Список люгеров Российского императорского флота
Поделись знанием:
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.
Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.
Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
В список включены все парусные люгеры, небольшие трехмачтовые суда, состоявшие на вооружении Российского императорского флота[1][2].
Люгеры имели длинный и узкий корпус с низкими бортами, несли три мачты с короткими стеньгами и косыми рейковыми парусами, топселем и кливером, поднимавшимися на горизонтальном выдвижном бушприте. Для движения в штиль и в шхерах также оснащались вёслами. Вооружение этих судов могло составлять от 8-ми до 16-ти орудий. Несмотря на небольшие размеры, люгеры обладали хорошей мореходностью и могли быть использованы для дальних плаваний. В составе Российского императорского флота суда данного типа состояли в первой половине XIX века и использовались по большей части для посыльной службы. Большая часть люгеров, входивших в состав флота, были либо построены, либо переоборудованы из других типов судов в России, а один из люгеров приобретён в Англии[1][2][3].
Содержание
Легенда
- Размер — длина и ширина судна в метрах.
- Осадка — осадка судна (глубина погружения в воду) в метрах.
- Верфь — верфь постройки судна.
- Корабельный мастер — фамилия мастера, построившего судно.
- История службы — основные места и события.
- н/д — нет данных.
Люгеры Балтийского флота
В разделе приведены все люгеры, входившие в состав Балтийского флота России.
| Наименование | Ор. | Размер | Осадка | Верфь | Мастер | Вх. | Вых. | История службы | Прим. |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Великий Князь | 12 | н/д | н/д | н/д | н/д | н/д[C 2] | 1814 год | C 1791 по 1798 и с 1800 по 1807 годы ежегодно выходил в практические плавания в Финский залив. Принимал участие в войне с Францией 1798—1800 годов, выходил в крейсерские плавания к берегам Померании. Зимой 1803—1804 годов подвергся тимберовке в Кронштадте. 14 (26) мая 1804 года от острова Вердер до острова Моон сопровождал бриг «Нептун», на котором находился Александр I. Принимал участие в боевых действиях 1808—1809 годов против английского и шведского флотов в Балтийском море. Разобран в Кронштадте. | [3][4][5] [6][7] |
| Ганимед[C 3] | 14 | 21,3 x 6,1 | 3,1 | Главное адмиралтейство | А. И. Мелихов | 1808 год | 1819 год | Принимал участие в русско-шведской войне 1808—1809 годов. В мае 1809 года выходил в крейсерское плавание в к острову Гогланд, после чего до конца кампании находился в Кронштадте. В 1810, 1811, 1815 и 1816 годах выходил в практические плавания в Финский залив. В конце октября 1810 года попал в шторм и сел на мель, с которой был снят бригом «Меркурий». Принимал участие в Отечественной войне 1812 года и войне с Францией 1813—1814 годов, в 1812 году совершал плавания между Кронштадтом, Ревелем и Свеаборгом, а 1813 году участвовал в блокаде Данцига. С 1814 по 1816 год ежегодно выходил в практические плавания в Финский залив. Разобран в Кронштадте. | [3][4][5] [8][9] |
| Ящерица[C 3] | 14 | 21,3 x 6,1 | 3,1 | Главное адмиралтейство | А. И. Мелихов | 1808 год | 1819 год | Принимал участие в русско-шведской войне 1808—1809 годов. В июне 1809 года конвоировал транспортные суда из Кронштадта в Або, после чего до конца кампании находился в Кронштадте. В 1810 и 1811 годах выходил в практические плавания в Финский залив. Принимал участие в Отечественной войне 1812 года и войне с Францией 1813—1814 годов, использовался для перевозки войск. С 1814 по 1816 год ежегодно выходил в практические плавания в Финский залив. Разобран в Кронштадте. | [3][4][5] [8][9] |
| Стрела | 16 | 24,9 x 6,7 | 2,5 | Охтенская верфь | В. Ф. Стокке | 1811 год[C 4] | 1824 год | Принимал участие в Отечественной войне 1812 года и войне с Францией 1813—1814 годов. В 1812 году находился на Кронштадтском рейде в готовности, а в октябре того же года из Кронштадта в Свеаборг на люгере были перевезены ученики и преподавательский состав Штурманского училища. В 1813 и 1814 годах выходил в крейсерские, а с 1815 по 1818 год в практические плавания в Финский залив. С 1819 по 1823 год нёс брандвахтенную службу в Свеаборге, где и был разобран. | [3][4][5] [10][11] |
| Цербер | 14 | 21,4 x 6,4 | 3,2 | Охтенская верфь | В. Ф. Стокке | 1814 год | 1828 год | С 1814 по 1820 год ежегодно выходил в практические плавания в Финский и Рижский заливы. Во время наводнения 1824 года находился в Военной гавани. Разобран в Санкт-Петербурге. | [3][4][5] [12][13][14] |
| Петергоф | 10/12 | 20,1 х 6,1[C 5] | 2,3 | Охтенская верфь | В. Ф. Стокке | 1829 год | 1861 год | В 1830—1835, 1837—1839 и 1842—1851 годах выходил в практические плавания в Балтийское море и Финский залив. 30 августа (11 сентября) 1834 года принимал участие в церемонии открытия памятника Александру I. В 1836 году на Охтенской верфи подвергся тимберовке. В 1840 и 1841 годах совершал плавания в Ботническом заливе, в Свинемюнде и в Киль. В 1852 году выходил в крейсерство к берегам Дании и Швеции, а 1853 году — в практическое плавание в Финский залив. В 1854 и 1855 годах находился к Кронштадте. В 1856 году совершал плавания между Кронштадтом и Санкт-Петербургом, а также принимал участие в Высочайшем смотре судов Балтийского флота. В 1861 году продан на слом и исключён из списков судов флота. | [4][5][13] [15][16] |
| Ораниенбаум | 10/12 | 19,8 х 6,7[C 6] | 3,6 | Охтенская верфь | В. Ф. Стокке | 1829 год | 1848 год | В 1830—1833, 1835, 1836, 1838, 1839, 1842—1844, 1846 и 1847 годах выходил в практические плавания в Балтийское море и Финский залив, в том числе в 1843 и 1844 годах на нём проходили морскую практику великие князья Николай, Михаил и Константин. В 1834 году совершал плавания между портами Балтийского моря с целью ознакомления начальника Главного Морского штаба князя А. С. Меншикова с театром, а также принимал участие в маневрах флота и церемонии открытия памятника Александру I. В 1837 году на Охтенской верфи подвергся тимберовке. В 1840 и 1841 годах совершил плавания в Свинемюнде и Киль. | [4][5][13] [17][18] |
| Нарова[C 7] | 4/8 | 18,5 х 6,6[C 5] | 2,4 | Верфь «Новая Голландия» | К. А. Глазырин | 1830 год[C 8] | 1845 год | В 1832 году в качестве требаки выходила в практическое плавание в Финский залив с кадетами Морского корпуса на борту. В 1833 году требака была переоборудована в люгер. Использовался для практических плаваний по Невской губе, гидрографических работ в Финском заливе и в качестве плавучего маяка на Елагинском фарватере Санкт-Петербурга, а 30 августа (11 сентября) 1834 года принимал участие в церемонии открытия памятника Александру I. Разобран в 1845 году. | [4][5][11] [19][20][21] |
| Стрельна | 12 | 24,4 х 6,3[C 6] | 2,8 | Охтенская верфь | В. Ф. Стокке | 1831 год | 1858 год | В 1832—1839, 1842, 1848, 1849, 1852 и 1853 годах ежегодно выходил в практические плавания в Балтийское море и Финский залив. 3 (15) июля 1836 года принимал участие в торжественной встрече ботика Петра I Балтийским флотом. В 1840, 1841, 1843—1846, 1850, 1851 и 1856 годах нёс брандвахтенную службу в Ревеле. В 1848 году подвергся тимберовке. Принимал участие в Крымской войне, в 1854 и 1855 году занимал пост в Ревельской гавани для её защиты. В 1857 и 1858 нёс брандвахтенную службу в Риге. | [4][5][13] [18][22] |
| Ораниенбаум | 12 | 19,8 х 6,4[C 6] | 3,5 | Охтенская верфь | И. А. Амосов | 1849 год | 1861 год | С 1851 по 1853 год ежегодно выходил в практические плавания в Балтийское море и Финский залив. В 1854 и 1855 годах находился в Кронштадте. 23 июля (4 августа) 1856 года принимал участие в Высочайшем смотре Балтийского флота. С 1857 года находился в Санкт-Петербурге, а 1861 году был продан на слом и исключен из списков судов флота. | [4][5][10] [13][18] |
Люгеры Черноморского флота
В разделе приведены все люгеры, входившие в состав Черноморского флота России.
| Наименование | Ор. | Размер | Осадка | Верфь | Мастер | Вх. | Вых. | История службы | Прим. |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Стрела | 4/15 | 18,4 x 5,1 | 1,9 | Севастопольское адмиралтейство | И. Я. Осминин | 1822 год | 1836 год[C 9] | С 1823 по 1826 ежегодно выходил в практические плавания в Чёрное море и конвоировал суда из Николаева до устья Дуная. В 1827 году выходил в крейсерское плавание к берегам Кавказа. Принимал участие в русско-турецкой войне 1828—1829 годов, использовался в качестве крейсерского судна и для перевозки пленных, принимал участие в штурме Анапы. 5 (17) октября 1828 года был выброшен на отмель во время шторма. Экипаж удалось спасти, а люгер позже был снят с отмели и отремонтирован. С 1831 по 1834 год нёс брандвахтенную службу в Евпатории, а с 1835 по 1836 год — в Керченском проливе. | [13][12][23] [24][25][26] [27] |
| Глубокий | 10/12 | 19,8 x 5,9 | 2,8 | Херсонская верфь | А. К. Каверзнев | 1827 год | 1843 год | Принимал участие в русско-турецкой войне 1828—1829 годов, использовался в качестве крейсерского судна, для обстрела укреплений противника, высадки десантов, перевозки корреспонденции и военных трофеев, в крейсерстве у Мидии захватил турецкое судно. В 1830, 1831, 1832, 1835 и 1836 годах выходил в практические плавания в Чёрное море. С 1833 года находился в распоряжении чрезвычайного российского посланника в Константинополе. 28 июня (10 июля) 1834 задержал турецкое судно у мыса Мамай. С 1837 по 1840 год принимал участие в действиях флота у берегов Кавказа. В 1841 году нёс брандвахтенную службу в Бердянске, а в 1842 году — в Керчи. | [13][23][24] [25][28] |
| Широкий | 10/12[C 10] | 19,8 x 6,6 | 2,6 | Херсонская верфь | А. К. Каверзнев | 1827 год | 1839 год[C 11] | Принимал участие в русско-турецкой войне 1828—1829 годов, использовался в качестве крейсерского судна, для обстрела войск противника, съёмки берегов, разведки, перевозки корреспонденции, пассажиров и военнопленных. В 1830 году принимал участие в действиях флота у берегов Кавказа. Весной 1831 года отправлен в Константинополь в качестве посыльного судна. Принимал участие в действиях флота во время гражданской войны в Греции 1831—1832 годов, в том числе в бою против захваченного мятежниками 60-пушечного корвета «Специя»[C 12], из которого вышел победителем. В январе 1833 года находился в распоряжении в распоряжение русского посланника в Константинополе, после чего ушёл в Севастополь с корреспонденцией. С 1834 по 1838 год вновь принимал участие в действиях флота у Кавказского побережья. В конце 1837 году люгер сел на мель, за что его командир был отдан под суд. | [13][15][23] [24][25] |
| Геленджик[C 13] | 12, | 23,5 х 5,2 | н/д | Николаевское адмиралтейство | И. Я. Осминин | 1831 год | 1839 год | C 1832 по 1834 и с 1836 по 1839 годы ежегодно принимал участие в действиях флота у берегов Кавказа. В 1835 году нёс брандвахтенную службу в Феодосии. 22 ноября (4 декабря) 1839 года был застигнут штормом на Новороссийском рейде, у люгера открылась сильная течь в корпусе, он был выброшен на берег и разбился. Экипажу удалось спастись. | [10][23][24] [25][29][30] [31] |
| Поти[C 13] | 12 | 23,5 х 5,2 | н/д | Николаевское адмиралтейство | И. Я. Осминин | 1831 год | 1847 год | В 1833 и 1835 годах в принимал участие в действиях флота у берегов Кавказа. В 1834 году нёс брандвахтенную службу в Керчи, а с 1836 по 1840 год — в Феодосии. В 1841 году был переквалифицирован в ластовое судно, а в 1847 году — разобран. | [10][23][24] [25][29] |
- Бой люгера «Широкий».jpg
А. П. Боголюбов «Бой 12-пушечного люгера „Широкий“ с греческим 60-пушечным корветом „Специя“ в Монастырской бухте 27 июля 1832 года», 1841 год
Люгеры Каспийской флотилии
В разделе приведены все люгеры, входившие в состав Каспийской флотилии России.
| Наименование | Ор. | Размер | Осадка | Верфь | Мастер | Вх. | Вых. | История службы | Прим. |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Щёголь[C 14] | 8 | 18,3 x 5,5 | 2,8 | Казанское адмиралтейство | Е. И. Кошкин | 1807 год | 1818 год | Принимал участие в русско-персидской войне 1804—1813 годов. Ежегодно с 1808 по 1813 год выходил в крейсерские плавания к берегам Восточного Закавказья и оказывал поддержку сухопутным войскам. В декабре 1812 года совместно с бригом «Змея» принимал участие в сражении с персидскими войсками, а в январе следующего года в штурме Ленкорани. Разобран в Астрахани. | [1][32][33] [34][35][36] |
| Горностай 1-й[C 14] | 8 | 18,3 x 5,5 | 2,8 | Казанское адмиралтейство | Е. И. Кошкин | 1807 год | 1822 год | Принимал участие в русско-персидской войне 1804—1813 годов. Ежегодно с 1808 по 1813 год выходил в крейсерские плавания к берегам Восточного Закавказья и оказывал поддержку сухопутным войскам. C 1814 по 1820 год выходил в плавания в Каспийское море. Разобран в Астрахани. | [1][32][34] [35][36][37] |
| Белка[C 14] | 8 | 18,3 x 5,5 | 2,8 | Казанское адмиралтейство | Е. И. Кошкин | 1808 год | 1817 год | Принимал участие в русско-персидской войне 1804—1813 годов. Ежегодно с 1808 по 1813 год выходил в крейсерские плавания к берегам Восточного Закавказья и оказывал поддержку сухопутным войскам. В декабре 1812 года принимал участие бомбардировке, а в январе следующего года в штурме Ленкорани. C 1814 по 1816 год выходил в плавания в Каспийское море. Разобран в Астрахани. | [1][32][34] [35][36][37] |
| Горностай 2-й[C 14] | 8 | 18,3 x 5,5 | 2,8 | Казанское адмиралтейство | Е. И. Кошкин | 1808 год | 1819 год | Принимал участие в русско-персидской войне 1804—1813 годов. Ежегодно с 1808 по 1813 год выходил в крейсерские плавания к берегам Восточного Закавказья и оказывал поддержку сухопутным войскам, после войны использовался для плаваний в Каспийском море. Разобран в Астрахани. | [1][32][34] [35][36][37] |
Напишите отзыв о статье "Список люгеров Российского императорского флота"
Примечания
Ссылки на источники
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Чернышёв, 2002, с. 123.
- ↑ 1 2 [sailing.shipmodelsbay.com/00/02/09/index.html Люгеры] (рус.). «Военная Россия». Проверено 19 марта 2015.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 А. Б. Широкорад, 2007, с. 271.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Список русских военных судов, 1872, с. 186—187.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 [www.randewy.ru/nk/luger.html Люгеры] (рус.). randewy.ru. Проверено 19 марта 2015.
- ↑ Чернышёв, 2002, с. 127—128.
- ↑ [sailing.shipmodelsbay.com/06/lgkz/index.html Люгер, купленный за границей] (рус.). «Военная Россия». Проверено 19 марта 2015.
- ↑ 1 2 Чернышёв, 2002, с. 123—124.
- ↑ 1 2 [sailing.shipmodelsbay.com/06/ganimed/index.html Люгеры типа «Ганимед»] (рус.). «Военная Россия». Проверено 19 марта 2015.
- ↑ 1 2 3 4 Чернышёв, 2002, с. 127.
- ↑ 1 2 [sailing.shipmodelsbay.com/06/lgps/index.html Люгеры, переоборудованные из судов других классов] (рус.). «Военная Россия». Проверено 20 марта 2015.
- ↑ 1 2 Чернышёв, 2002, с. 124.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 [sailing.shipmodelsbay.com/06/lgsp/index.html Люгеры специальной постройки] (рус.). «Военная Россия». Проверено 20 марта 2015.
- ↑ А. А. Чернышёв, 2012, с. 197.
- ↑ 1 2 Чернышёв, 2002, с. 125.
- ↑ А. Б. Широкорад, 2007, с. 271—272.
- ↑ Чернышёв, 2002, с. 125—126.
- ↑ 1 2 3 А. Б. Широкорад, 2007, с. 272.
- ↑ Чернышёв, 2002, с. 127, 173—174.
- ↑ А. Б. Широкорад, 2007, с. 243, 272.
- ↑ [sailing.shipmodelsbay.com/06/narova/index.html Требаки типа «Нарова»] (рус.). «Военная Россия». Проверено 4 апреля 2014.
- ↑ Чернышёв, 2002, с. 126—127.
- ↑ 1 2 3 4 5 Список русских военных судов, 1872, с. 532—533.
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.randewy.ru/nk/lugerchf.html Люгеры Черноморского флота] (рус.). randewy.ru. Проверено 20 марта 2015.
- ↑ 1 2 3 4 5 А. Б. Широкорад, 2007, с. 394.
- ↑ Соколов А. П., 1855, с. 128—129.
- ↑ А. А. Чернышёв, 2012, с. 94.
- ↑ Чернышёв, 2002, с. 124—125.
- ↑ 1 2 [sailing.shipmodelsbay.com/06/gelendshik/index.html Люгеры типа «Геленджик»] (рус.). «Военная Россия». Проверено 20 марта 2015.
- ↑ Соколов А. П., 1855, с. 178.
- ↑ А. А. Чернышёв, 2012, с. 204.
- ↑ 1 2 3 4 Список русских военных судов, 1872, с. 660—661.
- ↑ А. Б. Широкорад, 2007, с. 403—404.
- ↑ 1 2 3 4 [sailing.shipmodelsbay.com/06/shchogol/index.html Люгеры типа «Щёголь»] (рус.). «Военная Россия». Проверено 19 марта 2015.
- ↑ 1 2 3 4 [www.randewy.ru/nk/lugerkf.html Люгеры Каспийской флотилии] (рус.). randewy.ru. Проверено 19 марта 2015.
- ↑ 1 2 3 4 Ф. Ф. Веселаго, 2009, с. 336.
- ↑ 1 2 3 А. Б. Широкорад, 2007, с. 404.
Комментарии
- ↑ Изображённый на акварели Л. Ф. Лагорио люгер «Нева» (№ 3) принадлежал цесаревичу Александру Николаевичу. В списках судов флота в качестве люгера не числился. Рисунок выполнен для подарочного альбома офицеров Гвардейского экипажа шефу экипажа императрице Марии Фёдоровне.
- ↑ Приобретён для нужд Балтийского флота в Англии в 1789 году.
- ↑ 1 2 Люгеры «Ганимед» и «Ящерица» строились по одному проекту, тип «Ганимед».
- ↑ Был заложен как шхуна, однако затем был переоборудован в люгер.
- ↑ 1 2 Указана длина между перпендикулярами, а ширина без обшивки.
- ↑ 1 2 3 Указана длина между перпендикулярами.
- ↑ Историческое название реки Нарвы.
- ↑ В 1830 году был построен в качестве требаки, а в 1833 году был переоборудован в люгер.
- ↑ Передан в Карантинное ведомство.
- ↑ Два 3-фунтовых единорога и десять 8-фунтовых карронад.
- ↑ Разобран.
- ↑ В некоторых источниках «Скеция».
- ↑ 1 2 Люгеры «Геленджик» и «Поти» строились по одному проекту, тип «Геленджик».
- ↑ 1 2 3 4 Люгеры «Щёголь», «Белка», «Горностай 1-й» и «Горностай 2-й» строились по одному проекту, тип «Щёголь».
Литература
- Чернышёв А. А. Российский парусный флот. Справочник. — М.: Воениздат, 2002. — Т. 2. — 480 с. — (Корабли и суда Российского флота). — 5000 экз. — ISBN 5-203-01789-1.
- Чернышёв А. А. Погибли без боя. Катастрофы русских кораблей XVIII—XX вв.. — М.: «Вече», 2012. — 304 с. — ISBN 978-5-9533-6429-4.
- Веселаго Ф. Ф. Список русских военных судов с 1668 по 1860 год. — С-Пб.: Типография морского министерства, 1872. — 798 с.
- Веселаго Ф. Ф. Краткая история русского флота. — М.: Издательский дом «Вече», 2009. — 432 с. — 55 000 экз. — ISBN 978-5-9533-4195-0.
- Широкорад А. Б. 200 лет парусного флота России / Под ред. А. Б. Васильева. — 2-е изд. — М.: «Вече», 2007. — 448 с. — ISBN 978-5-9533-1517-3.
- Соколов А. П. Летопись крушений и пожаров судов Русского флота, от начала его по 1854 год. — СПб: Типография Императорской Академии Наук, 1855. — 393 с.
|
|||||||||
Отрывок, характеризующий Список люгеров Российского императорского флота
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.
Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.
Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
