Список национальных автогоночных цветов
Поделись знанием:
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.
Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
(перенаправлено с «Список международных автогоночных цветов»)
С начала XX века и до конца 1960-х, когда впервые стали окрашивать автомобили в цвета спонсоров, все автомобильные компании окрашивали свои автомобили в цвет страны. Однако и сегодня множество производителей окрашивают свои болиды в гоночный цвет страны. Среди них: Porsche, Ferrari, Audi, Alfa Romeo, BMW, Mercedes-Benz, Aston Martin, Spyker и так далее.
Исторические цвета
| Код | Государство | Цвет кузова | Номер | Производитель |
|---|---|---|---|---|
| D |  Германия |
Белый | Красный | BMW, Mercedes, Opel, Benz |
| Серебряный (нем. die Silberpfeile) | Красный | Porsche, Mercedes-Benz, Auto Union, Audi, Veritas, Borgward | ||
| F |  Франция |
Синий (фр. Bleu de France) | Белый | Bugatti, Talbot, Matra, Gordini, Ligier, Prost |
| GB |  Великобритания |
Зелёный (англ. British Racing Green) | Белый | Jaguar, Vanwall, Cooper, Lotus, Brabham, BRM, Bentley, Aston Martin |
| I |  Италия |
Красный (итал. Rosso corsa) | Белый | Alfa Romeo, Maserati, Lancia, Ferrari, Abarth, O.S.C.A. |
| J |  Япония |
Белый с красным «Солнцем» | Чёрный | Honda, Nissan, Toyota |
| NL |  Нидерланды |
Оранжевый (нидерл. Nederlandse Orange) | Белый | Spyker |
| USA |  США |
Белый с синими полосами (англ. Cunningham racing stripes) |
Синий | Cunningham, Ford, NART, Shelby, Chaparral |
| Синий с белыми продольными полосами | Белый | AAR Eagle, Ford, Shelby, Scarab |
Национальный список
Следующие схемы были приняты для различных стран в разные времена:
| Код | Страна | Кузов | Капот | Прочее | Номер | Рисунок |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Ö |  Австрия |
Синий | Чёрным по белому | 
| ||
| ARG |  Аргентина |
Голубой | Жёлтый | Шасси: чёрное | Красным по белому | 
|
| AUS |  Австралия |
Зелёный | Золотой | Синий | Чёрный | 
|
| B |  Бельгия |
Жёлтый | Чёрный | 
| ||
| BR |  Бразилия |
Бледно-жёлтый | Шасси и колёса: зелёные | Чёрный | 
| |
| BUL |  Болгария |
Зелёный | Белый | Красным по белому | 
| |
| C |  Куба |
Жёлтый | Чёрный | Чёрным по белому | 
| |
| CDN |  Канада |
Бело-зелёные полосы | После смены флага в 1965-м году стали популярны красные машины с белыми полосами | Чёрный | 
| |
| CH |  Швейцария |
Красный | Белый | Чёрный | 
| |
| CS |  Чехия |
Белый | Синий или белый | Низ: красный | Синий | 
|
| D | Германия |
Серебряный | Красный | 
| ||
| DK |  Дания |
Светло-серый | Гос. флаг | Красным по белому | 
| |
| E |  Испания |
Красный | Жёлтый | Шасси, рессоры: красные | Чёрный на жёлтом, белый на красном | 
|
| ET |  Египет |
Лиловый | Красным по белому | 
| ||
| F | Франция |
Синий | Белый | 
| ||
| FIN |  Финляндия |
Белый | Синий латинский крест | Чёрным по белому | 
| |
| GB | Великобритания |
Зелёный | Шотландцы могли использовать другие цвета: тёмно-синий (Экьюри Экосс), тёмно-синий с белой полосой (Роб Уокер), синяя клетка (Эррол Джонстон) | Белый | 
| |
| GR |  Греция |
Голубой | Две белых полосы | Чёрным по белому | 
| |
| H |  Венгрия |
Спереди: белый Сзади: зелёный |
Красный | Чёрный | 
| |
| HJK |  Иордания |
Коричневый | Чёрным по белому | 
| ||
| I | Италия |
Красный | Белый | 
| ||
| IRL |  Ирландия |
Зелёный | Оранжевый поясок | Белый | 
| |
| J | Япония |
Белый | Красное «солнце» | Белым по чёрному | 
| |
| L |  Люксембург |
Триколор (красный-белый-синий) вдоль по всему кузову | Чёрным по белому | 
| ||
| MAS |  Малайзия |
Жёлтый | Также белый | Чёрный (иногда белый фон) | 
| |
| MC |  Монако |
Белый | Красная полоса поперёк машины | Чёрным по белому | ||
| MEX |  Мексика |
Золотой | Различные синие узоры на капоте | Чёрным по белому (рисунок врёт) | 
| |
| NL | Нидерланды |
Оранжевый | Белый | 
| ||
| NZ |  Новая Зеландия |
Зелёный и серебряный | Чёрный и серебряный[1] | 
| ||
| PHI |  Филиппины |
Красный и синий | Жёлтый | |||
| P |  Португалия |
Красный | Низ: Белый | Белый | 
| |
| PL |  Польша |
Белый | Низ: Красный | Красный на белом | 
| |
| RCH |  Чили |
Красный | Синий | Низ: Белый | Синий/красный или красный на белом | 
|
| S |  Швеция |
Синий низ, жёлтый верх, три поперечные синие полосы вверху капота | Белый | 
| ||
| T |  Таиланд |
Бледно-синий с жёлтой горизонтальной полосой вокруг корпуса и капота | Колёса: Палевый | Белый на синем | 
| |
| U |  Уругвай |
Бледно-синий с большой красной полосой вокруг нижней части капота | Белый на чёрном | 
| ||
| USA | США |
Белый с синими продольными полосами | Низ: Синий | Синий на белом | 
| |
| ZA |  ЮАР |
Золотой | Зелёный | Чёрный на жёлтом | 
| |
Напишите отзыв о статье "Список национальных автогоночных цветов"
Примечания
- ↑ Doug Nye: «McLaren, The Grand Prix, Can-Am and Indy Cars», page 73
[www.bruce-mclaren.com/cars/car_by_model/m1.htm McLaren — The Cars by model number]
Ссылки
- (1960) «[www.miata.net/misc/racecolor.html The colour in racing]». Road & Track.
Отрывок, характеризующий Список национальных автогоночных цветов
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.
Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
