Список произведений Сергея Прокофьева (по опусам)
С. Прокофьев. Концерт № 2 для фортепиано с оркестром соль минор: 1-я часть, 2-я тема |
В основу настоящего списка положен список произведений, составленный С. С. Прокофьевым. Указатель включает все произведения С. С. Прокофьева, внесенные им самим в список сочинений, обозначенных opus’ом, в том числе не до конца завершенные, а также задуманные в плане очередных работ, выполнить которые помешала преждевременная смерть. Из них эскиз Десятой сонаты — самое последнее сочинение С. С. Прокофьева. Также в список внесены произведения, не вошедшие в авторский список (без опусного номера). Произведения, год создания которых неизвестен, приводятся в конце списка.
Названия произведений, время и место их издания даны по титульным листам первых изданий.
Сведения, отсутствующие на титульных листах, приводятся в квадратных скобках. Названия неизданных произведений даются по авторским рукописям и авторскому указателю. Годы, взятые в круглые скобки (в графе «Время написания»), указывают дату написания первой редакции произведения.
Список отсортирован по опусам, однако ради удобства разделен на несколько разделов: до мая 1918 (до отъезда за границу), май 1918 — май 1936 (окончательный приезд в СССР) и май 1936—1953. Иногда поздние редакции и переложения некоторых сочинений могут находиться в более раннем хронологическом разделе, чем их реальное время создания (например, «Сказка про шута», начатая в 1915 г., была закончена в 1920, но по опусному номеру она попала в раздел «Сочинения, написанные до 1917 г.»). Многие произведения, начатые в России, были закончены уже за границей, поэтому деление на хронологические периоды в определенной мере условно.
В список не включены детские произведения Прокофьева, многие из которых сохранились только в виде начальных тактов.
См. также Список произведений Сергея Прокофьева (по жанрам)
Содержание
Произведения, написанные до 1918 г
Opus | Название произведения | Время написания | Дата первого исполнения и исполнитель | Первое издание |
---|---|---|---|---|
«Великан» [опера в 3 действиях, 6 картинах] | 1900 | 21 февраля (6 марта) 1910, имение Раевских в Калужской губернии, автор и его родственники | [1991], Клавир. Реконструкция Сергея Сапожникова. М. | |
«На пустынных островах» [закончены только Увертюра и Акт 1 в трёх картинах] | 1901—1903 | Никогда не исполнялась | Сохранилась во фрагментах | |
1 | Первая соната для фп. f-moll [одночастная. Allegro. Meno mosso. Allegro] | 1909 (1907) | лето 1901 года, Москва, автор | [1911], Юргенсон |
2 | Четыре этюда для фп.:
|
1909 | 21 февраля (6 марта) 1910, Москва, автор (исполнялись три этюда: №№1, 2, 4) | [1912], Юргенсон |
3 | [Четыре пьесы] для фп.:
|
1911 (1907-1908) | 18 (31) декабря 1908, Петербург, автор (исполнялась только первая пьеса) | [1911], Юргенсон |
4 | Четыре пьесы для фп.:
|
1910-1912 (1908) | 18 (31) декабря 1908, Петербург, автор | [1913], Юргенсон |
5 | Симфониетта A-dur
|
1914 (1909) | 24 октября (6 ноября) 1915, Петроград, под упр. автора | ? |
6 | Сны (Rêves), симфоническая картина для большого оркестра | 1910 | 22 ноября (5 декабря) 1910, Петербург под упр. автора | ? |
7 | Два стихотворения для женского хора на слова К. Бальмонта
|
1909-1910 | 19 января (1 февраля) 1910, Петербург, под упр. автора (исполнялся только первый хор в сопровождении фп.) | ? |
8 | Осеннее (Esquisse automnale), симфонический эскиз для малого оркестра | 1910[1] | 19 июля (1 августа) 1911, Москва, под упр. А. Метнера | 1960, "Советский композитор" |
9 | Два стихотворения А. Апухтина и К. Бальмонта для голоса с фп.
|
1910-1911 | 17 (30) марта 1914, Петербург, А. Г. Жеребцова-Андреева, акк. Дулов (исполнялся только первый романс) | [1917], Гутхейль |
10 | Первый концерт для фп. [с оркестром Des-dur, одночастный] | 1911-1912 | 25 июля (7 августа) 1912, Москва, под упр. К. Сараджева, солист - автор | [1913], Юргенсон |
11 | Токката для фортепиано. d-moll | 1912 | 27 ноября (10 декабря) 1916, Петроград, автор | [1913], Юргенсон |
12 | [Десять пьес] для фортепиано.:
|
1913 (1906-1913) | 23 января (5 февраля) 1914, Москва, автор (исполнялись только Ригодон, Легенда и Прелюд) | [1914], Юргенсон |
12 bis | Юмористическое скерцо для четырёх фаготов[2] | 1912 | 2 сентября 1916, Лондон | [1915], Юргенсон |
13 | Маддалена, опера в одном действии, сюжет и либретто М. Ливен | 1913 (1911) | 25 марта 1979 (по радио), Лондон, под упр. Э. Даунса | ? |
14 | Вторая соната для фп. d-moll
|
1912 | 23 января (5 февраля) 1914, Москва, автор | [1913], Юргенсон |
15 | Баллада для виолончели и фп. c-moll | 1912 | 23 января (5 февраля) 1914, Москва, Е. Белоусов и автор | [1915], Юргенсон |
16 | Второй концерт для фп. с оркестром g-moll
|
1923 (1913) | 23 августа (5 сентября) 1913, Павловск
|
[1925], Гутхейль |
17 | Сарказмы, пять пьес для фортепиано.:
|
1912-1914 | 27 ноября (10 декабря) 1916, Петроград, автор | [1916], Юргенсон |
18 | Гадкий утенок (сказка Андерсена) для голоса с фортепиано. | 1914 | 17 (30) января 1915, Петроград, А. Г. Жеребцова-Андреева и автор | [1917], Гутхейль |
19 | Первый концерт для скрипки [с оркестром D-dur]
|
1916-1917 | 18 октября 1923, Париж, под упр. С. Кусевицкого, солист - Марсель Дарье | [1921], Гутхейль |
20 | Ала и Лоллий, скифская сюита для большого оркестра:
|
1914 | 16 (29) января 1916, Петроград, под упр. автора | 1923, Гутхейль |
21 | Сказка про шута (семерых шутов перешутившего), балет в 6 картинах. Сюжет А. Афанасьева, либретто С. Прокофьева | 1920 (1915) | 17 мая 1921, Париж, под упр. автора. Постановщики М. Ларионов и Ф. Славинский | [1922], Гутхейль |
21 bis | Шут, симфоническая сюита для большого оркестра:
|
1922 | 15 января 1924, Брюссель, под упр. Ф. Рульмана | 1924, Гутхейль |
22 | Мимолётности, для фп. (Visions fugitives):
|
1915-1917 | 2 (15) апреля 1918, Петроград, автор | [1917], Гутхейль |
23 | Пять стихотворений для голоса с фп.:
|
1915 | 27 ноября (10 декабря) 1916, Петроград, И. Алчевский, Е. Попова и автор (исполнялись только №№2-5) | 1917, Гутхейль |
24 | Игрок, опера в 4 действиях, 6 картинах, по роману Ф. Достоевского. Либретто С. Прокофьева | 1927 (1915-16) | 29 апреля 1929, Брюссель, под упр. М. Корнейль де Торна. | 1917, Мариинский театр, литографированное издание |
25 | "Классическая симфония" D-dur
|
1916-17 | 8 (21) апреля 1918, Петроград, под упр. автора | 1925, Росс. муз. изд-во |
26 | Третий концерт для фп. с оркестром C-dur
|
1917-21 | 16 декабря 1921, Чикаго, под упр. Ф. Стока, солист - автор | 1923, Гутхейль |
27 | Пять стихотворений А. Ахматовой для голоса с фп.:
|
1916 | 5 (18) февраля 1917, Москва, З. А. Артемьева и автор | [1917], Гутхейль |
28 | Третья соната для фп. (из старых тетрадей) [a-moll, одночастная] | 1917 (1907) | 2 (15) апреля 1918, Петроград, автор | [1918], Гутхейль |
29 | Четвертая соната для фп. (из старых тетрадей) [c-moll]
|
1917 (1908) | 4 (17) апреля 1918, Петроград, автор | [1918], Гутхейль |
29 bis | Andante из Четвёртой сонаты, транскрипция для симфонического оркестра | 1934 | 13 февраля 1958, Ленинград, под упр. Г. Рождественского | ? |
30 | Семеро их (К. Бальмонт. Зовы древности), кантата для драматического тенора, смешанного хора и большого симфонического оркестра | 1917-1918 [3] | 29 мая 1924, Париж, под упр. С. Кусевицкого | 1922, Гос. муз. изд-во |
Произведения 1918—1935 гг
Opus | Название произведения | Время написания | Дата первого исполнения и исполнитель | Первое издание |
---|---|---|---|---|
31 | «Сказки старой бабушки» (Contes de la vieille grand-mère) для фп.:
|
1918 | 7 января 1919, Нью-Йорк, автор | [1922], Гутхейль |
32 | Четыре танцевальные пьесы (Quatre pièces de danses) для фп.:
|
1918 | 30 марта 1919, Нью-Йорк, автор | [1922], [[Гутхейль]] |
33 | "Любовь к трем апельсинам", опера в 4 действиях, 10 картинах с прологом. Текст С. Прокофьева (по К. Гоцци) | 1919 | 30 декабря 1921, Чикаго, под упр. автора | 1922, Гутхейль |
33 bis | "Любовь к трем апельсинам", симфоническая сюита из оперы:
|
1924 | 29 ноября 1925, Париж, под упр. Ф. Гобера | 1922, Гутхейль |
33 ter | "Любовь к трем апельсинам", 2 фрагмента из оперы, концертная транскрипция автора для фп. | 1922 | ? | [1922], Гутхейль |
34 | Увертюра на еврейские темы для кларнета, 2 скрипок, альта, виолончели и фп. c-moll | 1919 | 26 января 1920, Нью-Йорк, ансамбль Зимро с участием автора | [1922], Гутхейль |
34 bis | Увертюра на еврейские темы, транскрипция для симфонического оркестра | 1934 | Прага, под упр. Н. Малько | 1935, Гутхейль |
35 | Пять песен без слов для голоса с фп.:
|
1920 | 27 марта 1921, Нью-Йорк, Нина Кошиц и автор | [1922], Гутхейль |
35 bis | Пять мелодий для скрипки и ф-но | 1925 | ? | [1925], Росс. муз. изд-во |
36 | Пять стихотворений К. Бальмонта для голоса с фп.:
|
1921 | 24 октября 1923, Москва, Е. В. Копоносова-Держановская и П. Ламм (исполнялись только №№1, 2 и 4) | [1923], Гутхейль |
37 | "Огненный ангел", опера в 5 действиях. Сюжет В. Брюсова, либретто С. Прокофьева | 1919-1927 | 14 июня 1928, Париж, под упр. С. Кусевицкого (2 фрагмента) 25 ноября 1953, Париж, под упр. Ш. Брюка (концертное исполнение) |
1927, Гутхейль |
38 | Пятая соната для фп. C-dur
|
1923 | 9 марта 1924, Париж, автор | [1925], Гутхейль |
39 | Квинтет для гобоя, кларнета, скрипки, альта и контрабаса g-moll
|
1924 | 6 марта 1927, Москва, Н. Назаров, И. Майоров, Д. Цыганов, В. Борисовский, И. Гертович | 1927, Гутхейль |
40 | Вторая симфония [d-moll]
|
1924 | 6 июня 1925, Париж, под упр. С. Кусевицкого | 1925, Росс. муз. изд-во |
41 | «Стальной скок», балет в 2 картинах. [Либретто Г. Якулова и С. Прокофьева] | 1925 | 7 июля 1927, Париж, под упр. Р. Дезормьера. Постановщик Л. Мясин | [1928], Росс. муз. изд-во |
41 bis | "Стальной скок", симфоническая сюита из балета в 4 частях:
|
1926 | 27 мая 1928, Москва, под упр. В. Савича | 1927, Росс. муз. изд-во |
42 | Увертюра B-dur для камерного оркестра | 1926 | 7 февраля 1927, Москва, Персимфанс | ? |
42a | Увертюра B-dur, вариант для большого оркестра | 1928 | 18 декабря 1930, Париж, под упр. П. Монтё | ? |
43 | Дивертисмент для оркестра
|
1925-29 | 22 декабря 1929, Париж, под упр. автора | 1930, Росс. муз. изд-во |
— | 5 казахских народных напевов, обработки для голоса и фп.:
|
1927 | ? | ? |
43 bis | Дивертисмент, переложение автора для фп.
|
1938 | ? | 1940, Музгиз |
44 | Третья симфония c-moll
|
1928 | 17 мая 1929, Париж, под упр. П. Монтё | 1931, Росс. муз. изд-во |
45 | "Вещи в себе", две пьесы для фп.:
|
1928 | 6 января 1930, Нью-Йорк, автор | 1928, Росс. муз. изд-во |
46 | "Блудный сын", балет [в 3 действиях. Либретто Б. Кохно] | 1928 | 21 мая 1930, Париж, под упр. автора. Постановщик Дж. Баланчин | [1929], Росс. муз. изд-во |
46 bis | "Блудный сын", симфоническая сюита из балета:
|
1929 | 7 марта 1931, Париж, под упр. автора | 1930, Росс. муз. изд-во |
47 | Четвертая симфония C-dur в 4 частях (1-я редакция)
|
1930 | 14 ноября 1930, Бостон, под упр. С. Кусевицкого | ? |
48 | Симфониетта для малого симфонического оркестра A-dur (3-я редакция)
|
1929 | 18 ноября 1929, Москва, под упр. К. Сараджева | 1931, Росс. муз. изд-во |
49 | Четыре портрета и развязка из оперы «Игрок», симфоническая сюита для большого оркестра
|
1931 | 12 марта 1932, Париж, под упр. Ф. Рульмана | Гутхейль |
50 | Квартет для 2 скрипок, альта и виолончели h-moll
|
1930 | 25 апреля 1931, Вашингтон, квартет Броза | [1932], Росс. муз. изд-во |
50 bis | Andante из квартета, переложение для струнного квинтета (струнного оркестра) | 1930 | 1931, Вашингтон | ? |
51 | «На Днепре», балет в 2 картинах [Либретто С. Лифаря и С. Прокофьева] | 1930 | 16 декабря 1932, Париж, Гранд Опера, под упр. Ф. Гобера | [1932], Росс. муз. изд-во |
51 bis | «На Днепре», симфоническая сюита из балета для большого оркестра:
|
1933 | 1934, Париж, под упр. автора | 1930, Росс. муз. изд-во |
52 | Шесть пьес для фп.:
|
1930-1931 | 27 мая 1932, Москва, автор | [1931], Росс. муз. изд-во |
53 | Четвёртый концерт для фп. с оркестром B-dur (для левой руки)
|
1931 | 5 сентября 1956, Западный Берлин, под упр. Мартина Риха, солист Зигфрид Рапп | ? |
54 | Две сонатины для фортепиано.
|
1931-1932 | 17 апреля 1932, Лондон, автор (сонатина №2) | 1932, Росс. муз. изд-во |
55 | Пятый концерт для фп. с оркестром G-dur
|
1932 | 31 октября 1932, Берлин, под упр. В. Фуртвенглера, солист - автор | 1933, Росс. муз. изд-во |
56 | Соната для 2 скрипок C-dur
|
1932 | 27 ноября 1932, Москва, Д. Цыганов и В. Ширинский | 1932, Росс. муз. изд-во |
57 | Симфоническая песнь для большого оркестра
(все части исполняются без перерыва) |
1933 | 14 апреля 1934, Москва, под упр. А. Гаука | ? |
58 | Концерт для виолончели с оркестром e-moll:
|
1933-1938 | 26 ноября 1938, Москва, под упр. А. Мелик-Пашаева, солист Л. Березовский | 1951, Anglo-Soviet Music |
59 | Три пьесы для фп.:
|
1934 | 1935, Москва, автор | 1935, Росс. муз. изд-во |
— | "Поручик Киже", музыка к фильму, для малого симфонического оркестра | 1933 | ? | ? |
60 | «Поручик Киже» (Lieutenant Kijé), симфоническая сюита [из музыки к фильму]
|
1934 | 21 декабря 1934 (по радио), Москва | 1935, Гутхейль |
60 bis | Две песни из кинофильма «Поручик Киже» для голоса с фп.:
|
1934 | ? | Росс. муз. изд-во |
— | «Египетские ночи», музыка к постановке Камерного театра в Москве. Сюжет по Шекспиру, Шоу и Пушкину. | 1934 | ? | ? |
61 | «Египетские ночи», симфоническая сюита [из музыки к спектаклю]
|
1934 | 22 декабря 1938, Москва, под упр. автора | 1934, Гутхейль |
62 | «Мысли», 3 пьесы для ф-но:
|
1933-1934 | 13 ноября 1936, Москва, автор | 1935, Росс. муз. изд-во |
63 | Второй концерт для скрипки с оркестром g-moll
|
1935 | 1 декабря 1935, Мадрид, под упр. Э. Фернандеса Арбоса, солист - Робер Соэтан | 1937, Гутхейль |
Произведения, написанные после 1936 г
Opus | Название произведения | Время написания | Дата первого исполнения и исполнитель | Первое издание |
---|---|---|---|---|
64 | "Ромео и Джульетта", балет в 3 действиях, 9 картинах. [Сюжет В. Шекспира. Либретто С. Радлова, А. Пиотровского, Л. Лавровского и С. Прокофьева] | 1935-36 | 30 декабря 1938, Брно | 1944, Музфонд (стеклография) |
64 bis | "Ромео и Джульетта", первая симфоническая сюита из балета для оркестра
|
1936 | 24 ноября 1936, Москва, под упр. Г. Себастьяна | 1938, Музгиз |
64 ter | "Ромео и Джульетта", вторая симфоническая сюита из балета для большого оркестра
|
1936 | 15 апреля 1937, Ленинград, под упр. автора | 1938, Москва |
65 | Детская музыка, 12 легких пьес для фп.:
|
1935 | 11 апреля 1936, Москва, автор | 1936, Музгиз |
65 bis | "Летний день", детская сюита для малого оркестра
|
1941 | 1946, Москва (по радио), под упр. А. Стасевича | 1947, Музгиз |
66 | [Шесть песен]
[a] Две массовые песни [для голоса с фп.]:
[б] Четыре песни для голоса или одноголосного хора с фп.:
|
1935 | ? | 1935, Музгиз (а).
1939, Искусство (б) |
67 | "Петя и волк", симфоническая сказка для детей [Слова С. Прокофьева] | 1936 | 2 мая 1936, Москва, под упр. автора. Чтица Т. Боброва | 1937, Музгиз |
68 | Три детские песни для голоса с фп.:
|
1936-1939 | 5 мая 1936, Москва, Л. Глазкова | 1937, Музгиз (1, 2). |
69 | Четыре марша для духового оркестра
|
1935-1937 | ? | 1937, Музгиз (№1) |
70 | "Пиковая дама", музыка к неосуществленному фильму, для большого симфонического оркестра | 1936 | ? | ? |
70 bis | "Борис Годунов", музыка к неосуществленному спектаклю театра им. В. Мейерхольда, для симфонического оркестра | 1936 | 28 апреля 1960 (по радио), Москва, под упр. А. Фролова (исполнялись №№ 8, 10) | ? |
71 | "Евгений Онегин", музыка к неосуществленному спектаклю Московского камерного театра по роману Пушкина (инсценировка С. Кржижановского) | 1936 | 1 апреля 1980 (по радио) | ? |
72 | Русская увертюра [для симфонического оркестра] | 1936 | 29 октября 1936, Москва, под упр. Э. Сенкара | 1936, Гутхейль |
73 | Три романса для голоса с фп. на слова Пушкина:
|
1936 | 20 апреля 1937, Москва (по радио), Лина Льюбера и автор | 1937, Музгиз |
74 | Кантата к двадцатилетию Октября в 10 частях для симфонического оркестра, военного оркестра, оркестра аккордеонов, оркестра ударных инструментов и двух хоров; текст из Маркса, Ленина и Сталина
|
1936-1937 | 5 апреля 1966, Москва, под упр. К. Кондрашина | ? |
75 | "Ромео и Джульетта", десять пьес для фп.:
|
1937 | 1937, Москва, автор | 1938, Искусство |
76 | "Песни наших дней" [для солистов, смешанного хора и симфонического оркестра]
|
1937 | 5 января 1938, Москва, под упр. А. Гаука, хормейстер Н. Данилин | 1939, Музгиз |
77 | "Гамлет", музыка к спектаклю, для малого симфонического оркестра | 1937-1938 | 15 мая 1938, Ленинград (премьера спектакля) | ? |
77 bis | Гавот (№8) из музыки к спектаклю "Гамлет" для фп. | 1938 | 22 ноября 1939 (по радио), Москва, автор | 1939, Гутхейль |
— | "Александр Невский", музыка к фильму, для меццо-сопрано, смешанного хора и большого симфонического оркестра | 1938 | ? | ? |
78 | "Александр Невский", кантата для меццо-сопрано (соло), смешанного хора и оркестра. Слова В. Луговского и С. Прокофьева
|
1938-1939 | 17 мая 1939, Москва, под упр. автора, солистка - В. Гагарина | 1941, Музгиз |
78 bis | "Александр Невский", три песни из кинофильма (слова В. Луговского):
|
1939 | ? | 1939, Музгиз |
79 | Семь песен для голоса и фп.:
|
1939 | ? | 1940, Музгиз |
80 | Первая соната для скрипки и фп. [f-moll]. Редакция партии скрипки Д. Ойстраха
|
1938-1946 | 23 октября 1946, Москва, Д. Ойстрах и Л. Оборин | 1947, Музфонд (стеклография) |
81 | "Семен Котко", опера в 5 действиях, 7 картинах по повести В. Катаева "Я сын трудового народа". Либретто В. Катаева и С. Прокофьева | 1939 | 23 июня 1940, Москва, оперный театр им. К. С. Станиславского, под упр. М. Жукова | 1960, Музгиз |
81 bis | "Семен Котко", симфоническая сюита из оперы для большого оркестра
|
1941 | 27 декабря 1943, Москва, под упр. М. Жукова | 1947, Музгиз |
— | "Лермонтов", музыка к фильму, для большого симфонического оркестра | 1941 | ? | ? |
82 | Шестая соната для фп. [A-dur]
|
1939-1940 | 8 апреля 1940 (по радио), Москва, автор | 1941, Музгиз |
83 | Седьмая соната для фп. [B-dur]
|
1939-1942 | 18 января 1943, Москва, С. Рихтер | 1943, Музгиз |
84 | Восьмая соната для фп. [B-dur]
|
1939-1944 | 30 декабря 1944, Москва, Э. Гилельс | 1946, Музгиз |
85 | "Здравица", для смешанного хора с сопровождением симфонического оркестра. Текст народный | 1939 | 21 декабря 1939, Москва, под упр. Н. Голованова | 1941, Музгиз |
86 | "Обручение в монастыре", лирико-комическая опера в 4 действиях, 9 картинах. Либретто С. Прокофьева по пьесе Шеридана "Дуэнья". Стихотворные тексты М. Мендельсон | 1940 | 3 ноября 1946, Ленинград, театр оперы и балета им. С. Кирова, под упр. Б. Хайкина | 1944, Музфонд |
87 | "Золушка", балет в 3 действиях. Либретто Н. Д. Волкова | 1940-1944 | 21 ноября 1945, Москва, Большой театр, под упр. Ю. Файера, постановщик Р. Захаров. Золушка - Г. Уланова | 1945, Музфонд |
88 | Симфонический марш для большого оркестра B-dur | 1941 | ? | ? |
89 | Семь массовых песен для голоса с фортепиано. и марш A-dur
|
1941-1942 | Ноябрь 1941, Нальчик, А. Доливо и автор (исполнялись только № 3 и №4) | 1942, Музфонд |
90 | "1941 год", симфоническая сюита для большого оркестра в 3 частях
|
1941 | 21 января 1943, Свердловск, под упр. Н. С. Рабиновича | ? |
91 | "Война и мир", опера в 13 картинах с хоровым эпиграфом-прологом, по одноимённому роману Льва Толстого. Либретто Сергея Прокофьева и Миры Мендельсон-Прокофьевой | 1941-1952 | 16 октября 1944, Москва, Ансамбль Советской оперы ВТО, худ. рук. К. Попов. Концертное исполнение (1-я ред.) | Музгиз, 1958 |
92 | Второй квартет [на кабардинские темы] для 2 скрипок, альта и виолончели F-dur
|
1941 | 5 сентября 1942, Москва, квартет им. Бетховена | 1944, Музгиз |
— | "Котовский", музыка к фильму, для большого симфонического оркестра | 1942 | ? | ? |
— | "Партизаны в степях Украины", музыка к фильму, для большого симфонического оркестра | 1942 | ? | ? |
— | "Тоня", музыка к короткометражному фильму, для большого симфонического оркестра (на экран не вышел) | 1942 | ? | ? |
93 | "Баллада о мальчике, оставшемся неизвестным", кантата для сопрано, тенора, хора и оркестра (слова П. Антокольского) | 1942-43 | 21 февраля 1944, Москва, под упр. А. Гаука, с участием Ленгоскапеллы под упр. Г. Дмитриевского. Солисты Н. Шпиллер и Ф. Федотов | ? |
94 | Соната для флейты и фп. D-dur
|
1943 | 7 декабря 1943, Москва, Н. Харьковский и С. Рихтер | ? |
94 bis | Вторая соната для скрипки и фп. D-dur [транскрипция сонаты для флейты и фп.] | 1944 | 17 июня 1944, Москва, Д. Ойстрах и Л. Оборин | 1946, Музгиз |
95 | Три пьесы [для фп. из балета "Золушка"]
|
1942 | ? | 1943, Музгиз |
96 | Три пьесы для фп.:
|
1941-42 | ? | 1943, Музгиз |
97 | Десять пьес из балета "Золушка" для фп.: | 1943 | ? | 1944, Музгиз |
97 bis | Adagio [из балета "Золушка"] для виолончели и фп. | 1944 | 19 апреля 1944, Москва (по радио), А. П. Стогорский | 1945, Музфонд (стеклография) |
98 | Эскизы к Гимну Советского Союза на слова С. Михалкова и Эль-Регистана и к Гимну РСФСР на слова С. П. Щипачева | 1943, 1946 | — | ? |
99 | Марш для духового оркестра B-dur | 1944 | 30 апреля 1944, Москва (по радио), под упр. И. В. Петрова | 1946, Музгиз |
100 | Пятая симфония [B-dur]
|
1946 | 13 января 1945, Москва, под упр. автора | 1947, Музгиз |
101 | "Ромео и Джульетта", третья симфоническая сюита из балета, для большого симфонического оркестра
|
1946 | 8 марта 1946, Москва, под упр. В. Дегтяренко | 1949, Музгиз |
102 | Шесть пьес из балета "Золушка" для фп.:
|
1944 | ? | 1944, Музфонд (стеклография) |
103 | Девятая соната для фп. C-dur
|
1947 | 21 апреля 1951, Москва, С. Рихтер | 1955, Музгиз |
104 | Обработки русских народных песен для голоса с фортепиано.
|
1944 | 25 марта 1945, Москва, Л. Мельникова и Б. Абрамович | 1945, Музфонд (стеклография) |
105 | Ода на окончание войны для 8 арф, 4 фп., оркестра духовых и ударных инструментов и контрабасов | 1945 | 12 ноября 1945, Москва, под упр. С. Самосуда | 1969, Музыка |
106 | Два дуэта, обработка русских народный песен для тенора и баритона с фп. (текст народный, записан Е. В. Гиппиусом):
|
1945 | ? | 1946, Музфонд (стеклография) |
107 | "Золушка", первая симфоническая сюита из балета
|
1946 | 12 ноября 1946, Москва, под упр. А. Стасевича | 1949, Anglo-Soviet Music |
108 | "Золушка", вторая симфоническая сюита из балета в 7 частях:
|
1946 | ? | ? |
109 | "Золушка", третья симфоническая сюита из балета
|
1946 | 3 сентября 1947 (по радио), Москва, под упр. А. Стасевича | 1954, Музгиз |
110 | Вальсы, сюита для симфонического оркестра
|
1946 | 13 мая 1947, Москва, под упр. М. О. Штеймана | 1947, Музфонд (стеклография) |
111 | Шестая симфония es-moll
|
1945-47 | 11 октября 1947, Ленинград, под упр. Е. Мравинского | 1949, Leads Music Corporation |
112 | Четвертая симфония C-dur в 4 частях (новая редакция)
|
1947 | 5 января 1957, Москва, под упр. Г. Рождественского | ? |
113 | Праздничная поэма ["Тридцать лет"] для симфонического оркестра | 1947 | 3 октября 1947, Москва, под упр. К. Иванова | 1947, Музфонд (стеклография) |
114 | "Расцветай, могучий край", кантата к 30-летию Великой Октябрьской социалистической революции для смешанного хора и оркестра (текст Е. Долматовского) | 1947 | 12 ноября 1947, Москва, под упр. Н. П. Аносова | 1947, Музфонд (стеклография) |
115 | Соната для скрипки соло [D-dur]
|
1947 | 10 июля 1959, Москва, Р. Риччи | 1952, Музгиз |
116 | "Иван Грозный", музыка к кинофильму | 1942-1945 | ? | ? |
117 | "Повесть о настоящем человеке", опера в 4 действиях, 10 картинах по одноименной повести Б. Полевого. Либретто С. Прокофьева и М. Мендельсон-Прокофьевой | 1947-48 | 3 декабря 1948, Ленинград, театр оперы и балета им. С. Кирова, под упр. Б. Хайкина | ? |
118 | "Сказ о каменном цветке", балет в 4 действиях по материалам сказов П. Бажова. Либретто Л. Лавровского и М. Мендельсн-Прокофьевой | 1948-1950 | 12 февраля 1954, Москва, Большой театр, под упр. Ю. Файера | 1956, Музгиз |
119 | Соната для виолончели и фп. C-dur
|
1949 | 1 марта 1950, Москва, М. Ростропович и С. Рихтер | 1951, Музгиз |
120 | Пушкинские вальсы для симфонического оркестра
|
1949 | 1952 (по радио), Москва, под упр. С. Самосуда | ? |
121 | Песня солдатская походная, слова В. Луговского | 1950 | ? | 1960, "Советский композитор" |
122 | "Зимний костер", сюита для чтецов, хора мальчиков и симфонического оркестра на слова С. Маршака | 1949 | 19 декабря 1950, Москва, под упр. С. Самосуда | 1951, Музгиз |
123 | "Летняя ночь", симфоническая сюита по материалам оперы "Обручение в монастыре" в 5 частях:
|
1950 | ? | ? |
124 | "На страже мира", оратория для солиста (меццо-сопрано), чтецов, смешанного хора, хора мальчиков и симфонического оркестра на слова С. Маршака
|
1950 | 19 декабря 1950, Москва, под упр. С. Самосуда | 1952, Музгиз |
125 | Симфония-концерт для виолончели с оркестром e-moll в 3-х частях:
|
1950-1952 | 18 февраля 1952, Москва, под упр. С. Рихтера, солист М. Ростропович | 1959, Музгиз |
126 | Свадебная сюита из балета "Сказ о каменном цветке" для большого симфонического оркестра в 5 частях:
|
1951 | 12 декабря 1951, Москва, под упр. С. Самосуда | ? |
127 | Цыганская фантазия из балета "Сказ о каменном цветке" для большого симфонического оркестра
|
1951 | 18 ноября 1951 (по радио), Москва, под упр. С. Самосуда | ? |
128 | Уральская рапсодия из балета "Сказ о каменном цветке" для большого симфонического оркестра | 1951 | ? | ? |
129 | "Хозяйка Медной горы", сюита из балета "Сказ о Каменном цветке" для большого симфонического оркестра (замысел не осуществлён) | 1951 | ||
130 | Праздничная поэма "Встреча Волги с Доном" для симфонического оркестра | 1951 | 22 февраля 1952 (по радио), Москва , под упр. С. Самосуда | 1956, Музгиз |
131 | Седьмая симфония cis-moll в 4-х частях:
|
1951-1952 | 11 октября 1952, Москва, под упр. С. Самосуда | 1953, Музгиз |
132 | Концертино для виолончели с оркестром g-moll в 3-х частях | 1952 | Редакция Д. Кабалевского и М. Ростроповича, клавир: 29 декабря 1956, М. Ростропович и А. Дедюхин | Редакция Д. Кабалевского и М. Ростроповича, клавир: 1960, Музгиз |
133 | Соната для виолончели соло cis-moll (не окончена) | 1952 | ||
134 | Концерт №6 для фортепиано с оркестром (не окончен) | 1952 | ||
135 | Пятая соната для фп. C-dur в 3-х частях (новая редакция)
|
1952-1953 | 2 февраля 1954, Алма-Ата, А. Ведерников | 1955, Музгиз |
136 | Вторая симфония d-moll (новая редакция, замысел не осуществлён) | 1952 | ||
137 | Десятая соната для фп. e-moll (набросок) | 1953 | ||
138 | Одиннадцатая соната для фп. (замысел не осуществлён) | 1953 |
Произведения без номеров опуса
Название произведения | Первое издание |
---|---|
Ф. Шуберт - С. Прокофьев. Вальсы, выбранные и объединенные в сюиту для фп. в 2 руки | Гутхейль, 1923 |
Ф. Шуберт - С. Прокофьев. Вальсы, выбранные и объединенные в сюиту для 2-х фп. в 4 руки | 1938, Музгиз |
Д. Букстехуде - С. Прокофьев. Органная прелюдия и фуга для фп. | 1923, Гутхейль |
"Далекие моря", лирико-комическая опера по пьесе В. А. Дыховичного | ? |
"Думка" для фортепиано | ? |
"Про сома" ("Широка и глубока под мостом течет река", песня для голоса с фп. Слова С. В. Михалкова | ? |
Музыка для физкультурных упражнений | ? |
"Музыкальное письмо Б. С. Захарову от С. С. Прокофьева в Вену из Петербурга" для голоса с фп. Con fuoco, C-dur | ? |
Напишите отзыв о статье "Список произведений Сергея Прокофьева (по опусам)"
Примечания
Отрывок, характеризующий Список произведений Сергея Прокофьева (по опусам)
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.
12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле.
Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом.
Гвардия весь поход прошла, как на гуляньи, щеголяя своей чистотой и дисциплиной. Переходы были малые, ранцы везли на подводах, офицерам австрийское начальство готовило на всех переходах прекрасные обеды. Полки вступали и выступали из городов с музыкой, и весь поход (чем гордились гвардейцы), по приказанию великого князя, люди шли в ногу, а офицеры пешком на своих местах. Борис всё время похода шел и стоял с Бергом, теперь уже ротным командиром. Берг, во время похода получив роту, успел своей исполнительностью и аккуратностью заслужить доверие начальства и устроил весьма выгодно свои экономические дела; Борис во время похода сделал много знакомств с людьми, которые могли быть ему полезными, и через рекомендательное письмо, привезенное им от Пьера, познакомился с князем Андреем Болконским, через которого он надеялся получить место в штабе главнокомандующего. Берг и Борис, чисто и аккуратно одетые, отдохнув после последнего дневного перехода, сидели в чистой отведенной им квартире перед круглым столом и играли в шахматы. Берг держал между колен курящуюся трубочку. Борис, с свойственной ему аккуратностью, белыми тонкими руками пирамидкой уставлял шашки, ожидая хода Берга, и глядел на лицо своего партнера, видимо думая об игре, как он и всегда думал только о том, чем он был занят.
– Ну ка, как вы из этого выйдете? – сказал он.
– Будем стараться, – отвечал Берг, дотрогиваясь до пешки и опять опуская руку.
В это время дверь отворилась.
– Вот он, наконец, – закричал Ростов. – И Берг тут! Ах ты, петизанфан, але куше дормир , [Дети, идите ложиться спать,] – закричал он, повторяя слова няньки, над которыми они смеивались когда то вместе с Борисом.
– Батюшки! как ты переменился! – Борис встал навстречу Ростову, но, вставая, не забыл поддержать и поставить на место падавшие шахматы и хотел обнять своего друга, но Николай отсторонился от него. С тем особенным чувством молодости, которая боится битых дорог, хочет, не подражая другим, по новому, по своему выражать свои чувства, только бы не так, как выражают это, часто притворно, старшие, Николай хотел что нибудь особенное сделать при свидании с другом: он хотел как нибудь ущипнуть, толкнуть Бориса, но только никак не поцеловаться, как это делали все. Борис же, напротив, спокойно и дружелюбно обнял и три раза поцеловал Ростова.
Они полгода не видались почти; и в том возрасте, когда молодые люди делают первые шаги на пути жизни, оба нашли друг в друге огромные перемены, совершенно новые отражения тех обществ, в которых они сделали свои первые шаги жизни. Оба много переменились с своего последнего свидания и оба хотели поскорее выказать друг другу происшедшие в них перемены.
– Ах вы, полотеры проклятые! Чистенькие, свеженькие, точно с гулянья, не то, что мы грешные, армейщина, – говорил Ростов с новыми для Бориса баритонными звуками в голосе и армейскими ухватками, указывая на свои забрызганные грязью рейтузы.
Хозяйка немка высунулась из двери на громкий голос Ростова.
– Что, хорошенькая? – сказал он, подмигнув.
– Что ты так кричишь! Ты их напугаешь, – сказал Борис. – А я тебя не ждал нынче, – прибавил он. – Я вчера, только отдал тебе записку через одного знакомого адъютанта Кутузовского – Болконского. Я не думал, что он так скоро тебе доставит… Ну, что ты, как? Уже обстрелен? – спросил Борис.
Ростов, не отвечая, тряхнул по солдатскому Георгиевскому кресту, висевшему на снурках мундира, и, указывая на свою подвязанную руку, улыбаясь, взглянул на Берга.
– Как видишь, – сказал он.
– Вот как, да, да! – улыбаясь, сказал Борис, – а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, его высочество постоянно ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что за приемы были, что за обеды, балы – я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам.
И оба приятеля рассказывали друг другу – один о своих гусарских кутежах и боевой жизни, другой о приятности и выгодах службы под командою высокопоставленных лиц и т. п.
– О гвардия! – сказал Ростов. – А вот что, пошли ка за вином.
Борис поморщился.
– Ежели непременно хочешь, – сказал он.
И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина.
– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.
Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом.
– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты.
– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.
На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.
На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.