Список объектов всемирного наследия ЮНЕСКО в Мексике
Поделись знанием:
Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.
Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.
Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.
Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»
Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.
Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.
|
|
В списке объектов всемирного наследия ЮНЕСКО в Мексике значится 33 наименование (на 2015 год), это составляет 3,0 % от общего числа (1052 на 2016 год).
В список включены:
- 28 культурных объектов (13 доколумбовой и 15 постколониальной эпохи)
- 5 природных объектов
Из этих объектов 10 признаны шедеврами человеческого гения (критерий i) и 4 — природными феноменами исключительной красоты и эстетической важности (критерий vii).
Кроме этого, по состоянию на 2015 год, 24 объектов на территории государства находятся в числе кандидатов на включение в список всемирного наследия[1], в том числе 10 — по культурным, 4 — по природным и 4 — по смешанным критериям.
Мексика ратифицировала Конвенцию об охране всемирного культурного и природного наследия 23 февраля 1984 года[2]. Первый объект на территории Мексики был занесён в список в 1987 году на 11-й сессии Комитета всемирного наследия ЮНЕСКО.
Список
В данной таблице объекты расположены в хронологическом порядке их добавления в список всемирного наследия ЮНЕСКО.
| # | Изображение | Название | Местоположение | Время создания | Год внесения в список | № | Критерии |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | 
|
Исторический центр города Мехико и пригород Сочимилько исп. Ciudad de México, Xochimilco |
Федеральный округ Мехико | 1325 год, X век |
1987 | [whc.unesco.org/en/list/412 412] | II, III, IV, V |
| 2 | 
|
Исторический центр города Оахака и руины Монте-Альбан исп. Oaxaca, Monte Albán |
штат Оахака | 1532 год, примерно 500 год до н. э |
1987 | [whc.unesco.org/en/list/415 415] | I, II, III, IV |
| 3 | 
|
Исторический центр города Пуэбла исп. Heroica Puebla de Zaragoza |
штат Пуэбла | 1531 год | 1987 | [whc.unesco.org/en/list/416 416] | II, IV |
| 4 | 
|
Древний город и национальный парк Паленке исп. Palenque |
штат Чьяпас | III—VIII вв. н. э. | 1987 | [whc.unesco.org/en/list/411 411] | I, II, III, IV |
| 5 | 
|
Древний город Теотиуакан исп. Teotihuacan, аст. Teōtīhuacān |
штат Мехико | I—VII вв н. э. | 1987 | [whc.unesco.org/en/list/414 414] | I, II, III, IV, VI |
| 6 | 
|
Биосферный заповедник Сиан-Каан исп. Reserva de la Biosfera Sian Ka'an |
штат Кинтана-Роо | — | 1987 | [whc.unesco.org/en/list/410 410] | VII, X |
| 7 | 
|
Исторический город Гуанахуато и прилегающие рудники исп. Guanajuato |
штат Гуанахуато | XVI век | 1988 | [whc.unesco.org/en/list/482 482] | I, II, IV, VI |
| 8 | 
|
Древний город Чичен-Ица исп. Chichén Itzá, аст. Chichen Itzā |
штат Юкатан | около 525 года н. э. | 1988 | [whc.unesco.org/en/list/483 483] | I, II, III |
| 9 | 
|
Исторический центр города Морелия исп. Morelia |
штат Мичоакан | 1541 год | 1991 | [whc.unesco.org/en/list/585 585] | II, IV, VI |
| 10 | 
|
Древний город Эль-Тахин исп. El Tajín |
штат Веракрус | I век н. э. | 1992 | [whc.unesco.org/en/list/631 631] | III, IV |
| 11 | 
|
Исторический центр города Сакатекас исп. Zacatecas |
штат Сакатекас | 1546 год | 1993 | [whc.unesco.org/en/list/676 676] | II, IV |
| 12 | 
|
Наскальная живопись в горах Сьерра-де-Сан-Франсиско исп. Pinturas rupestres de la Sierra de San Francisco |
штат Южная Нижняя Калифорния | примерно 100 год до н. э. — 1300 год н. э. | 1993 | [whc.unesco.org/en/list/714 714] | I, III |
| 13 | 
|
Резерват китов Эль-Вискаино исп. El Vizcaíno |
штат Южная Нижняя Калифорния | 1988 год | 1993 | [whc.unesco.org/en/list/554 554] | X |
| 14 | 
|
Монастыри на склонах вулкана Попокатепетль исп. Monasterios en las faldas del Popocatépetl |
штаты Морелос и Пуэбла | XVI век | 1994 | [whc.unesco.org/en/list/702 702] | II, IV |
| 15 | 
|
Исторические памятники города Керетаро исп. Santiago de Querétaro |
штат Керетаро | XVII—XVII вв. | 1996 | [whc.unesco.org/en/list/792 792] | II, IV |
| 16 | 
|
Древний город Ушмаль исп. Uxmal |
штат Юкатан | около VII века | 1996 | [whc.unesco.org/en/list/791 791] | I, II, III |
| 17 | 
|
Здание госпиталя Кабаньяс в городе Гвадалахара кат. Hospicio Cabañas |
штат Халиско | 1791—1939 | 1997 | [whc.unesco.org/en/list/815 815] | I, II, III, IV |
| 18 | 
|
Руины Пакиме (у города Нуэво-Касас-Грандес) исп. Paquimé |
штат Чиуауа | XIV век | 1998 | [whc.unesco.org/en/list/560 560] | III, IV |
| 19 | 
|
Зона исторических памятников в городе Тлакотальпан исп. Tlacotalpan |
штат Веракрус | середина XVI века | 1998 | [whc.unesco.org/en/list/862 862] | II, IV |
| 20 | 
|
Руины Шочикалько исп. Xochicalco |
штат Морелос | VIII—X вв. | 1999 | [whc.unesco.org/en/list/939 939] | III, IV |
| 21 | 
|
Исторический укреплённый город Сан-Франсиско-де-Кампече исп. San Francisco de Campeche |
штат Кампече | 1540 год | 1999 | [whc.unesco.org/en/list/895 895] | II, IV |
| 22 | 
|
Древний город майя Калакмуль и окружающие его тропические леса исп. Calakmul |
штат Кампече | III—VIII вв. | 2002, 2014 | [whc.unesco.org/en/list/1061 1061] | II, III, IV, VI |
| 23 | 
|
Францисканские миссии в Сьерра-Горда исп. Misiones franciscanas de la Sierra Gorda |
штат Керетаро | 1750—1760 | 2003 | [whc.unesco.org/en/list/1079 1079] | II, III |
| 24 | 
|
Дом и студия Луиса Баррагана исп. Casa Luis Barragán |
Мехико | 1947 год | 2004 | [whc.unesco.org/en/list/1136 1136] | I, II |
| 25 | 
|
Острова и охраняемые зоны Калифорнийского залива исп. Golfo de California |
штаты Нижняя Калифорния, Южная Нижняя Калифорния, Сонора, Синалоа и Наярит | — | 2004 | [whc.unesco.org/en/list/1182 1182] | VII, IX, X |
| 26 | 
|
Исторические места выращивания агавы в Текиле исп. Tequila |
штат Халиско | c XVII века | 2006 | [whc.unesco.org/en/list/1209 1209] | II, IV, V, VI |
| 27 | 
|
Центральный университетский городок Национального автономного университета в Мехико исп. Campus central de la Ciudad Universitaria de la Universidad Nacional Autónoma de México |
Мехико | 1949—1952 | 2007 | [whc.unesco.org/en/list/1250 1250] | I, II, IV |
| 28 | 
|
Биосферный заповедник Марипоса-Монарка исп. Reserva de la biosfera de la Mariposa Monarca |
штат Мичоакан | — | 2008 | [whc.unesco.org/en/list/1290 1290] | VII |
| 29 | 
|
Исторический город Сан-Мигель-де-Альенде и иезуитское святилище Хесус-Насарено-де-Атотонилько исп. San Miguel de Allende, Santuario de Jesús Nazareno de Atotonilco |
штат Гуанахуато | XVI—XVIII вв. | 2008 | [whc.unesco.org/en/list/1274 1274] | II, IV |
| 30 | 
|
Камино Реал-де-Тьерра Адентро исп. Camino Real de Tierra Adentro |
— | XVI—XIX вв. | 2010 | [whc.unesco.org/en/list/1351 1351] | II, IV |
| 31 | 
|
Доисторические гроты Ягуля и Митлы в Центральной долине Оахака исп. Yagul, Mitla |
штат Оахака | — | 2010 | [whc.unesco.org/en/list/1352 1352] | III |
| 32 | 
|
Биосферный заповедник Эль-Пинакате и Гран-Десиерто-де-Алтар исп. Reserva de la biosfera El Pinacate y Gran Desierto de Altar |
штат Сонора | — | 2013 | [whc.unesco.org/en/list/1410 1410] | VII, VIII, X |
| 33 | 
|
Акведук Падре Темблеке
исп. Sistema hidráulico del acueducto del Padre Tembleque |
между городами Земпоала (Идальго) и Отумба (Мехико) | 1553-1570 | 2015 | [whc.unesco.org/en/list/1463 1463] | I, II, IV |
Географическое расположение объектов
Объекты всемирного наследия в Мексике
Предварительный список
В таблице объекты расположены в порядке их добавления в предварительный список. В данном списке указаны объекты, предложенные правительством Мексики в качестве кандидатов на занесение в список всемирного наследия.
| # | Изображение | Название | Местоположение | Время создания | Год внесения в предварительный список | № | Критерии |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | 
|
Леса и холм Чапультепек, Чапультепекский замок | Федеральный округ Мехико | 1863 год | 2001 | [whc.unesco.org/en/tentativelists/1273 1273] | (i)(iii)(iv)(vi) |
| 2 | 
|
Исторический город Аламос | штат Сонора | конец XVII в. | 2001 | [whc.unesco.org/en/tentativelists/1541 1541] | (iv)(vi) |
| 3 | 
|
Церковь Санта-Приска и окружающая её местность | штат Герреро | 1758 год | 2001 | [whc.unesco.org/en/tentativelists/1543 1543] | (i)(iv)(vi) |
| 4 | 
|
Древний город Кантона | штат Пуэбла | VII—XI вв. н. э. | 2001 | [whc.unesco.org/en/tentativelists/1586 1586] | (iii)(iv) |
| 5 | 
|
Великий город Чикомосток-Ла-Кемада | штат Сакатекас | IV—XIII вв н. э. | 2001 | [whc.unesco.org/en/tentativelists/1588 1588] | (i)(iv) |
| 6 | 
|
Исторический город Сан-Себастьян-дель-Уесте | штат Халиско | — | 2001 | [whc.unesco.org/en/tentativelists/1590 1590] | (iii)(iv)(v)(ix)(x) |
| 7 | 
|
Музей в доме-студии Диего Риверы и Фриды Кало | Мехико | 1932 год | 2001 | [whc.unesco.org/en/tentativelists/1599 1599] | (i)(iv)(vi) |
| 8 | Природоохранная территория Валье-де-лос-Сириос | — | 2004 | [whc.unesco.org/en/tentativelists/1953 1953] | |||
| 9 | Природоохранная территория Кватросьенегас | — | 2004 | [whc.unesco.org/en/tentativelists/1954 1954] | |||
| 10 | Исторический город Король десяти тысяч девственниц Косала в Синалоа | штат Синалоа | XIX в. | 2004 | [whc.unesco.org/en/tentativelists/1958 1958] | (ii)(iv) | |
| 11 | Тропа уичоли по священным местам в Уирикуту | — | 2004 | [whc.unesco.org/en/tentativelists/1959 1959] | |||
| 12 | 
|
Регион Лакан-Тун — Усумасинта | — | 2004 | [whc.unesco.org/en/tentativelists/1962 1962] | ||
| 13 | 
|
Биосферный заповедник Банко-Чинчорро | — | 2004 | [whc.unesco.org/en/tentativelists/1963 1963] | (i)(ii)(iii)(iv)(vii)(viii)(ix)(x) | |
| 14 | 
|
Текоаке | штат Тласкала | 1400 год | 2004 | [whc.unesco.org/en/tentativelists/1968 1968] | (ii)(iii)(iv) |
| 15 | 
|
Куэцалан и окружающие его исторические, культурные и природные ландшафты | штат Пуэбла | VII век | 2006 | [whc.unesco.org/en/tentativelists/5077 5077] | (iii)(iv)(v)(viii)(ix) |
| 16 | 
|
Исторический город Исамаль | штат Юкатан | VII век до н. э. | 2008 | [whc.unesco.org/en/tentativelists/5394 5394] | (iii)(iv)(vi) |
| 17 | 
|
Архипелаг Ревилья-Хихедо | штат Колима | — | 2008 | [whc.unesco.org/en/tentativelists/5395 5395] | (vii)(viii)(ix)(x) |
| 18 | 
|
Лос-Петенес-Рио-Селестун | штат Кампече | — | 2008 | [whc.unesco.org/en/tentativelists/5396 5396] | (ix)(x) |
| 19 | 
|
Лас-Посас, Хилитла | 1944—1960 гг. | 2009 | [whc.unesco.org/en/tentativelists/5493 5493] | (i)(iii) | |
| 20 | Арко-дель-Тьемпо на реке Ла-Вента | — | 2010 | [whc.unesco.org/en/tentativelists/5567 5567] | (iii)(vii)(viii)(x) | ||
| 21 | Биосферный заповедник Теуакан-Куикатлан | — | 2012 | [whc.unesco.org/en/tentativelists/5783 5783] | (x) | ||
| 22 | 
|
Кольцо сенотов в кратере Чиксулуб | штат Юкатан | — | 2012 | [whc.unesco.org/en/tentativelists/5784 5784] | (viii) |
| 23 | 
|
Лас-Лабрадас, археологическая зона Синалоа | штат Синалоа | X—III вв. до н. э. | 2012 | [whc.unesco.org/en/tentativelists/5785 5785] | (iii)(iv)(v) |
См. также
|
Этот "список" входит в число избранных списков и порталов русскоязычного раздела Википедии. |
Напишите отзыв о статье "Список объектов всемирного наследия ЮНЕСКО в Мексике"
Примечания
Ссылки
- [whc.unesco.org/en/statesparties/mx Официальный сайт ЮНЕСКО. Список объектов всемирного наследия в Мексике]
- [www.thesalmons.org/lynn/wh-mexico.html Каталог ссылок по Всемирному наследию в Мексике]
| ||||||||||||
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Список объектов всемирного наследия ЮНЕСКО в Мексике
Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.
Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.
Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.
Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»
Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.
Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.
