄́ į̄́ | I с макроном, акутом и огонэком | Каска | ||
| Ī̱́ ī̱́ | I с макроном, акутом и макроном снизу | Кайова | ||
| Ī̀ ī̀ | I с макроном и грависом | Каска | ||
| Į̄̀ į̄̀ | I с макроном, грависом и огонэком | Тагиш | ||
| Ī̱̀ ī̱̀ | I с макроном, грависом и макроном снизу | Кайова | ||
| Ī̂ ī̂ | I с макроном и циркумфлексом | Каска | ||
| Į̄̂ į̄̂ | I с макроном, циркумфлексом и огонэком | Каска | ||
| Ī̱̂ ī̱̂ | I с макроном, циркумфлексом и макроном снизу | Кайова | ||
| Ī̌ ī̌ | I с макроном и гачеком | Каска | ||
| Į̄̌ į̄̌ | I с макроном, гачеком и огонэком | Каска | ||
| Ɨ̄ ɨ̄ | I с макроном и горизонтальным штрихом | Пиньинь | ||
| Į̄ į̄ | I с макроном и огонэком | Каска, тагиш, тутчоне | ||
| Ī̱ ī̱ | I с макроном и макроном снизу | Кайова | ||
| Ḭ̄ ḭ̄ | I с макроном и тильдой снизу | Мбелиме | ||
| I̱ i̱ | I с макроном снизу | Амаракаэри, брибри, коасати, масатеки, нуэр, эстонские диалекты шведского языка, транслитерации ГЭООНГН и ELOT 743 | ||
| Ĩ ĩ i̇̃ | I с тильдой сверху | Апалаи, гуарани, кикуйю, литовский, южный мбунду, чоурама, вьетнамский, зарма | ||
| Ĩ́ ĩ́ | I с тильдой сверху и акутом | Дитаммари, тукано, вахиара | ||
| Ĩ̀ ĩ̀ | I с тильдой сверху и грависом | Брибри, гокана | ||
| Ĩ̂ ĩ̂ | I с тильдой сверху и циркумфлексом | Нгбака | ||
| Ĩ̌ ĩ̌ | I с тильдой сверху и гачеком | Нгбака | ||
| Ĩ̍ ĩ̍ | I с тильдой сверху и вертикальной линией | Нгбака | ||
| Ɨ̃ ɨ̃ | I с тильдой сверху и горизонтальным штрихом | Ава-пит, эпена, хупде | ||
| Į̃ į̃ į̇̃ | I с тильдой сверху и огонэком | Ранее литовский | ||
| Ị̃ ị̃ | I с тильдой сверху и точкой снизу | Авокая | ||
| Ḭ ḭ | I с тильдой снизу | Нгамбайский, зарма, къхонг | ||
| i̯̊ | I с кружком сверху и перевёрнутой краткой снизу | Один из символов для глухого палатального аппроксиманта | ||
| I̐ i̐ | I с чандрабинду | Романизация ALA-LC | ||
| I̓ i̓ | I с запятой сверху | Хейлцук-увикяла | ||
| I̍ i̍ | I с вертикальной линией | Южноминьский язык, монегаскский диалект | ||
| I᷆ i᷆ | I с макрон-грависом | Баса | ||
| I᷇ i᷇ | I с акут-макроном | Баса | ||
  |
I с псили | Транслитерация египетского иероглифа
| ||
| i̽ | I с x сверху | Один из символов для ненапряжённого неогублённого гласного переднего ряда верхнего подъёма | ||
| Ỉ ỉ | I с крюком сверху | Вьетнамский, транслитерация египетского иероглифа
| ||
| ᶖ | I с ретрофлексным крюком | Устаревший символ МФА | ||
  |
I с крюком посередине | Ингушский латинский алфавит (1925—1937), нивхский латинский алфавит (1932) | ||
| Ɨ ɨ | I с горизонтальным штрихом | Неогублённый гласный среднего ряда верхнего подъёма, африканский эталонный алфавит, общий алфавит для языков Камеруна, кора, дии, мундани, ком, мпаде, мфумте, пиньин, ленду, лика, чилкотин, архуако, ава-пит, бора, эпена, хупде, муйнане, вайю, иньяпари, эмерильон, чикитано, сирионо | ||
| Ɨ̧ ɨ̧ | I с горизонтальным штрихом и седилью | Дии, мундани | ||
| ɨ̞ | I с горизонтальным штрихом и кнопкой снизу | Один из символов для ненапряжённого неогублённого гласного среднего ряда верхнего подъёма | ||
  |
I с полуовалом | Новый тюркский алфавит, Единый северный алфавит, абазинский латинский алфавит (1930), латинский алфавит коми (1931), цахурский латинский алфавит (1923), курдский латинский алфавит (1931), азербайджанский алфавит (1938) | ||
  |
I с нижним выносным элементом | Ногайский латинский алфавит (1928—1937), азербайджанский алфавит (1922) | ||
| I̧ i̧ | I с седилью | Дии, како, каранг, мундани, баса (можно использовать диграф iŋ) | ||
| Į į | I с огонэком | Западно-апачский, чипевиан, мескалеро-чирикауанский апаче, крикский, эльвдальский диалект, гвичин, хан, иньяпари, каска, литовский, мескалеро, навахо, тагиш, тлингитский, тутчоне | ||
| ɪ̈ | Капительная I с умлаутом | Ненапряжённый неогублённый гласный среднего ряда верхнего подъёма | ||
| ᵻ | Капительная I с горизонтальным штрихом | Один из символов для ненапряжённого неогублённого гласного среднего ряда верхнего подъёма | ||
| Ɩ́ ɩ́ | Йота с акутом | Локпа | ||
| Ɩ̀ ɩ̀ | Йота с грависом | Нуни | ||
| Ɩ̃ ɩ̃ | Йота с тильдой сверху | Каанса, фуйе | ||
| Ɩ̃́ ɩ̃́ | Йота с тильдой сверху и акутом | Фуйе | ||
| Ɩ̃̀ ɩ̃̀ | Йота с тильдой сверху и грависом | Фуйе | ||
| ᵼ | Йота с горизонтальным штрихом | |||
| J́ j́ | J с акутом | романизация ISO 9 (якутский, кириллическая буква Ј̵) | ||
| Ĵ ĵ | J с циркумфлексом | Эсперанто, турецкий кабардинский латинский алфавит | ||
| J̌ ǰ | J с гачеком | Ваханский, романизация ISO 9 (кириллическая буква Ј) | ||
| J̣̌ ǰ̣ | J с гачеком и точкой снизу | Ваханский | ||
| J̣ j̣ | J с точкой снизу | Американская фонетическая транскрипция, романизации | ||
| J̈ j̈ | J с умлаутом | Романизация ALA-LC | ||
| J̄ j̄ | J с макроном | Романизация пушту | ||
| J̃ j̃ j̇̃ | J с тильдой сверху | Носовой палатальный аппроксимант, ранее литовский | ||
| j̊ | J с кружком сверху | Глухой палатальный аппроксимант | ||
| Ɉ ɉ | J с горизонтальным штрихом | Архуако | ||
| Ʝ ʝ | J с перекрещивающим хвостиком | Звонкий палатальный спирант | ||
| ʄ | J без точки с крюком и горизонтальным штрихом | Звонкий палатальный имплозивный согласный | ||
| ʄ̊ | J без точки с крюком, кружком сверху и горизонтальным штрихом | Глухой палатальный имплозив | ||
| ʄ̥ | J без точки с крюком, горизонтальным штрихом и кружком сверху | Один из символов для глухого палатального имплозива | ||
| ɟ | J без точки с горизонтальным штрихом | Звонкий палатальный взрывныой согласный | ||
| ɟ̟ | J без точки с горизонтальным штрихом и плюсом снизу | Звонкий альвеоло-палатальный взрывной согласный | ||
| Ḱ ḱ | K с акутом | Северный стрейтс, турецкий кабардинский латинский алфавит, романизация ISO 9 (македонский, кириллическая буква Ќ), стандартный алфавит Лепсиуса | ||
| K̀ k̀ | K с грависом | Романизация ISO 9 (кириллическая буква К̨) | ||
| K̂ k̂ | K с циркумфлексом | Романизация ISO 9 (кириллическая буква Ҝ) | ||
| Ǩ ǩ | K с гачеком | Лазский, саамские языки, турецкий кабардинский латинский алфавит, романизация ISO 9 (кириллическая буква Ҡ) | ||
| K̇ k̇ | K с точкой сверху | Романизация ALA-LC | ||
| Ḳ ḳ | K с точкой снизу | Романизации ISO 9 (кириллическая буква Ӄ), ALA-LC, BGN/PCGN и ГЭООНГН, транслитерация египетских текстов | ||
| K̈ k̈ | K с умлаутом | Романизация манихейского (буква 𐫒) | ||
| K̤ k̤ | K с умлаутом снизу | Романизация ALA-LC (коптский) | ||
| K̄ k̄ | K с макроном | Романизация ISO 9 (кириллическая буква Ҟ) | ||
| Ḵ ḵ | K с макроном снизу | Квакиутль, нисгаа, саанич, сквамиш | ||
| K̓ k̓ | K с запятой сверху | Комокс, хаисла, хейлцук-увикяла, кутенай, квакиутль, нитинат, нутка, лиллуэт, шусвап, томпсон | ||
| Ḵ̓ ḵ̓ | K с запятой сверху и макроном снизу | Квакиутль | ||
| K̦ k̦ | K с запятой снизу | Саамский латинский алфавит (1934), цахурский латинский алфавит (1923), романизация ISO 9 (альтернатива Ķ, кириллическая буква Қ) | ||
| Ƙ ƙ | K с крюком | Один из символов для глухого велярного имплозива, хауса, африканский эталонный алфавит[3] | ||
| ᶄ | K с палатальным крюком | Устаревший символ МФА | ||
| Ꝁ ꝁ | K с перекладиной на верхней половине | Саанич, сокращение слов karta, kartula и kalendas[5], адыгейский латинский алфавит (1927) | ||
| Ꝅ ꝅ | K с перекладиной на верхней половине и диагональной перекладиной на нижней половине | Сокращение слов kartam и karta[5] | ||
| K̵ k̵ | K со штрихом | Саанич (альтернатива букве Ꝁ) | ||
| Ꞣ ꞣ | K с наклонным штрихом | Латышский (до 1921) | ||
| Ꝃ ꝃ | K с диагональным штрихом через нижнюю ножку | В Средневековье сокращение для kalendas и karta[5], бретонский и французский XIX века, саанич (альтернатива букве Ꝁ) | ||
| Ⱪ ⱪ | K с нижним выносным элементом | Уйгурский, абхазский латинский алфавит (1928—1938), адыгейский латинский алфавит (1927), аварский латинский алфавит (1932), курдский латинский алфавит (1928, 1931) | ||
| Ķ ķ | K с седилью | Латышский, романизация ISO 9 (альтернатива K̦, кириллическая буква Қ) | ||
 |
Кра с крюком снизу | Единый северный алфавит | ||
  |
Кра с нижним выносным элементом | Кабардинский латинский алфавит (1924, 1925), абазинский латинский алфавит (1930) | ||
| Ĺ ĺ | L с акутом | Словацкий, нтчам, турецкий кабардинский латинский алфавит, романизация ISO 9 (кириллическая буква Л’), стандартный алфавит Лепсиуса | ||
| Ḷ́ ḷ́ | L с акутом и точкой снизу | Хейлцук-увикяла | ||
| L̀ l̀ | L с грависом | Нтчам[16] | ||
| L̂ l̂ | L с циркумфлексом | Один из символов для альвеоло-палатального бокового согласного, романизация ISO 9 (кириллическая буква Љ) | ||
| Ḽ ḽ | L с циркумфлексом снизу | Венда | ||
| Ľ ľ | L с гачеком | Словацкий | ||
| ɭ̆ | L с краткой и ретрофлексным крюком | Ретрофлексный боковой одноударный согласный | ||
| L̮ l̮ | L с краткой снизу | Романизация ISO 15919 | ||
| L̇ l̇ | L с точкой сверху | Чешская орфография Яна Гуса | ||
| Ŀ ŀ | L с точкой посередине | Каталанский (в составе диграфа Ŀl) | ||
| Ḷ ḷ | L с точкой снизу | Эстонские диалекты шведского языка, романизация ALA-LC, стандартный алфавит Лепсиуса | ||
| L̈ l̈ | L с умлаутом | Халкомелем до 2003 года | ||
| L̤ l̤ | L с умлаутом снизу | Романизация языков Индии (буква каннады ೞ, буква тамильского ழ, буква малаялам ഴ), романизаия ГЭООНГН (хинди, буква ऌ) | ||
| L̄ l̄ | L с макроном | Аранский диалект ирландского | ||
| L̮̄ l̮̄ | L с макроном и краткой снизу | Романизация ISO 15919 | ||
| Ḹ ḹ | L с макроном и точкой снизу | Международный алфавит транслитерации санскрита | ||
| L̤̄ l̤̄ | L с макроном и умлаутом снизу | Романизация ISO 15919 | ||
| Ḻ ḻ | L с макроном снизу | Мапуче, романизация тамильского языка | ||
| L̃ l̃ | L с тильдой сверху | Ранее литовский | ||
| Ɫ ɫ | L с тильдой посередине | Звонкий веляризованный альвеолярный латеральный аппроксимант, хейлцук-увикяла, кобон | ||
| ꬸ | L с двойной тильдой посередине | Немецкая диалектология[4] | ||
| ꬹ | L с кружком посередине | Немецкая диалектология[4] | ||
| L̥ l̥ | L с кружком снизу | Романизация ALA-LC, стандартный алфавит Лепсиуса | ||
| L̐ l̐ | L с чандрабинду | Романизации санскрита | ||
| L̓ l̓ | L с запятой сверху | Комокс, хаисла, Хейлцук-увикяла, нитинат, шусвап, лиллуэт, томпсон | ||
| Ḷ̓ ḷ̓ | L с запятой сверху и точкой снизу | Хейлцук-увикяла | ||
| L̦ l̦ | L с запятой снизу | Ненецкий (1930-е), саамский латинский алфавит (1934), саамские языки, романизация ISO 9 (альтернатива Ļ, кириллическая буква Ԡ) | ||
| ᶅ | L с палатальным крюком | Устаревший символ МФА | ||
| ɭ | L с ретрофлексным крюком | Ретрофлексивный боковой аппроксимант | ||
| Ꝉ ꝉ | L со штрихом сверху | В Средневековье сокращение для el, ul, vel (латынь), nó (ирландский), eða, el в vel, œl в mœlti и al в skal (древнескандинавский)[5] | ||
| Ł ł | L с диагональным штрихом | Польский, кашубский, силезский, лужицкие языки, белорусский латинский алфавит, современный венетский, навахо | ||
| Ł̣ ł̣ | L с диагональным штрихом и точкой снизу | Аляскинско-инуитские языки | ||
 |
L с половинным диагональным штрихом | Романская диалектология[8] | ||
 |
L со штрихом и перекладиной снизу | Аварский латинский алфавит (1928, 1932) | ||
| Ƚ ƚ | L с перекладиной | Квакиутль, саанич | ||
| Ⱡ ⱡ | L с двойной перекладиной | Кутенай, мелпа, нии | ||
 |
L с перекладиной снизу | Адыгейский латинский алфавит (1927), аварский латинский алфавит (1928, 1932) | ||
| Ɬ ɬ | L с ремешком | Глухой альвеолярный латеральный спирант, алабамский, комокс, оканаган | ||
| ꞎ | L с ремешком и ретрофлексным крюком | Глухой ретрофлексный латеральный спирант | ||
| ꬷ | L с зеркальной лежащей на боку S посередине | Немецкая диалектология[4] | ||
 |
L с нижним выносным элементом | Адыгейский латинский алфавит (1927), латинский алфавит коми (1931), кабардинский латинский алфавит (1924, 1925), абазинский латинский алфавит (1930) | ||
| ȴ | L с завитком | Один из символов для альвеоло-палатального бокового согласного | ||
| Ļ ļ | L с седилью | Маршалльский, латышский, романизация ISO 9 (альтернатива L̦, кириллическая буква Ԡ) | ||
 |
Капительная L со штрихом сверху | Единый северный алфавит | ||
| ᴌ | Капительная L с диагональным штрихом | Уральский фонетический алфавит[2] | ||
 |
Капительная L с ремешком | Глухой велярный латеральный спирант | ||
 ƛ |
Лямбда с наклонным штрихом на верхней половине | Комокс, клаллам, нитинат, нутка, томпсон | ||
 ƛ̓ |
Лямбда с наклонным штрихом на верхней половине и запятой сверху | Оканаган, комокс, нитинат, томпсон | ||
  |
Лямбда с тильдой посередине | Хейлцук-увикяла, квакиутль, нутка | ||
  |
Лямбда с тильдой посередине и запятой сверху | Хейлцук-увикяла | ||
| Ḿ ḿ | M с акутом | Дии, гокана, макари, выруский диалект, йоруба, нтчам, юпикские языки | ||
| Ṃ́ ṃ́ | M с акутом и точкой снизу | Хейлцук-увикяла | ||
| M̀ m̀ | M с грависом | Дии, гокана, конго, южноминьский язык, пэвэдзи, нтчам, Тайваньская система романизации | ||
| M̂ m̂ | M с циркумфлексом | Южноминьский язык | ||
| M̌ m̌ | M с гачеком | Тарок | ||
| M̆ m̆ | M с краткой | Романизации сингальского письма | ||
| Ṁ ṁ | M с точкой сверху | Романизации ALA-LC, BGN/PCGN и ISO 15919 | ||
| Ṃ ṃ | M с точкой снизу | Романизация ALA-LC, международный алфавит транслитерации санскрита | ||
| M̈ m̈ | M с умлаутом | Араки, окайна | ||
| M̄ m̄ | M с макроном | Пэвэдзи, южноминьский язык, дориг, мвотлап | ||
| M̱ m̱ | M с макроном снизу | Йеле | ||
| M̃ m̃ | M с тильдой сверху | Янеша, ранее литовский | ||
| ᵯ | M с тильдой посередине | |||
| ɱ̊ | M с кружком сверху и крюком снизу | Глухой губно-губной носовой согласный | ||
| M̥ m̥ | M с кружком снизу | Глухой губно-губной носовой согласный, стандартный алфавит Лепсиуса | ||
| M̐ m̐ | M с чандрабинду | Романизации ALA-LC, ISO 15919 и ГЭООНГН | ||
| M̓ m̓ | M с запятой сверху | Комокс, хаисла, хейлцук-увикяла, кутенай, нисгаа, нитинат, нутка, шусвап, томпсон | ||
| Ṃ̓ ṃ̓ | M с запятой сверху и точкой снизу | Хейлцук-увикяла | ||
| M̦ m̦ | M с запятой снизу | Ненецкий, саамский латинский алфавит (1934), саамские языки | ||
| M̍ m̍ | M с вертикальной линией | Пэвэдзи, Тайваньская система романизации | ||
| Ɱ ɱ | M с крюком снизу | Губно-зубной носовой согласный, американская фонетическая транскрипция | ||
| ᶆ | M с палатальным крюком | Устаревший символ МФА | ||
| ꬺ | M с перекрещивающим хвостиком | Немецкая диалектология[4] | ||
| M̧ m̧ | M с седилью | Маршалльский язык | ||
| M̨ m̨ | M с огонэком | Романизации авестийского | ||
| m̪ | M с мостиком снизу | Один из символов для губно-зубного носового согласного | ||
| Ɯ̃ ɯ̃ | Перевёрнутая M с тильдой сверху | Чами | ||
| ɯ̽ | Перевёрнутая M с x сверху | Ненапряжённый неогублённый гласный заднего ряда верхнего подъёма | ||
| Ń ń | N с акутом | Нижнелужицкий, кашубский, дии, польский, луле-саамский, нтчам, стандартный алфавит Лепсиуса, романизация ISO 9 (кириллическая буква Ԣ) | ||
| Ṇ́ ṇ́ | N с акутом и точкой снизу | Хейлцук-увикяла | ||
| Ǹ ǹ | N с грависом | Дии, конго, къхонг, нтчам, романизация ISO 9 (кириллическая буква Ԋ) | ||
| N̂ n̂ | N с циркумфлексом | Мескалеро-чирикауанский апаче, один из символов для альвеоло-палатального носового согласного, романизация ISO 9 (кириллическая буква Њ) | ||
| Ṋ ṋ | N с циркумфлексом снизу | Венда | ||
| Ň ň | N с гачеком | Словацкий, чешский, туркменский, романизация ISO 9 (кириллическая буква Ӈ) | ||
| N̆ n̆ | N с краткой | Один из символов для альвеолярного носового одноударного согласного, романизация сингальского письма | ||
| Ṅ ṅ | N с точкой сверху | Игбо, ронга, венда, романизации ISO 9 (кириллическая буква Ҥ), ALA-LC, BGN/PCGN и ГЭООНГН, международный алфавит транслитерации санскрита, стандартный алфавит Лепсиуса | ||
| Ṇ ṇ | N с точкой снизу | Хейлцук-увикяла, эстонские диалекты шведского языка, стандартный алфавит Лепсиуса, романизация ISO 9 (кириллическая буква Ӊ) | ||
| N̈ n̈ | N с умлаутом | Кабувердьяну, хакальтекский, малагасийский, азербайджанский алфавит (1919) | ||
| N̄ n̄ | N с макроном | Маршалльский, пэвэдзи, романизация ISO 9 (кириллическая буква Н̄) | ||
| Ṉ ṉ | N с макроном снизу | Саанич | ||
| Ñ ñ | N с тильдой сверху | Арагонский, астурийский, баскский, бретонский, испанский, галисийский, гуарани, хассания, волоф, ваорани | ||
| ᵰ | N с тильдой посередине | |||
| N̰ n̰ | N с тильдой снизу | Багирми | ||
| Ñ̈ ñ̈ | N с тильдой сверху и умлаутом | Окайна | ||
| ɳ̊ | N с кружком сверху и ретрофлексным крюком | Глухой ретрофлексный носовой согласный | ||
| n̪̊ | N с кружком сверху и мостиком снизу | Глухой зубной носовой согласный | ||
| N̥ n̥ | N с кружком снизу | Глухой альвеолярный носовой согласный | ||
| N̐ n̐ | N с чандрабинду | Романизайия ALA-LC, транслитерация ISO 15919 | ||
| N̓ n̓ | N с запятой сверху | Комокс, хаисла, хейлцук-увикяла, кутенай, нисгаа, нитинат, нутка, шусвап, томпсон | ||
| Ṇ̓ ṇ̓ | N с запятой сверху и точкой снизу | Хейлцук-увикяла | ||
| N̦ n̦ | N с запятой снизу | Ненецкий, саамский латинский алфавит (1934), саамские языки, романизация ISO 9 (альтернатива Ņ, кириллическая буква Ң) | ||
| N̍ n̍ | N с вертикальной линией | Пэвэдзи, Тайваньская система романизации | ||
| Ɲ ɲ | N с крюком снизу слева | Палатальный носовой согласный, бамана, бому, гбайя, кпелле, лома, мамара, фула, сонгайские языки, сонинке, сусу, чоурама, зарма | ||
| ɲ̟ | N с крюком снизу слева и плюсом снизу | Альвеоло-палатальный носовой согласный | ||
| ᶇ | N с палатальным крюком | Устаревший символ МФА | ||
| ɳ | N с ретрофлексным крюком | Ретрофлексный носовой согласный | ||
| Ꞥ ꞥ | N с наклонным штрихом | Латышский (до 1921) | ||
| Ꞑ ꞑ | N с нижним выносным элементом | Новый тюркский алфавит для татарского языка, общий тюркский алфавит 1930 года, латинский алфавит коми (1931) | ||
| ȵ | N с завитком | Один из символов для альвеоло-палатального носового согласного | ||
| ꬻ | N с перекрещивающим хвостиком | Немецкая диалектология[4] | ||
| Ņ ņ | N с седилью | Латышский, маршалльский, нивхский латинский алфавит (1932), романизация ISO 9 (альтернатива N̦, кириллическая буква Ң) | ||
| N̲ n̲ | N с чертой снизу | Орфография габонских языков | ||
| n̪ | N с мостиком снизу | Носовой зубной согласный | ||
| Ŋ́ ŋ́ | Энг с акутом | Нгомба | ||
| Ŋ̀ ŋ̀ | Энг с грависом | Нгомба | ||
| Ŋ̂ ŋ̂ | Энг с циркумфлексом | Адиукру | ||
| Ŋ̈ ŋ̈ | Энг с умлаутом | Навдм | ||
| Ŋ̄ ŋ̄ | Энг с макроном | Навдм | ||
 |
Энг с горизонтальным штрихом | Романская диалектология[8] | ||
| ꬼ | Энг с перекрещивающим хвостиком | Немецкая диалектология[4] | ||
| Ó ó | O с акутом | Арагонский, астурийский, бака (пигмейский язык), бана, баса, нижнелужицкий, каталанский, дан, датский, дии, испанский, верхнелужицкий, венгерский, исландский, како, каранг, лингала, мамбила, окситанский, польский, португальский, словацкий, лужицкие языки, чешский, вьетнамский, волоф | ||
| Ó̧ ó̧ | O с акутом и седилью | Дии, пана, каранг | ||
| Ǫ́ ǫ́ | O с акутом и огонэком | Иньяпари, навахо, чипевиан | ||
| Ọ́ ọ́ | O с акутом и точкой снизу | Гокана, йоруба | ||
| Ó̤ ó̤ | O с акутом и умлаутом снизу | Восточноминьский, пусянь | ||
| Ó̱ ó̱ | O с акутом и макроном снизу | Романизации ELOT 743 (греческий) и ГЭООНГН | ||
| Ő ő | O с двойным акутом | Венгерский, романизация ISO 9 (кириллическая буква Ӫ) | ||
| Ò ò | O с грависом | Кашубский, каталанский, шотландский (кельтский), итальянский, окситанский, романизация ISO 9 (кириллическая буква Ҩ) | ||
| Ò̧ ò̧ | O с грависом и седилью | Дии, мундани | ||
| Ǫ̀ ǫ̀ | O с грависом и огонэком | Хан, секани, тагиш | ||
| Ọ̀ ọ̀ | O с грависом и точкой снизу | Гокана, йоруба | ||
| Ò̤ ò̤ | O с грависом и умлаутом снизу | Восточноминьский | ||
| Ò̱ ò̱ | O с грависом и макроном снизу | Кайова | ||
| Ȍ ȍ | O с двойным грависом | Фонология и поэзия хорватского и словенского | ||
| Ô ô | O с циркумфлексом | Французский, лингала, валлонский, словацкий, вьетнамский, португальский, пиньинь, пэвэдзи, романизация ISO 9 (кириллическая буква Ө) | ||
| Ố ố | O с циркумфлексом и акутом | Вьетнамский | ||
| Ồ ồ | O с циркумфлексом и грависом | Вьетнамский | ||
| Ô̆ ô̆ | O с циркумфлексом и краткой | Жарай | ||
| Ỗ ỗ | O с циркумфлексом и тильдой сверху | Вьетнамский | ||
| Ổ ổ | O с циркумфлексом и крюком сверху | Вьетнамский | ||
| Ô̧ ô̧ | O с циркумфлексом и седилью | Мундани, пана | ||
| Ǫ̂ ǫ̂ | O с циркумфлексом и огонэком | Хан, тагиш | ||
| Ộ ộ | O с циркумфлексом и точкой снизу | Огба, вьетнамский, йоруба | ||
| Ô̤ ô̤ | O с циркумфлексом и умлаутом снизу | Восточноминьский, пусянь | ||
| Ô̱ ô̱ | O с циркумфлексом и макроном снизу | Кайова | ||
| O̭ o̭ | O с циркумфлексом снизу | Джуцъхоан | ||
| Ǒ ǒ | O с гачеком | Лингала | ||
| Ǒ̧ ǒ̧ | O с гачеком и седилью | Мундани | ||
| Ǫ̌ ǫ̌ | O с гачеком и огонэком | Хан, тагиш | ||
| Ŏ ŏ | O с краткой | Романизация ALA-LC (хинди, лепча, лимбу и мокшанский), романизация BGN/PCGN (кхмерский), романизация Маккьюна — Райшауэра (корейский) | ||
| Ŏ̤ ŏ̤ | O с краткой и умлаутом снизу | Восточноминьский | ||
| Ȏ ȏ | O с перевёрнутой краткой | Фонология и поэзия хорватского и словенского | ||
| Ȯ ȯ | O с точкой сверху | Шайенский, ливский, романизация ALA-LC | ||
| Ȱ ȱ | O с точкой сверху и макроном | Ливский | ||
| O͘ o͘ | O с точкой сверху справа | Пэвэедзи, Тайваньская система романизации | ||
| Ó͘ ó͘ | O с точкой сверху справа и акутом | Пэвэедзи, Тайваньская система романизации, романизация ISO 9 (кириллическая буква О́) | ||
| Ò͘ ò͘ | O с точкой сверху справа и грависом | Пэвэедзи, Тайваньская система романизации | ||
| Ô͘ ô͘ | O с точкой сверху справа и циркумфлексом | Пэвэдзи, Тайваньская система романизации | ||
| Ō͘ ō͘ | O с точкой сверху справа и макроном | Пэвэдзи, Тайваньская система романизации | ||
| O̍͘ o̍͘ | O с точкой сверху справа и вертикальной линией | Пэвэдзи, Тайваньская система романизации | ||
| Ọ ọ | O с точкой снизу | Абуа, гокана, эдо, ибибио, игала, игбо, исоко, локаа, вьетнамский, стандартный алфавит Лепсиуса | ||
| Ö ö | O с умлаутом | Один из символов для огублённого гласного среднего ряда средне-верхнего подъёма, немецкий, азербайджанский, какчикельский, карельский, динка, эстонский, финский, венгерский, исландский, киче, нуэр, уйгурский, шведский, крымско-татарский, турецкий, туркменский, ваорани, турецкий кабардинский латинский алфавит, азербайджанский алфавит (1919), романизация ISO 9 (кириллическая буква Ӧ) | ||
| Ö́ ö́ | O с умлаутом и акутом | Брибри | ||
| Ö̀ ö̀ | O с умлаутом и грависом | Брибри | ||
| Ö̂ ö̂ | O с умлаутом и циркумфлексом | Средненижненемецкий | ||
| Ȫ ȫ | O с умлаутом и макроном | Ливский, средненижненемецкий | ||
| Ọ̈ ọ̈ | O с умлаутом и точкой снизу | Романизация ISO 9 (кириллическая буква Ӧ̄) | ||
| Ö̱ ö̱ | O с умлаутом и макроном снизу | Сенека | ||
| O̤ o̤ | O с умлаутом снизу | Пусянь, стандартный алфавит Лепсиуса | ||
| O̤̣ o̤̣ | O с умлаутом снизу и точкой снизу | Cтандартный алфавит Лепсиуса | ||
| O̤̱ o̤̱ | O с умлаутом снизу и макроном снизу | Cтандартный алфавит Лепсиуса | ||
| Ō ō | O с макроном | Эвондо, гавайский, ливский, кукский, маори, маршалльский, мвотлап, астекские языки, огба, самоанский, таитянский, тонганский, йоруба, романизация ISO 9 (кириллическая буква О̄), транслитерации | ||
| Ṓ ṓ | O с макроном и акутом | Халкомелем, каска, южный тутчоне, вахиара | ||
| Ǭ́ ǭ́ | O с макроном, акутом и огонэком | Каска | ||
| Ṓ̱ ṓ̱ | O с макрон, акутом и макроном снизу | Кайова | ||
| Ṑ ṑ | O с макроном и грависом | Каска | ||
| Ǭ̀ ǭ̀ | O с макроном, грависом и огонэком | Тагиш | ||
| Ṑ̱ ṑ̱ | O с макроном, грависом и макроном снизу | Кайова | ||
| Ō̂ ō̂ | O с макроном и циркумфлексом | Каска | ||
| Ǭ̂ ǭ̂ | O с макроном, циркумфлексом и огонэком | Каска | ||
| Ō̱̂ ō̱̂ | O с макроном, циркумфлексом и макроном снизу | Кайова | ||
| Ō̌ ō̌ | O с макроном и гачеком | Каска | ||
| Ǭ̌ ǭ̌ | O с макроном, гачеком и огонэком | Каска | ||
| Ō̆ ō̆ | O с макроном и краткой | Романизация хеттского | ||
| Ǭ ǭ | O с макроном и огонэком | Каска, тагиш, романизация ALA-LC (лаосский и тайский) | ||
| Ọ̄ ọ̄ | O с макроном и точкой снизу | Огба, йоруба, романизация ALA-LC (кашмирский) | ||
| Ō̤ ō̤ | O с макроном и умлаутом снизу | Восточноминьский, пусянь | ||
| Ō̱ ō̱ | O с макроном и макроном снизу | Кайова | ||
| O̱ o̱ | O с макроном снизу | Амаракаэри, нуэр, эстонские диалекты шведского языка | ||
| Õ õ | O с тильдой сверху | Апалаи, эстонский, гуарани, португальский, умбунду, чоурама, вьетнамский, зарма | ||
| Ṍ ṍ | O с тильдой сверху и акутом | Брибри, гокана, тукано, вахиара | ||
| Õ̀ õ̀ | O с тильдой сверху и грависом | Брибри, гокана | ||
| Ṏ ṏ | O с тильдой сверху и умлаут | |||
| Ȭ ȭ | O с тильдой сверху и макроном | Ливский | ||
| O̰ o̰ | O с тильдой снизу | Нгамбайский, зарма, къхонг | ||
| O̊ o̊ | O с кружком сверху | Шайенский | ||
| O̐ o̐ | O с чандрабинду | Калмыцкий, хантыйский | ||
| Ỏ ỏ | O с крюком сверху | Вьетнамский | ||
| O̍ o̍ | O с вертикальной линией | Южноминьский, монегаскский диалект | ||
| O̤̍ o̤̍ | O с вертикальной линией и умлаутом снизу | Пусянь | ||
| O᷆ o᷆ | O с макрон-грависом | Баса | ||
| O᷇ o᷇ | O с акут-макроном | Баса | ||
| Oͤ oͤ | O с e сверху | Альтернатива букве Ö в средневерхненемецком | ||
| Ơ ơ | O с рогом | Вьетнамский | ||
| Ớ ớ | O с рогом и акутом | Вьетнамский | ||
| Ờ ờ | O с рогом и грависом | Вьетнамский | ||
| Ơ̆ ơ̆ | O с рогом и краткой | Жарай | ||
| Ỡ ỡ | O с рогом и тильдой сверху | Вьетнамский | ||
| Ở ở | O с рогом и крюком сверху | Вьетнамский | ||
| Ợ ợ | O с рогом и точкой снизу | Вьетнамский | ||
| Ꝍ ꝍ | O с петлёй | Гласная старонорвежского языка /ǫ/, /øː/, и /ey/[5] | ||
| Ø ø | O с диагональным штрихом | Огублённый гласный переднего ряда средне-верхнего подъёма, датский, фарерский, мфумте, норвежский | ||
| Ǿ ǿ | O с диагональным штрихом и акутом | Датский | ||
| Ø̀ ø̀ | O с диагональным штрихом и грависом | Мфумте | ||
| Ø̂ ø̂ | O с диагональным штрихом и циркумфлексом | Мфумте | ||
| Ø̌ ø̌ | O с диагональным штрихом и гачеком | Мфумте | ||
| Ø̄ ø̄ | O с диагональным штрихом и макроном | Куни-боази | ||
| Ø̃ ø̃ | O с диагональным штрихом и тильдой сверху | Циципу | ||
| Ꝋ ꝋ | O с длинным горизонтальным штрихом | В X веке сокращение для obiit[5] | ||
| ⱺ | O с кружком снизу внутри | Уральский фонетический алфавит, Landsmålsalfabetet | ||
| O̧ o̧ | O с седилью | Дии, мундани, маршалльский, баса (можно использовать диграф oŋ), Единый северный алфавит | ||
| Ǫ ǫ | O с огонэком | Западно-апачский, мескалеро-чирикауанский апаче, крикский, гвичин, мескалеро, навахо | ||
| O̲ o̲ | O с чертой снизу | Орфография габонских языков, ягуа | ||
| Ɵ́ ɵ́ | Перечёркнутая O с акутом | Дан | ||
| Ɵ̀ ɵ̀ | Перечёркнутая O с грависом | Дан | ||
| Ɵ̂ ɵ̂ | Перечёркнутая O с циркумфлексом | Дан | ||
| ᴓ | Лежащая на боку O с диагональным штрихом | Уральский фонетический алфавит | ||
| ꬾ | Фрактурная O с диагональным штрихом | Немецкая диалектология[4] | ||
| Ɔ́ ɔ́ | Открытая O с акутом | Бака, бакака, како, дии, каранг, лингала, маала, мамбила, нгомба, пана | ||
| Ɔ̧́ ɔ̧́ | Открытая O с акутом и седилью | Пана | ||
| Ɔ̰́ ɔ̰́ | Открытая O с акутом и тильдой снизу | Мбелиме, натени | ||
| Ɔ̀ ɔ̀ | Открытая O с грависом | Бака, бакоко, дии, како, мамбила, мфумте, мундани | ||
| Ɔ̧̀ ɔ̧̀ | Открытая O с грависом и седилью | Мундани | ||
| Ɔ̰̀ ɔ̰̀ | Открытая O с грависом и тильдой снизу | Натени | ||
| Ɔ̂ ɔ̂ | Открытая O с циркумфлексом | Како, лингала | ||
| Ɔ̧̂ ɔ̧̂ | Открытая O с циркумфексом и седилью | Мундани, пана | ||
| Ɔ̌ ɔ̌ | Открытая O с гачеком | Бакака, мфумте, мундани, нгомба | ||
| Ɔ̧̌ ɔ̧̌ | Открытая O с гачеком и седилью | Мундани | ||
| Ɔ̈ ɔ̈ | Открытая O с умлаутом | Один из символов для огублённого гласного среднего ряда средне-нижнего подъёма, динка, нуэр | ||
| Ɔ̄ ɔ̄ | Открытая O с макроном | Кенйанг | ||
| Ɔ̰̄ ɔ̰̄ | Открытая O с макроном и тильдой снизу | Мбелиме | ||
| Ɔ̱ ɔ̱ | Открытая O с макроном снизу | Нуэр | ||
| Ɔ̃ ɔ̃ | Открытая O с тильдой сверху | Бариба, боко, чоурама | ||
| Ɔ̃́ ɔ̃́ | Открытая O с тильдой сверху и акутом | Дитаммари, нгбака | ||
| Ɔ̃̀ ɔ̃̀ | Открытая O с тильдой сверху и грависом | Нгбака | ||
| Ɔ̃̂ ɔ̃̂ | Открытая O с тильдой сверху и циркумфлексом | Нгбака | ||
| Ɔ̃̌ ɔ̃̌ | Открытая O с тильдой сверху и гачеком | Нгбака | ||
| Ɔ̃̍ ɔ̃̍ | Открытая O с тильдой сверху и вертикальной линией | Нгбака | ||
| Ɔ̰ ɔ̰ | Открытая O с тильдой снизу | Мбелиме, натени | ||
| Ɔ̍ ɔ̍ | Открытая O с вертикальной линией | Нгбака | ||
| Ɔ᷆ ɔ᷆ | Открытая O с макрон-грависом | Баса | ||
| Ɔ᷇ ɔ᷇ | Открытая O с акут-макроном | Баса | ||
| ᶗ | Открытая O с ретрофлексным крюком | Устаревший символ МФА | ||
| ꬿ | Открытая O с горизонтальным штрихом | Транскрипция ALE, немецкая диалектология[4] | ||
| Ɔ̧ ɔ̧ | Открытая O с седилью | Како, каранг, мундани, баса (можно использовать диграф ɔŋ) | ||
| Ṕ ṕ | P с акутом | Уашо, турецкий кабардинский латинский алфавит, романизация ISO 9 (абхазский, кириллическая буква Ҧ) | ||
| P̀ p̀ | P с грависом | Романизация ISO 9 (кириллическая буква Ԥ) | ||
| P̌ p̌ | P с гачеком | Лазский | ||
| Ṗ ṗ | P с точкой сверху | Ирландский | ||
| P̣ p̣ | P с точкой снизу | Дакота, лакота, романизация ALA-LC | ||
| P̈ p̈ | P с умлаутом | Араки | ||
| P̤ p̤ | P с умлаутом снизу | Романизация | ||
| P̄ p̄ | P с макроном | Романизация ALA-LC | ||
| P̃ p̃ | P с тильдой сверху | Намакура, янеша | ||
| ᵱ | P с тильдой посередине | |||
| P̓ p̓ | P с запятой сверху | Комокс, хайсла, хейлцук-увикяла, кутенай, квакиутль, нитинат, нутка, шусвап, томпсон | ||
| P̔ p̔ | P с зеркальной запятой сверху | Романизация армянского алфавита, эве | ||
| P̦ p̦ | P с запятой снизу | Ненецкий | ||
| Ƥ ƥ | P с крюком | Африканский эталонный алфавит, серер | ||
 |
P с крюком снизу | Адыгейский латинский алфавит (1927) | ||
| ᶈ | P с палатальным крюком | Устаревший символ МФА | ||
| Ᵽ ᵽ | P со штрихом | Танимука-ретуара | ||
| Ꝑ ꝑ | P со штрихом через нижний выносной элемент | В Средневековье сокращение для per, par, por (латынь и романские языки) и pri (корнский)[5] | ||
| Ꝓ ꝓ | P с расцветом | В Средневековье сокращение для pro и por (латынь)[5] | ||
| Ꝕ ꝕ | P с беличьим хвостиком | В Средневековье сокращение для prae (латынь)[5] | ||
| p̪ | P с мостиком снизу | Глухой губно-зубной взрывной согласный | ||
| p͆ | P с мостиком сверху | Один из символов для глухого губно-зубного взрывного согласного | ||
| Q́ q́ | Q с акутом | Шиман | ||
| Q̂ q̂ | Q с циркумфлексом | Адыгейский латинский алфавит (1918)[7] | ||
| Q̌ q̌ | Q с гачеком | Романизация KNAB (кириллическая буква Ӷ) | ||
| Q̇ q̇ | Q с точкой сверху | Чеченский латинский алфавит (1992), романизация ALA-LC | ||
| Q̈ q̈ | Q с умлаутом | Романизация манихейского (буква 𐫠) | ||
| Q̱ q̱ | Q с макроном снизу | Африканский эталонный алфавит (1978)[3] | ||
| Q̃ q̃ | Q с тильдой сверху | В Средневековье сокращение для que (латынь) и quand (французский) | ||
| Q̊ q̊ | Q с кружком сверху | Медицина | ||
| Q̓ q̓ | Q с запятой сверху | Комокс, хаисла, хейлцук-увикяла, кутенай, нитинат, шусвап, томпсон | ||
| ʠ | Q с крюком | Один из символов для глухого увулярного имплозива | ||
| Ꝙ ꝙ | Q с диагональным штрихом | В Средневековье сокращение для quod, qui, que (латынь) и ar (ирландский)[5] | ||
| Ꝗ ꝗ | Q со штрихом через нижний выносной элемент | В Средневековье сокращение для quam, que, quan-, qui- (латынь), que (французский) и ar (ирландский)[5], абхазский латинский алфавит (1928—1938), абазинский латинский алфавит (1930), цахурский латинский алфавит (1923), аварский латинский алфавит (1928, 1932) | ||
| Ɋ ɋ | Q с хвостиком крючком | Алфавит лютеранских миссионеров в Папуа-Новой Гвинее | ||
  |
Га со штрихом | Цахурский латинский алфавит (1923) | ||
| Ŕ ŕ | R с акутом | Словацкий, нижнелужицкий, баскский алфавит Сабино Арана Гоири | ||
| R̀ r̀ | R с грависом | Фонология и поэзия хорватского и словенского | ||
| Ȑ ȑ | R с двойным грависом | Фонология и поэзия хорватского и словенского | ||
| R̂ r̂ | R с циркумфлексом | Пьемонтский | ||
| Ř ř | R с гачеком | Берберский, верхнелужицкий, силезский, чешский | ||
| R̆ r̆ | R с краткой | Романизация непальского | ||
| Ȓ ȓ | R с перевёрнутой краткой | Аляскинско-инуитские языки, фонология и поэзия хорватского и словенского | ||
| R̮ r̮ | R с краткой снизу | Романизация ISO 15919 | ||
| Ṙ ṙ | R с точкой сверху | Романизации BGN/PCGN, ГЭООНГН и ISO 9985, стандартный алфавит Лепсиуса | ||
| Ṛ ṛ | R с точкой снизу | Романизации BGN/PCGN, ГЭООНГН и ISO 9985, стандартный алфавит Лепсиуса | ||
| R̤ r̤ | R с умлаутом снизу | Романизация языков Индии | ||
| R̄ r̄ | R с макроном | Араки, романизация ALA-LC (курдский), романизация армянского алфавита | ||
| R̮̄ r̮̄ | R с макроном и краткой снизу | Романизация ISO 15919 | ||
| Ṝ ṝ | R с макроном и точкой снизу | Романизации BGN/PCGN (бенгальский) и ГЭООНГН | ||
| R̥̄ r̥̄ | R с макроном и кружком снизу | Романизация ALA-LC | ||
| Ṟ ṟ | R с макроном снизу | Питшантшатшара | ||
| R̃ r̃ | R с тильдой сверху | Хауса, ранее литовский | ||
| ᵲ | R с тильдой посередине | |||
| R̰ r̰ | R с тильдой снизу | Мигаама | ||
| R̥ r̥ | R с кружком снизу | Романизация ALA-LC, стандартный алфавит Лепсиуса | ||
| R̓ r̓ | R с запятой сверху | Шусвап, лиллуэт, томпсон | ||
| R̦ r̦ | R с запятой снизу | Ненецкий, саамский латинский алфавит (1934), самские языки | ||
| ᶉ | R с палатальным крюком | Устаревший символ МФА | ||
| ɾ | R с рыболовным крюком | Альвеолярный одноударный согласный | ||
| ɾ̃ | R с рыболовным крюком и тильдой сверху | Альвеолярный носовой одноударный согласный | ||
| ᵳ | R с рыболовным крюком и тильдой посередине | |||
| Ɍ ɍ | R со штрихом | Канури, африканский эталонный алфавит[3] | ||
| Ꞧ ꞧ | R с наклонным штрихом | Латышский (до 1921) | ||
| ꭉ | R с перекрещивающим хвостиком | Немецкая диалектология[4] | ||
| Ɽ ɽ | R с хвостиком | Ретрофлексный одноударный согласный, коалиб, моро, оторо | ||
| Ŗ ŗ | R с седилью | Ливский, романизация ALA-LC | ||
| ɻ̊ | Перевёрнутая R с кружком сверху и крюком | Глухой ретрофлексный аппроксимант | ||
| ⱹ | Перевёрнутая R с хвостиком | Уральский фонетический алфавит | ||
| ɻ | Перевёрнутая R с крюком | Ретрофлексный аппроксимант | ||
| ɹ̥ | Перевёрнутая R с кружком снизу | Глухой альвеолярный аппроксимант | ||
| ɿ | Зеркальная R с рыболовным крюком | Устаревший символ МФА | ||
| ꭆ | Капительная R с ножкой | Немецкая диалектология[4] | ||
| ꭌ | Рукописная R с колечком | Немецкая диалектология[4] | ||
| ꭊ | Двойная R с перекрещивающим хвостиком | Немецкая диалектология[4] | ||
| Ś ś | S с акутом | Нижнелужицкий, черногорский, польский, турецкий кабардинский латинский алфавит, транслитерация санскрита, транслитерация египетских текстов | ||
| Ṥ ṥ | S с акутом и точкой сверху | Транслитерация санскрита (буква श) | ||
| S̀ s̀ | S с грависом | Романизация ISO 9 (кириллическая буква С̀) | ||
| Ŝ ŝ | S с циркумфлексом | Эсперанто, хассания, романизация ISO 9 (кириллическая буква Щ), адыгейский латинский алфавит (1918)[7] | ||
| S̭ s̭ | S с циркумфлексом снизу | Гереро | ||
| Š š | S с гачеком | Берберский, боснийский, хорватский, латышский, литовский, саамские языки, словацкий, словенский, северный сото, чешский, ваханский, лужицкий, эстонский, стандартный алфавит Лепсиуса, романизация ISO 9 (кириллическая буква Ш), адыгейский латинский алфавит (1927), кабардинский латинский алфавит (1924, 1925), турецкий кабардинский латинский алфавит, транслитерация египетских текстов | ||
| Š́ š́ | S с гачеком и акутом | Романизация авестийского, уральский фонетический алфавит, стандартный алфавит Лепсиуса | ||
| Ṧ ṧ | S с гачеком и точкой сверху | Романизация авестийского | ||
| Ṣ̌ ṣ̌ | S с гачеком и точкой снизу | Ваханский, романизация авестийского (буква 𐬴), стандартный алфавит Лепсиуса | ||
| Š̤ š̤ | с гачеком и умлаутом снизу | Романизация | ||
| Ṡ ṡ | S с точкой сверху | Ирландский, романизация ALA-LC | ||
| Ṩ ṩ | S с точкой сверху и точкой снизу | Романизация мальдивского (буква ށ), турецкий кабардинский латинский алфавит | ||
| Ṣ ṣ | S с точкой снизу | Хассания, эстонские диалекты шведского языка, йоруба | ||
| Ṣ̤ ṣ̤ | S с точкой снизу и умлаутом снизу | Романизация | ||
| S̈ s̈ | S с умлаутом | Сенека, шипибо-конибо (в составе диграфа s̈h) | ||
| S̤ s̤ | S с умлаутом снизу | Романизация BGN/PCGN для курдских языков | ||
| S̄ s̄ | S с макроном | Романизации ALA-LC и BGN/PCGN | ||
| Ş̄ ş̄ | S с макроном и седилью | Романизация KNAB | ||
| S̱ s̱ | S с макроном снизу | Романизация османского, стандартный алфавит Лепсиуса, африканский эталонный алфавит[3] | ||
| s̃ | S с тильдой сверху | Средневековый баскский (в составе диграфа ts̃) | ||
| ᵴ | S с тильдой посередине | |||
| S̊ s̊ | S с кружком сверху | Дакота[17][18] | ||
| S̓ s̓ | S с запятой сверху | Лиллуэт[19] | ||
| Ș ș | S с запятой снизу | Румынский, абхазский латинский алфавит (1928—1938), саамский алфавит (1934), цахурский латинский алфавит (1923), романизация ISO 9 (альтернатива Ş, кириллическая буква Ҫ) | ||
| S̩ s̩ | S с вертикальной линией снизу | Йоруба (звук [ʃ]?) | ||
| ʂ | S с крюком | Глухой ретрофлексный фрикативный согласный | ||
| ᶊ | S с палатальным крюком | Устаревший символ МФА | ||
| Ꞩ ꞩ | S с наклонным штрихом | Купеньо (до 1921), латышский (до 1921), луисеньо (1931—1937), мансийский (1931—1937), хантыйский (1931—1937), нижнелужицкий (до 1950), саамский алфавит (1934), латинский алфавит коми (1931), цахурский латинский алфавит (1923), аварский латинский алфавит (1932) | ||
| Ȿ ȿ | S с волнистым хвостиком | Шона (1932—1955) | ||
| Ş ş | S с седилью | Азербайджанский, гагаузский, татарский, крымско-татарский, турецкий, туркменский, романизация ISO 9 (альтернатива Ș, кириллическая буква Ҫ), транслитерация арабского, Единый северный алфавит, абазинский латинский алфавит (1930), латинский алфавит коми (1931), шугнанский латинский алфавит (1931), кабардинский латинский алфавит (1924, 1925), сирийский кабардинский латинский алфавит (1926), турецкий кабардинский латинский алфавит, аварский латинский алфавит (1928, 1932), курдский латинский алфавит (1931), татский латинский алфавит (1929), азербайджанский алфавит (1938) | ||
| ᶋ | Эш с палатальным крюком | Устаревший символ МФА | ||
| ᶘ | Эш с ретрофлексным крюком | |||
| ʆ | Эш с завитком | Устаревший символ МФА | ||
| ƪ | Зеркальная эш с петлёй сверху | Устаревший символ для лабиализованного глухого постальвеолярного спиранта [ʃʷ]? | ||
| ẛ | Долгая S с точкой сверху | |||
| ẜ | Долгая S с наклонным штрихом | В Средневековье сокращение для ser-, sere-, sir-, soldo (португальский), solidi, sed, sunt и secundum (латынь)[5], латышский (до 1921, в составе триграфа ẜch), нижнелужицкий (до 1950) | ||
| ẝ | Долгая S со штрихом на верхней половине | В Средневековье сокращение для sk- и -sm(-) (норвежский)[5] | ||
| T́ t́ | T c акутом | Выруский диалект, романизация ALA-LC (коми и чувашский) | ||
| T̀ t̀ | T с грависом | Романизация ISO 9 (кириллическая буква Ԏ) | ||
| t̂ | T с циркумфлексом | Один из символов для глухого альвеоло-палатального взрывного согласного | ||
| Ṱ ṱ | T с циркумфлексом снизу | Венда, транслитерация египетских текстов | ||
| Ť ť | T с гачеком | Альвеолярный абруптивный согласный, лазский, словацкий, чешский, романизация ISO 9 (кириллическая буква Т̌) | ||
| T̯ t̯ | T с перевёрнутой краткой снизу | Южный помо | ||
| Ṫ ṫ | T с точкой сверху | Ранее ирландский, турецкий кабардинский латинский алфавит, романизации ALA-LC и ISO 259 | ||
| Ṭ ṭ | T с точкой снизу | Хассания, тамашек, ваханский, стандартный алфавит Лепсиуса, транслитерация египетских текстов | ||
| Ṭ̤ ṭ̤ | T с точкой снизу и умлаутом снизу | Романизация мандейского (аффриката ࡈ࡙) | ||
| T̈ ẗ | T с умлаутом | Романизация ISO 233, уральский фонетический алфавит | ||
| Ṭ̈ ṭ̈ | T с умлаутом и точкой снизу | Романизация ISO 15919 | ||
| T̤ t̤ | T с умлаутом снизу | Романизация арабского письма, мальдивского и мандейского | ||
| Ṯ ṯ | T с макроном снизу | Мапуче, саанич, стандартный алфавит Лепсиуса, африканский эталонный алфавит[3], романизации, транслитерация египетских текстов | ||
| T̃ t̃ | T с тильдой сверху | Янеша | ||
| ᵵ | T с тильдой посередине | |||
| T̰ t̰ | T с тильдой снизу | Романизация авестийского | ||
| T̓ t̓ | T с запятой сверху | Комокс, хаисла, хейлцук-увикяла, кутенай, квакиутль, нитинат, шусвап, томпсон | ||
| T̯̓ t̯̓ | T с запятой сверху и перевёрнутой краткой снизу | Южный помо | ||
| Ț ț | T с запятой снизу | Румынский, саамский латинский алфавит (1934), цахурский латинский алфавит (1923), романизация ISO 9 (альтернатива Ţ, кириллическая буква Ҭ) | ||
| Ƭ ƭ | T с крюком | Один из символов для глухого альвеолярного имплозива, серер | ||
| ƫ | T с палатальным крюком | Устаревший символ МФА, курдский латинский алфавит (1931) | ||
| Ʈ ʈ | T с ретрофлексным крюком | Глухой ретрофлексный плосивный согласный, африканский эталонный алфавит | ||
| Ŧ ŧ | T со штрихом | Саамские языки | ||
| Ⱦ ⱦ | T с диагональным штрихом | Саанич | ||
  |
T с нижним выносным элементом | Абхазский латинский алфавит (1928—1938), латинский алфавит коми (1931), аварский латинский алфавит (1928, 1932) | ||
| ȶ | T с завитком | Один из символов для глухого альвеоло-палатального взрывного согласного | ||
| Ţ ţ | T с седилью | Ливский, гагаузский, нивхский латинский алфавит (1932), романизация ISO 9 (альтернатива Ţ, кириллисческая буква Ҭ) и ГЭООНГН | ||
| t̪ | T с мостиком снизу | Глухой взрывной зубной согласный | ||
| ʇ̃ | Перевёрнутая T с тильдой сверху | Один из символов для носового зубного щёлкающего согласного | ||
| ʇ̬ | Перевёрнутая T с гачеком снизу | Один из символов для звонкого зубного щёлкающего согласного | ||
| Ú ú | U с акутом | Арагонский, астурийский, бака (пигмейский язык), каталанский, дан, датский, дии, испанский, венгерский, ирландский, исландский, како, каранг, лингала, мамбила, мандара, португальский, словацкий, чешский, вьетнамский, романизация ISO 9 (кириллическая буква У́) | ||
| Ʉ́ ʉ́ | U с акутом и перекладиной | Карапана, куиба, десано, дии, коконукский, гуаяберо, коги, ленду, лика, мфумте, нгомба, пиньин, татуйо, тукано, туюка, пиратапуйо, вахиара | ||
| Ú̧ ú̧ | U с акутом и седилью | Дии, пана, каранг | ||
| Ų́ ų́ | U с акутом и огонэком | Чипевиан, виннебаго, ранее литовский | ||
| Ụ́ ụ́ | U с акутом и точкой снизу | Изи | ||
| Ṳ́ ṳ́ | U с акутом и умлаутом снизу | Восточноминьский, пусянь | ||
| Ú̱ ú̱ | U с акутом и макроном снизу | Кайова | ||
| Ṵ́ ṵ́ | U с акутом и тильдой снизу | Мбелиме, натени | ||
| Ű ű | U с двойным акутом | Венгерский, романизация ISO 9 (кириллическая буква Ӳ) | ||
| Ù ù | U с грависом | Кашубский, французский, шотландский (кельтский), итальянский, кабардинский латинский алфавит (1924) | ||
| Ʉ̀ ʉ̀ | U с грависом и перекладиной | Дии, ленду, лимбум, мфумте | ||
| Ù̧ ù̧ | U с грависом и седилью | Дии, мундани | ||
| Ų̀ ų̀ | U с грависом и огонэком | Хан, секани, тагиш | ||
| Ụ̀ ụ̀ | U с грависом и точкой снизу | Изи | ||
| Ṳ̀ ṳ̀ | U с грависом и умлаутом снизу | Восточноминьский | ||
| Ù̱ ù̱ | U с грависом и макроном снизу | Кайова | ||
| Ṵ̀ ṵ̀ | U с грависом и тильдой снизу | Натени | ||
| Ȕ ȕ | U с двойным грависом | Фонология и поэзия хорватского и словенского | ||
| Û û | U с циркумфлексом | Французский, фриульский, курдские языки, турецкий, романизация ISO 9 (кириллическая буква Ю), романизации | ||
| Û́ û́ | U с циркумфлексом и акутом | Транскрипция санскрита | ||
| Û̄ û̄ | U с циркумфлексом и макроном | Романизация ISO 9 (кириллическая буква Ю̄) | ||
| Ʉ̂ ʉ̂ | U с циркумфлексом и перекладиной | Лимбум, мфумте, нгомба, пиньин | ||
| Û̧ û̧ | U с циркумфлексом и седилью | Мундани, пана | ||
| Ų̂ ų̂ | U с циркумфлексом и огонэком | Хан, тагиш | ||
| Ụ̂ ụ̂ | U с циркумфлексом и точкой снизу | Огба | ||
| Ṳ̂ ṳ̂ | U с циркумфлексом и умлаутом снизу | Восточноминьский, пусянь | ||
| Û̱ û̱ | U с циркумфлексом и макроном снизу | Кайова | ||
| Ṷ ṷ | U с циркумфлексом снизу | Уральский фонетический алфавит | ||
| Ǔ ǔ | U с гачеком | Лингала | ||
| Ʉ̌ ʉ̌ | U с гачеком и перекладиной | Ленду, лимбум, нгомба | ||
| Ǔ̧ ǔ̧ | U с гачеком и седилью | Мундани | ||
| Ų̌ ų̌ | U с гачеком и огонэком | Хан, тагиш | ||
| Ŭ ŭ | U с краткой | Эсперанто, белорусский латинский алфавит, романизация ISO 9 (кириллическая буква Ў), ALA-LC (болгарский, дунганский, грузинский и узбекский), BGN/PCGN (болгарский, кхмерский и таджикский) и Маккьюна — Райшауэра (корейский) | ||
| Ṳ̆ ṳ̆ | U с кртакой и умлаутом снизу | Восточноминьский | ||
| Ȗ ȗ | U с перевёрнутой краткой | Фонология и поэзия хорватского и словенского | ||
| U̯ u̯ | U с перевёрнутой краткой снизу | Звонкий лабиовелярный аппроксимант, транслитерация египетских текстов | ||
| U̇ u̇ | U с точкой сверху | Романизация ALA-LC | ||
| Ụ ụ | U с точкой снизу | Ибибио, игбо, мундани, вьетнамский | ||
| Ü ü | U с умлаутом | Один из символов для огублённого гласного среднего ряда верхнего подъёма, немецкий, азербайджанский, испанский, эстонский, французский, венгерский, португальский, татарский, турецкий, туркменский, турецкий кабардинский латинский алфавит, романизация ISO 9 (кириллическая буква Ӱ) | ||
| Ǘ ǘ | U с умлаутом и акутом | Пиньинь (второй тон для yu) | ||
| Ǜ ǜ | U с умлаутом и грависом | Пиньинь (четвёртый тон для yu), южный тутчоне | ||
| Ü̂ ü̂ | U с умлаутом и циркумфлексом | Транскрипция древнегреческого | ||
| Ǚ ǚ | U с умлаутом и гачеком | Пиньинь (третий тон для yu) | ||
| Ǖ ǖ | U с умлаутом и макроном | Пиньинь (первый тон для yu), средненижненемецкий | ||
| Ʉ̈ ʉ̈ | U с умлаутом и перекладиной | Нгомба, пиньин | ||
| Ų̈ ų̈ | U с умлаутом и огонэком | Южный тутчоне | ||
| Ụ̈ ụ̈ | U с умлаутом и точкой снизу | РоманизацияISO 9 (кириллическая буква Ӱ̄) | ||
| Ṳ ṳ | U с умлаутом снизу | Стандартный алфавит Лепсиуса, научный алфавит языков Габона, пусянь | ||
| ᴞ | Лежащая на боку U с умлаутом | Уральский фонетический алфавит[2] | ||
| Ū ū | U с макроном | Эвондо, гавайский, латышский, литовский, ливский, кукский, маори, маршалльский, астекские языки, огба, самоанский, таитянский, тонганский, йоруба, шугнанский латинский алфавит (1931), романизация ISO 9 (кириллическая буква Ӯ), транслитерации | ||
| Ū́ ū́ | U с макроном и акутом | Ранее литовский | ||
| Ų̄́ ų̄́ | U с макроном, акутом и огонэком | Каска | ||
| Ū̱́ ū̱́ | U с макроном, акутом и макроном снизу | Кайова | ||
| Ū̀ ū̀ | U с макроном и грависом | Каска | ||
| Ų̄̀ ų̄̀ | U с макроном, грависом и огонэком | Тагиш | ||
| Ū̱̀ ū̱̀ | U с макроном, грависом и макроном снизу | Кайова | ||
| Ū̂ ū̂ | U с макроном и циркумфлексом | Каска | ||
| Ų̄̂ ų̄̂ | U с макроном, циркумфлексом и огонэком | Каска | ||
| Ū̱̂ ū̱̂ | U с макроном, циркумфлексом и макроном снизу | Кайова | ||
| Ū̌ ū̌ | U с макроном и гачеком | Каска | ||
| Ų̄̌ ų̄̌ | U с макроном, гачеком и огонэком | Каска | ||
| Ṻ ṻ | U с макроном и умлаутом | Пуйнаве | ||
| Ū̃ ū̃ | U с макроном и тильдой сверху | Ранее литовский | ||
| Ʉ̄ ʉ̄ | U с макроном и перекладиной | Пиньин (звук /ʉ˧/) | ||
| Ų̄ ų̄ | U с макроном и огонэком | Каска, тагиш, тутчоне | ||
| Ụ̄ ụ̄ | U с макроном и точкой снизу | Романизации ALA-LC (кашмирский) и ISO 9 (кириллическая буква Ӱ̄) | ||
| Ṳ̄ ṳ̄ | U с макроном и умлаутом снизу | Восточноминьский, пусянь | ||
| Ū̱ ū̱ | U с макроном и макроном снизу | Кайова | ||
| Ṵ̄ ṵ̄ | U с макроном и тильдой снизу | Мбелиме | ||
| U̱ u̱ | U с макроном снизу | Амаракаэри, брибри, нуэр, эстонские диалекты шведского языка | ||
| Ũ ũ | U с тильдой сверху | Апалаи, бариба, боко, гуарани, кикуйю, южный мбунду, вьетнамский, зарма | ||
| Ṹ ṹ | U с тильдой сверху и акутом | Брибри, дитаммари, гокана, тукано, вахиара | ||
| Ʉ̃́ ʉ̃́ | U с тильдой сверху, акутом и перекладиной | Тукано, вахиара | ||
| Ũ̀ ũ̀ | U с тильдой сверху и грависом | Брибри, гокана | ||
| Ũ̂ ũ̂ | U с тильдой сверху и циркумфлексом | Нгбака | ||
| Ũ̌ ũ̌ | U с тильдой сверху и гачеком | Нгбака | ||
| Ũ̍ ũ̍ | U с тильдой сверху и вертикальной линией | Нгбака | ||
| Ʉ̃ ʉ̃ | U с тильдой сверху и перекладиной | Ваймаха, барасана-эдурия, карапана, чамикорегуахе, кубео, катио, какуа, макуна, сириано, татуйо, тукано, туюка, вахиара, пиратапуйо | ||
| Ų̃ ų̃ | U с тильдой сверху и огонэком | Ранее литовский | ||
| Ṵ ṵ | U с тильдой снизу | Мбелиме, натени, къхонг | ||
| Ů ů | U с кружком сверху | Чешский, силезский | ||
| Ṳ̊ ṳ̊ | U с кружком сверху и умлаутом снизу | Транслитерация хакка | ||
| U̐ u̐ | U с чандрабинду | Романизация ALA-LC (болгарский, калмыцкий) | ||
| U̓ u̓ | U с запятой сверху | Хейлцук-увикяла | ||
| U̍ u̍ | U с вертикальной линией | Монегаскский диалект, пэвэдзи, Тайваньская система романизации | ||
| Ṳ̍ ṳ̍ | U с вертикальной линией и умлаутом снизу | Транслитерация хакка, пусянь | ||
| U᷆ u᷆ | U с макрон-грависом | Баса | ||
| U᷇ u᷇ | U с акут-макроном | Баса | ||
  |
U с псили | Транслитерация угаритского письма[13] | ||
| Uͤ uͤ | U с e сверху | Альтернатива букве Ü в средневерхненемецком | ||
| u̽ | U с x сверху | Один из символов для ненапряжённого огублённого гласного заднего ряда верхнего подъёма | ||
 ꭒ |
U с крюком | Алфавит Жана-Пьера Русло, немецкая диалектология[4] | ||
| Ủ ủ | U с крюком сверху | Вьетнамский | ||
| ᶙ | U с ретрофлексным крюком | Устаревший символ МФА | ||
| Ư ư | U с рогом | Вьетнамский, романизация ALA-LC (лаосский) | ||
| Ứ ứ | U с рогом и акутом | Вьетнамский | ||
| Ừ ừ | U с рогом и грависом | Вьетнамский | ||
| Ư̆ ư̆ | U с рогом и краткой | Жарай | ||
| Ư̄ ư̄ | U с рогом и макроном | Романизация ALA-LC (лаосский и тайский) | ||
| Ữ ữ | U с рогом и тильдой сверху | Вьетнамский | ||
| Ử ử | U с рогом и крюком сверху | Вьетнамский | ||
| Ự ự | U с рогом и точкой снизу | Вьетнамский | ||
| U̸ u̸ | U с диагональным штрихом | Масауа | ||
| Ʉ ʉ | U с перекладиной | Огублённый гласный среднего ряда верхнего подъёма, буду, команчский, дии, лика, ленду, лимбум, гомала, масайский, медумба, мелпа, мфумте, нгомба, нуфи, пиньин, цзоу, йемба | ||
| ʉ̞ | U с перекладиной и кнопкой снизу | Один из символов для ненапряжённого огублённого гласного среднего ряда верхнего подъёма | ||
| U̧ u̧ | U с седилью | Дии, мундани, пана, како, каранг, баса (можно использовать диграф uŋ), Единый северный алфавит | ||
| Ų ų | U с огонэком | Чипевиан, эльвдальский диалект, гвичин, хан, иньяпари, каска, литовский, секани, тагиш, тлингитский, тутчоне, виннебаго | ||
| U̲ u̲ | U с чертой снизу | Орфография языков Габона | ||
| ᵾ | Капительная U с горизонтальным штрихом | |||
| ꭏ | U с короткой левой ножкой с горизонтальным штрихом | Немецкая диалектология[4] | ||
| Ʊ́ ʊ́ | Ипсилон с акутом | Ании, тем | ||
| Ʊ̀ ʊ̀ | Ипсилон с грависом | Ании | ||
| ʊ̈ | Ипсилон с умлаутом | Ненапряжённый огублённый гласный среднего ряда верхнего подъёма | ||
| ᵿ | Ипсилон с горизонтальным штрихом | Один из символов для ненапряжённого огублённого гласного среднего ряда верхнего подъёма | ||
| V́ v́ | V с акутом | Выруский диалект | ||
| V̀ v̀ | V с грависом | Навдм | ||
| Ṿ ṿ | V с точкой снизу | Романизация ALA-LC (иврит, сефардский) | ||
| V̄ v̄ | V с макроном | Диалект маорэ | ||
| V̱ v̱ | V с макроном снизу | Романизация казахского и уйгурского | ||
| Ṽ ṽ | V с тильдой сверху | Фонетические записи | ||
| V̐ v̐ | V с чандрабинду | Романизации санскрита (как транслитерация Мюллера[20]) | ||
| V̓ v̓ | V с запятой сверху | [seesaawiki.jp/w/qvarie/d/%a1%da%a5%bb%a5%c7%a5%a3%a5%e9/%a5%b3%a5%f3%a5%de%a1%db] | ||
| V̦ v̦ | V с запятой снизу | Латгальский (1928), саамский латинский алфавит (1934) | ||
| Ʋ ʋ | V с крюком | Губно-зубной аппроксимант, эве, ген, фарефаре, касем, биса, куланго, лама, лоби, локпа, мооре, пуе, сисала, тура, африканский эталонный алфавит[3] | ||
| Ʋ́ ʋ́ | V с крюком и акутом | Сисала | ||
| Ʋ̀ ʋ̀ | V с крюком и грависом | Сисала | ||
| Ʋ̃ ʋ̃ | V с крюком и тильдой сверху | Пуе | ||
| Ʋ̃́ ʋ̃́ | V с крюком, тильдой сверху и акутом | Пуе | ||
| Ʋ̃̀ ʋ̃̀ | V с крюком, тильдой сверху и грависом | Пуе | ||
| ʋ̥ | V с крюком и кружком снизу | Глухой губно-зубной аппроксимант | ||
| ⱱ | V с крюком справа | Губно-зубной одноударный согласный | ||
| ⱱ̟ | V с крюком справа и плюсом снизу | Губно-губной одноударный согласный | ||
| ᶌ | V с палатальным крюком | Устаревший символ МФА | ||
| ⱴ | V с завитком | Фонетическая транскрипция африканских языков (губно-зубной одноударный согласный, до того, как в МФА был включён символ ⱱ для этого звука) | ||
| Ꝟ ꝟ | V с диагональным штрихом | В Средневековье сокращение для virgo (латынь), ver, -ver-, vere- и vir (португальский) | ||
| Ʌ́ ʌ́ | Перевёрнутая V с акутом | Темне, онейда | ||
| Ʌ̀ ʌ̀ | Перевёрнутая V с грависом | Темне | ||
| Ʌ̂ ʌ̂ | Перевёрнутая V с циркумфлексом | Темне | ||
| Ʌ̌ ʌ̌ | Перевёрнутая V с гачеком | Темне | ||
| Ʌ̈ ʌ̈ | Перевёрнутая V с умлаутом | Воун-меу | ||
| Ʌ̃ ʌ̃ | Перевёрнутая V с тильдой сверху | Воун-меу, северный эмбера | ||
| Ẃ ẃ | W с акутом | Нижнелужицкий | ||
| W̋ w̋ | W с двойным акутом | |||
| Ẁ ẁ | W с грависом | Валлийский, ранее эве | ||
| Ŵ ŵ | W с циркумфлексом | Ньянджа, валлийский, нсенга | ||
| Ẇ ẇ | W с точкой сверху | Романизация ALA-LC | ||
| Ẉ ẉ | W с точкой снизу | Романизация деванагари | ||
| Ẅ ẅ | W с умлаутом | Нгомба, пиньин, прибрежный цимшианский, | ||
| W̤ w̤ | W с умлаутом снизу | Научный алфавит языков Габона | ||
| W̱ w̱ | W с макроном снизу | Саанич | ||
| W̃ w̃ | W с тильдой сверху | Тунебо | ||
| W̊ ẘ | W с кружком сверху | Романизация ISO 233 (арабское письмо) | ||
| W̓ w̓ | W с запятой сверху | Комокс, хаисла, хейлцук-увикяла, нитинат, нутка, шусвап, томпсон | ||
| W̔ w̔ | W с зеркальной запятой сверху | Эве | ||
| Ⱳ ⱳ | W с крюком | Лоби | ||
| X́ x́ | X с акутом | Романизация авестийского, ингушского и чеченского, ингушский латинский алфавит (1925—1937), романизация DIN 31635 (пушту) | ||
| X̂ x̂ | X с циркумфлексом | Хайда, адыгейский латинский алфавит (1918)[7] | ||
| X̌ x̌ | X с гачеком | Оканаган, маках, ваханский, романизация пушту, кабардинский латинский алфавит (1924, 1925) | ||
| X̆ x̆ | X с краткой | Сирийский кабардинский латинский алфавит (1926) | ||
| Ẋ ẋ | X с точкой сверху | Чеченский (звук /ħ/) | ||
| X̣ x̣ | X с точкой снизу | Романизайия ALA-LC (грузинский (буква ჴ) | ||
| Ẍ ẍ | X с умлаутом | Курманджи, мамский, романизация ALA-LC (курдские языки) | ||
| X̱ x̱ | X с макроном снизу | Гитксан, квакиутль, нисгаа, саанич, сквамиш, тлингитский, африканский эталонный алфавит[3], аварский латинский алфавит (1932) | ||
| X̦ x̦ | X с запятой снизу | Цахурский латинский алфавит (1923) | ||
| ᶍ | X с палатальным крюком | Устаревший символ МФА | ||
| X̵ x̵ | X с горизонтальным штрихом | Шугнанский латинский алфавит (1931), цахурский латинский алфавит (1923), аварский латинский алфавит (1928, 1932) | ||
| ꭖ | X с колечком снизу справа | Немецкая диалектология[4] | ||
| ꭘ | X с длинной левой ножкой и колечком снизу справа | Немецкая диалектология[4] | ||
| X̧ x̧ | X с седилью | Романизация KNAB (адыгейский (буква Ӏ), ахвахский, андийский, бежтинский, ботлихский, будухский, чамалинский, гинухский, гунзибский, каратинский, хваршинский, крызский, рутульский, тиндинский, цезский) | ||
| ꭓ̇ | Хи с точкой сверху | Романская диалектология VIVALDI (звук [ʟ̝̊]?)[8] | ||
| ꭓ̣ | Хи с точкой снизу | Романская диалектология VIVALDI (звук [x]?)[8] | ||
| ꭔ | Хи с колечком снизу справа | Немецкая диалектология[4] | ||
| Ý ý | Y с акутом | Испанский, датский, фарэрский, исландский, казахский, словацкий, чешский, туркменский, вьетнамский | ||
| Ỳ ỳ | Y с грависом | Валлийский, тимбира, вьетнамский, кабардинский латинский алфавит (1924), романизации ISO 9 (кириллическая буква Ѵ) и ISO 233 | ||
| Ŷ ŷ | Y с циркумфлексом | Валлийский, языки тупи | ||
| Y̆ y̆ | Y с краткой | Романизация ALA-LC | ||
| Ẏ ẏ | Y с точкой сверху | Романизация ISO 9, транслитерации пракрита[21] | ||
| Ỵ ỵ | Y с точкой снизу | Вьетнамский, романизация ISO 11940 (тайский) | ||
| Ÿ ÿ | Y с умлаутом | Немецкий, французский, венгерский, тлингитский, транскрипция греческого, романизация ISO 9 (кириллическая буква Ӹ) | ||
| Ÿ́ ÿ́ | Y с умлаутом и акутом | Романизации ISO 843, BGN/PCGN и ГЭООНГН | ||
| Ȳ ȳ | Y с макроном | Древнеанглийский, романизации ISO 9 (кириллическая буква Ы̄) и ALA-LC | ||
| Y̱ y̱ | Y с макроном снизу | Романизация арабского письма (буква ى) | ||
| Ỹ ỹ | Y с тильдой сверху | Тоба-ком (звук /j/), апалаи, гуарани, каинганг, тимбира, вьетнамский | ||
| Y̰ y̰ | Y с тильдой снизу | Языки сара | ||
| Y̊ ẙ | Y с кружком сверху | Романизация ISO 233 (арабская буква يْ) | ||
| Y̐ y̐ | Y с чандрабинду | Романизации санскрита (как транслитерация Мюллера[20]), романизация рантха[22] | ||
| Y̓ y̓ | Y с запятой сверху | Комокс, хаисла, хейлцук-увикяла, нитинат, нутка, шусвап, томпсон | ||
| y̽ | Y с x сверху | Один из символов для ненапряжённого огублённого гласного переднего ряда верхнего подъёма | ||
| Ƴ ƴ | Y с крюком | Багирми, хауса, лоби, мамбай, фула, серер, африканский эталонный алфавит[3] | ||
| Ỷ ỷ | Y с крюком сверху | Вьетнамский (звук /i˧˩˧/) | ||
| Ɏ ɏ | Y с горизонтальным штрихом | Калинганский, средневековый валлийский | ||
| Ỿ ỿ | Y с петлёй | Валлийская грамматика Джона Морриса-Джонса[5][23] (звук /ə/) | ||
| Y̨ y̨ | Y с огонэком | Эльвдальский диалект | ||
 |
Перевёрнутая Y с ремешком | Глухой палатальный латеральный спирант | ||
| ʎ̟ | Перевёрнутая Y с плюсом снизу | Альвеоло-палатальный боковой согласный | ||
| Ź ź | Z с акутом | Польский, лужицкие языки, черногорский, белорусский латинский алфавит, романизация ISO 9 (кириллическая буква Ӡ) | ||
| Ẑ ẑ | Z с циркумфлексом | Романизация ISO 9 (кириллическая буква Ѕ) | ||
| Z̭ z̭ | Z с циркумфлексом снизу | Гереро | ||
| Ž ž | Z с гачеком | Боснийский, хорватский, эстонский, финский, латышский, литовский, саамские языки, сербский, словацкий, словенский, чешский, туркменский, ваханский, белорусский латинский алфавит, кабардинский латинский алфавит (1924, 1925), турецкий кабардинский латинский алфавит, романизация ISO 9 (кириллическая буква Ж) | ||
| Ž́ ž́ | Z с гачеком и акутом | Уральский фонетический алфавит, романизация авестийского | ||
| Ž̆ ž̆ | Z с гачеком и краткой | Романизация CLDR (гагаузский, молдавский, кирилличеcкая буква Ӂ) | ||
| Ž̈ ž̈ | Z с гачеком и умлаутом | Романизация CLDR (удмуртский, кирилличеcкая буква Ӝ) | ||
| Ž̦ ž̦ | Z с гачеком и запятой снизу | Романизация ISO 9 (альтернатива Ž̧, кириллическая буква Җ) | ||
| Ž̧ ž̧ | Z с гачеком и седилью | Романизация ISO 9 (альтернатива Ž̦, кириллическая буква Җ) | ||
| Ẓ̌ ẓ̌ | Z с гачеком и точкой снизу | Ваханский | ||
| Z̆ z̆ | Z с краткой | Романизация ISO 9 (кириллическая буква Ӂ) | ||
| Ż ż | Z с точкой сверху | Польский (звук /ʐ/), хассания, мальтийский, кашубский | ||
| Ẓ ẓ | Z с точкой снизу | Тамашек, хассания, транслитерация арабского | ||
| Z̈ z̈ | Z с умлаутом | Романизация ISO 9 (кириллическая буква Ӟ) | ||
| Z̤ z̤ | Z с умлаутом снизу | Романизация ALA-LC (азербайджанский, персидский, синдхи) | ||
| Z̄ z̄ | Z с макроном | Романизация ISO 9 (кириллическая буква Ӝ) и BGN/PCGN | ||
| Ẕ ẕ | Z с макроном снизу | Романизация, африканский эталонный алфавит[3] | ||
| Z̃ z̃ | Z с тильдой сверху | Запотекский | ||
| ᵶ | Z с тильдой посередине | |||
| Z̓ z̓ | Z с запятой сверху | Лиллуэт, томпсон | ||
| Z̦ z̦ | Z с запятой снизу | Ненецкий, саамский латинский алфавит (1934), саамские языки, абхазский латинский алфавит (1928—1938), цахурский латинский алфавит (1923) | ||
 |
Z с крюком | Африканский эталонный алфавит (1978)[3] | ||
| Z̛ z̛ | Z с рогом | Смешанный алфавит | ||
| Ȥ ȥ | Z с крюком | Верхненемецкие языки | ||
| ᶎ | Z с палатальным крюком | Устаревший символ МФА | ||
| ʐ | Z с ретрофлексным крюком | Звонкий ретрофлексный спирант | ||
| Ƶ ƶ | Z с горизонтальным штрихом | Польский, татарский яналиф, саамский латинский алфавит (1934), символ заира, Единый северный алфавит, абазинский латинский алфавит (1930), латинский алфавит коми (1931), шугнанский латинский алфавит (1931), аварский латинский алфавит (1928, 1932), курдский латинский алфавит (1931), азербайджанский алфавит (1919, 1922, 1938) | ||
| Ƶ̦ ƶ̦ | Z с горизонтальным штрихом и запятой снизу | Цахурский латинский алфавит (1923) | ||
| Ⱬ ⱬ | Z с нижним выносным элементом | Уйгурский (1960—1984), адыгейский латинский алфавит (1927), латинский алфавит коми (1931), кабардинский латинский алфавит (1924), аварский латинский алфавит (1928, 1932) | ||
| ʑ | Z с завитком | Звонкий альвеоло-палатальный фрикативный согласный, смешанный алфавит | ||
| Ɀ ɀ | Z с волнистым хвостиком | Шона (1932—1955) | ||
| Z̧ z̧ | Z с седилью | Хиналугский, романизации ГЭООНГН (арабский, персидский) и BGN/PCGN (пушту, арабский, белуджский, урду, персидский), абазинский латинский алфавит (1930), кабардинский латинский алфавит (1925) | ||
| Ǯ ǯ | Эж с гачеком | Колтта-саамский, романизация лазского | ||
| ᶚ | Эж с ретрофлексным крюком | |||
| ʓ | Эж с завитком | Устаревший символ МФА | ||
| ƺ | Эж с хвостиком | Устаревший символ МФА | ||
| Ꝥ ꝥ | Торн со штрихом через верхний выносной элемент | В Средневековье сокращение для þæt (древнеанглийский), þor-, -þan/-ðan в síðan, þat, þæt и þess (древнескандинавский)[5] | ||
| Ꝧ ꝧ | Торн со штрихом через нижний выносной элемент | В Средневековье сокращение для -þeim и -þeir (древнескандинавский)[5] | ||
| ƻ | Два с горизонтальным штрихом | Устаревший символ МФА для звонкой альвеолярной аффрикаты | ||
| Ꜯ ꜯ | Кватрилло с запятой справа от выносного элемента | Киче (майяские рукописи XVI века, изобретена изуитскими миссионерами, альвеолярный абруптивный согласный /tsʼ/)[11][12] | ||
| ʡ | Гортанная смычка с горизонтальным штрихом | Эпиглоттальный плозивный согласный | ||
| ʡ̮ | Гортанная смычка с горизонтальным штрихом и краткой снизу | Эпиглоттальный одноударный согласный | ||
| ʕ̓ | Зеркальная гортанная смычка с запятой сверху | Томпсон | ||
| ʢ | Зеркальная гортанная смычка с горизонтальным штрихом | Звонкий эпигортанный фрикативный согласный | ||
| ʕ̞ | Зеркальная гортанная смычка с кнопкой снизу | Один из символов для звонкого фарингального аппроксиманта | ||
| ʖ̬ | Гортанная смычка вверх дном с гачеком снизу | Один из символов для звонкого бокового щёлкающего согласного | ||
| ʖ̃ | Гортанная смычка вверх дном с тильдой сверху | Один из символов для носового бокового щёлкающего согласного | ||
| ǀ́ | Зубной щёлкающий согласный с акутом | Стандартный алфавит Лепсиуса | ||
| ǀ̬ | Зубной щёлкающий согласный с гачеком снизу | Звонкий зубной щёлкающий согласный | ||
| ǀ̣ | Зубной щёлкающий согласный с точкой снизу | Стандартный алфавит Лепсиуса (в XIX веке, позже был заменён на ǃ) | ||
| ǀ̃ | Зубной щёлкающий согласный с тильдой сверху | Носовой зубной щёлкающий согласный | ||
| ǀ̵ | Зубной щёлкающий согласный с горизонтальным штрихом | Альтернатива для ǃ в стандартном алфавите Лепсиуса | ||
| ǁ̬ | Боковой щёлкающий согласный с гачеком снизу | Звонкий боковой щёлкающий согласный | ||
| ǁ̃ | Боковой щёлкающий согласный с тильдой сверху | Носовой боковой щёлкающий согласный | ||
| ǃ̬ | Альвеолярный щёлкающий согласный/постальвеолярный щёлкающий согласный/восклицательный знак с гачеком снизу | Звонкий постальвеолярный щёлкающий согласный | ||
| ǃ̃ | Альвеолярный щёлкающий согласный/постальвеолярный щёлкающий согласный/восклицательный знак с тильдой сверху | Носовой постальвеолярный щёлкающий согласный | ||
| ǂ̬ | Палатальный щёлкающий согласный/альвеоло-палатальный щёлкающий согласный с гачеком снизу | Звонкий палатальный щёлкающий согласный | ||
| ǂ̃ | Палатальный щёлкающий согласный/альвеоло-палатальный щёлкающий согласный с тильдой сверху | Носовой палатальный щёлкающий согласный | ||
| ʘ̬ | Губно-губной щёлкающий согласный/бычий глаз с гачеком снизу | Звонкий губно-губной щёлкающий согласный | ||
| ʘ̃ | Губно-губной щёлкающий согласный/бычий глаз с тильдой сверху | Носовой губно-губной щёлкающий согласный |
Лигатуры и диграфы
| Буква | Название | Использование |
|---|---|---|
| ʼn | Диграф ʼn | Африкаанс |
| Ꜳ ꜳ | Лигатура AA | Средневековый старонорвежский (звук /aː/) |
| Ꜳ́ ꜳ́ | Лигатура AA с акутом | Средневековый древнескандинавский |
| Ꜳ̋ ꜳ̋ | Лигатура AA с двойным акутом | Средневековый древнескандинавский |
| Æ æ | Лигатура AE | Ненапряжённый гласный переднего ряда нижнего подъёма, исландский, датский, фарерский, норвежский, французский, латынь, древнеанглийский, осетинский, хупде, ком, ваорани, средневерхненемецкий, романизация ISO 9 (кириллическая буква Ӕ) |
| Ǽ ǽ | Лигатура AE с акутом | Датский, древнеанглийский |
| Æ̀ æ̀ | Лигатура AE с грависом | Ком |
| Æ̂ æ̂ | Лигатура AE с циркумфлексом | Ком |
| Æ̈ æ̈ | Лигатура AE с умлаутом | Ваорани, один из символов для ненапряжённого гласного среднего ряда нижнего подъёма |
| Ǣ ǣ | Лигатура AE с макроном | Древнеанглийский, романизация ALA-LC (лаосский, тайский) |
| Æ̃ æ̃ | Лигатура AE с тильдой сверху | Хупде |
| æ̞ | Лигатура AE с кнопкой снизу | Один из символов для неогублённого гласного переднего ряда нижнего подъёма |
| ᴁ | Капительная лигатура AE | Уральский фонетический алфавит |
| ᴂ | Перевёрнутая лигатура AE | Уральский фонетический алфавит |
| ꬱ | Лигатура A-зеркальная шва | Немецкая диалектология[4] |
| Ꜵ ꜵ | Лигатура AO | Средневековый старонорвежский (звук /ǫ/)[5] |
| Ꜷ ꜷ | Лигатура AU | Средневековый старонорвежский (звуки /au/, /ǫ/, /ø/ и /øː/)[5] |
| Ꜹ ꜹ | Лигатура AV | Средневековый старонорвежский (звуки /au/, /ǫ/, /ø/ и /øː/)[5] |
| Ꜹ́ ꜹ́ | Лигатура AV с акутом | Средневековый старонорвежский |
| Ꜹ̋ ꜹ̋ | Лигатура AV с двойным акутом | Средневековый старонорвежский |
| Ꜹ̣ ꜹ̣ | Лигатура AV с точкой снизу | Средневековый старонорвежский |
| Ꜻ ꜻ | Лигатура AV с горизонтальным штрихом | Средневековый старонорвежский (звуки /ǫ/, /ø/, /øː/ и /ęː/)[5] |
| Ꜹ̨ ꜹ̨ | Лигатура AV с огонэком | Средневековый старонорвежский |
| Ꜽ ꜽ | Лигатура AY | Средневековый старонорвежский (звуки /ǫ/, /øː/ и /ey/)[5] |
 |
Лигатура Ct | Средневековая латынь |
| ȸ | Лигатура DB | Один из символов для звонкого губно-зубного взрывного |
| DZ Dz dz | Диграф DZ | Словацкий, белорусский латинский алфавит (во всех языках звук [d͡z]?) |
| ʣ | Лигатура DZ | Один из символов для звонкой альвеолярной аффрикаты |
| DŽ Dž dž | Диграф D-Z с гачеком | Хорватский, словацкий, белорусский латинский алфавит (во всех языках звук [d͡ʒ]?) |
| ʥ | Лигатура D-Z с завитком | Один из символов для звонкой альвеоло-палатальной аффрикаты |
| ʤ | Лигатура дэж | Один из символов для звонкой постальвеолярной аффрикаты |
| ff | Лигатура FF | |
| ffi | Лигатура FFI | |
| ffl | Лигатура FFL | |
| fi | Лигатура FI | |
| fl | Лигатура FL | |
| ʩ | Лигатура фэнг | Велофарингальный фрикативный согласный |
| Ƕ ƕ | Хвайр | Транскрипция готского письма (буква 𐍈) |
| IJ ij | Лигатура IJ | Нидерландский (звуки [eɪ] и [ɛɪ]), западно-фризский |
| LJ Lj lj | Лигатура LJ | Хорватский |
| Ỻ ỻ | Средневаллийская LL | Средневековый средневаллийский (звук /ɬ/)[5] |
| ʪ | Лигатура LS | |
| ʫ | Лигатура LZ | |
| ɮ | Лигатура лэж | Звонкий альвеолярный латеральный щелевой согласный |
| NJ Nj nj | Лигатура NJ | Хорватский (звук /ɲ/) |
| Œ œ | Лигатура OE | Огублённый гласный переднего ряда средне-нижнего подъёма, английский, французский, ком, латынь, девнескандинавский, этель, нзиме, средневерхненемецкий, романизация ISO 9 (кириллическая буква Œ) |
| Œ́ œ́ | Лигатура OE с акутом | Нзиме |
| Œ̀ œ̀ | Лигатура OE с грависом | Ком |
| Œ̂ œ̂ | Лигатура OE с циркумфлексом | Ком, нзиме |
| Œ̌ œ̌ | Лигатура OE с гачеком | Нзиме |
| Œ̈ œ̈ | Лигатура OE с умлаутом | Романизация кантонского |
| Œ̄ œ̄ | Лигатура OE с макроном | Романизация ALA-LC (лаосский, тайский) |
| ɶ | Капительная лигатура OE | Огублённый гласный переднего ряда нижнего подъёма |
| ᴔ | Перевёрнутая лигатура OE | Уральский фонетический алфавит |
| ꭁ | Перевёрнутая лигатура OE с диагональным штрихом через O | Немецкая диалектология[4] |
| ꭂ | Перевёрнутая лигатура OE с перекладиной в O | Немецкая диалектология[4] |
| ꭀ | Лигатура O-зеркальная шва | Немецкая диалектология[4] |
| Ꝏ ꝏ | Лигатура OO | Средневековый старонорвежский (звук /oː/)[5], массачусетский (XVII—XX век)[24] |
| Ȣ ȣ | Лигатура Оу | Некоторые алгонкинские языки |
| ᴕ | Капительная лигатура Оу | |
| ꭢ | Лигатура открытая O-E | Якутский (1917—1927)[4] |
| ꭃ | Перевёрнутая лигатура открытая O-O | Немецкая диалектология[4] |
| ꭄ | Перевёрнутая лигатура открытая O-O с диагональным штрихом через O | Немецкая диалектология[4] |
| ȹ | Лигатура QP | Один из символов для глухого губно-зубного взрывного согласного |
| ẞ ß | Эсцет/острая S | Немецкий |
| st | Лигатура ST | |
| ſt | Лигатура долгая S-T | |
| ʨ | Лигатура T-C с завитком | Один из символов для глухой альвеоло-палатьальной аффрикаты |
| ᵺ | Лигатура TH с диагональным штрихом | |
  |
Лигатура TP | Абхазский латинский алфавит (1928—1938) |
  |
Лигатура TP с нижним выносным элементом | Абхазский латинский алфавит (1928—1938) |
| ʦ | Горизонтальная лигатура TS | Один из символов для глухой альвеолярной аффрикаты |
| ƾ | Вертикальная лигатура TS | Устаревший символ МФА для глухой альвеолярной аффрикаты |
| ʧ | Лигатура тэш | Один из символов для глухой постальвеолярной аффрикаты |
| Ꜩ ꜩ | Лигатура TZ | Киче (глухая альвеолярная аффриката /ts/)[11][12] |
 ᵫ |
Лигатура UE | Фонетическая транскрипция некотоых словарей Merriam-Webster (звук /y/) |
| ꭐ | Лигатура UI | Немецкая диалектология[4] |
| ꭑ | Перевёрнутая лигатура UI | Немецкая диалектология[4] |
| ꭣ | Лигатура UO | Якутский (1917—1927)[4] |
| Ꝡ ꝡ | Лигатура VY | Средневековый старонорвежский (звук /yː/)[5] |
| ʬ | Губно-губной ударный согласный/лигатура WW | Губно-губной ударный согласный |
| ꭡ | Йотированная E | Якутский (1917—1927)[4] |
См. также
Напишите отзыв о статье "Список латинских букв"
Примечания
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 10 марта 2015 года. |
- ↑ Определён в [www.iso.org/iso/catalogue_detail.htm?csnumber=4777 ISO/IEC 646] (основан на ASCII), который основан на 26 буквах английского алфавита и предыдущих стандартах связи
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 [std.dkuug.dk/JTC1/SC2/WG2/docs/n2419.pdf Uralic Phonetic Alphabet characters for the UCS] (20 марта 2002). (англ.) (PDF)
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 [www.bisharat.net/Documents/Niamey78annex.htm Африканский эталонный алфавит]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 [www.unicode.org/charts/PDF/UAB30.pdf Latin Extended-E] (англ.) (PDF)
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 [std.dkuug.dk/jtc1/sc2/wg2/docs/n3027.pdf Proposal to add medievalist characters to the UCS] (англ.) (PDF)
- ↑ [www.evertype.com/standards/iso10646/pdf/n2790-clicks.pdf Proposal to add phonetic click characters to the UCS] (англ.) (PDF)
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 М. И. Исаев. Языковое строительство в СССР. — М.: «Наука», 1979. — С. 180-191. — 352 с. — 2650 экз.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 [www.unicode.org/L2/L2014/14169r-dialect-latin.pdf Proposal to encode additional dialectology Latin characters] (англ.) (PDF)
- ↑ 1 2 [www.unicode.org/L2/L2012/12082-n4030r2-latin.pdf Proposal for the addition of five Latin characters to the UCS] (англ.) (PDF)
- ↑ [www.unicode.org/L2/L2015/15241-small-cap-q.pdf Proposal to encode Latin small capital letter Q] (англ.) (PDF)
- ↑ 1 2 3 4 [std.dkuug.dk/jtc1/sc2/wg2/docs/n3028.pdf Proposal to add Mayanist Latin letters to the UCS] (англ.) (PDF)
- ↑ 1 2 3 4 [scripts.sil.org/cms/scripts/page.php?site_id=nrsi&id=RecentCuatrilloUse Cuatrillo and Tresillo in Recent Linguistic Publications] (англ.)
- ↑ 1 2 3 [www.unicode.org/L2/L2008/08272-n3487-egyptological-yod.pdf Proposal to encode Egyptological Yod and similar characters in the UCS] (англ.) (PDF)
- ↑ 1 2 [titus.fkidg1.uni-frankfurt.de/unicode/iranian/alphschr.htm Alphabete und Schriftzeichen 1969] (нем.). Проверено 27 мая 2016.
- ↑ 1 2 [www.pentzlin.com/LithuanianDialectology7.pdf Proposal to add characters used in Lithuanian dialectology to the UCS]
- ↑ Jonas Poadi, Waké Ninkabou, Emmanuel Djeri Gnonwaye. [www-01.sil.org/africa/benin/show_work.asp?id=928474554112 Guide de transition français – ncam]. — 2-е изд. — Bassar: Association chrétienne des églises de Bassar (ACEB), 2013. — 72 с.
- ↑ [www.omniglot.com/writing/sioux.htm Sioux languages], Omniglot.com (англ.)
- ↑ [www.languagegeek.com/siouan/y_dakotastory.html Dakota Example Text], Chris Harvey, languagegeek.com, 2007.
- ↑ [seesaawiki.jp/w/qvarie/d/%a1%da%a5%bb%a5%c7%a5%a3%a5%e9/%a5%b3%a5%f3%a5%de%a1%db] (яп.)
- ↑ 1 2 Max Müller. [books.google.be/books?id=KiUYAAAAYAAJ&pg=PA26 A Sanskrit Grammar for Beginners in Devanâgarî and Roman Letters throughout]. — London: Longmans, Gree, and co., 1866. — С. 26. — (Handbooks for the Study of Sanskrit).
- ↑ Richard Pischel, Subhadra Jhā. A grammar of the Prākrit languages. — 1999. — ISBN 978-81-208-1680-0.
- ↑ [virtualvinodh.com/grantha-lipitva/198-grantha-15-conjuncts-iv Grantha — 15 — Conjunct IV], Virtual Vinodh. (англ.)
- ↑ John Morris-Jones. §16 // [archive.org/stream/welshgrammarhist00joneuoft A Welsh Grammar, Historical and Comparative]. — Оксфорд, 1913. — С. 14. — 477 с. (Викитека)
- ↑ John Eliot. [books.google.co.uk/books?id=vz3IoF-bRi8C The Indian Grammar Begun: Or, an Essay to Bring the Indian Language Into Rules, for Help of Such as Desire to Learn the Same, for the Furtheranc] = Indian Grammar Begun / под ред. Мармадюка Робинсона. — 1666. — ISBN 978-1-55709-575-6.
Латиница | ||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Прочие буквы
Àà •
Áá •
Ââ •
Ãã •
Ã́ã́ •
Ã̀ã̀ •
Ã̂ã̂ •
Ã̌ã̌ •
Ã̍ã̍ •
Ää •
Ä́ä́ •
Ä̀ä̀ •
Ä̂ä̂ •
Ä̌ä̌ •
Ǟǟ •
A̰a̰ •
Á̰á̰ •
À̰à̰ •
Ā̰ā̰ •
Ąą •
Ą́ą́ •
Ą̀ą̀ •
Ą̂ą̂ •
Ą̌ą̌ •
Ą̊ą̊ •
Ą̈ą̈ •
A̤a̤ •
Åå •
Ǻǻ •
Āā •
Ā̊ā̊ •
Ā́ā́ •
Ā̀ā̀ •
Ā̂ā̂ •
Ā̌ā̌ •
Ā̆ā̆ •
Ăă •
Ǎǎ •
Ǡǡ •
Ȁȁ •
Ȧȧ •
Ȧ́ȧ́ •
Ⱥⱥ •
Ḁḁ •
ẚ •
Ạạ •
Ạ́ạ́ •
Ạ̀ạ̀ •
Ạ̄ạ̄ •
Ạ̃ạ̃ •
Ạ̈ạ̈ •
Ảả •
Ấấ •
Ầầ •
Ẩẩ •
Ẫẫ •
Ậậ •
Ắắ •
Ằằ •
Ẳẳ •
Ẵẵ •
Ặặ •
A᷆a᷆ •
A᷇a᷇ •
Ɐɐ •
A̱a̱ •
Á̱á̱ •
À̱à̱ •
Â̱â̱ •
Ǎ̱ǎ̱ •
Ā̱ā̱ •
Ā̱́ā̱́ •
Ā̱̀ā̱̀ •
Ā̱̂ā̱̂ •
Å̱å̱ •
Ä̱ä̱ •
A̲a̲ •
A̮a̮ •
Aͤaͤ •
Лигатуры
ʼn •
Ꜳꜳ •
Ꜳ́ꜳ́ •
Ꜳ̋ꜳ̋ •
Ææ •
ᴁ •
ᴂ •
Ǽǽ •
Æ̂æ̂ •
Æ̀æ̀ •
Ǣǣ •
Æ̃æ̃ •
Æ̈æ̈ •
æ̞ •
ꬱ •
Ꜵꜵ •
Ꜷꜷ •
Ꜹꜹ •
Ꜹ̣ꜹ̣ •
Ꜹ́ꜹ́ •
Ꜹ̋ꜹ̋ •
Ꜹ̨ꜹ̨ •
Ꜻꜻ •
Ꜽꜽ •
Полиграфы
| ||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Список латинских букв
Анатоль остановил его:– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.
Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.
Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.
Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.
Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.
Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.
– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.
Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.
Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.
На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.
Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.
Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?
В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.
Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!
В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.
Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
Звуки церковного пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.
Пьер слышал, как она сказала:
– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
– Il est assoupi, [Он задремал,] – сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. – Аllons. [Пойдем.]
Пьер вышел.
В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]
– II n'y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent the russe apres une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.] – говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и холодный ужин. Около стола собрались, чтобы подкрепить свои силы, все бывшие в эту ночь в доме графа Безухого. Пьер хорошо помнил эту маленькую круглую гостиную, с зеркалами и маленькими столиками. Во время балов в доме графа, Пьер, не умевший танцовать, любил сидеть в этой маленькой зеркальной и наблюдать, как дамы в бальных туалетах, брильянтах и жемчугах на голых плечах, проходя через эту комнату, оглядывали себя в ярко освещенные зеркала, несколько раз повторявшие их отражения. Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает и того, что делается теперь и имеет еще совершиться в спальне. Пьер не стал есть, хотя ему и очень хотелось. Он оглянулся вопросительно на свою руководительницу и увидел, что она на цыпочках выходила опять в приемную, где остался князь Василий с старшею княжной. Пьер полагал, что и это было так нужно, и, помедлив немного, пошел за ней. Анна Михайловна стояла подле княжны, и обе они в одно время говорили взволнованным шопотом:
– Позвольте мне, княгиня, знать, что нужно и что ненужно, – говорила княжна, видимо, находясь в том же взволнованном состоянии, в каком она была в то время, как захлопывала дверь своей комнаты.
– Но, милая княжна, – кротко и убедительно говорила Анна Михайловна, заступая дорогу от спальни и не пуская княжну, – не будет ли это слишком тяжело для бедного дядюшки в такие минуты, когда ему нужен отдых? В такие минуты разговор о мирском, когда его душа уже приготовлена…
Князь Василий сидел на кресле, в своей фамильярной позе, высоко заложив ногу на ногу. Щеки его сильно перепрыгивали и, опустившись, казались толще внизу; но он имел вид человека, мало занятого разговором двух дам.
– Voyons, ma bonne Анна Михайловна, laissez faire Catiche. [Оставьте Катю делать, что она знает.] Вы знаете, как граф ее любит.
– Я и не знаю, что в этой бумаге, – говорила княжна, обращаясь к князю Василью и указывая на мозаиковый портфель, который она держала в руках. – Я знаю только, что настоящее завещание у него в бюро, а это забытая бумага…
Она хотела обойти Анну Михайловну, но Анна Михайловна, подпрыгнув, опять загородила ей дорогу.
– Я знаю, милая, добрая княжна, – сказала Анна Михайловна, хватаясь рукой за портфель и так крепко, что видно было, она не скоро его пустит. – Милая княжна, я вас прошу, я вас умоляю, пожалейте его. Je vous en conjure… [Умоляю вас…]
Княжна молчала. Слышны были только звуки усилий борьбы зa портфель. Видно было, что ежели она заговорит, то заговорит не лестно для Анны Михайловны. Анна Михайловна держала крепко, но, несмотря на то, голос ее удерживал всю свою сладкую тягучесть и мягкость.
– Пьер, подойдите сюда, мой друг. Я думаю, что он не лишний в родственном совете: не правда ли, князь?
– Что же вы молчите, mon cousin? – вдруг вскрикнула княжна так громко, что в гостиной услыхали и испугались ее голоса. – Что вы молчите, когда здесь Бог знает кто позволяет себе вмешиваться и делать сцены на пороге комнаты умирающего. Интриганка! – прошептала она злобно и дернула портфель изо всей силы.
Но Анна Михайловна сделала несколько шагов, чтобы не отстать от портфеля, и перехватила руку.
– Oh! – сказал князь Василий укоризненно и удивленно. Он встал. – C'est ridicule. Voyons, [Это смешно. Ну, же,] пустите. Я вам говорю.
Княжна пустила.
– И вы!
Анна Михайловна не послушалась его.
– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.
– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.
– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.
В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
