Список подсудимых процесса над «семёновцами»

В списке в алфавитном порядке представлены лица, в отношении которых со 26 по 30 августа 1946 года проводилось судебное следствие в Военной коллегии Верховного суда СССР под председательством В. Ульриха, в Москве.

В СССР официально назывался «процессом над руководителями антисоветских белогвардейских организаций и агентами японской разведки». Подсудимыми по делу являлись руководители и участники белоэмигрантских организаций во главе с атаманом Семёновым, которых государственный обвинитель (заместитель Генерального прокурора СССР А. П. Вавилов) назвал «семёновцами». На самом деле таковыми являлись только трое: сам атаман Семёнов и двое его сподвижников (Л. Ф. Власьевский и А. П. Бакшеев). Всего перед судом предстало 8 человек.

Обвинения

Подсудимым были предъявлены обвинения по следующим пунктам:

1. Оказание каким бы то ни было способом помощи той части международной буржуазии, которая, не признавая равноправия коммунистической системы, приходящей на смену капиталистической системе, стремится к её свержению, а равно находящимися под влиянием или непосредственно организованным этой буржуазией общественным группам и организациям, в осуществлении враждебной против СССР деятельности (ст. 58-4 УК РСФСР)
2. Шпионаж, то есть передача, похищение или собирание с целью передачи сведений, являющихся по своему содержанию специально охраняемой государственной тайной, иностранным государствам, контрреволюционным организациям или частным лицам (ст. 58-6 ч. 1 УК РСФСР)
3. Совершение террористических актов, направленных против представителей советской власти или деятелей революционных и рабочих партий, крестьянских организаций, и участие в выполнении террористических актов, хотя бы и лицами, не принадлежащими к контрреволюционным организациям (ст. 58-8 УК РСФСР)
4. Разрушение или повреждение с контрреволюционной целью взрывом, поджогом или другими целями железной дороги или иных путей сообщений, связи, водопровода, общественных складов и иных сооружений, или государственного и общественного имущества (ст. 58-9 УК РСФСР)
5. Антисоветская агитация и пропаганда (ст. 58-10 ч. 2 УК РСФСР)
6. Всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению предусмотренных в настоящей главе преступлений, а равно участие в организации, образованной для подготовки или совершения одного из преступлений, предусмотренных настоящей главой (ст. 58-11 УК РСФСР)

Кроме того, в отношении атамана Семёнова был применен Указ Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников родины из числа советских граждан и для их пособников».

Государственное обвинение (помимо Вавилова) поддерживал Кульчицкий П. А. Защиту обвиняемых осуществляли четверо московских адвокатов: Казначеев С. К. (защищал Семёнова и Бакшеева), Белов Н. П. (защищал Родзаевского и Охотина), Чижов К. Д. (защищал Власьевского и Шепунова), Сидоренко Н. Т. (защищал Михайлова и Ухтомского).

По итогам судебных разбирательств один подсудимый был приговорен к смертной казни через повешение, пять подсудимых были приговорены к высшей мере наказания — расстрелу с конфискацией имущества, два к различным срокам каторжных работ. 30 августа приговор над всеми приговоренными в смертной казни был приведён в исполнение во внутренней тюрьме на Лубянке.

В 1990-х годах были предприняты попытки реабилитации подсудимых по данному процессу, но все они были лишь частично реабилитированы (по обвинению в антисоветской агитации и пропаганде: ст. 58-10 ч. 2 УК РСФСР) Военной коллегией Верховного Суда Российской Федерации. В остальной части в реабилитации было отказано.

Условные обозначения в таблице

• Серым цветом в таблице выделены лица, казнённые по приговору суда через повешение.
• Бежевым цветом в таблице выделены лица, казнённые по приговору суда через расстрел.
• Белым цветом в таблице выделены лица, избежавшие казни.
• В — персоналия признана виновной, согласно данному пункту предъявленного обвинения.
• Р — персоналия реабилитирована, по данному пункту предъявленного обвинения.
• ОНП — персоналии, согласно данного пункта, обвинения не предъявлялось.

Список подсудимых процесса над «семёновцами»

Полное имя	Портрет	Род занятий	Признание вины по пунктам обвинения						Приговор суда и последующая судьба
			1	2	3	4	5	6
Алексей Проклович Бакшеев	(12 (24) марта 1873 — 30 августа 1946)	генерал-лейтенант Белой армии.	В	В	В	В	В/Р	В	Признан виновным по всем пунктам обвинения, расстрелян 30 августа 1946. 26 марта 1998 Военная коллегия Верховного Суда РФ пересмотрела уголовное дело в отношении Бакшеева. По статье 58-10 ч. 2 (антисоветская агитация и пропаганда) УК РСФСР дело в отношении него было прекращено за отсутствием состава преступления, в остальной части приговор оставлен без изменения, а подсудимые признаны не подлежащими реабилитации.
Лев Филиппович Власьевский	(19 января 1884 — 30 августа 1946)	генерал-лейтенант Белой армии.	В	В	В	В	В/Р	В	Признан виновным по всем пунктам обвинения, расстрелян 30 августа 1946. 26 марта 1998 Военная коллегия Верховного Суда РФ пересмотрела уголовное дело в отношении Власьевского. По статье 58-10 ч. 2 (антисоветская агитация и пропаганда) УК РСФСР дело в отношении него было прекращено за отсутствием состава преступления, в остальной части приговор оставлен без изменения, а подсудимые признаны не подлежащими реабилитации.
Иван Адрианович Михайлов	(1891 — 30 августа 1946)	Министр финансов правительства А. В. Колчака	В	В	В	В	В/Р	В	Признан виновным по всем пунктам обвинения, расстрелян 30 августа 1946. 26 марта 1998 Военная коллегия Верховного Суда РФ пересмотрела уголовное дело в отношении Михайлова. По статье 58-10 ч. 2 (антисоветская агитация и пропаганда) УК РСФСР дело в отношении него было прекращено за отсутствием состава преступления, в остальной части приговор оставлен без изменения, а подсудимые признаны не подлежащими реабилитации.
Лев Павлович Охотин	(1911 — 1948)	Член Верховного Совета Всероссийской фашистской партии	В	В	В	В	В/Р	В	Признан виновным по всем пунктам обвинения. Приговорен «учитывая их сравнительно меньшую роль в антисоветской деятельности» на основании постановления Президиума Верховного Совета СССР от 31 июля 1943 к 15 годам каторжных работ. Умер на лесоповале в Хабаровском крае в 1948 году, отбыв там 2 года из 15. 26 марта 1998 Военная коллегия Верховного Суда РФ пересмотрела уголовное дело в отношении Охотина. По статье 58-10 ч. 2 (антисоветская агитация и пропаганда) УК РСФСР дело в отношении него было прекращено за отсутствием состава преступления, в остальной части приговор оставлен без изменения, а подсудимые признаны не подлежащими реабилитации.
Константин Владимирович Родзаевский	(11 августа 1911 — 30 августа 1946)	Глава Всероссийской фашистской партии.	В	В	В	В	В/Р	В	Признан виновным по всем пунктам обвинения, расстрелян 30 августа 1946. 26 марта 1998 Военная коллегия Верховного Суда РФ пересмотрела уголовное дело в отношении Родзаевского. По статье 58-10 ч. 2 (антисоветская агитация и пропаганда) УК РСФСР дело в отношении него было прекращено за отсутствием состава преступления, в остальной части приговор оставлен без изменения, а подсудимые признаны не подлежащими реабилитации.
Григорий Михайлович Семёнов	(13 (25) сентября 1890 — 30 августа 1946)	казачий атаман, генерал-лейтенант Белой армии.	В	В	В	В	В/Р	В	Признан виновным по всем пунктам обвинения, повешен 30 августа 1946, на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943. 4 апреля 1994 Военная коллегия Верховного Суда РФ пересмотрела уголовное дело в отношении Семёнова. По статье 58-10 ч. 2 (антисоветская агитация и пропаганда) УК РСФСР дело в отношении него было прекращено за отсутствием состава преступления, в остальной части приговор оставлен без изменения, а подсудимые признаны не подлежащими реабилитации.
Князь Николай Александрович Ухтомский	(1895 — 18 августа 1953)	Журналист	В	В	ОНП	ОНП	В/Р	В	Признан виновным по всем пунктам предъявленного ему обвинения. Приговорен «учитывая их сравнительно меньшую роль в антисоветской деятельности» на основании постановления Президиума Верховного Совета СССР от 31 июля 1943 к 20 годам каторжных работ. Умер в лагере («Речлаг») под Воркутой. 26 марта 1998 Военная коллегия Верховного Суда РФ пересмотрела уголовное дело в отношении Ухтомского. По статье 58-10 ч. 2 (антисоветская агитация и пропаганда) УК РСФСР дело в отношении него было прекращено за отсутствием состава преступления, в остальной части приговор оставлен без изменения, а подсудимые признаны не подлежащими реабилитации.
Борис Николаевич Шепунов	(1897 — 30 августа 1946)	Офицер Белой армии.	В	В	В	В	В/Р	В	Признан виновным по всем пунктам обвинения, расстрелян 30 августа 1946. 26 марта 1998 Военная коллегия Верховного Суда РФ пересмотрела уголовное дело в отношении Шепунова. По статье 58-10 ч. 2 (антисоветская агитация и пропаганда) УК РСФСР дело в отношении него было прекращено за отсутствием состава преступления, в остальной части приговор оставлен без изменения, а подсудимые признаны не подлежащими реабилитации.

Ссылки

• [www.trud.ru/article/10-08-2011/266270_27_avgusta_1946_goda_sud_nad_atamanom_semenovym_i_ego_podelnikami.html 27 августа 1946 года: суд над атаманом Семеновым и его подельниками]
• [2012.trud.ru/userfiles/pdf_subscribe/fb/fb2deaa66575b593379ed47070631b50.pdf 27 августа 1946 года: суд над атаманом Семеновым и его подельниками]
• Сидорчик А. [www.aif.ru/society/history/svastika_nad_harbinom_kak_borcy_s_bolshevizmom_stali_russkimi_fashistami Свастика над Харбином. Как борцы с большевизмом стали русскими фашистами] // Аргументы и факты. — 26.05.2016.
• Стефан Д. Русские фашисты: Трагедия и фарс в эмиграции, 1925—1945 = The Russian Fascists: Tragedy and Farce in Exile, 1925—1945. — М.: Слово, 1992. — 441 с. — ISBN 5-85050-314-5.
• John J. Stephan. The Russian Fascists: Tragedy and Farce in Exile, 1925—1945. — New York: Harper & Row, 1978. — 450 p. — ISBN 0-06-014099-2.

В Викитеке есть полный текст Определения Военной коллегии Верховного Суда РФ об отказе в реабилитации Родзаевского К.В., Охотина Л.П. и других

Отрывок, характеризующий Список подсудимых процесса над «семёновцами»

И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.