Список самых высоких зданий Европы
Поделись знанием:
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.
В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.
Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.
Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Список самых высоких зданий Европы содержит наиболее высокие здания Европы. Несмотря на то, что высотное строительство более развито в Азии и Северной Америке, небоскрёбы можно найти и во многих европейских городах. В Европе помимо городов с богатой историей высотного строительства, таких как Москва, Париж, Лондон или Франкфурт, есть города, где небоскрёбы начали строить относительно недавно. Это Стамбул, Варшава, Мадрид, Бенидорм, Роттердам, Брюссель, Киев, Прага, Санкт-Петербург и другие.
На данный момент самым высоким зданием Европы является «Башня Федерация»[1] в Москве. Дольше всех в новейшей истории — с 1953 по 1990 год — это звание удерживало главное здание МГУ.
Содержание
Высочайшие небоскрёбы Европы
 |
Информация в этой статье или некоторых её разделах устарела. Вы можете помочь проекту, обновив её и убрав после этого данный шаблон.
|
Этот список содержит здания высотой не менее 140 метров. Высота берётся с учётом различных шпилей и других архитектурных деталей, но не антенн. Здания в нём не обязательно завершены, но уже достигли своей максимальной высоты.
| Место | Название | Город | Высота | Этажность | Год | ||
| м | Фт | ||||||
| 1 | Федерация: Восточная башня | Москва |  |
374[2] | 1223 | 95 | 2015 |
| 2 | ОКО Южная башня | Москва | |
354 | 1154 | 85 | 2014 |
| 3 | Меркурий Сити Тауэр | Москва | |
339 | 1112 | 75 | 2013 |
| 4 | The Shard | Лондон |  |
309,6 | 1017 | 87 | 2012 |
| 5 | Евразия | Москва | |
309 | 1014 | 70 | 2013 |
| 6 | Город Столиц: Москва | Москва | |
301,6 | 989 | 76 | 2009 |
| 7 | Коммерцбанк-Тауэр | Франкфурт |  |
300,1 | 849 | 56 | 1997 |
| 8 | Башня на набережной C | Москва | |
268,4 | 881 | 59 | 2007 |
| 9 | Триумф-Палас | Москва | |
264,3 | 867 | 57 | 2005 |
| 10 | Сапфир Стамбула | Стамбул |  |
261 | 856 | 54 | 2009 |
| 11 | Город Столиц: Санкт-Петербург | Москва | |
257 | 843 | 65 | 2008 |
| 12 | Мессетурм | Франкфурт | |
256,6 | 842 | 55 | 1990 |
| 13 | Baku Tower | Баку |  |
252 | 820 | 50 | 2017 |
| 14 | Торре де Кристал | Мадрид |  |
249,5 | 817 | 45 | 2008 |
| 15 | Heron Tower | Лондон | |
246 | 807 | 47 | 2011 |
| 16 | ОКО Северная башня | Москва | |
245 | 803 | 49 | 2014 |
| 17 | Федерация Западная башня | Москва | |
242,4 | 795 | 62 | 2007 |
| 18 | Главное здание МГУ | Москва | |
240 | 787 | 36 | 1953 |
| 19 | Комплекс «Imperia Tower» | Москва | |
239 | 783 | 60 | 2011 |
| 20= | Torre Espacio | Мадрид | |
236 | 775 | 57 | 2008 |
| 20= | Torre Sacyr Vallehermoso | Мадрид | |
236 | 774 | 52 | 2008 |
| 21 | 1 Canada Square | Лондон | |
235,1 | 771 | 50 | 1991 |
| 22 | Дворец культуры и науки | Варшава |  |
230,7 | 758 | 43 | 1955 |
| 23 | Порта Тауэр | Батуми | 
|
220 | 721 | 43 | 2016 |
| 24 | Исеть | Екатеринбург | |
215 | 705 | 50 | 2014 |
| 24 | Дом на Мосфильмовской | Москва | |
213,3 | 700 | 54 | 2009 |
| 25 | Sky Tower | Вроцлав | |
212 | 846 | 56 | 2011 |
| 26 | Башня Монпарнас | Париж |  |
210 | 689 | 59 | 1972 |
| 27= | SOCAR Tower | Баку | |
209 | 682 | 53 | 2014 |
| 28= | Варшавский торговый центр | Варшава | |
208 | 682 | 43 | 1999 |
| 30 | Гостиница Украина | Москва | |
206 | 668 | 34 | 1955 |
| 31 | Millennium Tower | Вена |  |
202 | 663 | 51 | 1999 |
| 32= | Tower 185 | Франкфурт | |
200 | 656 | 55 | 2011 |
| 32= | Майнтауэр | Франкфурт | |
200 | 656 | 55 | 1999 |
| 32= | Батумский технологический университет | Батуми | |
200 | 656 | 35 | 2012 |
| 35= | 25 Canada Square | Лондон | |
199,5 | 654,4 | 45 | 2001 |
| 35= | 8 Canada Square | Лондон | |
199,5 | 654,4 | 45 | 2002 |
| 37 | Mirax-Plaza башня «А» | Москва | |
193 | 633 | 47 | 2015 |
| 38 | ЖК «Триколор» | Москва | |
192 | 630 | 58 | 2015 |
| 39 | Continental | Москва | |
191 | 627 | 50 | 2010 |
| 40= | HSB Turning Torso | Мальмё |  |
190 | 623 | 57 | 2005 |
| 40= | Flame Towers | Баку | |
190 | 620 | 39 | 2012 |
| 42 | «Высоцкий» | Екатеринбург | |
188,3 | 617 | 53 | 2011 |
| 43 | Воробьёвы Горы Башня II | Москва | |
188,2 | 617 | 49 | 2004 |
| 44= | Gran Hotel Bali | Бенидорм | |
187 | 614 | 52 | 2002 |
| 44= | Tour Total | Париж | |
187 | 614 | 48 | 1985 |
| 46 | Trianon | Франкфурт | |
186 | 610 | 45 | 1993 |
| 47 | Tour T1 | Париж | |
185 | 607 | 36 | 2008 |
| 48 | Tour Areva | Париж | |
184 | 604 | 44 | 1974 |
| 49= | Tower 42 | Лондон | |
183 | 600 | 43 | 1980 |
| 49= | Tour Granite | Париж | |
183 | 600 | 36 | 2008 |
| 51 | Isbank Tower 1 | Стамбул | |
181 | 594 | 52 | 2000 |
| 52 | Сент-Мэри Экс 30 | Лондон | |
179,8 | 589,9 | 41 | 2003 |
| 53 | ЖК «Алые паруса» | Москва | |
179 | 587 | 48 | 2003 |
| 54 | Tour Gan | Париж | |
179 | 587 | 44 | 1974 |
| 55= | Эдельвейс | Москва | |
176 | 577 | 43 | 2003 |
| 55= | Ж/д на Котельнической наб. | Москва | |
176 | 577 | 32 | 1952 |
| 57 | ЖК «Алые паруса» 2 | Москва | |
175,6 | 576 | 48 | 2003 |
| 58= | Nordstar tower | Москва | |
172 | 564,3 | 42 | 2009 |
| 58= | Avaz Twist Tower | Сараево |  |
172 | 564,3 | 41 | 2007 |
| 58= | Здание МИД РФ | Москва | |
172 | 564 | 27 | 1953 |
| 61 | Sisli Plaza | Стамбул | |
170 | 558 | 46 | 2007 |
| 62= | Beetham Tower | Манчестер | |
169 | 554 | 50 | 2006 |
| 62= | Carnegie Center | Киев |  |
169 | 551 | 49 | 2012 |
| 64 | Tekstilkent Plaza 1 | Стамбул | |
168 | 551 | 44 | 2000 |
| 65= | Mirax Plaza башня «Б» | Москва | |
167 | 548 | 41 | 2015 |
| 65= | Tour Alicante | Париж |
|
167 | 548 | 37 | 1995 |
| 65= | Tour Chassagne | Париж | |
167 | 548 | 37 | 1995 |
| 68 | Свиссотель Красные Холмы | Москва | |
166,5 | 546 | 35 | 2005 |
| 69 | Silver Tower | Франкфурт | |
166 | 545 | 32 | 1978 |
| 70= | Tour du Crédit Lyonnais | Лион | |
165 | 541 | 42 | 1977 |
| 70= | Tour EDF | Париж | |
165 | 541 | 41 | 2001 |
| 70= | Swissotel Красные Холмы | Москва | |
165 | 541 | 34 | 2005 |
| 73 | Broadgate Tower | Лондон | |
164,3 | 539 | 35 | 2007 |
| 74 | Интерконтиненталь Варшава | Варшава | |
164 | 538 | 45 | 2003 |
| 75 | Post Tower | Бонн | |
163 | 535 | 42 | 2002 |
| 76 | Well House на Ленинском | Москва | |
162 | 531 | 46 | 2009 |
| 77 | Cœur Défense | Париж | |
161 | 528 | 40 | 2001 |
| 78= | ЖД на Кудринской площади | Москва | |
160 | 525 | 22 | 1954 |
| 78= | Gulliver | Киев | |
160 | 469 | 38 | 2010 |
| 80= | Tour Assur (AXA) | Париж | |
159 | 522 | 39 | 1974 |
| 80= | Plaza Büro Center | Франкфурт | |
159 | 522 | 47 | 1976 |
| 80= | Rondo 1-B | Варшава | |
159 | 522 | 40 | 2006 |
| 83= | Akbank Tower | Стамбул | |
158 | 518 | 39 | 1993 |
| 83= | Torre Lugano | Бенидорм | |
158 | 518 | 43 | 2008 |
| 85= | Torre Picasso | Мадрид | |
156 | 512 | 43 | 1988 |
| 85= | One Churchill Place | Лондон | |
156 | 512 | 32 | 2004 |
| 85= | Здание на Кудринской площади | Москва | |
156 | 512 | 22 | 1954 |
| 88= | Tour Adria | Париж | |
155 | 509 | 40 | 2002 |
| 88= | Tour Egée | Париж | |
155 | 509 | 40 | 1999 |
| 88= | Deutsche-Bank-Hochhaus I | Франкфурт | |
155 | 509 | 40 | 1984 |
| 88= | Deutsche-Bank-Hochhaus II | Франкфурт | |
155 | 509 | 38 | 1984 |
| 92= | Hotel Arts Барселона | Барселона | |
154 | 505 | 44 | 1992 |
| 92= | Torre Mapfre | Барселона | |
154 | 505 | 40 | 1992 |
| 92= | Skyper | Франкфурт | |
154 | 505 | 38 | 2004 |
| 92= | Süzer Plaza Ritz-Carlton | Стамбул | |
154 | 504 | 34 | 1998 |
| 96= | Polat Tower Residence | Стамбул | |
153 | 500 | 40 | 2001 |
| 96= | 25 Bank Street | Лондон | |
153 | 502 | 33 | 2003 |
| 96= | 40 Bank Street | Лондон | |
153 | 502 | 33 | 2003 |
| 99 | Tour Ariane | Париж | |
152 | 499 | 36 | 1975 |
| 100= | «Призма» | Екатеринбург | |
151 | 495 | 37 | 2012 |
| 100= | Gebouw Delftse Poort 1 | Роттердам |  |
151 | 495 | 41 | 1992 |
| 100= | Здание «Газпрома» | Москва | |
151 | 495 | 35 | 1994 |
| 100= | 10 Upper Bank Street | Лондон | |
151 | 495 | 32 | 2003 |
| 104= | Феникс Грозный-сити | Грозный | Шаблон:Флагификация/России | 150 | 495 | 45 | 2011 |
| 104= | Tour du Midi | Брюссель |  |
150 | 492 | 38 | 1967 |
| 104= | Рембрандт Тауэр | Амстердам | |
150 | 492 | 35 | 1995 |
| 107 | Millennium Tower | Роттердам | |
149 | 489 | 35 | 2000 |
| 108= | Europa Tower | Вильнюс |  |
148 | 486 | 33 | 2004 |
| 108= | Köln Turm | Кёльн | |
148 | 486 | 43 | 2001 |
| 108= | Eurotower | Франкфурт | |
148 | 486 | 39 | 1977 |
| 111 | Pan Peninsula | Лондон | |
147,4 | 483,6 | 48 | 2008 |
| 112= | Colonia-Hochhaus | Кёльн | |
147 | 482 | 42 | 1972 |
| 112= | Sun Plaza | Стамбул | |
147 | 482 | 38 | 2005 |
| 114 | Hochaus Uptown München | Мюнхен | |
146 | 479 | 38 | 2004 |
| 115 | Leader Tower | Санкт-Петербург | |
145,5 | 478 | 42 | 2013 |
| 116= | Finance Tower | Брюссель | |
145 | 476 | 36 | 1984 |
| 116= | Dexia Tower | Брюссель | |
145 | 476 | 38 | 2006 |
| 116= | Jen-Tower | Йена | |
145 | 476 | 30 | 1973 |
| 116= | Neguri Gane | Бенидорм | |
145 | 476 | 40 | 2002 |
| 120 | Торре Агбар | Барселона | |
144,44 | 474 | 33 | 2004 |
| 121= | Tour de Bretagne | Нант | |
144 | 472 | 32 | 1976 |
| 121= | Варшавский финансовый центр | Варшава | |
144 | 472 | 35 | 1998 |
| 123= | Tour Pleyel | Париж | |
143 | 469 | 37 | 1972 |
| 123= | Metrocity Tower 2 | Стамбул | |
143 | 469 | 35 | 2000 |
| 123= | Metrocity Tower 3 | Стамбул | |
143 | 469 | 35 | 2000 |
| 123= | TAT Tower 1 | Стамбул | |
143 | 469 | 34 | 2000 |
| 123= | TAT Tower 2 | Стамбул | |
143 | 469 | 34 | 2000 |
| 123= | Metrocity Tower 1 | Стамбул | |
143 | 469 | 31 | 2000 |
| 129 | Guy's Tower | Лондон | |
142,6 | 467,8 | 34 | 1974 |
| 131= | Tour CBX | Париж | |
142 | 466 | 36 | 2005 |
| 131= | City-Haus | Франкфурт | |
142 | 466 | 42 | 1974 |
| 131= | Frankfurter Büro Center | Франкфурт | |
142 | 466 | 40 | 1980 |
| 131= | City-Hochhaus Лейпциг | Лейпциг | |
142 | 466 | 36 | 1971 |
| 131= | Hoftoren | Гаага | |
142 | 466 | 30 | 2003 |
| 131= | Westpoint Tower | Тилбург | |
142 | 466 | 48 | 2004 |
| 131= | Torre de Madrid | Мадрид | |
142 | 466 | 37 | 1957 |
| 138 | Sea Towers | Гдыня | |
141,6 | 464 | 36 | 2009 |
| 139 | Ušće Tower | Белград |  |
141,1 | 462 | 24 | 2004 |
| 140= | Montevideo | Роттердам | |
140 | 459 | 43 | 2005 |
| 140= | Centrum LIM | Варшава | |
140 | 459 | 43 | 1989 |
| 140= | West Tower | Ливерпуль | |
140 | 459 | 40 | 2007 |
| 140= | IZD Tower | Вена | |
140 | 459 | 37 | 2001 |
| 140= | Парус | Киев | |
140 | 459 | 33 | 2008 |
| 140= | Sabanci Center 2 | Стамбул | |
140 | 459 | 34 | 1993 |
| 140= | Sisli Elit Residence | Стамбул | |
140 | 459 | 35 | 2000 |
| 140= | Edificio Kronos | Бенидорм | |
140 | 459 | 41 | 2008 |
| 140= | SOFAZ Tower | Баку | |
140 | 459 | 24 | 2013 |
История высочайших зданий Европы
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
| Название | Город | Годы | Метры | Футы | Этажей |
|---|---|---|---|---|---|
| Федерация: Восточная башня | Москва | 2015—наши дни | 374 | 1223 | 95 |
| ОКО Южная башня | Москва | 2014—2015 | 354 | 1154 | 85 |
| Меркурий Сити Тауэр | Москва | 2012—2014 | 339 | 1110 | 75 |
| The Shard | Лондон | 2011—2012 | 310 | 1017 | 87 |
| Город Столиц: Москва | Москва | 2009—2011 | 302 | 948 | 77 |
| Башня на набережной: Башня C | Москва | 2007—2009 | 268 | 881 | 59 |
| Триумф-Палас | Москва | 2005—2007 | 264 | 866 | 57 |
| Коммерцбанк-Тауэр | Франкфурт | 1997—2005 | 259 | 849 | 56 |
| Мессетурм | Франкфурт | 1990—1997 | 257 | 843 | 55 |
| Главное здание МГУ | Москва | 1953—1990 | 240 | 787 | 36 |
| Жилой дом на Котельнической набережной | Москва | 1952—1953 | 176 | 577 | 32 |
| Страсбургский собор | Страсбург | 1439—1874 | 142 | 466 | — |
В процессе строительства
См. также
- [www.skyscrapercity.com SkyscraperCity]
- Список самых высоких зданий России
- Список самых высоких сооружений Европы
- Список самых высоких зданий мира
Напишите отзыв о статье "Список самых высоких зданий Европы"
Примечания
- ↑ [ria.ru/moscow/20140925/1025547512.html "Башня Федерация" стала самым высоким зданием в Европе]. РИА Новости
- ↑ [www.federationtower.ru/news/#2014-09/53 На 25 сентября 2014 высота «Башни Федерация» составила пока 374 метра (93 этаж)]
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Список самых высоких зданий Европы
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.
В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.
Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.
Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
