Список правителей Бретани

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Список суверенов Бретани — средневекового феодального государства, образованного на полуострове Арморика бриттами, которые были вытеснены из Британии англо-саксами.

Правители Бретани в разное время именовались «князьями», королями, затем герцогами, графами[1] и, наконец, снова герцогами Бретани и пэрами Франции.

В раннем средневековье существовало ряд бретонских королевств и феодальных владений, которые были объединены под властью Номиноэ.





Короли Бретани

Первый герцог Бретани

Короли Бретани

В 874 году Саломон был убит Паскветеном, графом Ванна и Гурваном, графом Ренна и между ними в 874876 годах разгорелась борьба за власть. В 876888 годах в борьбу за власть включаются наследники предыдущих: Ален Великий, граф Ванна и Юдикаэль, князь Поэра.

Под властью норманнов

В 913931 годах Бретань занимают норманны под предводительством Рагенольда (Рогнвальда), Фелекана и Инкона. В 931 году Ален Кривая Борода и Юдикаэль Беранже, граф де Ренн пытаются освободить Бретань, но без успеха.

В 931937 годы Вильгельм Длинный Меч, герцог Нормандии, завоёвывает области Котентен и Авраншен и берёт титул герцога Бретонского.

Герцоги Бретани

Нантский дом
Реннский дом
Корнуайский дом
Конан III лишает наследства своего сына Хоэля III и назначает своим преемником своего внука Конана IV под регентством своего зятя Эда (Эона) де Пороэт. Хоэль III оспаривает права на герцогство Бретонское у Конана IV и последний был вынужден укрыться в Англии. В 1156 году король Генрих II Английский вновь водворяет на престол герцогства Бретонского Конана IV.
Дом де Пентьевр

Династия Плантагенетов
Между 1196 и 1198 годами король Англии Ричард Львиное Сердце захватывает Бретань и пленяет герцогиню Констанцию. Юный герцог Артур в сопровождении епископа Ваннского отправляется ко двору короля Филиппа Августа просить защиты и освобождения матери.
Дом де Туар
  • 12031213: Ги де Туар, опекун герцогства Бретонского в период малолетства своей дочери Аликс, третий супруг герцогини Констанции.
Между 1206 и 1207 годами король Филипп Август Французский отнимает административное управление Бретанью у Ги де Туара и присваивывает себе герцогские функции, но затем возвращает их.
Дом де Дрё (Капетинги)

Война за Бретонское наследство

Война разгорелась между Жанной де Пентьевр, представленной своим мужем Карлом де Блуа, и её дядей Жаном де Монфором, а позже сыном последнего, будущим Жаном IV. В 1365 году Жанна де Пентьевр по договору в Геранде отказалась от прав на герцогство Бретань в пользу Жана IV.

Дом де Монфор (Капетинги)

Орлеанская линия дома Валуа (Капетинги)

Ангулемская линия дома Валуа (Капетинги)

После эдикта об объединении Бретани с Францией в 1532 году, жители Нанта, принимая в своём городе французского монарха, кричали: «Да здравствует Герцог!».

Оммаж

Начиная с герцога Жоффруа II, герцоги Бретонские приносили оммаж королю Франции (иногда перенесенному на короля Англии) за свой лен, герцогство Бретань. После герцога Жана IV, герцоги Бретонские стали приносить простой оммаж, несмотря на неоднократные вызовы ко двору Франции.

Кроме того, герцоги Бретонские приносили оммаж за другие земли, которыми владели:

  • королю Англии — за графство Ришмон/Ричмонд (см. Графы Ричмонд);
  • королю Франции:
    • за виконтство Лимож (герцоги Артур II и Карл де Блуа);
    • за графство Монфор-л’Амори (после герцога Жана IV).

Претенденты на трон герцогства Бретонского

  • 1420: Оливье де Блуа-Бретань (ум. 1434), граф де Пентьевр, сын Жана де Блуа и Маргариты де Клиссон; внук герцогини Жанны (Жанна де Пентьевр) и Карла де Блуа.
  • 1488…: Карл VIII, король Франции. В 1480 году его отец, король Людовик XI, купил за 50 тысяч ливров династические права на герцогство Бретань у Николь де Блуа-Бретань, графини де Пентьевр, которая была наследницей предыдущего.
  • 1488…: Жан II, виконт де Роган, по браку с Марией Бретонской, дочерью герцога Франциска I. Несмотря на договор в Геранде, который исключал женщин из наследования при наличии мужских представителей рода, Жан II де Роган претендовал на трон герцогства, пока король Карл VIII не запретил ему этого.
  • 1488…: Жан де Шалон (14431502), принц Оранский. Как сын Екатерины Бретонской, родной сестры последнего герцога Франциска II, его права на герцогство Бретонское, согласно бретонским законам, выглядели самыми предпочтительными. Тем не менее, Жан де Шалон официально не предъявлял претензии на корону герцогства Бретань и отказался от своих прав в пользу Карла VIII.
  • 1590—1598: Изабелла (15661633), инфанта Испанская. Старшая дочь короля Филиппа II Испанского и Елизаветы Валуа, принцессы Французской (старшей дочери Генриха II), унаследовала права на престол герцогства Бретонского. Отказываясь признавать эдикт об объединении Бретани и Франции (1532), Филипп II отправил войска в Бретань, чтобы поддержать права своей «герцогини Изабеллы».
  • 1590—1598: Филипп-Эммануэль Лотарингский (15581602), герцог де Меркёр, губернатор Бретани и супруг Марии Люксембургской, графини де Пентьевр (претендент по факту).

Титулярные герцоги Бретонские

  • 17041705: Людовик I Французский (17041705), правнук короля Людовика XIV. Получил титул герцога Бретонского при рождении от своего прадеда, прожил всего 9 месяцев.
  • 17071712: Людовик II Французский (17071712), брат предыдущего. Получил титул герцога Бретонского при рождении от своего прадеда, затем после смерти своего отца, Людовика (1682—1712), стал дофином Франции.
  • 19731984: Франциск VI де Бурбон (19721984), наследник трона Франции, сын Альфонсо де Бурбона, «герцога Анжуйского и Кадиксского», претендента на трон Франции. Получил титул герцога Бретонского от своего деда, Хайме Энрике де Бурбона 13 октября 1973 года. После смерти деда в 1975 году, Франциско получил титул «герцога де Бурбона».

См. также

Напишите отзыв о статье "Список правителей Бретани"

Примечания

  1. Одно время французские короли не признавали за правителями Бретани герцогского титула, а именовали их графами.
  2. 1 2 3 Bigot A. [books.google.ru/books?id=QMAWAAAAYAAJ&pg=PA23 Essai sur les monnaes du royaume et Duchéde Bretagne]. — Rullin, 1857. — P. 23. — 422 p.

Ссылки

  • [www.historyfiles.co.uk/KingListsBritain/ArmoricaHighKings.htm Kings of the Bretons (Vannetais / Britanni / Brittany)] (англ.). The History Files. Проверено 27 ноября 2011. [www.webcitation.org/65lNC3tLv Архивировано из первоисточника 27 февраля 2012].
  • [www.friesian.com/flanders.htm#brittany Kings & Dukes of Brittany, c.450-1491 AD] (англ.). Philosophy of History. Проверено 29 декабря 2008. [www.webcitation.org/65eZHHPbS Архивировано из первоисточника 23 февраля 2012].
  • [my.raex.com/~obsidian/Languedoil.html#Brittany Brittany] (англ.). Regnal Chronologies. Проверено 29 декабря 2008. [www.webcitation.org/65eZI7Bw2 Архивировано из первоисточника 23 февраля 2012].
  • [fmg.ac/Projects/MedLands/BRITTANY.htm Britanny, dukes & nobility] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 29 ноября 2011. [www.webcitation.org/65aPHwWyX Архивировано из первоисточника 20 февраля 2012].

Литература

  • [replay.waybackmachine.org/20080511203747/www.genealogia.ru/projects/lib/catalog/rulers/0.htm Правители Мира. Хронологическо-генеалогические таблицы по всемирной истории в 4 тт.] / Автор-составитель В. В. Эрлихман. — М., 2002.

Отрывок, характеризующий Список правителей Бретани

Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.


Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.


Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.

Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.


В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.